Развитие жизнедеятельности В. П. Зинченко и его психологии рефлексирующего сознания и творческого акта

В статье предлагается культурно-историческая периодизация жизнедеятельности В. П. Зинченко, дается целостный абрис панорамы его познавательных интересов и показывается разнообразный вклад в со временную науку и культуру. При этом выделяются и систематизируются основные аспекты научного творчества В. П. Зинченко, суть которого определяется как энциклопедизм ренессансного типа. На фоне анализа человеко-знания рубежа ХХ—ХХI вв. характеризуется созданная им оригинальная философско-психологическая система и ее конкретизация в виде развития общепсихологической теории деятельности и построения системно-психологических концепций взаимодействия образа и действия, интеллекта и аффекта, сознания и рефлексии, интуиции и творчества. Показано присущее научной деятельности В. П. Зинченко единство фундаментальных исследований и их практической реализации в сфере психологического обеспечения развития системотехники и управления, эргономики и дизайна, педагогики и образования, литературы и культуры.

Анализ развития жизнедеятельности В. П. Зинчен­ко позволяет выделить ряд ее основных периодов: 1) формирование у него на рубеже 1930—1940-х гг. интереса к психологии под влиянием отца — извест­ного ученого (см.: [20]) Петра Ивановича Зинченко [18], основателя династии когнитивных психологов, состоящей из его сына Владимира Петровича [7; 12], дочери профессора ЛГУ Татьяны Петровны [19], вну­ка-психолога Александра Владимировича [6]; 2) на рубеже 1940—1950-х гг. В. П. Зинченко получает пси­хологическое образование и первые навыки научно­исследовательской деятельности на психологическом отделении философского факультета Московского университета им. М. В. Ломоносова; 3) в 1950-е гг. па­раллельно в МГУ и Институте дошкольного воспита­ния ведет исследования генеза психологии зритель­ного восприятия и по детской психологии; 4) на рубе­же 1950—1960-х гг. он свои фундаментальные обще­психологические исследования по восприятию и дей­ствию осуществляет в контексте прикладной пробле­матики инженерной психологии; 5) на рубеже 1960— 1970-х гг. обогащает инженерно-психологические ис­следования познавательной деятельности междис­циплинарными прикладными изысканиями и перехо­дит к разработкам такой новой дисциплины интегра­тивного типа, каковой является эргономика; 6) в 1970—1980-е гг. совместно с В. М. Муниповым разви­вает изучение эргономической проблематики в ее вза­имодействии с дизайном (технической эстетикой) с опорой на методологию системно-деятельностного подхода; 7) на рубеже 1980—1990-х гг. участвует в пе­рестройке Академии педагогических наук и коорди­нирует с А. В. Петровским и В. В. Давыдовым взаимо­действие психологии с педагогикой и возрастной фи­зиологией; 8) на рубеже 1990—2000 гг. осуществляет научную и преподавательскую деятельность в Меж­дународном университете в городе физиков-ядерщи­ков Дубне и ведет свои исследования в контексте их взаимодействия с естествознанием и гуманитаристи­кой, будучи также профессором психологии Самар­ского университета; 9) в 2000-е гг. ведет теоретичес­кую и преподавательскую деятельность на факульте­те психологии Национального исследовательского университета — Высшая школа экономики в социо­культурном контексте взаимодействия общей психо­логии и психофизиологии с социо-экономическими и гуманитарными науками.

Важно подчеркнуть, что на различных этапах весьма существенной для В. П. Зинченко была раз­работка тематического ядра его творчества — в виде сквозных для всей его научно-энциклопедической деятельности проблем. Одной из таких первых (на­ряду с восприятием и действием [7]) по времени ста­ла для В. П. Зинченко фундаментальная разработка общепсихологической проблематики деятельности [8], изучавшейся им с позиций психологической тео­рии деятельности, физиологии активности и куль­турно-исторической психологии в социокультурном контексте развития таких новых областей приклад­ного знания, как системотехника, дизайн (техничес­кая эстетика) и эргономика [17; 24].

