История и современное состояние исследований нарушений пищевого поведения (культурные и психологические аспекты)

В статье предпринята попытка рассмотреть особенности пищевого поведения и соответствующих им пищевых традиций в контексте аскетических и гедонистических жизненных позиций. Приводятся история изучения анорексии, а также современные исследования генетических и психологических факторов риска нарушений пищевого поведения.

Потребность в пище является одной из первичных, биологических потребностей. Такие потребности, касающиеся выживания, согласно теории А. Маслоу, должны хотя бы минимально удовлетворяться, чтобы далее становились актуальными потребности более высокого уровня [Хьелл, 1997]. Но еда имеет и социальное значение и с самого рождения связана с межличностным взаимодействием. Пищевые привычки определяются традициями семьи и общества, религиозными представлениями, жизненным опытом, советами врачей, модой [Конышев, 1985], [Малкина-Пых, 2007]. Кроме того, в культовых и религиозных системах также присутствует связанная с едой символика. Так, в христианстве воспоминание о божественной трапезе занимает центральное место в богослужении, символизируя и жертвоприношение, и приобщение к гóрнему миру. Пищевое поведение присутствует во всех аспектах человеческого бытия. В обыденной речи есть поговорка: «Кто хорошо ест, тот хорошо работает», которая указывает на то, что пищевое поведение может свидетельствовать и об особенностях характера человека. В то же время сами установки на пищевое поведение могут формировать стиль жизни.

Итак, пищевое поведение человека предстает в сложном виде, являясь средством разрядки психоэмоционального напряжения; чувственным наслаждением, выступающим как самоцель; элементом общения, когда еда связана с пребыванием в коллективе; фактором самоуважения, когда первостепенную роль играют представления о престижности пищи и о соответствующей «солидной» внешности; символом в определенных ритуалах и религиозных, национальных, семейные традициях; способом компенсации неудовлетворенных потребностей (в общении, родительской заботе и т.д.); наградой или поощрением за счет вкусовых качеств пищи; удовлетворением эстетической потребности [26, приводится по 16].

В известном риторическом вопросе «Есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть?» закреплен дуализм отношения людей к пищевому поведению, возможно, заложенный в самой природе человека. Мы постараемся на некоторых исторических примерах показать, как воплощаются в философии и практике жизни эти установки пищевого поведения «есть, чтобы жить» и «жить, чтобы есть». Но, если коснуться проблем патологии пищевого поведения, то можно добавить в приведенную выше фразу и третий вариант: «жить, чтобы не есть».

 

Виды нарушений пищевого поведения

Проблема нарушений пищевого поведения в настоящее время стала общеизвестна и даже популярна, а термины «анорексия» и «булимия» перестали быть сугубо медицинскими понятиями. Более того, анорексичные девушки прочно вошли в моду, распространенную в обществах с высоким уровнем жизни. Именно мода и увлечение диетами считаются важнейшими современными спусковыми механизмами для нарушений пищевого поведения (НПП). Выделяют три основные формы НПП: нервную анорексию (НА), нервную булимию (НБ) и компульсивное переедание.

По определению, данному в «Большом психологическом словаре», «анорексия невротическая (anorexia nervosa; от греч. an – отрицат. частица + orexis – аппетит) – невротический синдром, наблюдающийся в основном у девочек-подростков и девушек, характеризующийся отказом от пищи, отсутствием аппетита и сопровождающийся утратой веса, аменореей, изменением привычек, постоянной гиперактивностью. Заболевание связано с поведенческими и психическими расстройствами. При неправильном лечении имеет место высокая смертность (5–20%) вследствие дистрофических расстройств, как результат крайнего истощения» [Большой психологический словарь, 2003; Hewitt, 1996].

Нервная булимия («бычий голод») также связана с борьбой с лишним весом, сопровождающейся приступами переедания и различными видами очищения (purging), являясь, по сути дела, вариантом развития нервной анорексии.

Компульсивное переедание, так называемое «пищевое пьянство», возникает как реакция на стресс и приводит к психогенному ожирению.

