Настоящая работа посвящена одному из «белых пятен в историографии психологии» (Е.Е.Соколова) и «существенному пробелу в ... представлениях о советских психологических исследованиях» (М.Коул) — истории психологических исследований, проводимых в 1930-е гг. в Харькове группой учеников и последователей Л.С.Выготского, известной в историографии под названием «Харьковской группы» или «Харьковской школы». На основе редких публикаций и архивных материалов произведена предварительная реконструкция первого этапа развития психологии в Харькове в довоенный период (1931—1936). Автор прослеживает основные направления развития научной программы психологических исследований в Харькове в первой половине 1930-х гг.: развитие высших психических функций в их развитии (зоопсихология, исследования развития ребенка и общая психология развития), распаде (клинические исследования афазии, алексии и шизофрении) и теоретическое обобщение эмпирических исследований.

Настоящая работа посвящена одному из «белых пятен в историографии психологии» [Соколова, 2003] и «существенному пробелу в ... представлениях о советских психологических исследованиях» [Cole, 1980] — истории психологии в 1930е гг. в Харькове, столице Советской Украины в 1919—1934 гг. Исследования харьковской группы учеников и последователей Л.С. Выготского составляют чрезвычайно важную веху в развитии отечественной и мировой психологии [Valsiner, 1988, с. 212], и нельзя не согласиться с Е.Е. Соколовой в том, что «представляется необходимым реконструировать этот этап психологической науки во всей его полноте и целостности».

Можно сказать, что к настоящему времени уже сложилась «каноническая» трактовка истории Харьковской школы. Эта версия истории харьковской школы была озвучена самим А.Н. Леонтьевым в середине 1970х гг. в ряде выступлений и интервью [Леонтьев, 1986], [Леонтьев, 2005а]. Дополнительным важным источником по истории психологии в Харькове в 1931—1941 гг. являются сравнительно недавно опубликованные архивные материалы А.Н. Леонтьева [Леонтьев, 1994], [Леонтьев]. Многие из этих ценных исторических материалов были впервые представлены еще до их публикации в программной статье А.А. Леонтьева в юбилейном сборнике памяти А.Н. Леонтьева [Леонтьев А А, 1983], а впоследствии «каноническая версия» была развита и оформлена в более поздних работах, посвященных разбору вклада А.Н. Леонтьева и истории харьковской школы (см., напр., [Леонтьев, 2005], [Соколова, 2001], [1ванова О.Ф, 1995]). Интересную попытку представить нетрадиционную историю психологии в Харькове в 1930е гг. предпринял Н.С. Курек с опорой на редкие архивные материалы того времени [27, с. 252—261]. При этом нельзя не заметить, что в изложении принципиально важных явлений и событий Курек вольно или невольно следует канонической версии в изложении А.А. Леонтьева и др.

Так, принято считать, что в конце 1931 г. группа московских психологов переехала в Харьков, чтобы принять участие в организации научной работы в Психологическом секторе Украинской психоневрологической академии (УПНА), где «пост заведующего сектором был предложен А.Р. Лурии, пост заведующего отделом детской и генетической психологии — А.Н. Леонтьеву. Однако А.Р. Лурия вскоре вернулся в Москву, и практически всю работу вел Алексей Николаевич. Планировался переезд в Харьков Л.И. Божович, А.В. Запорожца, а также Л.С. Выготского, но его переезд не состоялся, хотя он часто приезжал в Харьков. В Харькове основную группу составили, таким образом, А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, Л.И. Божович и харьковский психолог П.Я. Гальперин» [Леонтьев А А, 1983, с. 12]. Затем «Леонтьев остался в Харькове почти на 5 лет. Он не только возглавлял отдел и был действительным членом Украинской психоневрологической академии, но — после окончательного переезда Лурии — принял у него руководство всем сектором психологии (еще раньше, в 1932 г., он был заместителем заведующего сектором)» [Леонтьев, 2005, с. 42]. А.Н. Леонтьев говорил: «Харьковчане группировались вокруг меня, а не А.Р. [Лурия], так как Божович и Запорожец предпочитали работать со мной, и Гальперин (местный) тоже тянулся ко мне. Лебединский же занимался пропагандой психогигиены, психотерапией. А.Р. в Харькове не прижился» [Леонтьев, 2005а, с. 375].

Несколько вопросов в этой связи тем не менее остаются неясными. Во-первых, какова была структура и организация сектора, и как соотносились такие структурные единицы, как «сектор» и «отдел»? Во-вторых, какова была программа конкретных эмпирческих исследований этого сектора? В-третьих, мы практически ничего не знаем о дальнейшей судьбе одного из трех участников основной группы исследователей, приглашенных из Москвы [1ванова О.Ф, 1995], М.С. Лебединском: какова была его роль в УПНА и, предположительно, в харьковской школе? В-четвертых, как соотносились исследования, проводившиеся Выготским и его учениками и последователями в разных организациях Харькова? В настоящей статье предпринята попытка прояснить эти вопросы истории отечественной психологии.

Сравнительно немного известно об истории Психологического сектора УПНА в период с 1931 по 1941 г. Довоенный архив Украинской психоневрологической академии был уничтожен во время войны, что значительно усложняет задачу реконструкции истории психоневрологической академии этого периода. Это исследование основано на анализе мемуарной и биографической литературы, публикаций того периода и некоторых обзорных работ более позднего времени и сохранившихся архивов. Автором были обнаружены ценные архивные материалы и редкие публикации того времени, которые позволяют в первом приближении уточнить и дополнить классическую версию истории Харьковской школы психологии [75, 74].

Замысел создания новой организации зародился, по всей видимости, в конце 1930 [63, с. 10—11] — начале 1931 гг. [4, 54]. Проект структуры и задач новой организации был опубликован на правах дискуссии в середине 1931 г. на страницах издававшегося в Харькове журнала «Советская психоневрология» [Вельвовский, 1931], но лишь весной 1932 г. Народный комиссариат здравоохранения Украины издает постановление о необходимости организации Всеукраинской психоневрологической академии [21, с. 5—6]. На протяжении последовавшего года продолжалась работа по организации Украинской психоневрологической академии на базе таких существовавших тогда в Украине организаций, как а) Украинский психоневрологический институт, б) Украинский институт клинической психиатрии и социальной психогигиены им. Свердлова, в) Институт психоневрологических кадров, организованный Наркомздравом УССР осенью 1931 г. [Шмелькин, 1934, с. 8], а также г) Киевский и д) Одесский психоневрологический институт [Вельвовский, 1931]. Наряду с несколькими областными и отраслевыми институтами и филиалами в состав Академии входили пять центральных институтов и сектор психологии [5, с. 8—10; 21, с. 7—8].

