Эмоциональная дисрегуляция в структуре самоповреждающего поведения

Представлены результаты исследования связи эмоциональной регуляции и самоповреждающего поведения. Выборка: 706 респондентов в возрасте от 14 до 35 лет, 467 — женского пола, 239 — мужского пола. Методики: опросник эмоциональной дисрегуляции (Польская, Разваляева, 2017), шкала причин самоповреждающего поведения (Польская, 2017), опросник стратегий совладающего поведения (Вассерман и др., 2008), шкала психологической разумности (Новикова, Корнилова, 2014), шкала позитивного и негативного аффекта (Осин, 2012). Результаты: выявлено, что частота самоповреждений более выражена у представителей женского пола, возрастной диапазон риска самоповреждений — от 14 лет до 21 года. Получены значимые взаимосвязи самоповреждающего поведения с эмоциональной дисрегуляцией, трудностями осознанности и доступности переживаний, копинг-стратегиями — конфронтацией, избеганием, самоконтролем и ответственностью. На основе регрессионного анализа установлено, что избегание, как стратегия эмоциональной дисрегуляции, опосредует влияние негативного аффекта на самоповреждающее поведение; другая форма эмоциональной дисрегуляции — руминация — выступает предиктором повышения негативного и уменьшения позитивного аффекта. Выводы: эмоциональная дисрегуляция лежит в основе цикла усиления негативного аффекта, ведущего к самоповреждению. Наиболее опасным возрастом, в котором для регуляции негативных эмоций используются самоповреждения, является подростковый и юношеский возраст.

Все шкалы СП показали значимые взаимосвязи с формами эмоциональной дисрегуляции — руминацией, избеганием, трудностями мента- лизации (табл. 7).

Таблица 7

Значимые взаимосвязи между способами, стратегиями СП и формами эмоциональной дисрегуляции (N=610)

Примечание: «*» — p<0,05; «**» — p<0,01

Оценка половозрастных различий (U-критерий Манна—Уитни; H-критерий Краскела—Уоллиса) продемонстрировала значимые половые различия с более высокими показателями у женщин по шкалам: руминация (U=26926,5; p=0,000), трудности ментализации (U=27097; p=0,000), избегание (U=30597,5; p=0,000); соматические самоповреждения (U=43560; p=0,000), стратегии СП — контроль эмоций (U=33004,5; p=0,001), избегание напряжения (U=31132,5; p=0,000); заинтересованность в сфере переживаний (U=15168; p=0,000) и копинг-стратегия — поиск социальной поддержки (U=1085,5; p=0,016).

У мужчин оказались более высокие показатели по шкалам: доступность переживаний (U=26654; p=0,000), желание и готовность обсуждать переживания (U=25260,5; p=0,01), открытость новому опыту (U=26282,5; p=0,001), позитивный аффект (U=5450; p=0,021) и копинг- стратегия планирования (U=2218,5; p=0,016).

Значимые различия по возрастным группам с наиболее высокими среднеранговыми значения в подгруппах «14—17 лет» и «18—21 год» были получены по шкалам: руминация (Н=39,870; р=0,000), трудности ментализации (Н=25,405; р=0,000); избегание (Н=36,107; р=0,000); по всем шкалам СП, за исключением стратегии воздействия на других; заинтересованность в сфере переживаний (Н=49,277; р=0,000). Значимо более высокие показатели в подгруппах «22—27 лет» и «28—35 лет» оказались по шкалам: доступность переживаний (Н=23,360; р=0,000), желание и готовность обсуждать переживания (Н=11,285; р=0,010), поиск социальной поддержки (Н=9,963; р=0,019).

Для проверки гипотезы об опосредующем эффекте эмоциональной дисрегуляции на связь между негативным аффектом и частотой СП проводился анализ медиаторов. Использовался макрос для SPSS PROCESS ver. 3.2 Э. Хайеса. Анализировались модели, в которых зависимой переменной выступал общий балл по частоте самоповреждений, независимой переменной — негативный аффект, а медиаторами — факторы эмоциональной дисрегуляции. В качестве ковариата в модель вводился возраст (так как было выявлено его влияние на частоту СП в предварительном линейном регрессионном анализе).

Негативный аффект выступил значимым предиктором частоты са- моповреждений (b=0,31; SE=0,04; p<0,001) и шкал эмоциональной дис- регуляции — избегания (b=0,24; SE=0,03; p<0,001), руминации (b=0,26; SE=,04; p<0,001) и трудностей ментализации (b=,25; SE=0,04; p<0,001). При контроле связей с медиаторами негативный аффект продолжал выступать значимым предиктором СП (b=0,15; SE=0,05; p<0,01), что подтверждает частичную, а не полную медиацию. При этом возраст был значимым предиктором СП (b=-0,19; SE=0,08; p<0,05), но не шкал эмоциональной дисрегуляции. Из шкал эмоциональной дисрегуля- ции только избегание (b=0,64; SE=0,13; p<0,001) выступило значимым предиктором частоты СП. Конечная модель объясняла примерно 35% дисперсии. Анализ непрямых эффектов с помощью критерия Соубела показал значимый эффект избегания (z=5,19; p<0,001) и подтвердил частичную медиацию.