Исходя из того, что нервная анорексия и компульсивное переедание – две крайние противоположные тенденции, присущие людям, страдающим пищевыми расстройствами (eating disordes), попробуем кратко проследить присутствие этих человеческих склонностей в исторических свидетельствах, в философских направлениях и в современных психологических исследованиях. Для этого представим анорексию и компульсивное переедание как доведенные до абсурда, точнее – до болезненных психических нарушений – такие человеческие свойства, как аскетизм и самоограничение, с одной стороны, и стремление к удовольствиям – с другой.

 

Примеры из истории и философии

 

Аскетизм

Аскетизм^{[Большой психологический словарь, 2003]},, умеренность, пренебрежение роскошью считались добродетелью в ряде философских школ и направлений в период античности (стоики, киники и др.). Приведем примеры жизненных практик и пищевых традиций в различных обществах. Так, аскетичностью жизненного уклада славилось древнегреческое государство Спарта. Начиная с VI в. до н.э., когда «…многие ремесла в Спарте исчезают, а уровень материальной культуры стремительно падает, тяга к красивым вещам… стала рассматриваться как антиобщественная и неприличная для спартанца… В истории Спарты наступил некий переломный момент, когда она замкнулась в себе и превратилась в казарменное государство» [Вокруг света. 2006, 2006].

До наших дней дошло описание спартанской трапезы. «В Спарте никто не имел права обедать дома. В центре общественной жизни стояли “обеденные клубы”, называвшиеся “сисситии” (буквально – “совместное питание” или “общий стол”). Члены таких “обеденных клубов” сдавали продукты в общий котел, чтобы их можно было съесть за общим обедом. По преданию, сисситии были задуманы самим Ликургом^[Василенко, 1996] как инструмент поддержания равенства, с помощью которого община могла контролировать образ жизни спартанцев… В сисситиях состояло по 15–20 человек, а товарищеские связи на поверку оказывались оборотной стороной почти полицейского надзора каждого за каждым. Помимо этого, общие трапезы не давали человеку почувствовать вкус к роскоши. Было запрещено являться на такие обеды сытым, после домашнего обеда. Сотрапезники строго следили друг за другом, высматривая тех, кто не ест, и того, кому самая грубая пища не лезла в глотку, поднимали на смех. Излюбленным блюдом на сисситиях являлась “черная похлебка”. Судя по всему, есть ее было большим испытанием, требовавшим поистине спартанской выдержки. Плутарх пишет: “Старики отказывались от мяса, отдавая свою долю молодым, а сами наливали себе свое кушанье, похлебку» [там же].

Надо отметить, что аскетизм спартанцев, по приведенному выше описанию, представляется не добровольным выбором населения, а насаждаемым стилем жизни и мировоззрением, связанным с ориентацией государства на воспитание воинов.

В бóльшей степени добровольным и осознанным выбором представляется религиозный аскетизм, который является ценностной составляющей почти во всех религиозных конфессиях и нравственно-ориентированных учениях. Приведем в пример китайский народный афоризм в духе даосизма^{[Вахмистров, 2001]}, который гласит: «Кто питается овощами – становится сильным; кто питается мясом – становится храбрым; кто питается рисом – становится мудрым; кто питается воздухом – становится святым». Эта фраза примечательна тем, что устанавливает непосредственную связь личностных черт со способом питания. Кроме того, в порядке расположения личностных качеств, безусловно, усматривается ценностная иерархия, в которой такая добродетель, как сила, находится на низшей ступени, а такая добродетель, как святость – на высшей. И эта высшая ступень требует высшей, недостижимой степени аскетизма – питаться одним лишь воздухом. Та же идея заключена и в словах нашей соотечественницы схимонахини Макарии^{[Вознесенская, 2000]}: «Чтобы за всех молиться, надо поститься сильно и питаться просфорами и водичкой святой» [Дурасов, 2002].