В Харькове, городе с давними традициями исследований в области психиатрии, рефлексологии (В.В. Протопопов), гипноза и психотерапии (К.И. Платонов), педологии (А.С. Залужный) и психотехники (М.Ю. Сыркин, А.И. Розенблюм) [1ванова О.Ф, 1995], на момент основания УПНА в 1930—31 гг. фактически не оказалось местных специалистов по психологии. Л.Л. Рохлин, открывая дискуссию о положении на психологическом фронте по докладу А. Таланкина, проходившую в Харькове 12—13 июня 1931 г., подчеркивал острую нехватку психологических кадров на Украине и актуальность создания украинской психологической школы: «Психология на Украине, не имея прочных корней в прошлом, в наших советских условиях также не получила успешного развития. Украина принадлежит к одному из отсталых участков психологической науки в Союзе... И в то время как в РСФСР психология уже прочно завоевала свое место в вузах, мы и по сию пору имеем в наших украинских вузах кафедры рефлексологии, высшей нервной деятельности, но не психологии. Психология на Украине сейчас не располагает почти совершенно никакими кадрами, за исключением тех ее областей, которые особенно близки социалистической практике, психотехнике и педагогической психологии... Как видите, психологические темы весьма актуальны и на Украине. Мы должны развернуть у нас психологию, мы должны добиться перелома в столь важной и актуальной области научной работы» [47, с. 7—8; см. также с. 38—39]. Этим объясняется то, что группа ученых была приглашена из Москвы, чтобы возглавить Психологический сектор УПНА. В 1930 г. Л.С. Выготскому, А.Р. Лурии, М.С. Лебединскому, А.Н. Леонтьеву и, предположительно, А.В. Запорожцу и Л.И. Божович пришло приглашение из Харькова от наркома (министра) здравоохранения Украины С.И. Канторовича [33, с. 40; 40, с. 375].

Л.С. Выготский принимал участие в организации Психологического сектора в УПНА. Более того, осенью 1931 г. он был утвержден на должность заведующего кафедрой генетической психологии Государственного института подготовки кадров Наркомздрава Украины [Выгодская, 1996, с. 129]. По той или иной причине из всей группы лишь Выготский так и не переехал в Харьков и остался в Москве (точнее сказать, получил приглашение из Ленинградского педагогического института от С.Л. Рубинштейна занять место М.Я. Басова, трагически и нелепо погибшего незадолго до этого, и стал с осени 1931 г. периодически ездить в Ленинград [Van der Veer, 1991, с. 308]), в то время как Лурия, Лебединский и Леонтьев вместе с двумя своими молодыми коллегами Запорожцем и Божович переехали в Харьков, положив тем самым начало систематическим и масштабным психологическим исследованиям в этом городе. По всей видимости, фактическое основание Психологического сектора УПНА следует связывать с зачислением на работу и переездом в Харьков осенью 1931 г. москвичей А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии и М.С. Лебединского в октябре-декабре 1931 г. [33, с. 41, 45, с. 70, см. также: 41, 43]. Из письма Лурии Кёлеру от 6 марта 1932 г. мы знаем, что сектор психологии, который, как предполагалось, в течение нескольких лет должен был развиться в самостоятельный исследовательский институт, имел на своем балансе шестнадцать комнат, располагал штатом из пятнадцати сотрудников при совершенно фантастическом по тем временам бюджете сектора в 100 000 рублей в год [73, с. 290—291].

Осенью 1932 г. А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев и М.С. Лебединский — как сотрудники кафедры психологии Психоневрологического института Народного комиссариата охраны здоровья (НКОЗ) — фигурируют в министерских списках научных работников научно-исследовательских учреждений Украины, поставленных на государственное академическое снабжение по второй категории с окладом в 1000 рублей [Центральний державний apxiB]. Известно, что на протяжении нескольких лет Лурия и Леонтьев 20 дней каждого месяца жили в Харькове, а оставшееся время проводили в Москве. Во время одной из таких поездок в Москву в 1933 г. Лурия случайно встретился после трехлетнего перерыва с Ланой Пименовной Линчиной, которая вскоре после этого стала его женой. Это событие несомненно послужило одной из основных причин, почему Лурия решил уехать из Харькова в Москву [45, с. 78—88]. В 1934 г. и Лурия (в марте [Леонтьев, 1981, с. 73]), и Леонтьев (в октябре [Леонтьев, 2005, с. 63]) возвращаются в Москву, хотя и не утрачивают связи с харьковской группой и бывают в Харькове наездами. Так, например, вполне характерно, что в своей автобиографии А.Н. Леонтьев обозначал период своей жизни на Украине как 1931—1936 гг. [Леонтьев, 1999].

По всей видимости, не в последнюю очередь благодаря своей мобильности харьковчане часто встречались с Выготским как в Харькове, куда тот периодически приезжал по научным и учебным делам (как известно, с осени 1931 г. Выготский начинает свою учебу на медицинском факультете Харьковского психоневрологического института [Выгодская, 1996, с. 126], точнее сказать, в Институте психоневрологических кадров, вошедшего впоследствии в состав Украинской психоневрологической академии, там же в это время учился и Лурия, как это следует из его переписки с женой [45, с. 70, 78—88]), так и в Москве для обсуждения научных вопросов во время так называемых «внутренних конференций». Так, к примеру, мы знаем о целом ряде таких встреч с Выготским в 1932—1933 гг., состоявшихся предположительно в октябре [Завершнева, 2007] и декабре 1932 г. [Выготский, 1968], [Завершнева, 2007], а также в октябре [Леонтьев] и декабре 1933 г. [Выготский, 1968а]. Думается, совсем не случайно последней прижизненной публикацией Выготского оказалась его статья «Психология и учение о локализации», опубликованная в сборнике тезисов докладов Первого Всеукраинского съезда невропатологов и психиатров, проходившего в Харькове 18—24 июня 1934 г. [Выготский, 1934]. Как известно, в последние месяцы своей жизни Выготский интенсивно работал над организацией отдела психологии во Всесоюзном институте экспериментальной медицины (ВИЭМ) в Москве [7, с. 129, 318—319], и вполне вероятно, что Психологический сектор УПНА был для Выготского моделью при создании нового отдела в ВИЭМе. Именно эту ситуацию описывал А.Р. Лурия в своей речи на траурном заседании в московском Доме ученых в память Выготского 6 января 1935 г.: «Эта смерть была тем трагичнее, что Лев Семенович умер среди всеобщего признания и любви, накануне того, как перед ним впервые раскрылась возможность воплотить все свои планы в действительность и создать организованный коллектив исследователей, о котором он мечтал всю жизнь, и который мог бы взять на себя осуществление всего того, что таилось в этом гениальном мозге» [Лурия, 2003, с. 275].

