Современная зарубежная психология
2013. Том 2. № 4. С. 131–140
ISSN: 2304-4977 (online)
Протестное поведение: индивидуальные и групповые факторы
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: социальная идентичность, эмоции, самоэффективность, аут-группа, протестное поведение
Рубрика издания: Социальная психология
Тип материала: обзорная статья
Для цитаты: Агадуллина Е.Р., Ловаков А.В. Протестное поведение: индивидуальные и групповые факторы [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2013. Том 2. № 4. С. 131–140. URL: https://psyjournals.ru/journals/jmfp/archive/2013_n4/65502 (дата обращения: 13.11.2024)
Полный текст
В современной литературе под протестным поведением чаще всего понимаются действия, направленные на изменения существующего несправедливого положения, ущемляющего права членов группы [19]; [21]. Данные действия могут варьироваться от нормативных, соответствующих представлениям более широкой социальной группы (например, подписание петиций, лоббирование, мирные митинги), до ненормативных, которые нарушают правила большинства (например, забастовки, саботаж, террористические акты) [4]. В целом тема коллективных действий, в том числе и протестных, привлекает внимание исследователей, начиная с 70-х годов ХХ века. Преимущественно авторы рассматривают три основных предиктора коллективных действий: воспринимаемая несправедливость и связанные с ней эмоции, социальная идентичность и самоэффективность, взаимодействие которых описывается в рамках различных моделей коллективных действий [1]; [2]. В данной статье анализируется, как именно различные предикторы коллективных действий связаны с выбором различных форм протестных действий, как нормативных так и ненормативных.
Жизненный опыт и воспринимаемая несправедливость
Переживание чувства несправедливости является одним из основных предикторов протестного поведения и базируется на социальном сравнении и восприятии относительной депривации экономических, социальных и политических благ у индивидов и групп. Так как у большинства людей существует представление о том, что все имеют право на равные условия существования, любое неравенство (например, в возможности контролировать свою судьбу и судьбу других людей, в доступе к различным источникам информации (например, экспертному знанию) и даже в размере и статусе различных социальных групп) воспринимается как несправедливость. Исследователи выделяют два уровня восприятия несправедливости: микро-уровень, связанный с личным опытом индивида, и макро-уровень, относящийся к оценке ситуации, происходящей в обществе [11]. К микро-уровню, в частности, относится опыт взаимодействия внутри семьи индивида и с различными социальными институтами. Так, исследования показывают, что активисты протестных движений чаще всего жили либо в относительно привилегированных семьях, где отсутствовал жесткий контроль со стороны родителей, дети привлекались к решению семейных проблем, а родители занимали активную социальную позицию [8], либо в семьях с очень низким социальным статусом. В первом случае активная социальная позиция перенимается детьми как основной способ достижения социальных изменений, во втором — низкий социальный статус воспринимается людьми как основание для дискриминации со стороны членов других социальных групп, что и увеличивает вероятность участия в протестных действиях. Кроме того было показано, что различная мотивация [19], низкий уровень удовлетворенностью жизнью, недостаточное ощущение счастья [6] и в некоторых случаях низкий авторитаризм [8] усиливает восприятие социальной несправедливости на микро-уровне и тем самым увеличивает готовность участвовать в протестных действиях.
К макро-уровню восприятия несправедливости относятся дискриминация, несправедливость политических законов, социальное неравенство, несправедливое отношение со стороны руководителя, и т. д. При этом исследователи предполагают, что несправедливость, воспринимаемая на микро-уровне, в большей степени будет приводить к протестным действиям. При этом стоит отметить, что вероятность протестных действий увеличивается, если индивид не только воспринимает ситуацию как несправедливую, но и чувствует собственную эффективность в изменении сложившейся ситуации.
Самоэффективность
Представление о своей эффективности связано с оценкой способности достижения желаемой цели, в частности, в социальной или политической сфере. Политическая самоэффективность связана с особенностями политической системы, в рамках которой существует индивид. В частности, были получены данные о том, что чем больше партий входит в органы управления места, где проживает индивид, тем выше его самоэффективность [5] и, как следствие, готовность принимать участие в протестных действиях. При этом сочетание высокой политической самоэффективности и высокого уровня доверия к политическим институтам и власти в целом приводит к традиционным (нормативным) формам участия в политической жизни (участие в выборах, референдумах, местных органах самоуправления и т. д.), в то время как высокая политическая самоэффективность и низкий уровень доверия к власти связан с участием в силовых и ненормативных действиях (например, протесты, забастовки и т. д.), направленных на социальные изменения [17]. Выбор ненормативных действий связан со стратегией, которую Шиперс и его коллеги назвали стратегией «нечего терять» [15], полагая, что группы с устойчиво низким социальным статусом, выбирают ненормативные действия, так как считают, что другими способами ситуацию изменить нельзя, а ненормативные действия (например, забастовки или нападения на представителей противодействующей стороны и т. д.) позволяют привлечь внимание большего количества людей к существующим проблемам и, как следствие, сильнее повлиять на общественное мнение [10]. Таким образом, даже если индивид или группа воспринимает себя в качестве неэффективной и бессильной в решении текущих проблем, ненормативные действия могут обеспечить общественный и политический резонанс, и тем самым облегчить условия, которые могут привести к социальным изменениям в долгосрочной перспективе. Политическая самоэффективность в большей степени влияет на готовность участвовать в протестных действиях в том случае, если индивид идентифицируется с группой, находящейся в ущемленном социальном положении.
