Конструктивные функции мечты: от теоретической модели к эмпирической валидизации. Часть 1

В статье представлено описание теоретической модели мечты и конструктивного мечтания, разработанного коллективом авторов (Осин Е.Н., Кедрова Н.Б., Егорова П.А.). Мечта рассматривается авторами как феномен культуры. В статье проведен краткий сравнительный анализ содержания понятия «мечта» в англоязычной и русскоязычной культурах, а также показаны различия психологических подходов к пониманию мечты и мечтания, в зависимости от культурного контекста. В работе приводятся определения мечты и конструктивного мечтания, подробно обсуждаются генез мечты, ее содержание и виды, а также позитивные функции мечты и конструктивного мечтания в регуляции психической деятельности: развитие внутренней мотивации, ориентировка в процессе принятия решений, развитие временной перспективы будущего, развитие ценностного содержания мотивации, влияние на психологическое благополучие. С опорой на теоретическую модель формулируются гипотезы эмпирического исследования о позитивных функциях мечты и конструктивного мечтания, результаты которого представлены во второй части работы.

Введение

Мечта и мечтание являются одними из самых ярких и одновременно наиболее интимных и скрытых от наблюдателя событий внутренней жизни [39; 43; 46]. Как в психологической науке, так и в педагогической практике сложилось скорее отрицательное отношение к мечте [39; 43; 44; 46]. Педагоги видели в ней причину невнимательности и учебных промахов, психологи нередко рассматривали мечту как инфантильный способ разрядки напряжения и уход от сложной действительности в бесплодные, но утешительные фантазии [46].

Мысли и образы, рожденные мечтой, нередко сопровождают внешнюю активность и занимают, по разным данным, до половины времени бодрствования [39; 43; 44]. Однако до недавнего времени экспериментальных работ, посвященных мечте и мечтанию, было сравнительно немного [10; 44; 48]. Благодаря систематическим исследованиям мечты и процессов мечтания, проведенным в 50-е годы прошлого века группой ученых под руководством Дж. Л. Сингера, были убедительно показаны позитивные свойства мечты, что затем подтвердилось и в более поздних работах [39; 46; 43]. Но большинство современных исследований все же рассматривают мечтание как источник ошибочных действий в экспериментальной ситуации и повседневной жизни, а также снижения настроения и ухудшения эмоционального состояния человека [43; 44; 49]. Между тем высокая распространенность мечтания и его нередко высокая субъективная значимость ставят перед исследователями закономерный вопрос об адаптивных функциях мечты и мечтания и их роли в регуляции психической деятельности. В течение последних 20 лет появляется все больше работ, демонстрирующих позитивную роль мечты и мечтания в процессах саморегуляции, однако исследований их функций все еще недостаточно [44].

Многие авторы ставили под сомнение позитивную роль мечтания, поскольку не учитывали сложность и неоднородность этого явления [43; 10]. Выделение конструктивного мечтания как особого вида мечтания, направленного в будущее, позволило показать целый ряд его позитивных функций: предвосхищение будущего, долгосрочное планирование, эмоциональная регуляция, осмысление опыта, развитие творчества и рефлексии [39; 46; 43; 32; 44]. Для людей, склонных к конструктивному мечтанию, были характерны открытость опыту и стремление замечать позитивные стороны жизни [53; 51; 34]. Конструктивное мечтание показало связи со стремлением к личностному росту, наличием цели в жизни и позитивными эмоциями и предсказывало большее переживание аутентичности и меньшее чувство самоотчуждения (self-alienation) [32; 52]. Конструктивное мечтание продемонстрировало важную роль в профессиональном самоопределении [31]. Результаты исследований также подтверждают положительную связь конструктивного мечтания с уровнем психологического благополучия личности [32; 43]. Вместе с тем исследований конструктивного мечтания, творческой мечты о будущем и их влияния на сознание и деятельность человека крайне мало [44;10].

Сложность изучения мечты и мечтания состоит еще и в том, что мечта — это культурный феномен. Представления о сути мечты и мечтания неотделимы от той конкретной культуры и языковой среды, в которых они возникли и развивались.

Исследование, представленное в этой статье, продолжает серию эмпирических исследований позитивный роли мечты и мечтания в регуляции психической деятельности [12; 13]. В первой части статьи мы представим авторскую теоретическую модель исследования, которая исходит из традиций и идей культурно-деятельностного подхода и опирается на результаты исследований, проводившихся Дж. Л. Сингером, Дж. С. Антробусом, Э. Клингером, их учениками и последователями (ситуационный подход к исследованию мечты и мечтания [подробнее см: 10]). В первой части работы также приводится краткий сравнительный анализа представлений о мечте и мечтании в различных культурах — преимущественно, западноевропейской, американской (англоязычной) и русской. Вторая часть статьи посвящена результатам эмпирического исследования позитивных функций мечты и конструктивного мечтания, проведенного авторами на российской выборке.