Научные организации

1. Украинская психоневрологическая академия (УПНА), сектор психологии

Ничего неизвестно о структуре сектора психологии УПНА в 1932—1933 гг., а самые ранние обнаруженные описания его административного устройства относятся к 1934 г. В июне 1934 г. в Харькове проходил Первый Всеукраинский съезд невропатологов и психиатров, к открытию которого в УПНА впервые вышел сборник материалов о научной деятельности Украинской психоневрологической академии. Не в последнюю очередь именно этому сборнику мы обязаны важной информацией о структуре и основных направлениях исследований в секторе психологии УПНА.

В 1934 г. вышли две статьи под одинаковым названием «Всеукраинская психоневрологическая академия», опубликованные под именем президента академии Е.С. Затонской (в сборнике УПНА, 1934) [Затонская, 1934] и ученого секретаря академии Д.Г. Шмелькина (в журнале «Советская психоневрология») [Шмелькин, 1934]. Оба автора указывают, что к 1934 г. сектор психологии включал в себя: а) отдел общей и генетической психологии, «изучающий высшие формы психологической деятельности и их развитие в онтогенезе» (руководитель отдела проф. Леонтьев) и б) отдел клинической психологии, «изучающий общие законы нарушения психической деятельности при патологических состояниях, а также разрабатывающий методики психологического исследования в клинике» (руководитель отдела проф. Лебединский). В противовес утверждению, что Леонтьев «после окончательного переезда Лурии принял у него руководство всем сектором психологии» [Леонтьев, 2005, с. 42], оба автора упоминают в качестве директора сектора проф. Л.Л. Рохлина [21, с. 8, 54, с. 12], одного из инициаторов создания как всей УПНА, так и психологического сектора в ее составе [Гиневская, 2005, с. 19, 49]. Подтверждение этому мы находим в письме А.Р. Лурии от 14.II.34 жене из Харькова в Москву: «Вчера вечером говорил с Рохлиным — он назначен директором сектора» [цит. по: 45, с. 87—88].

Гораздо более детальное описание сектора психологии дает П.Я. Гальперин в своем очерке «Психологический сектор», опубликованном в том же сборнике УПНА за 1934 г. [Гальперин, 1934а]. Гальперин представляет два основных отдела в составе сектора психологии (директор — проф. Л.Л. Рохлин), экспериментальные отделы «общей экспериментальной и генетической психологии (зав. проф. А.Н. Леонтьев) и отдел клинической психологии (зав. проф. М.С. Лебединский)» [Гальперин, 1934а, с. 33], и один вспомогательный «отдел общей теории психологии (зав. П.Я. Гальперин)» [там же, с. 35]. В свою очередь, оба экспериментальных отдела включают в себя особые административные единицы нижнего уровня: «отдел общей экспериментальной и генетической психологии распадается на ряд лабораторий: 1) лаборатория зоопсихологии; 2) лаборатория детской психологии; 3) лаборатория общей экспериментальной психологии (объект последней ясен из ее места в этом генетическом ряду). Эти три лаборатории в основном охватывают гамму задач своего отдела, изучая развитие психологических функций на трех решающих участках, приблизительно соответствующих основным ступеням психологического развития: животное, ребенок в его своеобразии, и общие закономерности в развитии психологических функций и функциональных психологических систем» [там же, с. 33]. В то же время «в отделе клинической психологии выделены: 1) группа по изучению клинико-психологических синдромов и 2) клинико-диагностический кабинет» [там же, с. 33—34]. И наконец, «помимо этих экспериментальных отделов в Секторе выделен Отдел общей теории психологии (зав. П.Я. Гальперин). Его задача — разработка основных теоретических проблем психологии и, прежде всего, разработка наследства Маркса-Энгельса-Ленина в психологии; затем разработка основ теории исторического развития человеческой психики и, наконец, критика буржуазных психологических теорий и борьба с фашизмом и социал-фашизмом в психологии. В настоящее время эти задачи реализуются в проблеме определения предмета психологии и, еще уже и точней, в вопросе о соотношении предмета психологии и физиологии. В работе этого отдела принимают активное и организационно-оформленное участие сотрудники других отделов Сектора» [14, с. 35].

Говоря о теоретической ориентации исследований сектора психологии, П.Я. Гальперин подчеркивает, что «общетеоретической посылкой исследовательской работы Сектора служит положение, что решающим в психологическом развитии является образование высших, сложившихся на протяжении истории общества, интеллектуальных форм психологической деятельности человека... Изучение развития мышления, речи и практической деятельности в их взаимосвязи и отношению к другим психологическим функциям на разных генетических ступенях образуют первую задачу Сектора, выполняемую отделом общей и генетической психологии. Вторым этапом, ее обратной стороной, является их изучение в распаде, наступающем вследствие функционального или органического страдания их материального носителя, головного мозга; эта задача осуществляется отделом клинической психологии» [Гальперин, 1934а, с. 34].

2. Украинский научно-исследовательский институт педагогики (Український науководослідний інститут педагогіки, УНДІП), секция психологии.

Институт педагогики был основан в столице Украины — Харькове в 1926 г., и до реорганизации института в 1930 г. психологические исследования в нем не проводились [Ярмаченко, 2002]. В результате реорганизации в начале 1930—1931 учебного года была создана секция психологии на кафедре изучения объекта педагогического процесса, но фактически работа секции началась лишь после переезда «москвичей»: осенью 1932 г. должность руководителя секции психологии была вакантна, в то время как Леонтьев занимал должность руководителя исследовательского семинара по психологии [Центральний державний apxiB, а]. На начало 1932—1933 учебного года план исследовательской работы секции еще не был подан: «так как секция на период составления плана находится в стадии организационного оформления, а работает лишь Научно-Исследовательский семинар по психологии для наличного состава секции под руководством проф. Леонтьева, план научной работы секции будет обработан на протяжении ноября-декабря [1932 г.]» [Центральний державний apxiB, а]. Впрочем, харьковской группе не суждено было основательно развернуть фронт исследований в этой организации: уже летом 1934 г. столицей Украины стал Киев и вскоре за этим, в том же году, Институт педагогики переехал в новую столицу. С 1934 по 1936 г. в Харькове существовал институт педагогики под названием Харьковский институт педагогики, однако «положение Харьковского института педагогики все время ухудшалось. Основные его научные кадры постепенно перешли в пединститут и университет, а часть исследователей — в другие методические службы Харькова. Так незаметно и тихо Харьковский институт педагогики прекратил свое существование» [61, с. 70].