В воспоминаниях архимандрита Тихона Шевкунова рассказывается о казначее Псково-Печерского монастыря архимандрите Нафанаиле (Поспелове): «В своем усердии отец Нафанаил в буквальном смысле не ел и не спал. Он был не просто аскетом: никто, например, никогда не видел, чтобы он пил чай, а только простую воду» [Шевкунов, 2011].

В.Джемс в своей работе «Многообразие религиозного опыта» так определил аскетизм в его нормальном, не фанатическом и не экстравагантном проявлении: «Аскетизм может быть простым проявлением мужественного характера, пресыщенного изобилием жизненных удобств» [Джемс, 1910]. Но в то же время В.Джемс пишет об аскетизме, что он «служит символом стремления к героизму» [там же]. Таким образом, даже в психологическом труде, в котором автор пытается подвергнуть анализу религиозные проявления и показать болезненные проявления фанатизма, мы находим отголоски иерархии, прописанной в древнем китайском афоризме.

В.Джемс разбирает формы религиозного аскетизма с точки зрения их психологического содержания: «Умеренность в пище и питье, простота в одежде, целомудрие и суровое отношение к своему телу могут явиться, как результат стремления к чистоте духа, оскорбленного проявлениями чувственности. Характерное для аскетизма умерщвление плоти может также явиться, как следствие самоуничижения …» [там же].

В.Джемс представляет себе, что люди выбирают степень самоограничений, исходя из того, при каком сопротивлении со стороны среды они испытывают чувство психологического комфорта: «…душа каждого человека, подобно каждой машине и каждому организму, имеет свои особенные наилучшие условия работы… некоторые испытывают наиболее приятное настроение во время тишины и спокойствия, для других же, чтобы чувствовать себя хорошо, необходимо чувство напряженности, необходима наличность сильного стремления к чему-либо. Для последних все, что они приобретают изо дня в день, должно оплачиваться жертвами и сопровождаться борьбою, иначе оно кажется им слишком легким и теряет от этого всякую ценность.

Когда люди подобного склада религиозны, они обращают острие своей потребности в усилии и в борьбе против своего собственного "я"; и вся жизнь их приобретает уклон в сторону аскетизма...» [там же].

В. Джеймс описывает и болезненные проявления аскетизма: «...У людей психопатологического склада стремление к умерщвлению плоти может возникнуть без всякой видимой причины, представляя собою нечто вроде одержания или навязчивой идеи, которая должна быть приведена в исполнение, потому что лишь это в состоянии вернуть внутреннему сознанию человека его равновесие и покой». Также по поводу проявления крайнего аскетизма В.Джемс пишет: «Отрекшийся от личной жизни человек может дойти до такой степени энтузиазма, что станет умерщвлять свою плоть. Чувство это может вполне восторжествовать над обычной властью нашего тела» [там же].

Утрата религиозности, свойственная новому времени, не избавила людей от аскетического голодания. Голодание как самоцель и даже как «вид искусства» в начале XX века проникло в художественную литературу. Ф. Кафка^[Вокруг света. 2006, 2006] описал безудержную страсть к «посту» Мастера пост-арта, демонстрирующего на публику свое искусство голодания. Его преследует постоянная неудовлетворенность собой и желание «стать величайшим мастером пост-арта всех времен… и поднять его собственный результат до непостижимого, ибо он не видел предела своей способности голодать». Возможно, Мастеру пост-арта доставляла радость трудная победа над биологической потребностью организма, а, возможно, жизнь казалась ему безвкусной. Перед смертью он сказал, что не смог найти такую «пищу», которая бы ему понравилась [Кафка, 2007].

 

Гедонизм

Противоположная аскетизму гедонистическая^[Гаранян, 2006] позиция, связанная со стремлением к наслаждениям, может быть проиллюстрирована примерами из императорского Рима.