В 1975—1984 гг. мне довелось работать под непо­средственным началом В. П. Зинченко в возглавляв­шемся им отделе эргономики ВНИИ технической эсте­тики, куда вместе с Н. Г. Алексеевым я был приглашен видным философом Э. Г. Юдиным в лабораторию мето­дологии деятельности, организованную им при под­держке В. П. Зинченко и заместителя директора по на­уке ВНИИТЭ В. М. Мунипова. Ассимилируя достиже­ния отечественных концепций психологии деятельнос­ти (К. А. Абульханова, П. Я. Гальперин, В. В. Давыдов, А. В. Запорожец, В. П. Зинченко, Г. С. Костюк, А. Н. Ле­онтьев, А. Р. Лурия, А. В. Петровский, С. Л. Рубин­штейн, В. Д. Шадриков, Д. Б. Эльконин, М. Г. Ярошев­ский и др.) и отталкиваясь — порой критически, порой творчески — от ее философско-методологических трак­товок (Г. С. Батищев, Э. В. Ильенков, В. А. Лекторский, М. С. Каган, В. С. Швырев, Г. П. Щедровицкий и др.), Э. Г. Юдин выдвинул — с культурно-исторических и системно-методологических позиций — программу междисциплинарного изучения структуры и способов деятельности в прикладных контекстах ее психологиче­ского исследования, эргономического проектирования и дизайнерских разработок. Эта программа начала реа­лизовываться с подготовки в 1975 г. в лаборатории Э. Г. Юдина учеными-эргономистами (В. М. Мунипов, В. М. Гордон) в содружестве с философами (В. А. Лек­торский, А. П. Огурцов, В. С. Швырев и др.) и психоло­гами (Н. Г. Алексеев, В. В. Давыдов, В. П. Зинченко, И. Н. Семенов и др.) коллективной монографии «Мето­дологические проблемы исследования деятельности», опубликованной в 1976 г. в качестве 10-го выпуска в се­рии «Труды ВНИИТЭ». Согласно рецензиям в журна­лах «Вопросы философии» и «Техническая эстетика», эта книга явилась существенным продвижением в меж­дисциплинарной разработке философской, эстетичес­кой, методологической, социологической, психологиче­ской, эргономической проблематики деятельности, о чем также свидетельствует изданный вскоре в США пе­ревод большинства ее разделов. Эта книга явилась од­ним из первых шагов в изучении методологических проблем эргономики, которое было продолжено во ВНИИТЭ при поддержке В. П. Зинченко и В. М. Му­нипова в группе методологических проблем эргономи­ки, возглавлявшейся мною в 1976—1984 гг. По их зада­нию эта группа (Н. Г. Алексеев, В. К. Зарецкий, Н. Б. Ковалева, И. Н. Семенов, А. Б. Шеин, А. Г. Шуба­ков) разрабатывала методологические средства систем­ного анализа проблем эргономики, в том числе проек­тирования, исследования и оптимизации познаватель­ной и исполнительной деятельности в процессе приня­тия оперативных решений [2].

Методологическое обеспечение этой группой со­здания фундаментального методического руководст­ва ученых—стран СЭВ «Эргономика: принципы и рекомендации» (М: ВНИИТЭ, 1981, 1983) и даль­нейшего развития эргономики — как становящейся научной дисциплины интегративного типа [24] — привело к оформлению созданной Э. Г. Юдиным [30] и Н. Г. Алексеевым при поддержке В. П. Зинчен­ко и В. М. Мунипова Останкинской методологичес­кой школы [26] системного психолого-эргономичес­кого анализа концептуальных схем исследования и проектирования оперативной деятельности поиска и принятия решений [2; 3].

Отправным пунктом для системно-методологиче­ского изучения в этой научной школе междисципли­нарной проблематики деятельности послужили ана­лиз и обобщение в нашей лаборатории общепсихоло­гической концепции деятельности А. Н. Леонтьева и ее дальнейшее теоретико-методическое развитие В. П. Зинченко [8] в его концепции взаимодействия познавательной и исполнительной деятельности. При этом он — с опорой на физиологию активности и по­строения движений Н. А. Бернштейна — концепту­ально расширил теорию деятельности А. Н. Леонтье­ва, введя в ее структуру новый компонент: «Функци­ональные блоки (они же уровни) обработки информа­ции, подобно функциональным органам, существуют виртуально, они актуализируются по мере надобнос­ти при возникновении поведенческих или других за­дач. Они могут быть организованы иерархически. Возможна и гетерархия, которая может представлять собой своего рода когнитивный пул, т. е. не последова­тельное, а параллельное сочетание сил, направленных на решение задачи» [16, с. 231]. Построение этой но­вой общепсихологической модели оперативной дея­тельности оказалось возможным благодаря созданию В. П. Зинченко оригинальных методов [8] микрост­руктурного, микрогенетического и микродинамичес­кого анализа познавательной (восприятие, память, внимание) и исполнительной деятельности (опера­тивные действия, информационная подготовка и при­нятие решений), а также — экспериментальному ис­следованию ее механизмов в прикладном контексте не только инженерно-психологических разработок и эргономического проектирования, но также продук­тивно-эстетического восприятия и визуально-худо­жественного мышления [12].