3. Харьковский государственный педагогический институт (ХДПI), кафедра психологии

Кафедра психологии в Харьковском педагогическом институте была образована 1 октября 1933 г., и с первого дня существования ее официальным руководителем был назначен А.Н. Леонтьев. Той же осенью 1933 г. сотрудниками кафедры стали В.И. Аснин, А.В. Запорожец и Г.Д. Луков [ApxiB Харювського национального]. Изучение архивных материалов Харьковского педагогического университета показало, что в период с 1933 по 1937 г. в разное время в институте также работали такие психологи, как К.Е. Хоменко, П.И. Зинченко, П.Я. Гальперин, А.И. Розенблюм, В.В. Мистюк, Л.И. Котлярова и И.Г. Диманштейн, но, судя по архивным документам, психологические исследования на базе педагогического института в это время не проводились.

Исследовательская программа

Пожалуй, одним из самых ранних исследований периода 1932—1934 гг., проведенных в рамках Сектора психологии УПНА, была вторая среднеазиатская экспедиция А.Р. Лурии. В то время как публикация этих исследований на русском языке по целому ряду причин не могла состояться до 1970-х гг., обзоры результатов этих экспедиций были опубликованы на английском и немецком языках еще в первой половине 1930-х гг. Примечательно, что в публикациях, посвященных второй экспедиции, сектор психологии УПНА специально упомянут как организация, на базе которой было организовано и проводилось это исследование [67, 68, 69, 70, 71]. Курьезное описание одного из ранних исследований, проведенных в секторе психологии УПНА в Харькове, мы находим в воспоминаниях об А.В. Запорожце его жены и сотрудницы Т.О. Гиневской: «И вот тогда (об этом никто не знает теперь, в век кибернетики и прочих достижений технического и научного прогресса) группа психологов (Запорожец, Гальперин, профессор Лебединский и я — лаборант) начала исследовать психологию деятельности человека во взаимосвязи с машиной, в данном случае, с автомобилем. Мы изучали долго устройство и работу автомобиля, но я так и не помню, чем все это кончилось, кроме усвоения теоретических знаний по этому поводу» [Гиневская, 2005, с. 19].

В то же время А.Р. Лурия вместе с группой клинического отдела психологического сектора (включавшего в себя в это время таких специалистов как П.Я. Гальперин, М.С. Лебединский, Е.Н. Козис, Е.И. Артюх) проводил исследования речевых расстройств, деградации и патологии развития. Уже 27 ноября 1932 г. на научной конференции Института клинической психоневрологии УПНА Лурия делает доклад «К вопросу о психологическом исследовании распада речевых функций», в котором утверждает, что «анализ расхождения нарушений фазической и семической речи, как и в генезисе, так и в распаде, представляет одну из серьезнейших задач современных психологических исследований», а также «останавливается на двух основных путях исследования семических речевых нарушений, связанных с анализом значения слова (анализ определения слов, обобщение слов, переносное значение и проч., анализ соотношения, анализ понимания, семический асинтаксизм) и приводит экспериментальное исследование одного факта случайной афазии, как иллюстрацию значения семического распада при довольно полном сохранении фазической речи» [Лурия, 1933а, с. 161]. «Я кончаю расправляться с моими афазиками, стараюсь убедить почтенных старичков, что брат отца — совсем другое, чем отец брата, что “черный” это вовсе не “менее темный”... и т. д. Сейчас наплыв дико интересного материала: агнозии и аграфии, послеродовые психозы с афазиями, и бог ты мой, что еще, — мы захлебываемся в редчайшем материале», — писал А.Р. Лурия в письме своей будущей жене Л.П. Линчиной из Харькова 26 июня 1933 г. [Лурия, 1994, с. 80]. У нас есть основания полагать, что Выготский был хорошо осведомлен об этих исследованиях, проводившихся в отделе клинической психологии УПНА, принимал их с большим энтузиазмом и, вполне вероятно, участвовал в их организации, проведении и обсуждении результатов. Так, к примеру, в своем письме от 29 марта 1933 г. Он пишет Лурии в Харьков (первые два слова подчеркнуты): «Очень радуюсь твоим опытам с АВрчом [А.В Запорожцем] — это прочное, это научное, это не обманет»¹ [Выготский, 2004, с. 37]. Из письма Лурии Линчиной от 13 июля 1933 г. следует, что готовился к печати сборник работ сектора психологии [Лурия, 1994, с. 83], также мы знаем о планах совместной публикации серии исследований отдела клинической психологии в Харькове и клинических исследований, проведенных под руководством Выготского в Москве в 1931—1934 гг. Так, в своем письме Лурии от 21 ноября 1933 г. Выготский пишет: «Наконец, о серии. Если реально и периодически (обязательно из номера в номер) будут ее печатать, — необходимо взять ее со всей ответственностью. У меня есть 1) классификация афазий; 2) Биренбаум и Выготский, афазия и деменция; 3) Биренбаум и Зейгарник, агнозия; 4) Выготский — письменная речь при мозговых поражениях; 5) Выготский — грамматические расстройства etc. etc. ohne zahl [нем., досл. — “без числа”], как говорит наша больная в ответ на вопрос, сколько у нее пальцев на руках. К середине декабря дам первую статью и подготовим три-четыре в запас. Название общее, как у Gestalttheorie, Lewin'a etc., обязательно для всех работ»² [Выготский, 2004, с. 39]. По той или иной причине этой публикации так и не суждено было состояться. Харьковские исследования этого периода отражены в серии публикаций, посвященных изучению исследований афазии и парафазии комплексного типа [16, 26, 28, 29], в то время как некоторые клинические исследования, проведенные в Москве в этот период, были опубликованы учениками и сотрудниками Л.С. Выготского за небольшим исключением [2, 22] преимущественно уже после его смерти [3, 23, 51, 50, 24].