Сохранились следующие описания пищевых оргий римского богача и гурмана Марка Габия Апиция^{[Герус, 1995]}, жившего в I веке до н. э., пересказанные в статье «Утробный глас» К.Новиковым:

«Апиций был не просто богатым обжорой, он был теоретиком обжорства: писал кулинарные книги, обучал на свои средства поваров и даже содержал в Риме философскую школу, где юношам объясняли, что от жизни нужно брать максимум возможного. Свое огромное состояние Апиций предпочитал растрачивать на изысканные лакомства. Богач потчевал гостей языками фламинго, верблюжьими пятками, жареными страусами и прочими деликатесами. Свиней для его стола откармливали сушеными фигами, а умерщвляли, опаивая медовым вином. Гусей он тоже предпочитал выкармливать сушеными фигами и медом, чтобы увеличить их печень… Как-то Апиций прослышал, что у берегов Ливии водится редкая рыба с необыкновенным сладковатым вкусом, и в Африку немедленно была снаряжена экспедиция. Гурман лично приплыл в Ливию, но когда рыба была добыта, ее вкус ему не понравился, и Апиций двинулся в обратный путь, даже не позволив своей команде ступить на берег… В 20 году н.э. Апиций закатил грандиозный пир для жителей Рима, потратив на угощение 100 млн. сестерциев. После банкета выяснилось, что… у богача осталось лишь 10 млн. сестерциев, которых, по мнению Апиция, было мало, чтобы продолжать гастрономическое существование на должном уровне. Лишившись смысла жизни, он отравился» [Новиков, 2006].

Другое описание касается Авла Вителия^{[Джемс, 1910]}, римского императора I в.: «Страсть его к обжорству, – пишет древний историк, – была гнусна и неутолима: из Рима и Италии везли яства для его глотки, от моря до моря по дорогам скрипели повозки, траты на его пиры разоряли градоначальников и опустошали города". Другой историк сообщает: "Пиры он устраивал по три раза в день, а то и по четыре – за утренним завтраком, дневным завтраком, обедом и ужином; и на все его хватало, так как всякий раз он принимал рвотное» [там же].

Римский философ Сенека^{[Дурасов, 2002]} осуждал эту привычку, как сказали бы в наше время, к очистительным процедурам и в своих трудах оставил следующую запись: «На одном пиру мы расслабленно, полулежа, отдыхали, один слуга вытирал плевки, а второй под столом подбирал остатки от нашей попойки». Цицерон, римский оратор, нападал на Юлия Цезаря за его «желание вызвать рвоту после обеда”»^{[История Древнего Рима, 1971]}.

Описанное выше проявление нарушения пищевого поведения встречается и в наши дни, причем именно в Италии оно выделено в самостоятельное расстройство. Современные итальянские авторы Дж.Нардонэ, Т.Вербиц и Р.Миланезе называют этот вид расстройства пищевого поведения – vomiting. Этот термин применяется для пациентов, у которых основными симптомами являются обжорство и вызывание рвоты. По мнению авторов, если в традиционном определении булимии главный акцент делается на эпизодах обжорства, а очищение посредством вызванной рвоты имеет лишь второстепенное значение наравне с другими способами очищения, то вызванная рвота vomiting «представляет собой самостоятельный целостный процесс, начинающийся в подготовительной фантазии, продолжающийся во время переедания и завершающийся заключительным освобождением; при этом данная последовательность действий характеризуется интенсивным удовольствием» [Нардонэ, 2010; Ромацкий, 2006]. Авторы подчеркивают, что именно этот тип расстройства наиболее часто встречается в их практике (65% случаев) и требует других техник терапевтической работы, чем при нервной анорексии и нервной булимии.

 

История изучения нарушений пищевого поведения

История изучения нарушений пищевого поведения начинается с врача Мортона (R.Morton), который в 1689 г. описал случай нервной анорексии под названием «нервная чахотка». Считается, что в те времена развитие анорексии провоцировалось «культом аскетизма, который широко проповедовала христианская церковь… Многие стремились соблюдать строгие посты и обеты, что не могло не коснуться молодых и нередко экзальтированных девушек-христианок» [Николаенко, 2007; Дурасов, 2002]. В описанном Мортоном случае у «восемнадцатилетней девушки вначале отмечалось подавленное настроение, затем пропал аппетит», потом она «начала вызывать у себя рвоту, перестала интересоваться своим внешним видом», в результате врач не смог спасти девушку, у которой наступила смерть от истощения [там же]. Это описание заболевания достаточно обосновано дает понять, почему нервную анорексию называют хронической формой самоубийства [Меннингер, 2000].