Результаты регрессионного анализа показали также, что руминация и избегание являются значимыми предикторами негативного аффекта, но предиктором позитивного эффекта — только руминация (табл. 8).

Таблица 8

Значимые предикторы в регрессионных моделях шкал аффекта

Примечание: b — регрессионный коэффициент; SE — стандартная ошибка; p — уровень значимости; R2 — коэффициент множественной детерминации.

Увеличение руминации ведет к усилению негативного и уменьшению позитивного аффекта, тогда как увеличение избегания усиливает только негативный аффект.

Обсуждение

Полученные результаты, с одной стороны, хорошо согласуются с результатами исследований близкой тематики [4—9; 15—24], с другой стороны, уточняют и конкретизируют некоторые специфические особенности нарушений эмоциональной регуляции при СП и связи способов и стратегий СП с копингами, формами эмоциональной дисрегуляции, негативным аффектом и шкалами психологической разумности.

В данной популяционной выборке частота тяжелых самоповрежде- ний, относящихся к инструментальным, относительно невысока, однако если, например, по самопорезам мы будем учитывать все случаи, включая единичные, то частота их существенно возрастает — от 3,3% до 34,7% выборки.

Было выявлено, что наибольшая частота самоповреждений — в возрасте от 14 лет до 21 года, это соответствует более ранним данным, полученным нами [Польская, 2017; Польская, 2017а]. По мере взросления частота самоповреждений снижается, что подтверждает их связь с процессами социальной идентификации и кризисом подросткового, юношеского взросления [Польская, 2015; Польская, 2017; Польская, 2017а].

Тесная и неоднократно подтверждаемая нами и другими исследователями связь эмоциональной дисрегуляции с СП [Польская, 2018; Польская, 2017б; Gratz, 2004; McKenzie; You; Zaki] также обнаруживается и в данной работе: все шкалы СП показали значимые взаимосвязи с формами эмоциональной дисрегуляции — руминацией, избеганием, трудностями ментализации. Эти результаты согласуются с идеей о регулятивном характере СП, цель которого — изменение текущего психологического состояния.

Взаимосвязи между шкалами психологической разумности и СП подтверждают слабую психологическую осознанность и недостаточную глубину понимания собственного внутреннего мира при высокой заинтересованности в сфере переживаний у лиц с СП. Однако эта заинтересованность не инициирует внутренний поиск и самопознание, а ограничивается преимущественно отыгрыванием сильных эмоций (в том числе и через самоповреждения). Это свидетельствует о недостаточной диффе­ренцированности внутреннего мира у лиц с СП, особенно при переживании эмоционально значимых событий, указывает на слабую осознанность, отсутствие внимательности, способности концентрироваться на внутреннем мире. Таким образом, самоповреждение используется для оз­начивания слитых, недифференцированных эмоций, как в рамках субъективного мира, так и в межличностных отношениях (как способ обращения за помощью или утверждения реальности своих переживаний).

Логически непротиворечивыми выступают связи стратегий СП с ко- пинг-стратегиями: использование конфронтационного копинга стоит за стремлением через самоповреждение воздействовать на окружающих, чтобы таким образом получить внимание к своим проблемам, помощь или привилегии. Копинг избегания взаимосвязан со всеми стратегиями и способами СП, что говорит о стремлении через СП уйти от неприятных, болезненных эмоций или событий. Неоднозначна и многослойна связь копингов самоконтроля и ответственности с контролем эмоций как стратегией самоповреждения. Здесь обнаруживается организующая сторона СП — через самоповреждение может повыситься контроль над собственными эмоциями и на некоторое время улучшиться психологическое самочувствие в целом. Этим объясняется повторяемость несуи­цидальных самоповреждений, стремление вернуться к ним в состоянии психоэмоционального напряжения как быстрому способу «прийти в норму». Связь поиска нового (как стратегии СП) с копингом планирования характеризует самоповреждение как обдуманное действие, маркер внутренних изменений и изменения идентичности.

Оценка половозрастных различий выявила более высокую частоту соматических самоповреждений и более высокие показатели эмоциональной дисрегуляции у женского пола, с преобладанием таких стратегий СП, как контроль эмоций и избегание напряжения, а также с более высокой заинтересованностью в сфере переживаний и ориентированностью на поиск социальной поддержки.