Об исследованиях этого периода, проведенных в отделе общей и генетической психологии (А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, Л.И. Божович, П.Я. Гальперин, В.И. Аснин, П.И. Зинченко, Т.О. Гиневская, Г.Д. Луков и др.), мы узнаем из записок Леонтьева октября 1933 г., впервые опубликованных в 1994 г. под названием «Беседа с Выготским» [Леонтьев]. Под рубрикой «от сделанной работы в отделе» Леонтьев представляет пять тем исследований: 1. Перенос, 2. Рождение слова и 3. Речь и практический интеллект, 4. Развитие рассуждения и 5. Овладение понятием [35, с. 236—237]. Очевидно, Леонтьев опирается на эти же исследования в своих заметках, известных как «Материалы о сознании», когда описывает первый цикл исследований харьковской группы (1932—1933 гг.) [34, с. 370—371]. Работа лаборатории зоопсихологии отдела генетической психологии была представлена Леонтьевым в его докторской диссертации «Развитие психики» (1940), а затем и в книге «Очерки развития психики», опубликованной в 1947 г. Обе эти работы были впоследствии частично опубликованы в знаменитой книге Леонтьева «Проблемы развития психики». Таким образом, мы знаем об исследованиях по изучению изменчивости поведения дафний, проведенных в 1933—1934 гг.  [36, с. 34— 35, 38, с. 234—236].

К исследованиям отдела генетической психологии УПНА примыкают работы психологов Института педагогики. Сохранился опубликованный отчет за 1934 г. об этих психологических исследованиях: «Интересную экспериментальную работу провела психологическая группа во главе с проф. Леонтьевым. Работая над проблемой «Обучение и развитие», эта группа в этом году проработала такие темы: «Наивный опыт ребенка и усвоение школьных знаний» (Божович), «Речь ребенка и речь учителя» (Свердликовский), «Значение словесных научных формулировок, изучаемых детьми в школе, в усвоении знаний» (Аснин), «Психологический анализ забывания» (Зинченко), «Лабораторные опыты в школе и их значение в усвоении знаний» (Мистюк), «Психология процесса преодоления неадекватного понимания ребенком школьного материала» (Хоменко), «Связь теоретических знаний с практикой ребенка как проблема построения интереса» (Запорожченко [sic]). Группа до 1/Х должна сдать в печать сборник [работ]» [Коломгець, 1934, с. 63].

Этому сборнику научных работ Украинского научно-исследовательского института педагогики (УНДIП) не суждено было состояться. Точнее сказать, сборник не вышел ни в 1934, ни в 1935 г. и планировался к публикации лишь в 1936 г., но после постановления «О педологических извращениях» публикация не состоялась, а готовый набор книги был рассыпан. Единственная опубликованная на сегодня работа из этого сборника — статья А.Н. Леонтьева, написанная в 1935 г., «Овладение научными понятиями как проблема педагогической психологии». Кроме того, как мы знаем из комментария А.В. Запорожца и А.А. Леонтьева к двухтомному собранию сочинений А.Н. Леонтьева, что «в сборник кроме данной работы входили также статьи: Л.И. Божович «Жизненный опыт ребенка и школьные знания»; В.И. Аснин «Исследование обозначения методом переноса»; П.И. Зинченко «Судьба научных понятий, усвоенных учащимися в школе»; К.Е. Хоменко «Сравнительное исследование “экспериментальных понятий” и понятий, усвоенных ребенком в школе»; В.В. Мистюк «Роль наглядных моментов в процессе овладения научными понятиями»; В.И. Аснин, А.В. Запорожец «Семический анализ языковых значений, усвоенных в школе». Все статьи были написаны на украинском языке с резюме на русском и на английском. Сборник не был опубликован» [20, с. 389—390]. По счастливому стечению обстоятельств корректура этого сборника сохранилась в личном архиве А.Н. Леонтьева [Леонтьев, 2005, с. 70].

Итог всем этим исследованиям подводит П.Я. Гальперин, который связывает исследовательские темы, разрабатывавшиеся сотрудниками сектора, с основными структурными его единицами. «Общую проблему сектора Отдел экспериментальной и генетической психологии на сегодняшнем этапе своей работы конкретизирует как проблему исследования внутренних отношений, связывающих отдельные высшие интеллектуальные функции как деятельности сознания. В лаборатории общей экспериментальной психологии эта проблема выражается в двух темах: “Изменение внутреннего значения речи в процессе ее развития” и “Образование двигательных навыков в условиях высшей психологической деятельности”. В лаборатории детской психологии кристаллизуются темы: “Развитие мышления и интраспективных процессов в детском возрасте”, “Исследование межфункциональных связей как метод построения психологической характеристики ребенка” и (прикладная тема по специальному заказу) “Психология восприятия (осмышления) ребенком дошкольником изобразительных элементов книги”. Лаборатория зоопсихологии, недавно оформившаяся в особую структурную единицу, выдвигает отправную тему “Инстинктивное поведение и навык”. Каждая из этих тем распадается на ряд самостоятельных работ, выполняемых отдельными сотрудниками. Отдел клинической психологии сосредотачивает свое внимание на изучении психологической картины и психологических механизмов при органических поражениях коры головного мозга — в первую очередь афазий и родственных с ними страданий (алексий, аграфий, различных агнозий и т. д.). Центральным является определение роли внутренней речи и ее выпадения в ряде симптомов коркового поражения. Эта проблема обрастет рядом дочерних и вспомогательных исследований: о специфичности психологической картины при различных классических формах, о процессе реституции и викарном замещении психологических функций, и роли темпа в процессе осознания, и, наконец, ряд работ над самой методикой исследования больных с поражением коры головного мозга, имеющих задачей дать новые приемы и схемы исследования больных указанного рода, — приемы и схемы, которые соответствовали бы современному уровню развития психологии и клиники и заменили бы устаревшие методы, до сих пор еще, за отсутствием лучшего, имеющие хождение в неврологических и психиатрических клиниках» [14, с. 34—35].

Кроме того, мы можем получить представление о масштабе и тематике работ, проводимых в психологическом секторе УПНА в середине 1930-х гг., из публикации в разделе Библиография сборника научно-информационных материалов Украинской психоневрологической академии за 1936 г. «Список научных работ, законченных в Украинской психоневрологической академии в 1935 г.», включает в себя всего 204 работы, из них 25 были выполнены либо в психологическом секторе, либо при участии сотрудников этого сектора [Рохлин, 1936]. В соответствии с П.Я. Гальпериным, который определял главную задачу сектора психологии как «изучение развития мышления, речи и практической деятельности в их взаимосвязи и отношению к другим психологическим функциям», а также «их изучение в распаде, наступающем вследствие функционального или органического страдания их материального носителя, головного мозга» [Гальперин, 1934а, с. 34], можно тематически сгруппировать работы сектора, законченные в 1935 г., по таким основным и наиболее общим категориям, как «практический интеллект» и «мышление и речь». Примечателен тот факт, что каждая из этих тем нашла свое отражение в работе обоих основных, экспериментальных отделов сектора.