В книге «Нервная анорексия» указывается, что «начало интенсивного изучения нервной анорексии связано с работами W. Gull (1868), Ch. Lasegue (1873), которые почти одновременно и независимо друг от друга опубликовали статьи о ней. W.Gull предложил термин «нервная анорексия» (anorexia nervosa). Во французской литературе чаще используется термин anorexie mentale, в немецкой – pubertatsmagersucht. В России одна из первых публикаций на эту тему принадлежит. А.А.Киселю^{[Кафка, 2007]} В 1894 г. он описал нервную анорексию истерического генеза у 11-летней девочки [Коркина, 1986].

В 1930-е годы немецкий исследователь E.Kylin предложил новый термин – «magersucht», т.е. «страсть к истощению» [Нардонэ, 2010].

Приведенные выше примеры показывают, что случаи патологического добровольного истощения фиксировались в медицинских и научных источниках уже с XVII в., причинами их возникновения считались депрессия, истерия, личностные предпосылки и стремление к святости.

 

Современные генетические данные об анорексии и булимии

Рассмотрим современные представления о двух типах нарушения пищевого поведения – ограничительного и связанного с перееданием.

В рамках проекта «Геном человека» и в связи с бурным развитием технологий, обеспечивающих генетические исследования, в последнее время было обнаружено много конкретных данных, указывающих на вклад генетических причин в различные виды поведенческих особенностей и нарушений, в том числе и в нарушения пищевого поведения.

В 80-е годы прошлого века были проведены близнецовые исследования нервной анорексии, которые подтвердили наличие генетического компонента в формировании данного пищевого нарушения [Bulik, 2003]. На хромосомах 1 и 13 были обнаружены локусы, ассоциированные с анорексией как стремлением к худобе, связанном с ригидностью поведенческих стереотипов [Devlin, 2002]. Нервная булимия, в особенности форма с самостоятельно провоцируемой рвотой, сцеплена с хромосомой 10 [Bulik, 2003], что подтверждает: эта форма является отдельным фенотипом. Интересно отметить, что примерно там же располагается известный локус гена ожирения. Это согласуется с повышенной частотой случаев ожирения в семейном анамнезе при нервной булимии [приводится по 23].

 

Психологические особенности, сопутствующие риску развития нервной анорексии

Нервную анорексию иногда называют «болезнью отличниц», болезнью девочек-подростков и девушек, стремящихся во всем к идеальному образу: к хорошим оценкам в школе, безупречной внешности, одобрению со стороны окружающих. Девушки, склонные к анорексии, упорно и методично могут следовать своей ограничительной диете, стремясь к идеальной, с их точки зрения, внешности. Им свойственны такие черты, как перфекционизм, ригидность поведенческих стереотипов, стремление к самосовершенствованию.

На связь нарушений пищевого поведения с перфекционизмом, особенно если он проявился в детском возрасте, указывают многие авторы: [Davis, 2000], [Fairburn, 2003], [Hewitt, 1996], [Minarik, 1996], [Plinner, 1996]. У девушек, имеющих риск развития анорексии, отмечаются такие особенности, как «озабоченность ошибками» и «сомнения в собственных действиях», а также «наличие особой чувствительности к неадекватно высоким ожиданиям других людей, они «упорно добиваются предложенной извне нереалистично высокой цели», при этом проявляя очень высокую «чувствительность к обратной связи» [приводится по 6]. Также для них неприемлемо «оказаться в чем-то не лучше других» [Николаева, 2011].