Большинство результатов этих исследований на­учной школы В. П. Зинченко публиковалось им и его сотрудниками [23] в изданиях факультета психоло­гии МГУ [17], а также в научных трудах и методиче­ских руководствах ВНИИТЭ [3; 8], где он десятиле­тиями был ответственным редактором двух научных серийных изданий: «Эргономика. Труды ВНИИТЭ» и «Эргономика. Принципы и рекомендации». В це­лом все это составило концептуально-дидактичес­кий базис для создания ряда учебных пособий [5 и др.] в целях совершенствования преподавания общей, инженерной и психологии труда в МГУ и МИРЭА, а также теоретико-методологическую ос­нову для научного обеспечения развития во ВНИИ­ТЭ прикладных инженерно-психологических иссле­дований и развертывания системотехнических про­ектов и стандартов в таких новых интегративных на­учно-практических областях, как эргономика и ди­зайн [3; 17]. Если проблематика деятельности доми­нировала в первой половине жизнетворчества В. П. Зинченко [5; 12], то, не изменяя ей, во второй его половине — он в большей степени обобщал свои исследования сознания и творчества [13; 14; 16].

Общим вектором логики развития жизнетворчест­ва В. П. Зинченко является прогресс его научно-про­фессионального сознания от изучения [5] частных, эмпирически наблюдаемых и экспериментально ис­следуемых [7] психических процессов (движения, восприятия, памяти, внимания) через освоение выс­ших образцов эстетической и гносеологической куль­туры [13] к построению оригинальной философско­психологической системы [16], обобщающей собст­венные теоретико-экспериментальные результаты [12] и интегрирующей достижения отечественной и мировой мысли в области человекознания, особенно таких его аспектов, как психология восприятия и дей­ствия, памяти и внимания, мышления и интуиции, де­ятельности и сознания, рефлексии и творчества.

Эволюция научной деятельности В. П. Зинченко началась с конкретных экспериментов по зрительно­му восприятию, выяснению роли в нем движений руки и глаза, что трансформировалось в изучение фундаментальной проблемы формирования образа [7]. Ее онтогенетическое и общепсихологическое те­оретико-экспериментальное исследование привело к комплексному микроструктурному и микродинами­ческому изучению системного взаимодействия дви­гательной и когнитивной активности человека [8], а также к прикладному инженерно-психологическому анализу, эргономическому моделированию и дизай­нерскому проектированию его познавательной и ис­полнительной деятельности [17]. Позднее это выли­лось в построение В. П. Зинченко психологических основ оригинальной педагогики «живого знания» [11] и созданию философско-психологической сис­темы рефлексирующего сознания и интуитивно­творческого акта [16], что существенно обогащает классическую (М. Вертгеймер, М. Бунге, К. Дункер, О. Кюльпе, Д. Пойа и др.) и современную [25] психо­логию творчества (Д. Б. Богоявленская, Я. А. Поно­марев, В. Н. Пушкин, И. Н. Семенов, Е. Б. Старовой­тенко, А. Т. Шумилин, М. Г. Ярошевский и др.), а также персонологию креативной индивидуальности [1], развиваемую с позиций системогенеза мира вну­тренней жизни человека [29].

Ряд своих работ — как исходных, ранних [5; 7], так и поздних, итоговых [12; 15] — В. П. Зинченко посвятил исследованиям творческого акта, а также сознания [14] и рефлексии [4]. Результаты их много­летнего изучения интегрированы В. П. Зинченко в его философско-психологической концепции [16], сравнимой по своей феноменологической глубине и прекрасному художественно-образному стилю с книгой Б. М. Теплова «Ум полководца» (1943, 1961), а по системно-обобщающей масштабности, теорети­ко-экспериментальной фундаментальности и поли­предметному энциклопедизму с «Основами общей психологии» и «Человек и мир» С. Л. Рубинштейна середины ХХ в. — несмотря на всё их принципиаль­ное различие. Рассмотрим ряд ее ключевых — на наш взгляд — аспектов, специально иллюстрируя их ци­татами с характерным авторским словом и захваты­вающим стилем В. П. Зинченко.