Представление об аутгруппе
Исследования показывают, что люди с большей готовностью участвуют в протестных действиях, если считают, что кто-то ответственен за неблагополучное положение их или других людей. Приписывание ответственности другим людям или группе приводит к простому и легкому объяснению для сложных социальных явлений (например, «банкиры жадные стремятся к личному обогащению, и поэтому на них лежит ответственность за экономические проблемы нашей страны»), т. е. обычно «мы» выступаем как невинные жертвы, а «они» как плохие парни.
Неоднократно было показано, что представления аутгруппы о действиях ингруппы, отличаются от того, как сами члены ингруппы интерпретируют свои действия [7]. Например, итальянские и английские полицейские воспринимают толпы, участвующие в протестных акциях, как гетерогенные, дихотомические (агрессивное меньшинство и внушаемое большинство), агрессивные, иррациональные и, как следствие, опасные. Следствием такого восприятия становится представление о том, что против толпы требуется использовать жесткие методы, и полиция не ответственна за начало и развитие конфликта между двумя сторонами [14]; [16]. Демонстранты со своей стороны считают, что занимаются законным и ненасильственным протестом и дифференцируют себя от тех, кто ищет конфликта с полицией. При этом если полиция проявляет насилие в отношении демонстрантов (например, сдерживание или рассеивание толпы) — эти действия рассматриваются участниками митинга как основание для изменения отношения к «незаконным» действиям. Участники митингов или демонстраций начинают признавать за собой право законно коллективно противостоять действиям полиции [7], что часто приводит к выбору экстремальных способов взаимодействия с полицейскими. В результате подобной радикализации коллективных протестов обостряется восприятие несправедливости сложившейся ситуации, а так же усиливаются негативные эмоции по отношению к каждой из сторон взаимодействия, что в свою очередь еще больше обостряет протестные настроения.
Гнев и презрение рассматриваются исследователями как основные эмоции, вызывающие протестные действия, при этом гнев является предиктором нормативных действия, а презрение — ненормативных. Дж. Беккер с коллегами показали, что переживание гнева по отношению к аутгруппе не только предсказывает конкретные протестные действия индивидов, но и их готовность продолжать протестную активность в будущем, а вот презрение к аутгруппе — нет [3]. Это связано с тем, что данные эмоции имеют различные последствия для социальных отношений. Так, гнев в основном приводит к краткосрочным действиям (например, словесным оскорблениям) и возникает в том случае, если между конфликтующими сторонами существуют достаточно близкие отношения, и, в конечном счете, они могут рассчитывать на примирение. Презрение же возникает в случае, когда стороны не ищут примирения и между ними возникает физическое и психологическое дистанцирование. Отсутствие желания сохранять социальные отношения с объектом, вызывающим презрение (например, правительство, полиция или любая другая аутгруппа), подрывает желание соблюдать социальные и моральные нормы в отношении противодействующей группы и, как следствие, приводит к выбору ненормативных протестных действий. Кроме того презрение часто возникает, когда гнев не позволяет разрешить предыдущий конфликт, что приводит к ухудшению социальных отношений.