Мечта как феномен культуры

Беглое сравнение концепта «мечта» в разных языках позволяет увидеть существенные различия в том, как понимают мечту люди разных культур. Так, в английском языке слово «dream» и немецком языке слово «traum» означают одновременно и мечту, и сон, а множество их значений образуют две группы: 1) мысли и чувства, которые человек видит во сне и 2) сильное желание. Мечта и сон в испанском («sueño») и итальянском («sogno») языках также омонимичны и происходят от латинского «somnium» (сон, сновидение). Во французском, арабском и многих других языках для мечты и сновидения также используется одно и то же слово [16].

Неудивительно, что в англоязычной психологической литературе исследователи обращают внимание преимущественно на общие свойства мечтания («daydreaming», дословно «дневной сон», «сон наяву») и сновидений («dreams»): мимолетность, изменчивость, нередко отсутствие связности и логики, фантастичность и непроизвольность [39]. Мечтание в течение дня, так же как и сновидения ночью, являются частью общего потока сознания, представляя внутреннюю стимуляцию, которая во время бодрствования воспринимается и переживается параллельно с внешними событиями [46].

Между тем в славянских языках мечта и сон не являются омонимами. Этимология слова «мечта» восходит к глаголам «мигать», «прищуривать», «мерцать», «сверкать». По мнению Г.А. Ильинского, «центром значения» слова mьčьta было «нечто (неопределенно и неясно) мигающее или мерцающее»; из такого значения одинаково легко могли развиться как «призрак, видение, наваждение», так и «фантазия, неопределенная и неясная мысль» [цит. по: 5]. Согласно М. Фасмеру, в народной речи слово «мечта» означало «видение, призрак, умопомрачение», а слово «мьчьтати» в древнерусском — «мечтать, воображать». По мнению этимолога, слова «мигать», «прищуривать», «мерцать», «сверкать» также родственны слову «мечта» [27]. По мнению О.Н. Трубачева и коллег, которые приводят наиболее подробный перечень значений слова «Mьсьta», последнее относится к той категории слов, «…семантическое наполнение которых меняется с изменением культуры» [30, с. 90].

Мы можем заключить, что мечта переживается в русском языковом поле как что-то неясное, зыбкое, невозможное и одновременно очень желанное, направленное в будущее. Мечта несбыточна, но ее образ увлекает и манит как волшебство, давая надежду на счастье.

Хотя такое понимание мечты можно найти в разных культурах, в русской культуре оно приобретает особое значение: неслучайно в русской классической литературе мы находим так много героев-мечтателей. С одной стороны, это бездеятельные мечтатели, такие как Обломов и Манилов, которые стремятся избежать любого, даже самого незначительного, напряжения действия, погружаясь в приятные сны наяву. Но это и герои, которые мечтают о лучшей жизни и лучшем, более справедливом, мире, мучительно переживая разрыв между идеальным мироустройством и окружающей действительностью. Достаточно вспомнить Алексея Карамазова, Евгения Базарова, Клима Самгина и многих других героев произведений русской литературы. Способность мечтать связана не только с радостью и удовольствием, но и с риском разочарования и боли от потери мечты, которая не осуществилась. Несмотря на это, люди все же осмеливаются мечтать, и образ мечтающего литературного героя нередко видится читателю более возвышенным, а его жизнь и поступки — более цельными, наделенными бóльшим смыслом и осознанностью.

Исследователи-социологи, культурологи, филологи подчеркивают особую роль мечты в русской культуре и выделяют ряд ее отличительных черт: социальная направленность мечтаний (справедливое общественное устройстве как одна из основных тем русской мечты), переживание разрыва между мечтой и реальностью, приверженность мечте, способность русского человека всецело отдаться и посвятить себя идее о всеобщем благе, доходя в этом порой до крайностей [17; 18; 26]. Русская «высокая мечта» связывает достижение личного благополучия с установлением справедливости и равных возможностей для всех людей, т. е. с изменением общества [26].

С учетом культурной специфики понятия «мечта» неслучайно в русскоязычных работах фигурой исследования становятся именно мечта как продукт творческого воображения, ее место в структуре деятельности, а также ее ценностный характер [9; 25; 31]. Так, например, по мнению Б.И. Додонова, одна из важных функций мечты — проектирование будущего отношения человека к миру, которое развивается и уточняется в процессе проигрывания в воображении личностно-значимых ситуаций. При этом последующие события видятся и оцениваются человеком уже через призму его мечты [9]. В диссертационном исследовании Т.А. Юрьевой было показано, что мечта о профессиональном будущем оказывается действенной, если она воплощает ценности личности, а мечты о будущем, не связанные с ценностями, не имеют побудительной силы [31]. Исследования содержания мечтаний россиян также показывают большую долю альтруистических мечтаний, которые, по разным данным, составляют от 9 до 12% всех ответов респондентов [26].

