Культурно-историческая психология
2007. Том 3. № 3. С. 80–83
ISSN: 1816-5435 / 2224-8935 (online)
Традиции музыкального образования православной ориентации в контексте древнерусских психологических воззрений
Аннотация
Общая информация
Рубрика издания: Дискуссии и дискурсы
Тип материала: научная статья
Для цитаты: Семикин В.В., Праслова Г.А. Традиции музыкального образования православной ориентации в контексте древнерусских психологических воззрений // Культурно-историческая психология. 2007. Том 3. № 3. С. 80–83.
Полный текст
Исследование традиций древнерусского музыкального образования православной ориентации свидетельствует о том, что их становление было тесно связано с психологическими воззрениями Древней Руси. Эта взаимосвязь проявлялась в направленности древнерусских православных педагогических установок прежде всего на душу человека, на формирование у него способности постигать смысл и богатство духовного начала во всех жизненных проявлениях. Уже в XI—XII вв. на Руси были известны переводные и привозные (в основном из Болгарии) сочинения, в которых освещались вопросы, относящиеся к психической жизни человека. Те же вопросы входили органической частью в сочинения, создаваемые на основе переводной литературы в самой Руси. В их числе — произведения древнерусских проповедников XII в.: «Послание…» Климента Смолятича, «Притча о человеческой душе и о теле» Кирилла Туровского и др.
Первые опыты в создании отечественной литературы, затрагивающей вопросы психологии, связаны также с именем Нила Сорского (1433—1508) — крупного церковнополитического и литературного деятеля последней четверти XV и начала XVI в. В созданном им «Уставе скитской жизни» содержится целый психологический трактат о человеческих страстях, в котором прослеживаются генезис и динамика страсти, этапы, через которые проходит страсть в своем развитии, дается классификация страстей с описанием отличительных признаков каждого основного вида страсти, указываются пути и способы борьбы со страстями.
Древнерусские психологические воззрения включали широкий спектр представлений об устройстве человеческого ума и его роли в психологической жизни человека, о происхождении и сущности души, устройстве органов чувств и особенностях зрительного восприятия, памяти человека, о возрастных и индивидуальных различиях в психике человека и т. д. Эти представления базировались на жизненных наблюдениях и фактах. Значительное влияние на них оказывали христианские антропологические установки того времени.
Христианская антропология рассматривала человека в его целостности: в единстве духа, души и тела. Телесная жизнь человека, согласно христианскому антропологическому учению, состояла в удовлетворении потребностей тела, которые проявлялись в двух основных инстинктах: самосохранения и продолжения рода. Душа рассматривалась как связующее звено между телом и духом. Анализ свойств души, осуществленный в древнерусской литературе, дает наиболее полное представление о психологических воззрениях Древней Руси. Так, в «Послании Никифора митрополита Киевского к великому князю Володимеру, сыну Всеволожю, сына Ярославля», относящемуся к XII в., говорится о трех частях души в христианской ее интерпретации: «словесной», «яростной» и «желанной»1.
Понятие «словесное» включало ум, разум, который рассматривался как высшее начало в человеке. Понятие «яростное» означало чувства, страсти, эмоции. «Желанное» представляло волю, стремления, целенаправленность действий. Таким образом, душевные явления делились на три разряда: мысли, чувства, желания.
Душа в христианской традиции рассматривалась как своеобразный связующий мост или посредник между телом и духом. В этой связи все педагогические усилия были направлены на работу над человеческой душой. Душа являлась не только объектом педагогического воздействия, но и его целью, ибо конечная цель воспитания и обучения заключалась в спасении души2.
Дух воспринимался в христианской антропологии в качестве судьи души и тела, рассматривался в качестве высшего начала в человеке. Согласно христианской антропологии дух проявлялся в трех видах: страх Божий (вера в истину бытия Божьего, страх за спасение своей бессмертной души, побуждающий к совершению благородных деяний и вызывающий раскаяние за неблаговидные поступки), совесть (ключевое понятие в христианском воспитании, указывающее человеку — живет он в Боге или в безбожии), жажда Бога (понятие, раскрывающее стремление человека к высшему, идеальному, духовному).
Таким образом, в иерархическом взаимодействии трех уровней человека «духовное» рассматривалось как высшая ступень развития человеческой природы. Представления о трисоставном строении человека в христианском мировоззрении связывались с эстетическим понятием красоты. Низшая ступень красоты ассоциировалась с телесной красотой и понималась как красота чувственная. Душевная красота считалась переходной ступенью к высшей, духовной красоте. Высшая (духовная) красота воспринималась как божественная, небесная, «безвещественная».