В теоретическом плане эта интегральная книга [16] обобщает многолетнее изучение В. П. Зинченко строе­ния сознания, предлагая его трехслойную структуру: «Бытийный слой образуют биодинамическая ткань живого движения и действия и чувственная ткань об­раза. Рефлексивный слой образуют значение и смысл. Духовный — Я и Ты. По отношению к выделенным уровням сознания различение сознательного/бессоз­нательного лишено смысла… компоненты структуры сознания… представляют собой гетерогенные образо­вания, каждое из которых несет на себе свойства цело­го. Эти формы активности не только заслуживающие, но и выступающие в качестве предметов самостоя­тельного исследования» [там же, с. 251—252].

Так, например, в рефлексивном слое В. П. Зин­ченко выделяет [там же, с. 253—264] такие компо­ненты и особенности сознания, как значение, смысл, биодинамическая ткань, чувственная ткань, наблю­даемость компонентов структуры, относительность разделения слоев, гетерогенность компонентов структуры сознания. Однако В. П. Зинченко не огра­ничивается теоретическим введением понятия фо­новой рефлексии и его экспериментальной верифи­кацией в своих изящных экспериментах совместно с Н. Д. Гордеевой [4], но и обращается к противопо­ложному полюсу высших форм рефлексирования человеком бытия: «созерцание — медитация — пере­живание, равно как и формы искусства, побуждаю­щие душу вновь впадать в эти состояния, не рефлек­сивны или дорефлексивны. Возможно, что они пред­ставляют собой высшие формы рефлексии — ре­флексии духовной, которая сродни озарению, сато­ри, инсайту» [там же, с. 354]. Эта дифференциация различных форм рефлексии существенно расширяет ее типологию, согласно которой экспериментально изучаются такие виды рефлексии, как интеллекту­альная, личностная, диалогическая, коммуникатив­ная, кооперативная, социальная, культуральная, эк­зистенциальная, духовная [25; 27].

Углубляя анализ взаимодействия рефлексии и со­знания, В. П. Зинченко исследует [13; 14] проблему смысла в философском, эстетическом, культурологи­ческом, лингвистическом и психологическом аспек­тах и делает справедливый вывод, что «обращение психологии к проблематике смысла повлечет за со­бой возвращение в нее проблематики души. И то и другое есть необходимое условие интеграции психо­логического знания, о которой сегодня многие забо­тятся» [16, с. 329]. Одним из конструктивных подхо­дов к такой интеграции является развиваемая В. П. Зинченко концепция сознания, согласно кото­рой в целом «мыслимая структура сознания не толь­ко диалогична, т. е. открыта, полифонична, но и поли­центрична. Каждая из образующих бытийного, ре­флексивного и духовного слоев сознания обладает известными степенями свободы, ограничению кото­рых служит взаимодействие с другими. Полицент­ризм означает, что любая из образующих может по ходу работы сознания становиться его смысловым центром, своего рода доминантой, подчиняющей себе другие центры. Смена таких…центров тем легче, чем выше духовная вертикаль, представленная в созна­нии… Смена необходима и для поиска точки опоры для самосознания» [там же, с. 279]. От указанных по­ложений о свободе и открытости сознания, о его по­лифоничности и полицентричности — прямой путь к переходу от первой части книги [16] «Сознание» к психологии «Творческого акта», что и составляет со­держание ее второй части. Ибо, как подчеркивает В. П. Зинченко, «сознание, пусть даже в его бессозна­тельных формах, и творчество, пусть даже в его со­знательных формах, неразделимы» [там же, с. 333].

В гносеологическом плане В. П. Зинченко счита­ет, что «в творческой деятельности участвуют все си­лы души, как бы они не назывались: психологичес­кие функции, процессы, орудия, системы, функцио­нальные органы и т. п. Важно, что каждая из этих сил, будь то восприятие, внимание, память, мышле­ние, переживание и т. д., содержит в себе главные ат­рибуты души — познание, чувство и волю (дейст­вие). Они не только когнитивны, но деятельностны и пристрастны» [там же, с. 346]. Это позволяет переки­нуть мостик от экспериментальной психологии творчества к эмпирической психологии искусства: «в актах творчества и в актах восприятия произведе­ний искусства непременно присутствуют вчувство­вание, скрытый диалог и восполнение кругозора другого своим избыточным видением» [16 , с. 352].