Итак, ценностный характер мечты, ее отнесенность к будущему и социальная направленность определяют особую роль мечты в русском культурном поле.

Теоретическая модель исследования

Определение мечты и конструктивного мечтания

Авторская теоретическая модель мечты (разрабатывается Е.Н. Осиным, Н.Б. Кедровой и П.А. Егоровой) опирается на представления о мечте как о продукте творческого конструктивного мечтания, направленного в будущее [10; 13; 12]. Продолжая идеи культурно-деятельностного подхода, мы определяем мечту как образ желаемого будущего, обладающий ценностью для субъекта [7; 6; 25; 9; 3; 31; 11]. Опираясь на представление о конструктивном мечтании, мы предполагаем, что, мечтая, человек осмысляет себя и в мечте создает целостный образ, идеальную форму своей интенциональности. Образ мечты интегрирует наиболее важные ценности, цели и мотивы жизненного пути личности и становится особым психологическим ориентиром в структуре психической деятельности. В этом смысле мечта, являясь именно идеальным проектом и ориентиром, имеет самостоятельную ценность и, в отличие от желания, не требует немедленного и полного осуществления; она связана с глубокими ценностными переживаниями и выражает целостность личности [13]. Мечта мотивирует, направляет деятельность и придает смысл и ценность поступкам человека, эмоционально окрашивая сделанный им выбор [12; 10].

Мечта, будучи целостным образом желаемого будущего, строится из трех структурных компонентов: чувственной ткани (звуки, запахи, вкусы, тактильные и зрительные ощущения), значения (содержание мечты) и личностного смысла (эмоциональная окраска мечты и ее место в иерархии мотивов личности) [4]. Роль конструктивной мечты в жизни личности можно охарактеризовать через введенное Л.С. Выготским понятие переживания, как обобщенное отношение личности к своему будущему [23]. Мечта не появляется одномоментно: мы предполагаем, что процесс мечтания постепенно становится самостоятельной деятельностью, которая сопровождает повседневную жизнь человека и выделяет, сохраняет и развивает наиболее важные для развития и реализации личности аспекты его бытия в мире [6; 7; 9; 43; 46; 39; 38]. Эти наиболее ценные желания, образы, эмоции, идеалы, способности постепенно интегрируются в единый образ и проецируются в будущее, создавая уникальную перспективу жизненного пути личности, автором которой является сам человек. Таким образом, мы предполагаем, что наличие сформированной зрелой мечты задает направление будущему развитию личности. Такое понимание мечты коренится в российской культурной традиции [26] и отчасти пересекается с конструктом «возможных Я» [42].

Возникновение и развитие мечты в онтогенезе

Существующие теоретические представления и эмпирические данные позволяют полагать, что мечта впервые возникает в старшем дошкольном возрасте (5—6 лет), поскольку именно в это время, наряду с развитием целеполагания, внутреннего плана действий, формированием мировоззрения и нравственного сознания, возникает потребность осваивать будущие социальные роли [2; 11; 24; 29]. Анализ самоотчетов подростков и взрослых показывает, что первые воспоминания о мечте или похожей на мечту любимой игре относятся к 5—6 годам. Согласно Дж.С. Сингеру, истоки мечты можно впервые увидеть в сюжетно-ролевой игре, которая интенсивнее всего развивается именно в старшем дошкольном возрасте [29; 46]. Мечта и мечтание становятся важными феноменами внутренней жизни подростка, что согласуется с задачами этого периода: создание образа будущего и себя в нем, планирование личной и профессиональной перспективы и жизненного пути, освоение взрослых ролей. Исследования показали влияние подростковых мечтаний на реальный жизненный выбор в будущем и связь способности мечтать с успешной социальной адаптацией [13]. Социальная ситуация развития дошкольного и подросткового возрастов способствуют возникновению и развитию мечтания. Так, дошкольный возраст — это время освоения мотивов человеческой деятельности. Ребенок еще не может осуществлять эту деятельность в реальности, но он прекрасно способен ее вообразить. Подростковый возраст — это время выбора жизненного пути, когда подростку, хотя бы в первом приближении, необходимо вообразить желаемое будущее, мечтать о нем и лишь затем выбрать свой путь.

Согласно Ньютону, формирование мечты обеспечивает психологическую основу для реализации основных жизненных выборов в раннем взрослом возрасте, для оценки своих достижений в среднем возрасте и для придания формы своему наследию в старости [38]. С формированием и реализацией мечты связывает гармоничное развитие личности и Д.Дж. Левинсон [там же].

Однако, особенности развития мечты в разные возрастные периоды требует дальнейшего изучения.

Содержание мечты

Интересен также вопрос о содержании мечты: как рождается тот или иной идеальный образ желаемого будущего? Появление мечты часто связывают с ситуацией фрустрации, когда человек, в силу разных причин, не может осуществить свое желание или удовлетворить потребность [46; 9]. Мечта в этом случае позволяет разрядить напряжение, почувствовать позитивные эмоции и уйти из неприятной ситуации хотя бы в воображении. Но только ли компенсация фрустрации составляет содержание мечты?