Социальная идентичность
Идентификация с группой рассматривается в большинстве психологических работ как основной предиктор готовности присоединиться к протестному движению. В 2008 году М. ван Зомерен и его коллеги описали модель коллективных действий, в рамках которой предполагается, что социальная идентичность предсказывает протестные действия как непосредственно, так и опосредованно через воспринимаемую несправедливость и оценку вероятности успеха коллективных действий группы (самоэффективность) [20]. Идентичность связана с выбором протестных действий в том случае, если положение группы воспринимается как критическое, а предполагаемые действия группы рассматриваются как эффективные [12]. Если же протестное поведение не будет восприниматься как эффективный способ решения проблем (выгода от них будет низкой, а затраты высокие), даже сильная идентификация с группой не приведет к протесту. В данном случае группа вероятнее всего будет выбирать неконфронтационные способы для решения сложившихся проблем или изменения ситуации (например, переговоры, пожертвование и т. д.). В целом идентификация с группой более значима для тех индивидов, которые собираются бороться за свои права и только в том случае, если она является сильной и устойчивой, т. е. люди в группе в большинстве ситуаций рассматривают себя именно как членов этой группы [18]. Именно сила и устойчивость социальной идентичности связаны с выбором нормативных и ненормативных видов протеста. Опросив респондентов, участвующих в акциях по сохранению окружающей среды и движения за мир, авторы выявили, что участники, которые сильно идентифицировались с социальными движениями, чаще выбирали жесткие и ненормативные формы протеста (забастовки, участие в агрессивных митингах и т. д.), в то время как участники с не высокой идентификацией останавливались на мягких и нормативных формах (подписание петиции, лоббирование и т. д.) [4]; [9]; [21].
При этом важно отметить, что нормативные и ненормативные протестные действия в свою очередь так же влияют на идентичность индивида. Совершение индивидами радикальных ненормативных действий (например, террористических акций, акций вандализма и т. д.) от имени более широкой социальной группы может привести к дезидентификации с данной группой. Это происходит в том случае, если совершаемые действия не соответствуют групповой норме — действиям, которые поддерживаются большинством представителей группы. Например, достаточно часто радикальные исламисты совершают террористические акты от имени всех мусульман. Мусульмане в ответ на такие действия чаще всего не признают истинными мусульманами террористов, что в свою очередь приводит к тому, что люди, совершившие ненормативные действия, перестают идентифицировать себя с обобщенной группой мусульман, и воспринимает себя как отдельную политическую или религиозную группу [3]. Схожие результаты были получены при исследовании германских студентов, участвующих в радикальных действиях против повышения оплаты обучения. Ненормативные акции протеста и последующая за ними реакция общественности привели к тому, что протестующие перестали идентифицировать себя с группой «студенты», а стали относить себя к группе политических активистов.
Результаты многочисленных исследований показывают, что каждый из этих предикторов имеет свой вклад в предсказание протестного поведения индивида. Однако проведенный Ван Зомеренен и коллегами мета-анализ показал, что несмотря на важность каждого из трех проверяемых предикторов (несправедливость, инструментальность протестных действий и идентичность), центральную роль все-таки играет уровень идентификации. Идентификация предсказывает участие в коллективных протестных действиях как напрямую, так и непосредственно [20].
Вместо заключения
Исследования протестного поведения крайне важны и актуальны в современном мире. Выделение, описание и эмпирическое исследование влияния различных предикторов на выбор протестных форм поведения все шире представлены в современной психологической литературе. Как уже упоминалось выше, представленные в статье предикторы чаще всего объединяются авторами в различные модели коллективных действий (более подробно см. [1]). При этом существует достаточное количество исследований, в которых отдельные личностные характеристики, различные групповые и ситуационные факторы так же рассматриваются как предикторы протестного поведения вне контекста тех или иных моделей коллективных действий. Нарастающее количество различных эмпирических данных ставит задачу разработки новых классификаций и моделей взаимодействия между различными предикторами выбора определенных форм протестных действий. Эта задача наиболее актуальна, так как большинство предыдущих исследований ориентировались на исследование нормативных форм протестных действий, а ненормативные действия стали предметом исследования только в последнее время.
Отдельная задача состоит в том, чтобы описать различия в выборах индивидуальных и групповых форм протеста. В частности, если обратиться к представленным в статье предикторам протестного поведения, можно предположить, что результатом индивидуального участия в протестной деятельности может быть осознание своей социальной идентичности — прояснение своих ценностей и приоритетов, в частности связанных с тем, как индивид относится к различным ситуациям политической и социальной несправедливости. Достаточно часто индивид может сталкиваться с различными ситуациями, которые вызывают сильную эмоциональную реакцию (например, стихийные бедствия). Если при этом он будет считать, что способен эффективно повлиять на изменение ситуации (пожертвование, юридическая помощь, протест и т. д.), его идентичность может меняться, что повлечет за собой определенные действия, например, вступление в группу волонтеров, участие в массовых протестах и т. д. Таким образом, и эмоции, и представление о самоэффективности могут способствовать пониманию того, кем именно является индивид.