Культурно-исторический и функционально-дея­тельностный анализ феноменологии творчества че­ловека — как его «смыслообразующей работы сво­ей собственной души» [16, с. 356] — позволяет В. П. Зинченко, отталкиваясь от учения В. Гум­больдта и Г. Г. Шпета [14] о внутренней форме сло­ва, выдвинуть онтологический принцип: «Внешнее зарождается внутри, а внутреннее зарождается во­вне. Например, образ, зарождаясь в действии, потом сам может породить новое действие… реализация действия есть декомпозиция и образа, и ситуации, и образа действия, регулирующего эту реализацию; и одновременно с этим есть композиция образа изме­ненной действием ситуации, а возможно, и компози­ция будущего образа действия» [16, с. 358].

Исходя их этого, В. П. Зинченко ставит перед со­бой и оригинально решает извечную задачу: «схема­тически представить, что происходит при создании нового… В этом процессе выделяются следующие ос­новные стадии:

1. Возникновение темы…
2. Восприя­тие темы, анализ ситуации, осознание проблемы…
3. Работа над решением проблемы…
4. Возникнове­ние продуктивной идеи, образа — эйдоса решения…
5. Исполнительная, по сути, техническая стадия… Все эти стадии характеризуют как индивидуальную, так и коллективную работу» [16, с. 368—369].

Новизной и оригинальностью в этой схеме — как и во всей концепции творческого акта — является, кроме прочего, не только постановка В. П. Зинченко малоизученной (по сравнению с детерминацией сре­динности продуктивного поиска [25]) проблемы «начал и зазоров» составляющих его процессов, но и ее решение, в частности в виде положений о продук­тивной роли «молчания» как «активного покоя»: «живое, плодотворное молчание подобно плавиль­ному тиглю», где «переплавляются внутренние фор­мы слова, образа, действия и рождаются новые фор­мы, питаемые внутренними ритмами, энергией по­коя и освещаемые внутренним невидимым для окру­жающих светом молчания, сосредоточенности, вдох­новения» [там же, с. 501]. В этом тигле плавятся вну­тренние формы — из-за их динамического характера: «их называют живыми, энергийными, резонансными формами, формами силы… творчество — это преодо­ление стихии сознания и бытия, преодоление хаоса, но хаоса не первобытного, а плодотворного, произ­водного от чего-то ранее оформленного и находяще­гося в некотором осмысленном функциональном пространстве» [там же, с. 513]. Итак: «внутренняя форма… подобна геному, но не телесного, органичес­кого, а психологического, культурного духовного развития» [там же, с. 518].

Развивая анализ психологии внутренней формы сквозь призму категории «непосредственное — опо­средствованное» [14], В. П. Зинченко трактует роль интуиции и дискурса в творчестве: «в интуитивном ак­те открывается смысл, в дискурсивном — цепочка зна­чений, в которых смысл находит свое новое воплоще­ние, готовое к объективации в виде нового образа, сло­ва, мысли, действия. Содержательно процесс познания (мышления, понимания) может быть описан как чере­дование противоположно направленных актов осмыс­ления значений (предметных, операциональных, вер­бальных, концептуальных и т. п.) и означения смыс­лов. Указанные акты не только противоположно на­правлены, но и асимметричны. В зазоре, просвете меж­ду ними нередко происходит драматический спор между уже означенными и невыразимыми, но ощуща­емыми смыслами… Прозрение, видимо, представляет собой высшую форму творческой интуиции. Его ре­зультаты не просто означаются, а служат основой тво­рения» [16, с. 539—540]. Исходя из того, что «Хаос — это избыток степеней свободы не только внешних, но и внутренних форм, являющийся условием и основа­нием их динамики» [там же, с. 549], В. П. Зинченко считает: «Итогом творческого акта (деятельности) яв­ляется новообразование, иная организация хаоса (иной порядок), создание новых внешних и внутрен­них форм, несущих смысловую нагрузку. Сердцеви­ной творческого акта является формообразование, а его движущей силой — трансцендирование — выхож­дение за пределы себя» [там же, с. 547].