В ряде случаев семьи больных нервной анорексией создавали условия для развития болезни, формируя мнение о необходимости ограничивать себя в пище, «чтобы не полнеть»; полнота ассоциировалась с «грубостью», «неэстетичностью», «вульгарностью». Матери этих больных нередко прибегали к различным модным диетам. В присутствии детей велись постоянные разговоры о «красоте внутренней и внешней», необходимости иметь «хрупкую воздушную фигуру», у детей воспитывалась неприязнь ко всему «жирному», «полному» [приводится по 14]. Для семей, в которых девушки имели склонность к развитию анорексии, было характерно доминирование женского авторитета, высокий контроль со стороны матери, а влияние отцов, стиль воспитания которых отличался непоследовательностью, при этом снижено [Малкина-Пых, 2007], [Meshkova, 2010], [Коркина, 1986].

С другой стороны, голодание является эффективным средством в борьбе с родителями: вызывая беспокойство о своем здоровье, девочка-подросток, не добившись внимания в роли примерного ребенка, заставляет родителей тревожиться и умолять ее есть, тем самым контролируя и подчиняя своим проблемам всю семью [Vandereycken, 1984].

К рискам нарушений пищевого поведения приводит недовольство своим телом, что показано в ряде экспериментальных исследований: [Avalos, 2005], [Николаева, 2011].

У больных анорексией развивается искаженное восприятие своего тела – дисморфофобия. Они не замечают своей реальной худобы, будучи постоянно уверены в своей излишней полноте и необходимости сбавлять вес. Дисморфофобия является одним из диагностических критериев нервной анорексии, указанных в МКБ-10 [Ромацкий, 2006].

 

Психологические особенности, сопутствующие риску развития булимии и компульсивного переедания

Нервная булимия характеризуется возникновением непреодолимого чувства голода с поглощением больших объемов пищи без ощущения насыщения. За приступом булимии, как правило, следует борьба с перееданием (провоцирование рвоты, прием слабительных и т.п.) [Bardone-Cone], [www.und.edu/dept/library/about/ebls/Robinson2006…]. У страдающих булимией возникают депрессия, чувство вины и ненависти к самому себе, ощущение отсутствия самоконтроля, неоправданно строгая самокритика, постоянная потребность одобрения другими своих поступков, искаженные представления о норме собственного веса.^{[Князев, 1984]}

Больные булимией часто происходят из семей с импульсивной коммуникацией и значительным потенциалом насилия. Структура отношений в таких семьях отмечена высокой конфликтностью и импульсивностью, слабыми связями между людьми, высоким уровнем стресса и малоуспешными стратегиями решения проблем при высоком уровне ожиданий социального успеха [Jonson, 1985]. При булимии также нередко наблюдается повышенная увлеченность физическими упражнениями для снижения массы тела.

При недостатке положительных эмоций человек может использовать прием пищи в качестве компенсаторного способа нормализации эмоционального фона [Коростелева, 1994].

В исследованиях отечественных и зарубежных авторов было выявлено наличие алекситимии^{[Конышев, 1985]} у женщин с ожирением [3-4], [Герус, 1995], [Минабутдинов, 1996], трудности в понимании и различении своих состояний, ощущений и переживаний, тревога вызывают потребность «утешения» с помощью еды. Возможно, этот механизм складывается в раннем детстве из-за смешения внутренних активационных состояний, что происходит, если мать ведет себя недостаточно адекватно и предлагает еду не только на сигналы голода, но и на другие дискомфортные состояния ребенка [Van Strein, 1986].

 

Заключение

Современные представления о природе нарушений пищевого поведения свидетельствуют о целом ряде факторов риска: генетических, социальных, психологических, семейных и личностных.

