О психологической готовности к материнству девушек-сирот

К постановке проблемы

Тема материнства является актуальной для российского общества в условиях демографического кризиса. В качестве одного из проблемных аспектов этой острой социальной темы выступает девиант­ное поведение матери. Особенности деви­антного материнства рассмотрены в целом ряде психологических работ (В.И. Брутман, М.И. Буянов, А.И. Захаров, О.А. Копыл и др.). Исследователи выделили устойчивую группу социального риска в отношении благополучного принятия и выполнения роли матери: девушки-сироты, проживающие в интер­натных учреждениях, которые в дальнейшем, в самостоятельной жизни нередко воспроизводят социальное сиротство.

Социальное сиротство и особенности влияния институционального воспитания на личностную, когнитивную, эмоционально-волевую, коммуникативную и другие сферы жизнедеятельности ребенка рассмотрены в работах И.В. Дуброви­ной, М.Ю. Кондратьева, В.С. Мухиной, В.Н. Ослон, А.М. Прихожан, Н.Н. Толстых и др. В свою очередь, А.Я. Варга, Н.Н. Васягина, С.Ю. Мещерякова, Н.В. Самоукина, Г.Г. Филиппова систематизировали знания о материнстве, его структуре, онтогенезе и содержании, что позволяет использовать уже наработанные понятийный аппарат и психологические технологии при исследовании нормативного и девиантного материнства.

Можно было бы предположить, что для воспитанниц интернатных учреждений, имеющих личный опыт негативных отношений с матерью и другими родственниками, ценность материнства и ценность воспитания своего ребенка будут особенно значимы. Однако целевое исследование данной гипотезы М.А. Егоровой и С.И. Ми­роновой, опыт практической психологической работы в детском доме свидетельствуют о небрежном отношении девушек-сирот к своим будущим материнским функциям и будущему ребенку. Девушки имеют ранний опыт беременности и абортов, с легкостью отказываются от ребенка в родильном доме, а если и оставляют его себе, то не проявляют должной заботы о нем, что, как правило, рано или поздно приводит к последующему лишению их родительских прав. Рано начиная половую жизнь, девушки в детском доме нередко становятся молодыми мамами «неожиданно», у них слабо сформирована не только ответственная позиция матери в отношении ребенка, но и даже психологические предпосылки данной позиции [3; 4].

Рассматривая понятие психологической готовности к материнству, можно сказать, что ее развитие начинается с первого контакта с матерью и до рождения своего ребенка (В.И. Брутман, А.С. Батуев, Д.В. Винникот, С.А. Минюрова, И.Ю. Ха­митова и др.). В этой связи процесс формирования является индивидуальным и состоит из множества биологических и социальных факторов. Таким образом, готовность к материнству имеет, с одной стороны, мощную биологическую основу, а с другой, выступает как личностное образование, в котором отражается весь предыдущий опыт взаимоотношений девочки-девушки со своими родителями, сверстниками, в целом с ее социальным окружением.

Общеизвестно преимущественно негативное содержание этого опыта: аддикции родителей, социально-психологическое неблагополучие семьи и жестокое взаимное обращение между ее членами, факты смерти и болезни родственников. Вместе с тем, отлучение ребенка от асоциальной, но родной семьи и направление его в детский дом в подавляющем большинстве случаев не становится выходом из жизненного тупика. В институализированном социуме, как правило, стремительно складывается и проявляется симптомокомплекс социальной и эмоциональной депривации, что в дальнейшем не позволяет выпускнице интерната успешно социализироваться (общая личностная незрелость, агрессивность и защитные позиции, приспосабливание, а не разрешение конфликтных ситуаций, и т. д.). Таким образом, можно констатировать ключевые факторы девиаций материнства — первичный опыт детско-родительских отношений, формирующий социально-психологическую готовность к материнству у девушки, и особая социальная ситуация развития в условиях ограниченных социальных влияний.

Г.Г. Филиппова, исследуя психологические факторы нарушения материнства, рассмотрела психологическую готовность к материнству как ведущий фактор адаптации не только к материнству, но и к беременности. В качестве составляющих психологической готовности к материнству были выделены личностная готовность (зрелость), модель родительства, мотивацион­ная готовность к материнству, материнская компетентность, а также сформирован- ность материнской сферы девушки (рис. 1).