Одной из новаций В. П. Зинченко является вве­дение им понятия о фоновой рефлексии — как «нео­сознаваемой, «неответчивой» или фоновой рефлек­сии без «Я» [там же, с. 455], — верифицированное им в совместных экспериментах с Н. Д. Гордеевой [4]. С этим феноменом мы также сталкивались при экс­периментальном исследовании [21] невербальной рефлексии в процессе решения двигательно-творче­ских задач. Согласно В. П. Зинченко: «Рефлексию в контексте спонтанного творчества следует понимать как особую смысловую санкцию, относящуюся к адекватности замыслу формы и содержания шагов творчества. В этой санкции присутствует эмоцио­нальный компонент» [16, с. 556—557]. Для психоло­гии художественного творчества понятие фоновой рефлексии имеет важное значение, ибо позволяет В. П. Зинченко дать психологическое объяснение одной из тайн творчества, связанной с загадочной ролью в нем вдохновляющей творца Музы: «Неред­ко процессуальная фоновая рефлексия чувства по­рождающей активности «творца» персонифицирует­ся и сознается как своя собственная активность, ли­бо выступает под именами Музы, Донны, Лауры, Беатриче, с которыми поэты связывают источники душевных порывов и вдохновений» [там же, с. 557].

Характеризуя с этих позиций творчество ряда по­этов (А. Ахматова, А. Белый, А. Блок, И. Бродский, Н. Гумилев, О. Мандельштам, Б. Пастернак, Р.­М. Рильке, М. Цветаева, Т. Элиот и др.), В. П. Зинчен­ко вносит [9; 16] существенный вклад в психологию художественного творчества, которая все чаще обра­щается [13; 14; 28] к рефлексии философско-поэтиче­ских достижений Серебряного века русской культуры.

В методологическом плане итоговый труд В. П. Зинченко [16] характеризуется не только его полифонической связью с художественными образа­ми и с литературными ассоциациями, многоплано­вым диалогом с философской классикой, полемиче­ским взаимодействием с современной психологичес­кой мыслью и строгой экспериментатикой, но также и модельно-схемной конструктивностью ключевых теоретических обобщений. Ибо, согласно И. Канту, схематизмы мышления являются продуктивным ба­зисом научного знания.

Предлагаемый В. П. Зинченко [16] ряд схематиз­мов представлен в системе моделей, обобщающих вводимые им в категориально-наглядной форме ключевые для его теории сознания концептуальные конструкты: «Узел развития» (с. 160); «Вертикаль развития» (с. 162); «Онтологический и идеальный планы развития» (с. 180); «Вариант возможного пу­ти развития (Не слишком успешного)» (с. 181) и «(Более оптимистического» (с. 181); «Хронотоп (виртуальная единица вечности) живого движения» (с. 206); «Интериоризация сознаия, мысли и духа в предметную деятельность (Пути одухотворения предметной деятельности)» (с. 213); «Подъем пред­метной деятельности до уровней сознания, мысли, духа» (с. 218); «Языки описания реальности движе­ния» (с. 286), «Функциональная модель предметно­го действия» (с. 424—425); типы «Взаимодействия [внешней и внутренней. — И. С.] форм в концепту­альной модели» Слова (с. 428). Совокупность этих концептуально проработанных, научно обоснован­ных и феноменологически наглядных схемных моде­лей образует исследовательскую стратегию их даль­нейшей теоретико-методической разработки и экс­периментально-эмпирической верификации.

Натура творческая, общительная, постоянно ищу­щая, глубоко размышляющая, энциклопедически эру­дированная, искрящаяся юмором, любознательная, экспериментирующая и импровизирующая — выра­зительная индивидуальность В. П. Зинченко всегда, где бы он ни был (в институтах, на факультетах, в ре­дакциях психологии, философии или педагогики), привлекала к себе внимание и была в центре дискус­сий интенсивно общавщихся тогда молодых интелли­гентов-шестидесятников (С. С. Аверинцев, Е. П. Ве­лихов, Б. А. Грушин, В. В. Давыдов, А. А. Зиновьев, М. К. Петров, А. М. Пятигорский, И. Т. Фролов, Г. П. Щедровицкий, Э. Г. Юдин и др.), ярким предста­вителем поколения которых он является. Эти про­грессивные социокультурные ценности В. П. Зинчен­ко целеустремленно развивал и мужественно отстаи­вал, а также успешно реализовал в непростое время смены вех, причем не только в многогранном творче­стве, но и в разнообразной научно-организационной деятельности. В своих недавних воспоминаниях о развитии философской мысли во второй половине ХХ в. главный редактор журнала «Вопросы филосо­фии» академик РАН В А. Лекторский подчеркивает, что в его редколлегию: «С начала 1988 г. … вошли та­кие наши крупнейшие ученые, знающие и любящие философию: математики Н. Н. Моисеев и Б. В. Рау­шенбах, филолог Д. С. Лихачев, физиолог П. В. Симо­нов, психолог В. П. Зинченко» [22, с. 259—260 ].