Исследования «практического интеллекта» в отделе генетической психологии проводили В.И. Аснин («Своеобразие двигательного навыка в зависимости от способа его образования»), Божович («Речь и практический интеллект»)³, П.Я. Гальперин («Психологическое различие между орудиями и средствами и его значение»), А.В. Запорожец и П.И. Зинченко («Исследование значения функции практической деятельности ребенка»), А.Н. Леонтьев («Проблемы преграды и обходного движения в поведении»), А.Н. Леонтьев и В.И. Аснин («Переносная функция интеллекта») и Розенблюм и Соломаха («Развитие мотивов практической деятельности ребенка»), а в отделе клинической психологии — О.С. Марголис и Г.И. Волошин («Практический интеллект дементных больных»).

К исследованиям в области, условно говоря, изучения взаимоотношения мышления и речи можно отнести такие темы сотрудников отдела генетической психологии, как работа Л.И. Божович («Речь и практический интеллект»), Л.И. Божович и П.И. Зинченко («Овладение детьми понятийными формами мышления»), А.В. Запорожца («Доречевые формы мышления»), Г.Д. Лукова («Осознание речи в развитии дискурсивного мышления ребенка»), Г.Д. Лукова и А.В. Запорожца («Развитие рассуждения у ребенка»), а также исследование М.С. Лебединского и Г.И. Волошина («Речь и мышление шизофренических больных»), проведенное в отделе клинической психологии. К работам в этой области примыкает серия клинических исследований афазии — Козис («Парафазия афазиков»), Козис, Марголис и А.Б. Горелик («Детализация методик для исследования афазии»), В.В. Шостакович и Волошин («Психологическая характеристика комбинированных афазий»); шизофрении — Д.Н. Арутюнов и Марголис («Исследование классифицирующей деятельности у шизофреников») и деменции — Лебединский («Психологическое исследование дементных паралитиков»).

В отдельную группу, пожалуй, следует выделить исследования процессов смыслообразования, представленные работами А.В. Запорожца («Семический анализ детской речи») в отделе генетической психологии и Е.И. Артюх («Смысловая организация понимания речи детьми и детской речи») и М.С. Лебединского («Сравнительное изучение семических полей») в отделе клинической психологии. К ним примыкает исследование В.И. Аснина и А.В. Запорожца «Семический анализ языковых значений, усвоенных в школе», проведенное в Украинском научно-исследовательском институте педагогики⁴.

Исследования отдела теоретической психологии представлены работами П.Я. Гальперина, посвященными методологическому разбору различий между физиологическим и психологическим исследованием, выполненные с точки зрения изучения нормального развития в филогенезе («О психологии и физиологии в разумном поведении животных») и, с другой стороны, под углом исследования патологии развития в онтогенезе («Разграничение психологических и физиологических исследований в патопсихологии»), а также журнальными публикациями о предмете и методологии психологического исследования [12, 13, 15]. И наконец, замыкают список психологических исследований, законченных в УПНА в 1935 г., две работы А.Е. Хильченко, предположительно сотрудника лаборатории зоопсихологии отдела генетической психологии: «Отношения геометрических величин (у обезьяны). Психологическое исследование» и «Отношения как условные раздражители (у собак). Психологическое исследование». Роль А.Е. Хильченко в истории Харьковской школы на настоящий момент установить не удалось.

В число работ психологического сектора УПНА периода до 1936 г. также входят «Психологический анализ случая сенсорной афазии» М.С. Лебединского [Лебединский, 1936] и его же статья об особенностях мышления при афазии, опубликованная на немецком языке в двух номерах Wiener Klinische Wochenschrift в том же 1936 г. [Lebedinsky, 1936], а также работа Ф.В. Бассина о нарушении словесных значений при шизофрении, завершенная в Харькове в 1935 г. [1, см. также: [6, 44, 48]), и исследование практического интеллекта у шизофреников, начатое А.В. Запорожцем не позднее 1936 г. [Lebedinsky, 1936] и оформленное в виде рукописи к 1937 г.⁵ [19, см.: [6, 31]).

Думается, что лучшее резюме работы психологического сектора УПНА по состоянию дел к середине 1936 г. мы можем найти в письме А.Р. Лурии Максу Вертхаймеру, датированном 9 мая 1936 г. Письмо Лурии, написанное от руки на немецком языке на бланке Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ) и отправленное Вертхаймеру в НьюЙорк, где оно и по сей день хранится в фондах городской библиотеки (New-York public library), было недавно опубликовано в английском переводе. Отсюда возможны некоторые искажения исходного смысла в приведенном ниже переводе английского текста на русский язык. В этом письме, отвечая на вопрос Вертхаймера о том, какую научную работу он проводил в то время, Лурия определил два основных направления исследований своей группы:

«В настоящее время я экспериментально исследую два вопроса. Первый затрагивает общие законы психологического развития: в первую очередь мы исследуем, как в процессе человеческого развития развивается [evolves] смысловая картина мира (meaningful representation of the world) (каковую мы видим в смысле [meaning] действий и языка), как реорганизуется смысловое поле [the world of meaning] и психические функции в процессе обучения, и как обучение может вести к реорганизации взаимоотношений между психическими [psychological] функциями. […]

Второй вопрос, разрешением которого я занимаюсь в первую очередь, это разрушение [destruction] смыслового поля [the world of meaning] и структуры [construction] психических функций при поражении мозга. В этой области нам удалось выработать методы анализа значения слова, живого [living] семантического синтаксиса языка, которые позволяют выявить деградацию мозговых функций [brain capability], а также демонстрируют закономерное ухудшение функционирования [deterioration] при мозговых поражениях. Патологические семантика, синтаксис и функциональные структуры психики составляют вторую часть того проблемного поля, которое мы здесь интенсивно разрабатываем» [65, с. 274]⁶.

Однако многим дерзким планам не суждено было осуществиться: 1936 год принес постановление о «педологических извращениях в системе Наркомпроса», который фактически ознаменовал собой начало Большого Террора в науках о человеке. Этим годом открывается новая страница в истории отечественной психологии. Впрочем, это уже предмет для отдельного исследования.