Обратившись к указанным особенностям девушек-сирот по параметрам, представленным в табл. 1, можем явно проследить специфику их содержания в контексте готовности к материнству. Так, общая личностная незрелость, нарушенные модели семейных взаимоотношений и общая низкая сформирован- ность мотивов уже являются риском социально-психологических отклонений материнской сферы девушек-сирот.

Программа эмпирического исследования

Для системного представления о психологической готовности к материнству девушек-сирот было спланировано и проведено исследование. Согласно структуре материнской сферы как сложного личностного образования параметры готовности к материнству были разделены по трем блокам: ценностно­смысловой (самопонимание), эмоцио- нально-потребностный (самоотноше- ние) и операциональный (самореализация) [2; 16]. Первый блок (ценностно­смысловой) раскрывает степень значимости компонентов материнства в структуре ценностей женщины, опера­циональный блок — совокупность знаний, умений по осуществлению материнской деятельности, а эмоционально- потребностный блок определяет отношение субъекта материнства к основным компонентам и самому процессу материнства.

С целью изучения материнской сферы девушек-сирот была выдвинута гипотеза: психологическая готовность к материнству у девушек-воспитанниц интер­натных учреждений характеризуется качественным своеобразием всех структурных компонентов: эмоционально-по- требностного, операционального и цен­ностно-смыслового.

В экспериментальную группу вошли 135 девушек-воспитанниц интернатных учреждений Магаданской области и Москвы — (70 человек в контрольной группе и 65 — в экспериментальной). В исследовании приняли участие девушки, не имеющие опыт беременности. Контрольная группа состояла из девушек, воспитывающихся в семьях. Группы уравнены по уровню образования (общеобразовательные программы и программы средних профессиональных образовательных учреждений) и возрасту (13—15 лет).

Использованный в исследовании методический инструментарий был нацелен на диагностику структуры и содержания психологической готовности к материнству:

•    для исследования эмоционально-по- требностного блока параметров материнской сферы применены униполярный личностный семантический дифференциал (УЛСД) А.Г. Шмелева, В.И. По- хилько, А.Ю. Козловской-Тельновой по стимулам «ребенок», «мать», «я-мать», «отец», «родитель» [13]; самостоятельно разработанная анкета, направленная на выявление качественных представлений о себе как матери [9, с. 94—95]; карточная расстановка родительской и будущей семьи испытуемых [17]; цветовые выборы типа отношения между членами семьи с применением модифицированного ЦТО М. Люшера (определение типа отношений по одному цвету) [14];

•    для исследования операционального блока использована самостоятельно разработанная анкета, направленная на изу­
чение представления о выполнении материнских функций в жизни и в игровом опыте [9, с. 96—97]; применен метод наблюдения при изучении выполнения испытуемыми операций матери с куклой- младенцем;

• для исследования ценностно-смыслового блока параметров использованы модифицированная методика ценностных ориентаций М. Рокича (модификация заключалась в добавлении в список терминальных ценностей пункта «счастливое материнство») [18], тест жизнестойкости С. Мадди в редакции Д.А. Ле­онтьева и Е.И. Рассказовой [7], методика рисуночных метафор «Жизненный путь» И.Л. Соломина [15].

Статистический анализ данных осуществлен с помощью описательной статистики, коэффициента корреляции r-Спирмена, семантических универсалий, множественного регрессионного анализа, критерия хи-квадрат Пирсона, критерия F-Фишера, критерия Манна-Уитни с использованием пакетов программ SPSS 19.0.

Результаты эмпирического исследования и их анализ

В результате исследования была определена специфика всех структурных компонентов материнской сферы девушек-сирот.

Ценностно-смысловой блок: среди ценностей для девушек-сирот наиболее значимы те, которые связаны с сепарацией и личностной свободой (принципом удовольствия). Девушки из семей выделяют преимущественно ценности социализации и эффективного выполнения своего дела, имеют большую жизнестойкость, чем девушки из интернатных учреждений (р<0,01). Девушки-сироты, в отличие от девушек из семьи, демонстрируют высокие механизмы защиты и имеют несформированную временную перспективу.

В эмоционально-потребностном блоке материнской сферы образы «мать», «отец» и «родитель» в обеих обследованных группах схожи содержательно, однако девушки из семей имеют более дифференцированные и персонализированные образы, количество универсалий которых в два раза меньше, чем у девушек-сирот. Образ «я-мать» у представителей контрольной группы характеризуется двумя качествами: «добрый» и «знающий» (остальные качества индивидуальны для каждой девушки). В группе девушек-сирот представление о себе как о матери состоит из десяти качеств, входящих в образ «матери» (рис. 2 и 3).