Мы предполагаем, что образ мечты отражает не только наиболее важные мотивы, ценности личности и ситуацию фрустрации, которую человек переживал в детстве или более взрослом возрасте, но его способности и чувствительность в какой-либо области. Это предположение помогает объяснить, почему мечты людей, которые оказались в схожих жизненных ситуациях, будут отличаться. Например, столкнувшись с несправедливостью, одни люди станут мечтать о справедливом возмездии и представлять себя героями-борцами, тогда как другие будут мечтать о праве каждого человека на сопереживание.

Уникальность мечты связана с ее интегративным характером. Образ мечты отражает и феномены внутреннего мира (мотивация, способности, цели, стремления, ценности, события прошлого, настоящего и будущего), и элементы мира внешнего (контекст, ситуация и время, в котором живет человек). Именно возможность такой интеграции субъективного и объективного, внешнего и внутреннего, прошлого, настоящего и будущего позволяет мечте играть важную роль в регуляции психической деятельности.

Виды мечты

Не претендуя на исчерпывающее и полное изложение, представим феноменологические описания пяти видов мечты и их предполагаемые функции.

Гедонистическая мечта — это мечта, которая приносит удовольствие в ситуации «здесь и сейчас». Ее основная функция — улучшение настроения и поддержка эмоционального состояния. Например, в течение не слишком интересного рабочего дня, когда за окном пасмурно и промозгло, человек может помечтать о том, как он поедет к морю и будет нежиться на солнышке, один или в окружении близких людей. Такие мечты можно назвать приятными фантазиями или грезами. Они обычно возникают в ситуации слабой фрустрации, улучшают настроение после мечтания, как правило, не повторяются и быстро уступают место другим впечатлениям дня.

Компенсаторная мечта. В том случае, когда личность переживает серьезный разрыв между своими потребностями, ценностями и реальностью, мечтание призвано компенсировать этот разрыв и существенно снизить силу фрустрации. Например, мечты о славе, успехе, справедливом обществе в юношеском возрасте часто носят компенсаторный характер, когда молодые люди чувствуют потенциал своих способностей, но одновременно сомневаются в себе и остро переживают свои недостатки, неудачи и несовершенство мира. Компенсаторное мечтание в этом случае выполняет еще одну важную функцию: оно позволяет сохранить значимые для личности мотивы и ценности до того момента, пока ситуация не станет более благоприятной для их реализации. Компенсаторное мечтание является чрезвычайно важным механизмом, когда ситуация, из которой невозможно уйти, сталкивает человека с непереносимыми переживаниями. Ярким примером здесь является расщепление, которое характерно для детей и взрослых, которые подверглись психологическому или физическому насилию и другим формам травмирующего обращения. К сожалению, расщепление такого уровня нередко затрагивает психическое здоровье личности.

Итак, компенсаторная мечта отличается от гедонистической силой фрустрации, которую человек переживает, и повторяемостью темы мечты. Кроме того, для компенсаторного мечтания в большей степени характерна высокая поглощенность мечтанием и переживание потери связи с реальностью, вплоть до диссоциации различных частей личности. Возвращение к действительности после компенсаторного мечтания обычно оказывается разочаровывающим, что приводит к снижению эмоционального фона. Компенсаторная мечта позволяет сделать ситуацию переносимой, но не изменяет ее кардинально.

Конструктивная мечта — это образ желаемого будущего и себя в нем, который обладает ценностью для личности. Для конструктивного мечтания характерны положительное отношение к мечте и вера в ее осуществимость. Конструктивная мечта не обязательно реалистична, поскольку, как мы уже писали выше, она является идеальной формой желаемого будущего и не требует немедленного и полного осуществления. Так, мечта о том, чтобы люди не болели и никогда не умирали, которая могла возникнуть еще в дошкольном возрасте, будет поддерживать подростка и затем молодого взрослого в желании стать ученым или врачом. Мечта о том, чтобы люди не ругались и не обижали друг друга — в том, чтобы стать общественным деятелем или психологом. Мечта о справедливом устройстве общества может стать смыслообразующей для будущего философа или социолога. Итак, конструктивная мечта является ценностным и смысловым ориентиром, а также выполняет мотивирующую функцию, поддерживая деятельность, направленную на осуществление мечты. Функции конструктивной и компенсаторной мечты схожи в тех ситуациях, когда реализация мечты невозможна (детский возраст, ограничения свободы, недостаток ресурсов): оба вида мечты сохраняют важные стремления личности. Однако, как только условия становятся благоприятными, проявляются и отличия этих видов мечтаний. Если мечта выполняет компенсаторную функцию, она остается в зоне фантазий и грез. В случае конструктивного мечтания, личность переходит к действиям, направленным на осуществление мечты.