В предшествующие исторические периоды религиозные нормы и стремление к духовному совершенству наиболее часто порождали крайнее стремление к изнурению плоти в виде ограничительного питания. В настоящее время большое влияние на сознание и образ жизни оказывает мода, стремление к совершенству во внешности и фигуре, что связано с новыми социальными ролями работающих женщин. Недовольство своим телом приводит к использованию различных методов похудения. Для развития нервной анорексии у женщин большую опасность представляет длительное соблюдение диет, которое при определенной индивидуальной предрасположенности превращается в страсть к голоданию. Стремление к похуданию рассматривается также и с точки зрения нежелания взросления и отказа от материнства. Голодание постепенно полностью подчиняет себе все сферы жизни, вызывая разрыв отношений с родственниками, потерю интересов, здоровья, становясь медленной формой самоубийства, и целиком соответствует тезису «жить, чтобы не есть».

Компульсивное переедание, или пищевое пьянство, приводящее к ожирению, является одним из социально непорицаемых видов аддиктивного поведения, при котором прием пищи используется в качестве компенсаторного способа нормализации эмоционального фона. В исторической ретроспективе мы рассмотрели сообщества и эпохи, в которые царствовали гурманы, а наслаждение от обжорства соответствовало тезису «жить, чтобы есть».

1. Большой психологический словарь / Под ред. Б.Г.Мещерякова, В.П.Зинченко. СПб., М., 2003.
2. Василенко В. // Краткий религиозно-философский словарь. 1996. http://terme.ru/dictionary/188/word/%C0%D1%CA%C5%D2%C8%C7%CC
3. Вахмистров А.В., Вознесенская Т.Г., Посохов С.И. Клинико-психологический анализ нарушений пищевого поведения при ожирении // Журн. невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. – 2001, № 12. – С.19–24.
4. Вознесенская Т.Г., Сафонова В.А., Платонова Н.М. Нарушение пищевого поведения и окморбидные синдромы при ожирении и методы их коррекции // Журн. неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 2000. – № 12. – С. 49–52.
5. Вокруг света. 2006, № 1. http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/1985/
6. Гаранян Н.Г. Перфекционизм и психические расстройства (обзор зарубежных эмпирических исследований). // Современная терапия психических расстройств. – 2006, № 1. – http://www.psychiatry-therapy.ru/archive/n1-2006/n1-2006_163.html
7. Герус Л.В. Особенности психогенных расстройств у больных алиментарно-конституциональным ожирением, прошедших хирургическое лечение: Автореф. дис. … канд. мед. наук. – М., 1995.
8. Джемс В. Многообразие религиозного опыта. М., 1910.
9. Дурасов Г. Богом данная. Жизнеописание блаженной старицы схимонахини Макарии. М., 2002.
10. История Древнего Рима / Под ред. А.Г. Бокщанина и В.И. Кузищина. М., 1971.
11. Кафка Ф. Мастер пост-арта. СПб., 2007.
12. Князев Ю.А., Бушуев С.Л. Новые данные о роли цереброинтестинальных пептидов в регуляции аппетита и развитии ожирения // Педиатрия. – 1984, № 5. – С.45–48.
13. Конышев В.А. Питание и регулирующие системы организма. М., 1985.
14. Коркина М.В., Цивилько М.А., Марилов В.В. Нервная анорексия. М., 1986.
15. Коростелева И.С., Роттенберг В.С. Психофизиологические особенности больных церебральным ожирением в контексте проблем алекситимии. // Социальная и клиническая психиатрии. – 1994, № 1. – С.29–36.
16. Малкина-Пых И.Г. Терапия пищевого поведения. Справочник практического психолога. М., 2007.
17. Меннингер К. Война с самим собой. М., 2000.
18. Минабутдинов Ш.Р. Клинический и психофизиологический анализ при церебральном ожирении: Автореф. дис. …канд мед. наук. – М., 1996.
19. Нардонэ Дж., Вербиц Т., Миланезе Р. В плену у еды. М., 2010.