Мужчины оказались более сбалансированы в области осознанности собственных чувств, у них был значимо более высокий уровень позитивного аффекта и более выраженный копинг планирования. Скорее всего эти результаты говорят о специфике обращения к своему эмоциональному опыту, обусловленной полом.

Наиболее уязвимыми с точки зрения частоты СП, эмоциональной дис- регуляции и недостаточной осознанности своего психологического опыта оказался возраст с 14 до 21 года. Для возраста от 22 до 35 лет значимо более высокими оказались показатели, связанные с доступностью переживаний, желанием и готовностью их обсуждать, а также копингом поиска социальной поддержки. Эти результаты раскрывают психологический механизм, обусловливающий снижение самоповреждений: повышение осведомленности о собственном внутреннем мире и укрепление социальных связей снижают вероятность самоповреждений по реактивному типу, а также уменьшают риск продуманных, запланированных самоповреж- дений (по дисфункциональному или идентификационному типам) [Польская, 2017; Польская, 2017а]. Собственно, именно этот механизм — повышение качества эмоциональной регуляции, углубление самопознания и усиление социализации — лежит в основе современных моделей помощи лицам с СП [Linehan, 1993].

Выявленный эффект частичной медиации в регрессионной модели проясняет психологический механизм обращения к СП при негативном аффекте. Хотя негативный аффект сам по себе выступает предиктором частоты самоповреждений, он запускает избегание эмоциональных переживаний, а последнее находит осуществление в акте самоповреж- дения, либо приводит к нему из-за возвращения непереносимых и не переработанных эмоций. Регрессионный анализ, где в качестве зависимой переменной выступали шкалы негативного и позитивного аффекта, показывает ведущую роль другого компонента эмоциональной дисрегу- ляции — руминации. Именно руминация в большей степени поддерживает негативный и снижает позитивный аффект. Эффект руминации в данной модели согласуется с синергетической моделью Э. Селби («эмоциональные каскады»), в которой СП возникает из-за негативных эмоций и всякий раз приводит к новому «витку» цикла [Selby].

Таким образом, эмоциональная дисрегуляция лежит в основе цикла усиления негативного аффекта, ведущего к самоповреждениям. При этом наиболее опасным возрастом, в котором для регуляции негативных эмоций используются самоповреждения, является подростковый и юношеский, на что указывает влияние переменной возраста только на суммарный показатель СП, но не на шкалы эмоциональной дисрегуляции.

Выводы

Согласно результатам проведенного исследования, наибольшая частота самоповреждений наблюдается в возрасте от 14 лет до 21 года. По мере взросления частота самоповреждений снижается, что подтверждает их связь с процессами социальной идентификации и кризисным характером подросткового и юношеского возраста. Более высокая частота самоповреждений выявлена у женского пола.

Способы и стратегии СП взаимосвязаны с формами эмоциональной дисрегуляции: руминацией, избеганием, трудностями ментализации.

Недостаточная осознанность внутреннего мира, проблемы с доступностью переживаний и готовностью обсуждать их (при высокой заинтересованности в сфере переживаний) усиливаются при усилении СП. Самоповреждение оказывается достаточно низкоуровневым способом эмоциональной дифференциации, с помощью которого происходит выделение и означивание событий внутренней жизни.

СП взаимосвязано с неадаптивными копинг-стратегиями: конфронтацией, избеганием, и адаптивными — самоконтролем и ответственностью. Эти результаты могут объяснять причину устойчивости СП — через само- повреждение повышается контроль над собственными эмоциями и на непродолжительное время может улучшиться психологическое самочувствие.

Эмоциональная дисрегуляция лежит в основе цикла усиления негативного аффекта, что приводит к самоповреждающему поведению.

Благодарности

Исследование поддержано РФФИ, проект №16-06-01098 «Эмоциональная саморегуляция в структуре самоповреждающего поведения».