Представление о высшей (духовной) красоте как божественной, небесной сказалось в Древней Руси на понимании богослужебного знаменного пения, на освоение которого была ориентирована древнерусская музыкально-педагогическая мысль и музыкально-образовательная практика. Исследователи древнерусского певческого искусства (В. Металлов, Н. Успенский, И. Гарднер, Т. Владышевская, Л. Рапацкая и др.) объясняют происхождение термина «знаменное» от славянского слова «знамя» — знак. Это было связано с тем, что запись древнерусских песнопений осуществлялась безлинейной нотацией и каждый знак обозначал один звук, ряд звуков, а иногда — целую мелодию.
В.И. Мартынов усматривает в термине «знаменное» более глубокий смысл, чем тот, который вкладывают в него представители вышеупомянутой точки зрения. По его мнению, знаменная нотация имеет двойное значение: это и отражение в знаке слышимого уровня организации звукового материала и «воплощение неслышимого уровня организации сознания» поющего человека. На наш взгляд, эта точка зрения на понимание термина «знаменное» наиболее полно соответствует его целевому и смысловому значению. Подтверждение данного положения мы находим в учебных пособиях более позднего времени — певческих азбуках XVI—XVII вв.
Богослужебное пение православная педагогика рассматривала как «божественное» по своему происхождению и внутреннему смыслу, как «движение души к хорошим поступкам», благодаря чему происходило морально-нравственное очищение человека и достигалась цель богослужебного пения — восхождение к Богу в молитве. Каждый вид существующих песнопений предполагал определенное духовное состояние человека в процессе пения. Это были состояния благостности, возвышенного строя чувств, особой просветленности. Их формированию способствовали выразительные средства древнерусских песнопений: поступенность, плавность, статичность движения, равновесие подъемов и спадов. Эти выразительные средства создавали ощущение бесплотного волнообразного движения, лишенного внутреннего напряжения, настроение глубокого покоя и внутренней тишины. Назначение божественных песнопений видели в том, чтобы привести душу человека к гармонии, к согласованию с Божеством. Именно в богослужебном пении отразились особенности древнерусской философской мысли, для которой было характерно «большее внимание к внутреннему миру человека, нежели к внешнему миру, тяга к проблемам духовного, нежели физического бытия»3.
В процессе обучения певчих «распеванию» текста песнопений в соответствии с закономерностями знаменной системы пения внимание акцентировалось на взаимодействии духовного и музыкального начал с приоритетом первого. На эту особенность древнерусской музыкальной педагогики обращают внимание ряд исследователей4. В процессе обучения богослужебному пению в Древней Руси сложился религиознопевческий эталон, включавший показатели качества певческого звучания, тесно связанные с христианскими психологическими воззрениями. Для них были характерны: «во-первых, особая православно ориентированная духовная устремленность», во-вторых, «особая образно-эмоциональная “просветленность”», в-третьих, «особое качество хорового звучания церковного хора как звучания соборного»5.
Призыв петь сознательно, «разумно» встречается в ряде произведений церковно-учительной литературы этого периода. Однако требование осознанного отношения к исполнению знаменных песнопений не столько основывалось на рациональном начале в соответствии с исполнительским аспектом данного процесса, сколько отражало психологические установки русского православного мировоззрения. Овладение процессом пения в данном контексте включало в себя не только исполнительские навыки (владение голосом, динамическими, тембровыми градациями и т. д.), но и передачу эмоционального содержания знамен в процессе пения. Сам характер знаменной нотации требовал наполнения сознания поющего человека особым молитвенным состоянием. Исследования отечественных медиевистов свидетельствуют о том, что многие знамена фиксировали не только какие-либо музыкальные параметры, но и настраивали певца на то состояние, которое отвечало духовной сути богослужебного пения в целом и исполняемого песнопения в частности. Таким образом, освоение знаменной системы нотации обязательно предполагало постижение певцами прежде всего духовно-смыслового содержания знамен. Исследования В.И. Мартынова, Т.Ф. Владышевской, Б. Николаева показывают, что символическое толкование знамен могло иметь различное психолого-педагогическое назначение. Одни знаки настраивали поющих на соответствующее молитвенное состояние души в процессе пения, другие помогали певцу раскрыть для себя то духовное начало, которое воплощало то или иное песнопение.