20. Николаева Н.О., Мешкова Т.А. Нарушения пищевого поведения: социальные, семейные и биологические предпосылки. // Вопросы психического здоровья детей и подростков. – 2011, № 1 (11). – С. 39–49.
21. Николаенко А., Романова Е. Смертельная диета. М., 2007.
22. Новиков К. Утробный глас // Коммерсантъ-Деньги, 27 февраля, 2006, http://www.religare.ru/2_26545.html
23. Обзор современной психиатрии за 2006-й год. Выпуск 29.
24. Пять фактов, которых вы не знали о Риме / http://www.luxemag.ru/travel/3222.html
25. Ромацкий В.В., Семин И.Р. Феноменология и классификация нарушений пищевого поведения (аналитический обзор литературы, часть I). // Бюллетень сибирской медицины. 2006, №3. С. 61–69.
26. Савенков Ю.И. Избыточный вес – угроза здоровью. Барнаул, 1985.
27. Семенова Н.Д. Возможности психологической коррекции алекситимии // Телесность человека: Междисциплинарные исследования. М., 1993.
28. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности (Основные положения, исследования и применения). СПб., 1997.
29. Шевкунов Т. О том, как мы уходили в монастырь. // 2011. http://www.pravoslavie.ru/put/39014.htm
30. Avalos L., Tylka T.L., Wood-Barcalow N. The Body Appreciation Scale: Development and psychometric evaluation // Body image, 2005, 2. – P. 285–297.
31. Bardone-Cone A.M., Wonderlich S.A., Frost R.O., Bulik C.M., Mitchell J.E., Uppala S. and Simonich H. Perfectionism and Eating Disorders: Current Status and Future Directions // Clinical Psychology Review 27(3) (Apr 2007).
32. Bulik, C. M., Devlin, B., Bacanu, S. A., et al. Significant linkage on chromosome 10p in families with bulimia nervosa. // American Journal of Human Genetics. – 2003, 72. – P. 200–207.
33. Davis C., Claridge G., Fox J. Not just a pretty face: physical attractiveness and perfectionism in the risk for eating disorders // International Journal of Eating Disorders. – 2000, V. 27, № 1. – Р. 67–73.
34. Devlin B., Bacanu S. A., Klump K. L., et al. Linkage analysis of anorexia nervosa incorporating behavioral covariates. // Human Molecular Genetics. – 2002, 11. – P. 689–696.
35. Fairburn C., Brownell K. (eds). Eating disorders and obesity: a comprehensive handbook. – Guilford press. New York, London, 2003.
36. Hewitt P., Flett G., Ediger E. Perfectionism and depression: longitudinal assessment of a specific vulnerability hypothesis // Journal of Abnormal Psychology. – 1996, V. 105, № 2. – Р. 276–280.
37. Jonson S., Flash A. Family characteristics of 105 patients with bulimia // American Journal Psychiatry. – 1985, vol 142(1), pp. 1321–1324.43
38. Kaye W.H., Bastiani A.M., Moss H. Cognitive style of patients with anorexia nervosa and bulimia nervosa // Journ. of Eating Disorders. – 1995. –V. 18(3). — P. 287–290.
39. Meshkova T., Nikolaeva N., Kopnina O. Parenting style and eating behavior of adolescent girls. / The 12th Biennial Conference of the European Association for Research of Adolescence. Mykolas Romeris University, Vilnius, Lithuania. – 2010, May 12–15.
40. Minarik M., Ahrens A. Relations of eating behavior and symptoms of depression and anxiety to the dimensions of perfectionism among undergraduate women // Cognitive Therapy and Research. – 1996. V. 20. Р. 155–169.
41. Plinner P., Haddock G. Perfectionism in weight – concerned and –unconcerned women: an experimental approach // International Journal of Eating Disorders. – 1996. V. 19. № 4. Р. 381–389.
42. Vandereycken V., Meerman R. Anorexia nervosa: A Clinican's Guide to Treatment. – Berlin–New-York, 1984.
43. Van Strein T., Frijters J.E.R., Bergers G.P.A., Defares P.B. The Dutch Eating Behavior Questionnarie (DEBQ) for Assessment of Restrained, Emotional, and External Eating Behavior // Int. J. Eat. Disord., 1986, vol. 5(2), pp. 295–315.
44. www.und.edu/dept/library/about/ebls/Robinson2006…