Мечта-игра и мечта-размышление в чем-то схожи. В обоих случаях игра или размышление разворачиваются во внутреннем плане и представлены в форме мечты и игры фантазии. Нередко такие мечты включают фантастические сюжеты, невозможные в реальности. Примером мечты-размышления может быть воображаемый диалог с выдающимися личностями прошлого (писателями, художниками, поэтами, композиторами), чьи поступки, размышления или творчество оказали большое влияние на мечтающего. Мечта-игра позволяет свободно обращаться (играть) с внешними и внутренними событиями, нередко отбрасывая принцип реальности.

Позитивные функции мечты и конструктивного мечтания

Вслед за Дж.Л. Сингером, Дж.С. Антробусом, Э. Клингером, Дж. Смолвудом, Л.С. Выготским, С.Л. Рубинштейном, Л.И. Божович, Б.И. Додоновым, Т.А. Юрьевой и др. мы считаем мечту и конструктивное мечтание адаптивным процессом, имеющим ряд важных функций для саморегуляции [7; 9; 39; 46; 43; 44; 25].

Развитие внутренней мотивации

Обобщая накопленные данные и опираясь на культурно-деятельностный подход [6; 7; 9; 25], мы предполагаем, что мечта является новообразованием личности, основная адаптивная функция которого — создание и развитие перспективы будущего на основе прояснения и интеграции мотивационных образований личности. Неслучайно пик частоты мечтания, по данным исследований Дж.Л. Сингера [46], приходится на подростковый возраст, когда временная перспектива расширяется и происходит рефлексия собственных ценностей и мотивов субъектом. Мы считаем, что конструктивная мечта является особым психологическим культурным средством (понятие, введенное Л.С. Выготским [8]), благодаря которому подросток, формируя образ желаемого будущего и лучшего возможного Я, овладевает своей мотивацией и, по сути, становится автором пути своего развития. Мечта, которую создал он сам, задает вектор его поведению и сообщает его действиям направленность и смысл [6]. В терминах К. Левина, поведение подростка организуется и из полевого становится волевым [14]. В рамках концепции С. Мадди [40; 19], мечта и конструктивное мечтание связаны с реализацией психологических потребностей личности в символизации, воображении и суждении, способствующей совершению выбора в пользу новых возможностей, а не сохранения status quo.

Мы предполагаем, что развитие конструктивного мечтания связано с осознанием собственной мотивации [39; 12] и с опорой на внутренние, личностно-значимые мотивы и цели, в противоположность внешним целям и стремлениям. Ясное понимание своих потребностей, желаний и ценностей, в свою очередь, будет способствовать большей автономии, вере в свои возможности, переживанию осмысленности и авторства своей жизни. Таким образом, развитие мечты сопутствует развитию личности [10], становлению самодетерминации и интеграции мотивации [45].

Ориентировка в процессе принятия решений

Участие мечты в процессах регуляции предполагает и ее влияние на процессы принятия решений и жизненного выбора. В работе, посвященной изучению связи мечты и выбора, мы предположили, что «…мечта и выбор встречаются в точке возможного будущего: мечта помогает создавать определенность и выстраивать возможное будущее, а выбор — создавать его, формируя индивидуальный жизненный стиль» [12, с. 3]. Однако механизмы этого влияния остаются недостаточно ясными. Вероятно, мечта, как образ желаемого будущего и ценностный ориентир, позволяет человеку лучше осознавать собственные желания, ценности и смыслы. Являясь частью деятельности самоопределения [15], мечтание направляет выбор и влияет на эмоциональную оценку решений и поступков [12].

Развитие временной перспективы будущего

Категория времени позволяет увидеть важное отличие конструктивной мечты от грез, на которое обратил внимание Ж. Нива [21]: грезы оставляют человека вне времени, тогда как конструктивная мечта всегда связана с переживанием его течения (ср., например, неизменную жизнь обитателей Обломовки и динамичную жизнь Андрея Штольца из романа И.А. Гончарова «Обломов»). Как бы ни была фантастична конструктивная мечта, она всегда соотнесена с реальностью и учитывает экзистенциальный факт течения времени, выступая фундаментальным проектом личности [1]. Однако только в мечте, благодаря ее фантастичности человек получает свободу выйти за пределы ограничений реальности и почувствовать, пережить в пределе то, что для него представляет ценность.

Рассматривая конструктивную мечту как проекцию себя, своих идеалов в будущее, мы полагаем, что мечта интегрирует также контексты прошлого (то, что человек ценит в себе и своем прошлом) и настоящего (те возможности среды, которые он видит вокруг себя). В модели временной перспективы Ф. Зимбардо сбалансированная временная перспектива рассматривается как способность связывать и гибко задействовать контексты прошлого, настоящего и будущего в соответствии с требованиями ситуации и потребностями и ценностями субъекта [33]. Мы предполагаем, что конструктивное мечтание и образ мечты, интегрируя все три временных аспекта опыта, будут способствовать развитию сбалансированной временной перспективы.