Оперативно, но основательно откликаясь на вызовы бурного и требовательного времени, В. П. Зинченко тон­ко чувствует перспективы грядущего развития, мыслит масштабно, ведет со своих научных позиций интеллек­туальный диалог с соратниками и оппонентами, связы­вая с этим возможности прогресса в науке и технике, культуре и образовании. Самостоятельное значение имеют собственно философско-методологические, со­циокультурно-персонологические, художественно-кри­тические и историко-научные труды В. П. Зинченко. Так, серия его работ посвящена не только рефлексии психологических аспектов философских концеп­ций (М. М. Бахтин, Э. В. Ильенков, Б. М. Кедров, В. А. Лефевр, А. Ф. Лосев, М. К. Мамардашвили, А. М. Пятигорский, П. А. Флоренский, С. Л. Франк, Г. Г. Шпет, Г. П. Щедровицкий, Э. Г. Юдин и др.), но и анализу художественного творчества: изобразительного (В. В. Кандинский, К. Хокусай, М. Эшер), литературно­го (А. Белый, М. А. Булгаков, Ф. М. Достоевский) и осо­бенно поэтического (А. Ахматова, А. Блок, И. Бродский, П. Валери, Н. Гумилев, О. Мандельштам, Б. Пастернак, Д. Пригов, В. Рабинович, Р.-М. Рильке, М. Цветаева, Т. Элиот и др.). В связи с этим интерес вызывает выдви­нутая В. П. Зинченко [9] оригинальная концепция по­этической антропологии, разработка которой потребо­вала от него конструктивной саморефлексии собствен­ного философско-психологического творчества [10].

Особый историко-научный цикл среди трудов В. П. Зинченко составляют серии его теоретических статей, посвященных анализу достижений крупней­ших психологов (Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, С. Л. Ру­бинштейн, Д. Б. Эльконин), физиологов (Н. А. Берн­штейн, А. А. Ухтомский) и ученых-энциклопедистов (В. И. Вернадский, Б. М. Кедров, П. А. Флоренский). С особым трепетом В. П. Зинченко вспоминает свои многолетние встречи и глубоко характеризовал в спе­циальных статьях научное творчество ближайших друзей и выдающихся сподвижников: психолога В. В. Давыдова и философа М. К. Мамардашвили.

Будучи крупным организатором науки и неутоми­мым тружеником, В. П. Зинченко умеет целенаправ­ленно заинтересовать молодых ученых актуальными, но малоизученными проблемами, вдохновить их на кропотливую исследовательскую работу и создать им институциональные и лабораторные условия для эф­фективной научной деятельности, порой жестко от­стаивая интересы своей научной школы в современ­ной конкуренции психологических направлений. Он высоко ценит достижения своих учеников и сотруд­ников, составляющих, по сути, Зинченковскую науч­ную школу (Ф. Е. Василюк, Г. Г. Вучетич, Н. Ю. Вер­гилес, Н. Д. Гордеева, Б. Г. Мещеряков, С. К. Сергиен­ко, Ф. В. Соркин, Ю. К. Стрелков и др.).

Более чем полувековое развитие научно-творче­ской деятельности В. П. Зинченко осуществлялось в нескольких параллельных направлениях: культуро­логическом, феноменологическом, эксперименталь­ном, методическом, теоретическом, философском, методологическом, праксиологическом, организаци­онном, публицистическом. Человек широкой куль­туры, огромной эрудиции, отменного эстетического вкуса, глубоких профессиональных познаний, тон­кий наблюдатель-натуралист, вдумчивый феномено­лог-интерпретатор, строгий экспериментатор, созда­тель оригинальных теоретических подходов, экспе­риментальных методик и интегральных концепций в общей, детской, инженерной, когнитивной и креа­тивной психологии, а также междисциплинарный исследователь в прикладных (эргономика, педагоги­ка, праксиология) и фундаментальных (философия, методология, эстетика) областях познания — В. П. Зинченко является мыслителем-энциклопеди­стом и личностью ренессанского типа и масштаба.