---

1. Бассин Ф.В. Нарушение словесных значений при шизофрении: Рукопись. Харьков, 1935.
2. Биренбаум Г.В. К вопросу об образовании переносных и условных значений слова при патологических изменениях мышления // Новое в учении об апраксии, агнозии и афазии / Ред. М. Кроль, Н. Проппер. М., 1934.
3. Биренбаум Г.В., Зейгарник Б.В. К динамическому анализу расстройств мышления // Советская невропатология, психиатрия и психогигиена. 1935. Т. 4. № 6.
4. Вельвовский Г.З. К организации психоневрологической академии в УССР // Советская психоневрология. 1931. Т. 7. № 4-5.
5. Вельвовский Г.З. Психоневрологический институт Южных железных дорог // Бюллетень психоневрологического института Южных железных дорог. 1933. № 1.
6. Волошин Г.И. Расстройства речи при шизофрении. Рукопись. Харьков, 1939.
7. Выгодская ГЛ., Лифанова Т.М. Лев Семенович Выготский. Жизнь. Деятельность. Штрихи к портрету. М., 1996.
8. Выготский Л.С. Проблема сознания // Психология грамматики / Ред. А.А. Леонтьев, Т.В. Рябова. М., 1968.
9. Выготский Л.С. Выступления Л.С. Выготского по докл. А.Р. Лурии 5-го и 9-го декабря 1933 г. // Психология грамматики / Ред. А.А. Леонтьев, Т.В. Рябова. М., 1968.
10. Выготский Л.С. Психология и учение о локализации // Первый Всеукраинский съезд невропатологов и психиатров. Харьков, 1934, 18—24 июня: Тезисы докладов. Харьков, 1934.
11. Выготский Л. С, Пузырей А.А. Письма к ученикам и соратникам // Вестн. Моск. ун-та. Серия 14. Психология. 2004. № 3.
12. Гальперин ПЯ. Заметки о принципе целостности. По поводу статьи проф. К. Гольдштейна «Принцип целостности в медицине» // Советская психоневрология. 1933. Т. 9. № 3.
13. Гальперин ПЯ. По поводу «Социологии неврозов» К. Birnbaum'a// Советская психоневрология. 1934. Т. 10. № 1.
14. Гальперин ПЯ. Психологический сектор // Всеукра-инская Психоневрологическая Академия: Сборник материалов. Научная деятельность / Ред. М.А. Гольденберг. Т. 1. Харьков, 1934.
15. Гальперин ПЯ. Две концепции высшей нервной деятельности и их отношение к психологии // Советская психоневрология. 1935. Т. 11. № 2.
16. Гальперин ПЯ., Голубова Р.А. Механизм парафазии комплексного типа // Советская психоневрология. 1933. Т. 9. № 6.
17. Гиневская Т.О. Воспоминания об А.В. Запорожце // А.В. Запорожец — человек и мыслитель. Воспоминания соратников, учеников и друзей: Материалы международной юбилейной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения А.В. Запорожца / Ред. Л.А. Парамонова. М., 2005.
18. Завершнева Е. «Путь к свободе» (К публикации материалов из семейного архива Л.С. Выготского // Независимый филологический журнал. 2007. № 85. Электронная версия: http://magazines.russ.ru/nlo/2007/85/ & http:// www.nlobooks.ru/rus/magazines/nlo/196/503/510/.
19. Запорожец А.В. Практический интеллект у шизофреников: Рукопись. Харьков, 1937.
20. Запорожец А.В., Леонтьев А.А. Комментарии // Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения / Ред. В.В. Давыдов, В.П. Зинченко, А.А. Леонтьев, А.В. Петровский. Т. 1. М, 1983.
21. Затонская Е.С. Всеукраинская психоневрологическая академия // Всеукраинская психоневрологическая академия: Сборник материалов. Научная деятельность / Ред. М.А. Гольденберг. Т. 1. Харьков, 1934.
22. Зейгарник Б.В. К проблеме понимания переносного смысла слов или предложения при патологических изменениях мышления // Новое в учении об апраксии, агнозии и афазии / Ред. М. Кроль, Н. Проппер. М., 1934.
23. Зейгарник Б.В., Биренбаум Г.В. К проблеме смыслового восприятия // Советская невропатология, психиатрия и психогигиена. 1935. Т. 4. № 6.
24. Кагановская Э.С., Зейгарник Б.В. К психопатологии негативизма при эпидемическом энцефалите // Советская невропатология, психиатрия и психогигиена. 1935. Т. 4. № 8.
25. Карстен А. Психическое насыщение // Левин К. Динамическая психология / Ред. Д.А. Леонтьев, Е.Ю. Па-тяева. М., 1928/2001.
26. Козис Е.Н. Сравнительный анализ случаев афазии в процессе их восстановления // Советская психоневрология. 1934. Т. 10. № 4.
27. Курек Н.С. История ликвидации педологии и психотехники в СССР. СПб., 2004.
28. Лебединский М.С. Психологический анализ случая афазии // Советская психоневрология. 1933. Т. 9. № 6.
29. Лебединский М.С. Материалы к психологической характеристике алексии у афазиков // Советская психоневрология. 1934. Т. 10. № 4.
30. Лебединский М.С. Психологический анализ случая сензорной афазии // Невропатология, психиатрия, психогигиена 1936. Т. 5. № 4.
31. Лебединский М.С. Динамика угасаний действий шизофреников. Рукопись. Харьков, 1938.
32. Леонтьев А А. Творческий путь Алексея Николаевича Леонтьева // А.Н. Леонтьев и современная психология: Сборник статей памяти А.Н.Леонтьева / Ред. А.В. Запорожец, В.П. Зинченко, О.В. Овчинникова, O.K. Тихомиров. М., 1983.
33. Леонтьев А.А., Леонтьев ДА., Соколова Е.Е. Алексей Николаевич Леонтьев: деятельность, сознание, личность. М., 2005.
34. Леонтьев А.Н. Материалы о сознании // А.Н. Леонтьев. Философия психологии: Из научного наследия / Ред. А.А. Леонтьев, Д.А. Леонтьев. М., 1994.
35. Леонтьев А.Н. Беседа с Выготским //А.Н. Леонтьев. Философия психологии. Там же.
36. Леонтьев А.Н. Очерк развития психики. М., 1947.
37. Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в истории советской психологии // Вопросы психологии. 1986. № 4.
38. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1981.
39. Леонтьев А.Н. Автобиография // Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии: школа А.Н. Леонтьева / Ред. А.Е. Войскунский, А.Н. Ждан, O.K. Тихомиров. М, 1999.