Развитие ценностного содержания мотивации

Мечта имеет проекцию в будущее, как на личную, так и на общественную перспективу: в мечте отражено не только то, что важно для человека ситуативно или в более-менее близкой перспективе (это характерно для мечтания в широком смысле, как «блуждания внимания», «mind-wandering» [39; 46]), но и социальные ценности (справедливости, равенства, мира, красоты и гармонии и пр.). Этот ценностный аспект феномена мечты практически не изучен. Большинство зарубежных авторов до недавнего времени делали предметом исследования влияние мечтания на когнитивные процессы, практически исключая мотивационную и ценностную сферы [см, например: 43; 44], в то время как в отечественной науке исследований мечты в целом крайне мало [31; 10].

Б.И. Додонов предполагает, что альтруистическая направленность личности не полностью реализуется в реальной деятельности и «живет» в мечтах. Кроме того, автор опровергает представление о мечте только как о разрядке напряжения. По мнению Б.И. Додонова, переводя решение трудной ситуации из реальности в воображение, мечта закрепляет в сознании новую цель: она не только ослабляет напряжение, но и, напротив, создает новые трудные задачи, бросает личности вызов [9].

Такое понимание мечты соответствует теориям развития личности как движения от гомеостаза к гетеростазу [22] и перехода от потребностной регуляции к ценностной [20; 28]. Развивая эти идеи, современные модели позитивного функционирования личности проводят различие между гедонией и эвдемонией как двумя видами мотивации и соответствующими им состояниями, обладающими качественной спецификой [36; 50]. Гедонистическая мотивация направлена на удовлетворение потребностей и сохранение гомеостаза и проявляется в переживаниях удовольствия и удовлетворения. Эвдемоническая мотивация, напротив, связана с преодолением, личностным ростом, поиском и осуществлением смысла и проявляется в переживании интереса. Другими словами, эвдемония связана с задачами, требующими напряжения и усилий [36]. Мы предполагаем, что выраженность конструктивного мечтания связана именно с эвдемонической мотивацией.

Влияние на психологическое благополучие

Наконец, одним из критериев позитивного характера мечтания может служить его связь с психологическим благополучием, показанная в отдельных исследованиях [32]. Исследования соотношения мечты и повседневных целей свидетельствуют, что достижение целей, приближающих к образу лучшего возможного Я («best possible self»), положительно связано с уровнем психологического благополучия [35]. Некоторые исследования, показывающие снижение уровня счастья после мечтания [37], а также отрицательную связь частоты мечтания с уровнем удовлетворенности жизнью [41], не учитывают неоднородность явления мечтания. Изучение различных стилей мечтания Дж.Л. Сингером показало положительную связь позитивного конструктивного мечтания и уровня психологического благополучия при отрицательных или отсутствующих связях для других видов мечтания [32].

Кроме того, снижение уровня счастья после мечтания как ситуативный эффект не противоречит предположению о связи конструктивного мечтания с психологическим благополучием на уровне личностных диспозиций. Поскольку мечта, в отличие от желания, не может быть реализована немедленно, процесс мечтания связан с переживанием зазора между мечтой и реальностью и требует от личности способности выдерживать такое напряжение [28]. Это предположение согласуется с данными о положительной связи мечтания со способностью к отсроченному вознаграждению у детей и у взрослых [46; 47].

Мы предполагаем, что несформированность или нереалистичность мечты будет приводить к трудностям в понимании своих желаний, построении перспективы будущего и принятии важных решений в жизни и, следовательно, к повышению уровня тревоги. При этом отсутствие мечты и утрата веры в ее достижимость будет связана с усилением депрессивных состояний, которые переживаются как потеря надежды и невозможность «хорошего» будущего [13].

Таким образом, в контексте мечты человек не обязательно переживает только позитивные эмоции, но само наличие мечты, вера в ее полезность и осуществимость должны быть связаны с психологическим благополучием.

Заключение

Итак, конструктивная мечта — это продукт творческого мечтания о будущем, который выполняет ряд позитивных функций в регуляции психической деятельности. Мы предполагаем, что изучение мечты и конструктивного мечтания позволит увидеть их вклад в развитие внутренней мотивации, личностной автономии, переживания осмысленности своей жизни и поступков, а также временной перспективы. Мы предполагаем также, что мечта, выполняя ориентирующую функцию, будет участвовать в эмоциональной и ценностной регуляции деятельности, оказывая влияние на процесс принятия решений [12]. Наконец, мы предполагаем, что наличие мечты и вера в ее полезность и возможность достижения способствуют более высокому уровню психологического благополучия личности. Описанию эмпирического исследования и проверке сформулированных гипотез посвящена вторая часть данной статьи.