Абульханова К. А., Петровский В. А., Семенов И. Н. и др. Психология индивидуальности: новые модели и концепции / Под ред. Е. Б. Старовойтенко, В. Д. Шадрикова. М., 2009.

Алексеев Н. Г., Зарецкий В. К., Семенов И. Н. и др. Методология рефлексии концептуальных схем деятельности поиска и принятия решений. Новосибирск, 1991.

Бошев П., Зинченко В. П., Семенов И. Н и др. Теоретические основы эргономики // Эргономика: принципы и рекомендации: Методическое руководство /Под ред. В. М. Мунипова, В. П. Зинченко, Н. Г. Алексеева и др. М., 1981, 1983.

Гордеева Н. Д., Зинченко В. П. Роль рефлексии в построении предметного действия // Человек. 2001. № 6.

Запорожец А. В., Венгер Л. А., Зинченко В. П., Рузская А. Г. Восприятие и действие. М., 1965.

Зинченко А. В. Ностальгия: диалог памяти и знания // Культурноисторическая психология. 2009. № 2.

Зинченко В. П. Движение глаз и формирование зрительного образа // Вопросы психологии. 1958. № 5.

Зинченко В. П. О микроструктурном методе исследования познавательной деятельности // Эргономика. Труды ВНИИТЭ. Вып. 3. М., 1972.

Зинченко В. П. Возможна ли поэтическая антропология? М., 1994.

Зинченко В. П. Психология в моей жизни // Мир психологии. 1995. № 5.

Зинченко В. П. Аффект и интеллект в образовании. М., 1995.

Зинченко В. П. Образ и деятельность. М., 1997.

Зинченко В. П. Посох Мандельштама и трубка Мамардашвили. К началу органической психологии. М., 1997.

Зинченко В. П. Мысль и Слово Густава Шпета (Возвращение из изгнания). М., 2000.

Зинченко В. П. Тело как слово, образ и дело // Человек. 2010. № 2.

Зинченко В. П. Сознание и творческий акт: Языки славянских культур. М., 2010.

Зинченко В. П., Мунипов В. М. Основы эргономики. М., 1979.

Зинченко П. И. Непроизвольное запоминание. М., 1961.

Зинченко Т. П. Память в экспериментальной и когнитивной психологии. СПб., 2002.

Крэйк Ф., Локхарт Р. Уровни обработки и подход П. И. Зинченко к исследованию памяти // Культурноисторическая психология. 2009. № 2.

Кузнецов С. В., Семенов И. Н. Невербальная рефлексия в микроорганизации практического мышления // Образование и культура. Новосибирск., 1994.

Лекторский В. А. (ред.). Как это было: воспоминания и размышления. М., 2010.

Мещеряков Б. Г., Зинченко В. П. (Отв. ред.сост.). Большой психологический словарь. СПб., 2003.

Мунипов В. М., Алексеев Н. Г., Семенов И. Н. Становление эргономики как научной дисциплины // Проблемы методологии в эргономике. Труды ВНИИТЭ. Вып. 17 / Отв. ред. В. П. Зинченко. М., 1979.

Пономарев Я. А., Семенов И. Н., Зарецкий В. К. и др. Исследование проблем психологии творчества. М., 1983.

Семенов И. Н. Останкинская методологическая школа концептуальных схем деятельности // Методологические концепции и школы в СССР (1951—1991). Ч. 2. Новосибирск, 1992.

Семенов И. Н. Тенденции развития психологии мышления, рефлексии и познавательной активности. М.; Воронеж, 2000.

Семенов И. Н. Значение творчества Ф. И. Тютчева для развития поэзии акмеизма и науки акмеологии в культуре Серебряного века // Россия и Европа: потенциал и перспективы развития в контексте идей Н. Данилевского и Ф. Тютчева. Брянск, 2006.

Шадриков В. Д. Мир внутренней жизни человека. М., 2006.

Юдин Э. Г. Системный подход и принцип деятельности. М., 1978.