Знание символической трактовки знамен требовало от человека пристального внимания к собственному внутреннему миру, своим эмоциональным состояниям во время пения. Отражение характеристик морально-нравственных установок, содержащихся в певческих азбуках, можно найти в таких популярных в России в XV—XVI вв. духовных сборниках, как «Маргарит», «Измарагд» и др. В.И. Мартынов отмечает значительное текстовое и смысловое единство певческих азбук и «Устава скитской жизни» Нила Сорского, учение которого, по мнению исследователя, оказало определенное влияние на становление знаменного распева. Все вышеупомянутые тексты, как и тексты певческих азбук, являются своеобразными предписаниями тех конкретных действий и психологических состояний, с помощью которых человек достигает состояния внутренней молитвы. Отличие текстов певческих азбук от текстов произведений психологической и учительной литературы заключалось в том, что изложение действий и психологических состояний в певческих азбуках давалось не в виде связного повествования, а как перечень тезисов, определенных предписаний, которые связывались с определенным певческим знаком. Важнейшими критериями религиозно-певческого эталона выступали образно-эмоциональная настроенность певцов на морально-нравственные основы, внимание к своему внутреннему миру и состоянию души в процессе пения, ориентация на духовное начало. Сфера эмоциональных проявлений певцов во время богослужебного пения ограничивалась теми душевными состояниями, которые соответствовали молитве. Это был сознательный отказ от резких динамических и темповых контрастов, ярких, открытых эмоций. Исследователь истории богослужебного пения В.И. Мартынов обращает внимание на то, что «<…> мелодический материал, организованный на основе принципа распева, задавал единый священный ритм молитвенного дыхания, то есть создавал непосредственное условие молитвы»6.
Не менее важным критерием церковно-певческого эталона была соборность, проявляющаяся в духовном единении певцов на основе общих помыслов, побуждающая осознавать на эмпатийном уровне чувства другого человека. Все это создавало условия для интуитивного овладения техническими певческими задачами в процессе непосредственной певческой практики при ведущем значении единого духовного настроя певцов на определенное качество хорового звучания. В подтверждение данной точки зрения Н.А. Герасимова-Персидская отмечает, что в «средневековье индивид всегда принадлежит определенной общности, в этом обретая устойчивость и уверенность; и, наоборот, — вне причастности к социальной группе человек как бы лишается своего «я»7. Принцип соборности означал церковное единство, а церковное пение при этом символизировало единодушие и единую волю всех участников богослужебного пения. Таким образом, традиции музыкального образования православной ориентации базировались на понимании певческого интонирования как процесса, тесно связанного с внутренним миром человека, его эмоциональной сферой и сферой его сознания, его личностными качествами. Примат духовного начала над рационально-техническим в процессе обучения певческим навыкам и исполнения богослужебного пения обеспечивал естественность вхождения певца в сам певческий процесс. Этому способствовала и сама система знаменной нотации, характер которой был не отделим от древнерусских психологических воззрений и морально-нравственных понятий.
Нововведения в отечественном музыкальном образовании XVII в., отмеченные процессом секуляризации духовной жизни, привели к новому пониманию музыкального искусства и его роли в жизни человека. В это время дальнейшее развитие получает певческая методология, происходят изменения в культурных ориентирах, усиливается идеологическое и художественно-эстетическое влияние западноевропейской культуры. Изменяются отношения в системе «человек—общество», происходит распад древней внеличностной «соборной» культуры, обусловивший усиление индивидуально-личностного начала во всех сферах жизни, в том числе и в области музыкального образования. Вектор эволюции отечественного музыкального образования при этом был направлен на постепенное усиление роли музыкального начала при сохранении приоритета начала духовного, что свидетельствовало о сохранении основного ядра древнерусских традиций музыкального образования православной ориентации.
1 – Цит. по: Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль X—XVII веков. М., 1990. С. 84.
2 – Кошелева О.Е. «Душевное строение» в Древней Руси // Свободное воспитание. Вып. 1. М., 1992. С. 57.
3 – Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль X—XVII веков. М., 1990. С. 263.
4 – Николаева Е.В. Особенности становления музыкального образования в Древней Руси с XI до середины XVII столетия. — Исследование. М., 1998; Николаев Б. Толковая грамматика знаменного пения. Псков. 1995 и др.
5 – Николаева Е.В. История музыкального образования: Древняя Русь: Конец X — середина XVII столетия: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М., 2003. С. 37.
6 – Мартынов В.И. История богослужебного пения: Учеб. пособие. Сергиев Посад, 1994. С. 100—101.
7 – Герасимова-Персидская Н.А. Русская музыка XVII века — встреча двух эпох. М., 1994. С. 68.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 2691
В прошлом месяце: 7
В текущем месяце: 10
Скачиваний
Всего: 721
В прошлом месяце: 0
В текущем месяце: 1