По результатам анкеты № 1 выявлено, что значимо меньше девушек из семей представляют себя матерью (р << 0,01). Сравнение структур родительской и будущей семьи девушек-сирот и девушек из семей показало значимые различия: в структуре родительской семьи девушки-сироты чаще включают дополнительных членов семьи, расширяют семью (р<0,01) и исключают членов семьи или имеют разорванные, эмоционально отстраненные связи (р<0,05). В структуре будущей семьи девушки-сироты чаще выстраивают только партнерские (в горизонтали) отношения (р<0,01), имеют стертые границы (слиты фигуры) между ролями (р<0,05), исключают кого-то из членов семьи (р<0,01). Сироты осознанно исключают близких, чаще родителей, которые причинили боль, стали причиной их пребывания в интернате. Пустующую роль исключенного члена девушки перекладывают на дополнительного члена семьи, взятого из расширенного круга (дяди, тети, бабушки или дедушки) или дальнего окружения (крестные, знакомые, друзья, приемные родители и т. д.). Таким образом, происходит компенсация выполнения функций в семье, что приводит к нарушению представлений об истинной структуре родительской семьи.

В представлениях о будущей семье девушки-сироты продемонстрировали важность партнерских и недостаточный учет детско-родительских отношений (отсутствие распределения ответственности), стертые границы личности и очень тесные отношения или, наоборот, разорванные связи. Первое является причиной неусвоенных позиций ребенка и родителя в опыте отношений девушек, два последующих нарушения связаны с компенсацией разорванных отношений чаще всего в форме их воспроизведения.

Большинство нарушений представления о структуре родительской семьи, которые были выявлены у девушек-сирот, переносятся ими в представления о своей будущей семье.

В результате сопоставительного анализа регрессионных моделей выявлено, что в группе девушек-сирот из Магаданской области жизнестойкость предсказывается низкой частотой таких представлений о структуре будущей семьи, как «расположение членов
семьи по горизонтали» (отсутствие детско-родительских отношений) и высокой частотой представлений о «включении дополнительных членов в семью» (табл. 1).

В экспериментальной группе Москвы выявлено, что жизнестойкость девушек-сирот в будущей семье предсказывается высокой частотой включения дополнительных членов в семью и тенденцией нарушения поколенных отношений (дети на месте родителей и наоборот) (табл. 2).

Механизм включения дополнительных членов в семью позволяет девушкам-сиротам чувствовать себя увереннее и переложить часть жизненной ответственности на близких. Однако возложение важных функций в семье на дополнительных членов приводит к тому, что личностное развитие девушек-сирот замедлено, а их саморегуляция «натренирована» слабее.

По результатам цветовых выборов двух групп девушек выявлены значимые отличия в представлении об отношениях в родительской (во всех видах отношений) и будущей семье («муж к испытуемой» и «испытуемая к своему ребенку») (р < 0,05). Экспериментальная группа (девушки-сироты), отразив негативно окрашенные отношения в родительской семье, идеализирует эти отношения в будущем.

Таблица 1

Результаты пошаговой регрессии для оценки связи жизнестойкости и представлений о структуре будущей семьи девушек]сирот Магаданской области

Таблица 2

Результаты пошаговой регрессии для оценки связи жизнестойкости и представлений о структуре будущей семьи девушек-сирот Москвы

Контрольная группа (девушки из семьи) как в родительской, так и в будущей семье отразила разнообразие эмоциональных отношений между членами семьи.

Согласно результатам анкетирования (изучение операционального опыта) девушки-сироты значимо больше операций выполняли с маленькими детьми (все, кроме «обучения»). Различия в выполнении операций матери в игровом опыте (ролевые игры в «дочки-матери») девушек-сирот и девушек из семей не найдены, но сам игровой опыт значимо больше у девушек из семей (р < 0,05). Также есть различия в выборе роли: для девушек из семей это роль ребенка, для девушек-сирот — матери.