1. Бинсвангер Л. Бытие в мире. Избранные статьи. М.: Рефл-бук., 1999. 299 с.
2. Божович Л.И. Проблемы формирования личности: избр. психол. труды / Под ред. Д.И. Фельдштейна. Воронеж: Институт практической психологии; НПО «Модэк», 1995. 349 с.
3. Большой психологический словарь / Под ред. Б.Г. Мещерякова, В.П. Зинченко. 4-е изд., расш. Москва: АСТ; Санкт-Петербург: Прайм-Еврознак, 2009. 811 с.
4. Василюк Ф.Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. № 5. С. 5—
5. Виноградов В.В. История слов: Ок. 1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ. М., 1999. 1138 с.
6. Выготский Л.С. Педология подростка // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4: Детская психология / Под ред. Д.Б. Эльконина. М.: Педагогика, 1984. C. 5—241.
7. Выготский Л.С. Воображение и творчество в детском возрасте: психологический очерк. 3-е изд. М.: Просвещение, 1991. 93 с.
8. Выготский Л.С. Проблема культурного развития ребенка // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 1991. № 4. C. 5—19.
9. Додонов Б.И. Эмоция как ценность. М.: Политиздат, 1978. 272 с.
10. Егорова П.А. Адаптивные функции мечты и процессов мечтания // Вопросы психологии. 2022. Том 68. № 3. С. 126—135.
11. Егорова П.А. Мечта как предмет психологического исследования [Электронный ресурс] // Психолого-педагогические исследования. 2014. Том 6. № 1. С. 19—27. URL: http://psyedu.ru/journal/2014/1/Egorova.phtml (дата обращения: 03.04.2023).
12. Егорова П.А., Осин Е.Н., Кедрова Н.Б. Мечта и жизненный выбор: экспериментальное исследование [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2021. Том 1. № 75. С. 2. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2021v14n75/1857-egorovahtml (дата обращения: 08.08.2023).
13. Егорова П.А., Осин Е.Н., Кедрова Н.Б., Рогова И.А. О чем мечтают подростки. Связь характеристик подростковой мечты с уровнем тревоги и депрессии // Вопросы психологии. 2018. № 3. С. 22—33.
14. Левин К. Динамическая психология: Избранные труды / Под ред. Д.А. Леонтьева, Е.Ю. Патяевой. М.: Смысл, 2001. 572 с.
15. Леонтьев Д.А., Фам А.Х. Как мы выбираем: структуры переживания собственного выбора и их связь с характеристиками личности [Электронный ресурс] // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2011. № 1. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kak-my-vybiraem-struktury-perezhivaniya-sobstvennogo-vybora-i-ih-svyaz-s-harakteristikami-lichnosti (дата обращения: 16.08.2023).
16. Лингвоконцептология: перспективные направления / Под ред. А.Э. Левицкого [и др.]. Луганск: Издательство ГУ ЛНУ имени Тараса Шевченко, 2013. 624 с.
17. Лихачев Д.С. Письма о добром и прекрасном. М.: Прогресс, 1992. 237 с.
18. Лотман Ю.М. «Договор» и «Вручение себя» как архетипические модели культуры / Избранные статьи: в 3 т. Т. 3. Таллинн: Александра, 1993. С. 345—355.
19. Мадди С. Смыслообразование в процессах принятия решения: пер. с англ. // Психологический журнал. 2005. Том 26. № 6. С. 87—101.
20. Маслоу А.Мотивация и личность. 3-е изд. М.: Питер, 2013. 351 с.
21. Нива Ж. Модели будущего в русской культуре // Звезда. 1995. № 10. С. 208— 213.
22. Олпорт Г.Становление личности: Избранные труды / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. 461 с.
23. Осипов М.Е. Вновь о понятии «переживание» у Л.С. Выготского // Новые психологические исследования. 2022. № 1. С. 56—70. DOI: 10.51217/npsyresearch_2022_02_01_03
24. Пиаже Ж.Моральное суждение у ребенка. М.: Академический проект, 2006. 479 с.
25. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 1998. 705 с.
26. Тихонова Н.Е. Мечты россиян «об обществе» и «о себе»: можно ли говорить об особом российском цивилизационном проекте? [Электронный ресурс] // Общественные науки и современность. 2015. № 1. С. 52—63. URL: https://ecsocman.hse.ru/text/50686006.html (дата обращения: 29.12.2023).
27. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. Т. 3 / Под ред. Б.А. Ларина. М.: ТЕРРА-Кн. Клуб, 2008. 671 с.
28. Франкл В.Э. Человек в поисках смысла / Под ред. Л.Я. Гозмана, Д.А. Леонтьева. М.: Прогресс, 1990. 366 с.
29. Эльконин Д.Б.Психология игры. М.: Педагогика, 1978. 304 с.
30. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. Вып. 21 / Под ред. О.Н. Трубачева. М.: Наука, 1994. С. 90—92.
31. Юрьева Т.В. Влияние мечты как модели будущего на личностно-профессиональное развитие студента: дисс. … канд. психол. наук. Тамбов, 2007. 196 с.
32. Blouin-Hudon E.-M. C., Zelenski J. M.The daydreamer: Exploring the personality underpinnings of daydreaming styles and their implications for well-being // Consciousness and Cognition. 2016. Vol. 44. P. 114—129. DOI:10.1016/j.concog.2016.07.007
33. Boniwell I., Zimbardo P.Balancing time perspective in pursuit of optimal functioning // Positive psychology in practice / P.A. Linley, S. Joseph (Eds.). Hoboken, NJ: Wiley, 2004. 165—178.
34. Golding J.M., Singer J.L. Patterns of inner experience: Daydreaming styles, depressive moods, and sex roles // Journal of Personality and Social Psychology. 1983. Vol. 3(45). P. 663—675. DOI:10.1037/0022-3514.45.3.663
35. Handbook of motivation science / J.Y. Shah, W.L. Gardner (Eds.). New York.: Guilford Press, 2008.
36. Huta V. Eudaimonic and Hedonic Orientations: Theoretical Considerations and Research Findings // Handbook of Eudaimonic Well-Being / J. Vittersø (Ed.). Springer, 2016. 215—231.
37. Killingsworth M.A., Gilbert D.T. A wandering mind is an unhappy mind // 2010. Vol. 330(6006). P. 932—932. DOI: doi.org/10.1126/science.1192439
38. Kittrell D.A. Comparison of the Evolution of Men's and Women's Dreams in Daniel Levinson's Theory of Adult Development // Journal of Adult Development. Vol. 5. P. 105—115. DOI:10.1023/A:1023039611468
39. Klinger E. Daydreaming: Using Waking Fantasy and Imagery for Selfknowledge and Creativity. Los Angeles: Jeremy P. Tarcher, INC,1990.
40. Maddi S.R.The search for meaning // Nebraska symposium on motivation / M. Page (Ed.). Lincoln: University of Nebraska Press, 1970. P. 137—186/
41. Mar R.A., Mason M.F., Litvack A. How daydreaming relates to life satisfaction, loneliness, and social support: The importance of gender and daydream content // Consciousness and Cognition. 2012. Vol. 21(1). P. 401—407. DOI:10.1016/j.concog.2011.08.001
42. Markus H., Nurius P. Possible selves // American Psychologist. 1986. Vol. 41. P. 954—969. DOI:10.1037/0003-066X.41.9.954
43. McMillan R.L., Kaufman S.B., Singer J.L.Ode to positive constructive daydreaming // Frontiers in Psychology. 2013. Vol. 4. DOI:10.3389/fpsyg.2013.00626 
44. Mooneyham B.W., Schooler J.W. The costs and benefits of mind-wandering: A review // Canadian Journal of Experimental Psychology/Revue Canadienne de Psychologie Expérimentale. 2013. Vol. 67 (1). P. 11—18. DOI:10.1037/a0031569
45. Ryan R.M., Deci E.L.Self-Determination Theory: Basic Psychological Needs in Motivation, Development, and Wellness. NY.: Guilford Press, 2017.
46. Singer J.L. The Inner World of Daydreaming. N.Y.: Harper and Row, 1975. 273 p.
47. Smallwood J., Ruby F.J., Singer T. Letting go of the present: mind-wandering is associated with reduced delay discounting // Consciousness and Cognition. 2013. 22(1). P. 1—7. DOI: org/10.1016/j.concog.2012.10.007
48. Smallwood J., Schooler J. W. The restless mind // Psychological Bulletin. 2006. Vol. 132(6). P. 946—958. DOI: doi:org/10.1037/0033-2909.132.6.946
49. Soffer-Dudek N., Somer E. Trapped in a daydream: Daily elevations in maladaptive daydreaming are associated with daily psychopathological symptoms // Frontiers in psychiatry. 2018. Vol. 9. P. 194. DOI:10.3389/fpsyt.2018.00194
50. Vittersø, J. The feeling of excellent functioning: Hedonic and eudaimonic emotions // Handbook of eudaimonic well-being / J. Vittersø (Ed.). Springer, 2016. P. 253—276.
51. Wang H.-T. et al. Dimensions of Experience: Exploring the Heterogeneity of the Wandering Mind // Psychological Science. 2017. Vol. 29(1). P. 56—71. DOI:10.1177/0956797617728727
52. Williams H., Vess M. Daydreams and the True Self: Daydreaming Styles Are Related to Authenticity // Imagination, Cognition and Personality. 2016. Vol. 36(2). P. 128—149. DOI:10.1177/0276236616646065
53. Zhiyan T., Singer J.L. Daydreaming styles, emotionality, and the big five personality dimensions // Imagination, Cognition and Personality. 1997. Vol. 16(4). P. 399—414. DOI:10.2190/ateh-96ev-exyx-2adb