40. Леонтьев А.Н., Леонтьев А.А. Устная автобиография А.Н. Леонтьева // Алексей Николаевич Леонтьев: деятельность, сознание, личность / Ред. А.А. Леонтьев, Д.А. Леонтьев, Е.Е. Соколова. М., 2005.
41. Лурия А.Р. Пути советской психологии за 15 лет // Советская психоневрология. 1933. Т. 9. № 1.
42. Лурия А.Р. К вопросу о психологическом исследовании распада речевых функций: Доклад на конференции УПНА. Заседание 27 ноября 1932 г. // Советская психоневрология. 1933. Т. 9. № 6.
43. Лурия А.Р. О Льве Семеновиче Выготском. Речь, произнесенная на траурном заседании в память Л.С. Выготского 6 января 1935 г. // А.Р. Лурия. Психологическое наследие: Избранные труды по общей психологии / Ред. Ж.М. Глозман, Д.А. Леонтьев, Е.Е Радковская. М., 2003.
44. Лурия А.Р. Изучение мозговых поражений и восстановления нарушенных функций // Психологическая наука в СССР / Ред. Б.Е Ананьев, ЕС. Костюк, АН. Леонтьев, А.Р. Лурия, Н.А. Менчинская, С.Л. Рубинштейн, АА Смирнов, Б.М. Теплов, Ф.Н. Шемякин. Т. 2. М., 1960.
45. Лурия Е.А. Мой отец А.Р. Лурия. М., 1994.
46. Рохлин ЛЛ. Список научных работ, законченных в Украинской психоневрологической академии в 1935 г. // Украинская психоневрологическая академия: Научно-информационные материалы. № 3 / Отв. ред. проф. Л.Л. Рохлин. Харьков, 1936.
47. Рохлин ЛЛ., Таланкин А., Рубинштейн П.М., Протопопов В.П., Гальперин ПЛ., Бон (sic), Катков Е.С., Гольден-берг М.А., Залужный А.С., Соколянский А.С. Дискуссия о положениии на психоневрологическом фронте // Советская психоневрология. 1931. Т. 7. № 2—3.
48. Рубинштейн СЛ., Зейгарник Б.В. Экспериментально-психологические лаборатории в психиатрических клиниках Советского Союза // Психологическая наука в СССР / Там же. Т. 2. М., 1960.
49. Савенко Ю.С. Леон Лазаревич Рохлин (1903— 1984) // Независимый психиатрический журнал. 2003. № 2. Электронная версия: http://www.npar.ru/journal/ 2003/2/rokhlin.htm.
50. Самухин Н.В. К вопросу структуры органической деменции // Советская невропатология, психиатрия и психогигиена. 1935. Т. 4. № 9—10.
51. Самухин Н.В., Биренбаум Г.В., Выготский Л.С. К вопросу о деменеции при болезни Пика. Клиническое и экспериментально-психологическое исследование // Советская невропатология, психиатрия и психогигиена. 1934. Т. 3. № 6.
52. Соколова Е.Е. «Неклассическая» психология АН. Леонтьева и его школы // Психологический журнал. 2001. № 6.
53. Соколова Е.Е. Харьковская школа // Большой психологический словарь / Ред. Б.Е Мещеряков, В.П. Зинченко. М., 2003.
54. Шмелькин Д.Г. Всеукраинская психоневрологическая академия // Советская психоневрология. 1934. Т. 10. №2.
55. ApxiB Харювського национального педагоПчного ушверситету iM. EC. Сковороди. Приказ по Харьковскому педагогическому институту № 80 от 03.10.1933, §1: о создании кафедры психологии.
56. Центральний державний apxiB вищих оргашв влади Украши (ЦДАВО Украши). Ф. 166. Оп. 10. Од. зб. 1404. Списки наукових робггниюв науково-дослгдних установ Украши; Список наукових робиниюв по Харювськш Облает!, зарахованих на академ. Постачання, 10.X.1932.
57. Центральний державний apxiB вищих оргашв влади Украши (ЦДАВО Украши). Ф. 166. Оп. 10. Од. зб. 28. Ор-гашзацгя, структура, плян н.д. работи i Науково! шдготов-ки асшранпв УНДШ'у на 1932/33 ргк.
58. 1ванова О.Ф. 1стор1я психологи XIX—XX столггтя (на матер1ал1 розвитку психологи на Слобожанщиш): На-вчальний поибник. Харюв, 1995.
59. Коломгець Г. Всеукрашськуй науково-доелвдчий 1нститут педагоггки // Комушстична оевгга. 1934. № 8—9.
60. Ярмаченко М.Д. Становления Украшського науко-во-доелгдного 1нституту педагогжи // 1нститут педагогжи: погляд через роки (До 75-р1ччя вгд дня заснування Украшського науково-доелгдного 1нституту педагоПки) / Ред. В.М. Мадзйон, М.Д. Ярмаченко. Кшв, 2002.
61. Ярмаченко М.Д. Дгяльшсть 1нституту в умовах партшно-гдеолойчного тиску // Там же.
62. Cole M. Introduction: The Kharkov school of developmental psychology // Soviet psychology. 1980. T 18. № 2.
63. Haenen J., Galperin P.I. An interview with RYa. Galperin // Soviet psychology. 1989. T 27. № 3.
64. Karsten A. Psychische Saettigung // Psychologische Forschung. 1928. T 10. № 1.
65. King D.B., Wertheimer M. Max Wertheimer and Gestalt theory. New Brunswick, NJ, 2005.
66. Lebedinsky M. Ueber einige Besonderheiten des Denkens bei Aphasikern // Wiener klinische Wochenschrift. 1936. № 5-6.
67. Luria A.R. Psychological expedition to Central Asia // Science. 1931. T 74.
68. Luria A.R. Psychologische Expedition nach Mittelasien // Zeitschrift for angewandte Psychologie. 1931. №40.
69. Luria A.R. Psychological expedition to Central Asia // Journal of Genetic Psychology. 1932. T 40.
70. Luria A.R. The second psychological expedition to Central Asia // Science. 1933. T 78.
71. Luria A.R. The second psychological expedition to Central Asia //Journal of Genetic Psychology. 1934. T 44.
72. Valsiner J. Developmental psychology in the Soviet Union. Brighton, Sussex, 1988.
73. Van der Veer R., Valsiner J. Understanding Vygotsky: A quest for synthesis. Cambridge, 1991.
74. Yasnitsky A., Ferrari M. Rethinking the early history of post-Vygotskian psychology: the case of the Kharkov school // History of Psychology. 2008. T 11. № 2.
75. Yasnitsky A., Ferrari M. From Vygotsky to Vygotskian psychology: Introduction to the history of the Kharkov school // Journal of the history of the behavioral sciences. 2008. V. 44. № 2.