По итогам группового занятия, целью которого была фиксация эмоциональных реакций девушек при выполнении операций матери с заменителем ребенка (куклой), экспертами выделены типы эмоций и конкретика их проявлений: девушки-сироты значимо чаще проявляли чувство злости (р < 0,01), а девушки из семей чаще демонстрировали смущение, стеснение, неловкость, а также чувственность и удовольствие (р<0,05) при выполнении операций матери. Девушки-сироты действительно испытывали отрицательные эмоции при воссоздании в игре отношений между ребенком и матерью. Более того, они не могли скрывать негативные переживания, управлять ими. Психологические травмы «из детства» открыто раскрывались в моделируемой ситуации заботы о ребенке.

Таким образом, операциональная осведомленность и опыт вводят в заблуждение саму девушку из интернатного учреждения, давая ей основания считать, что она уже готова к материнству. Это свидетельствует о её поверхностном понимании отношений матери и ребенка, о деформации процесса становления личностной позиции женщины, готовой посвятить себя «новой жизни». Их личный опыт отвержения родной матерью оказывается психологически неосознанным основанием считать это нормой. Не имея личностной готовности к материнству и ориентируясь на ценность удовольствия, к тому же идеализируя себя и образы матери и материнства в целом, девушки- сироты на этапе самостоятельной жизни попросту не имеют сил воспитывать ребенка и обеспечить ему успешную социализацию.

Основные этапы развития девушки из интерната связаны с нарушениями личностного формирования (сложности идентификации и опыт нарушенной привязанности), отсутствием полных и при этом адекватных моделей родительского поведения. Негативный опыт взаимодействия девушек-сирот с взрослыми не позволяет ориентироваться на эмоционально теплые и глубокие доверительные детско-родительские отношения, что ограничивает их восприятие ребенка как полноценного субъекта межличностных отношений, а себя как ответственной матери. Сверхидеализа­ция образа «матери» и «себя как матери» являются иррациональными, разочаровывают девушку при столкновении с реальными трудностями в материнстве. Опыт отношений со сверстниками искажен у девушек-сирот в связи с институциональным воспитанием и является причиной нарушенного восприятия партнерских отношений (недоверие или, наоборот, некритичная передача ответственности за себя). Кроме того, сложность самореализации в профессии и отсутствие стабильной работы, ранний опыт половых отношений ориентируют девушек-сирот на реализацию себя как матери. Однако сформированной высокой мотивационной готовности к рождению ребенка девушки- сироты, как правило, не имеют. При этом следует признать, что у девушек из интернатных учреждений присутствует в выполнении действий матери определенная компетентность, но ее явно недостаточно для понимания состояния ребенка, адекватного чувствования его реакций.

Суммируя вышеизложенное, можно сказать, что отношение девушки, воспитанной в интернатном учреждении, к своему ребенку носит инструментальный, поверхностный характер и нередко становится психологической причиной возникновения чувства ограничения личной свободы и возможности саморазвития. Переживания и чувства девушки-сироты находятся под влиянием опыта негативных детско-родительских отношений и не позволяют быть чувственно концентрированной на своем ребенке.

Выводы

Компоненты психологической готовности к материнству девушек-воспитанниц интернатных учреждений имеют специфику, которая их отличает от девушек, воспитывающихся в семьях. Ценно­стно-смысловой блок параметров готовности к материнству характеризуется у девушек-сирот низкой жизнестойкостью, личностной инфантильностью и ценностными ориентациями, направленными на получение удовольствия. Эмо- ционально-потребностный блок параметров готовности к материнству девушек- сирот характеризуется идеализированными стереотипными представлениями о матери и о себе как матери, необоснованной убежденностью в своей готовности стать матерью, искаженными представлениями о структуре родительской и будущей семьи. Операциональный блок параметров готовности к материнству девушек-сирот связан с их большим опытом в выполнении операций матери, при этом проявлением тревожно-злобных реакций. Выявлено, что представления о структуре семьи взаимосвязаны с общей жизнестойкостью и личностными особенностями девушек-сирот. Так, компенсация исключенных членов семьи дополнительными близкими повышает жизнестойкость девушек-сирот, однако приводит к их личностной инфантили- зации.

В исследовании установлены приоритетные направления работы c девушками, воспитывающимися в интер­натном учреждении, по развитию их материнской сферы: просвещение и укрепление ценности материнства, психологическая помощь в создании индивидуального образа матери и себя как матери, психологическая работа с непосредственным опытом семейных отношений.

Результаты исследования подтверждают известный тезис о непреходящей ценности семьи и образовательного учреждения как определяющих каналов полноценной социализации личности.