1. Вассерман Л.И. и др. Методика для психологической диагностики совладающего поведения в стрессовых и проблемных для личности ситуациях: пособие для врачей и медицинских психологов. СПб.: Психоневрологический институт имени В.М. Бехтерева, 2008. 35 с.
2. Новикова М.А., Корнилова Т.В. «Психологическая разумность» в структуре интеллектуально-личностного потенциала (адаптация опросника) // Психологический журнал. 2014. Т. 35. № 1. С. 95—110.
3. Осин Е.Н. Измерение позитивных и негативных эмоций: разработка русскоязычного аналога методики PANAS // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2012. Т. 9. № 4. С. 91—110.
4. Польская Н.А. Зависимость частоты и характера несуицидальных самоповреждений от пола и возраста (в неклинической популяции) // Вопросы психологии. 2015. №1. С. 97—109.
5. Польская Н.А. Нарушения эмоциональной регуляции при самоповреждающем поведении // Психологический журнал. 2018. Т. 24. № 4. С. 27—37. doi:10.31857/S020595920000067-9
6. Польская Н.А. Психология самоповреждающего поведения. М.: Ленанд, 2017. 320 с.
7. Польская Н.А. Самоповреждающее поведение в клинической практике // Обозрение психиатрии и медицинской психологии имени В.М. Бехтерева. 2011. № 2. С. 4—8.
8. Польская Н.А. Феноменология и функции самоповреждающего поведения при нормативном и нарушенном психическом развитии: дисс. ... докт. психол. наук. М., 2017. 423 с.
9. Польская Н.А., Власова Н.В. Аутодеструктивное поведение в подростковом и юношеском возрасте // Консультативная психология и психотерапия. 2015. № 4. С. 176—190.
10. Польская Н.А., Разваляева А.Ю. Разработка опросника эмоциональной дисрегуляции // Консультативная психология и психотерапия. 2017. Т. 25. № 4. С. 71—93. doi:10.17759/cpp.2017250406
11. Bentley K.H. et al. A functional analysis of two transdiagnostic, emotion-focused interventions on nonsuicidal self-injury // Journal of Consulting and Clinical Psychology. Vol. 85 (6). P. 632—646. doi:10.1037/ccp0000205
12. Chapman A.L., Dixon-Gordon K.L. Emotional antecedents and consequences of deliberate self-harm and suicide attempts // Suicide and Life-Threatening Behavior. Vol. 37 (5). P. 543—552. doi:10.1521/suli.2007.37.5.543
13. Claes L. et al. The affect-regulation function of nonsuicidal self-injury in eating-disordered patients: which affect states are regulated? //Comprehensive Psychiatry. Vol. 51 (4). P. 386—392. doi:10.1016/j.comppsych.2009.09.001
14. Gratz K.L., Roemer L. Multidimensional assessment of emotion regulation and dysregulation: Development, factor structure, and initial validation of the difficulties in emotion regulation scale // Journ. of Psychopathology and Behavioral Assessment. 2004. Vol. 26 (1). P. 41—54. doi:10.1023/B:JOBA.0000007455.08539.94
15. Kamphuis J.H., Ruyling S.B., Reijntjes A.H. Testing the emotion regulation hypothesis among self-injuring females: Evidence for differences across mood states // The Journal of nervous and mental disease. Vol. 195 (11). P. 912—918. doi: 10.1097/NMD.0b013e3181593d89
16. Kemperman I., Russ M. J., Shearin E. Self-injurious behavior and mood regulation in borderline patients //Journal of Personality Disorders. Vol. 11 (2). P. 146— 157. doi:10.1521/pedi.1997.11.2.146
17. Linehan M.M. Cognitive-behavioral treatment of borderline personality disorder. NY: Guilford Press, 1993. 558 p.
18. McKenzie K.C., Gross J.J. Nonsuicidal self-injury: an emotion regulation perspective // Psychopathology. Vol. 47 (4). P. 207—219. doi:10.1159/000358097
19. Neacsiu A.D., Bohus M., Linehan M.M. Dialectical Behavior Therapy: An Intervention for Emotion Dysregulation // Handbook of Emotion Regulation, Second Edition / Ed. J.J. Gross. NY: Guilford Press, 2014. P. 491—507.
20. Selby E.A. et al. Emotional cascades and self-injury: Investigating instability of rumination and negative emotion // Journal of Clinical Psychology. Vol. 69 (12). P. 1213—1227. doi:10.1002/jclp.21966
21. Sim L. et al. Adolescent deliberate self-harm: Linkages to emotion regulation and family emotional climate // Journal of Research on Adolescence. Vol. 19 (1). P. 75—91. doi:10.1111/j.1532-7795.2009.00582.x
22. You J. et al. Emotional Dysregulation and Nonsuicidal Self-Injury: A Meta-Analytic Review // Neuropsychiatry (London). Vol. 8 (2). P. 733—748. doi:10.4172/ Neuropsychiatry.1000399
23. Yurkowski K. et al. Emotion dysregulation mediates the influence of relationship difficulties on non-suicidal self-injury behavior in young adults // Psychiatry Research. Vol. 228 (3). P. 871—878. doi:10.1016/j.psychres.2015.05.006
24. Zaki L.F. et al. Emotion differentiation as a protective factor against nonsuicidal self-injury in borderline personality disorder // Behavior therapy. Vol. 44 (3). P. 529—540. doi:10.1016/j.beth.2013.04.008

PlumX

Метрики публикации