Если же речь идет о групповых формах протеста, то исходным пунктом будет выступать социальная идентичность, которая может «подсказывать» индивиду ситуации, которые являются несправедливым по отношению к ингруппе, а какие нет, а также указывать на то, какой эффективностью обладает группа в решение тех или иных вопросов. Т. Постмес с коллегами утверждают, что социальная идентичность лежит в основе восприятия несправедливости по отношению к ингруппе, так как общее представление о том, что группа в связи с определенными обстоятельствами находится в более ущемленном положении, чем другие социальные группы, является элементом «общей судьбы» [13]. Воспринимаемая несправедливость в свою очередь порождает определенного рода эмоции (чаще всего негативные), представления об эффективности конкретных протестных действий, представления о членах аутгруппы (чаще всего группа, против которой осуществляется протест). Достаточно часто в результате группового протеста идентичность членов группы политизируется, что еще больше увеличивает вероятность повторного участия в протестных действиях.
Литература
- Агадуллина Е.Р. Коллективные действия: Предикторы и модели // Социальная психология и общество. 2013. № 3. С. 42—51.
- Агадуллина Е.Р., Котова М.В. Современные модели коллективных действий // Современная социальная психология: Теоретические подходы и прикладные исследования. 2012. № 4. С. 15—24.
- Becker J.C., Tausch N., Wagner U. Emotional consequences of collective action participation: Differentiating self-directed and outgroup-directed emotions // Personality and Social Psychology Bulletin. 2011. Vol. 37, Iss. 12. P. 1587—1598.
- Brunsting S., Postmes T. Movement participation in the digital age: Predicting offline and online collective action // Small group research. 2002. Vol. 33, Iss. 5. P. 525—554.
- Corcoran K.E., Pettinicchio D., Young J.T.N. The context of control: A cross-national investigation of the link between political institutions, efficacy, and collective action // British journal of social psychology. 2011. Vol. 50, Iss. 4. P. 575—605.
- Dalton R., Van Sickle A., Weldon S. The individual-institutional nexus of protest behaviour // British journal of political science. 2009. Vol. 40, Iss. 1. P. 51—73.
- Drury J., Reicher S. Collective action and psychological change: The emergence of new social identities // British journal of social psychology. 2000. Vol. 39, Iss. 4. P. 579—604.
- Duncan L.E. Motivation for collective action: Group consciousness as mediator of personality, life experience and women's rights activism // Political Psychology. 1999. Vol. 20, Iss. 3. P. 611—635.
- Giguère B., Lalonde R.N. Why do students strike? Direct and indirect determinants of collective action participation // Political psychology. 2010. Vol. 31, Iss. 2. P. 227—247.
- Hornsey M.J. The impact of individualist and collectivist group norms on evaluations of dissenting group members / M.J. Hornsey, J. Jetten, B. McAuliffe, M.A. Hogg // Journal of experimental social psychology. 2006. Vol. 42, Iss. 1. P. 57—68.
- Kawashima N. Multiple levels of perceived fairness and social protests: Effects of the immutability belief, social efficacy, and estimated costs / N. Kawashima, K.-I. Ohbuchi, T. Kumagai, N. Asai // Research in Social Psychology. 2012. Vol. 27, Iss. 2. P. 63—74.
- Opp K.-D. Collective identity, rationality and collective political action // Rationality and society. 2012. Vol. 24, Iss. 1. P. 73—105.
- Postmes T. Comparative processes in personal and group judgments: resolving the discrepancy / T. Postmes, N.R. Branscombe, R. Spears, H. Young // Journal of personality and social psychology. 1999. Vol. 76, Iss. 2. P. 320—338.
- Prati G., Pietrantoni L. Elaborating the police perspective: The role of perceptions and experience in the explanation of crowd conflict // European journal of social psychology. 2009. Vol. 39, Iss. 6. P. 991—1001.
- Scheepers D. The social functions of in-group bias: creating, confirming, or changing social reality / D. Scheepers, R. Spears, B. Doosje, A.S.R. Manstead // European review of social psychology. 2006. Vol. 17, Iss. 1. P. 359—396.
- Stott C., Reicher S. Crowd action as intergroup process: introducing the police perspective // European journal of social psychology. 1998. Vol. 28, Iss. 4. P. 509—529.
- Tausch N. Explaining radical group behavior: Developing emotion and efficacy routes to normative and nonnormative collective action / N. Tausch, J. C. Becker, R. Spears, O. Christ, R. Saab, P. Singh, R.N Siddiqui // Journal of personality and social psychology. 2011. Vol. 101, Iss. 1. P. 129—148.
- Thomas E.F., McGarty C., Mavor K.I. Aligning identities, emotions, and beliefs to create commitment to sustainable social and political action // Personality and social psychology review. 2009. Vol. 13, Iss. 3. P. 194—218.
- Tropp L.R., Brown A.C. What benefits the group can also benefit the individual: group-enhancing and individual-enhancing motives for collective action // Group processes & intergroup relations. 2004. Vol. 7, Iss. 3. P. 267—282.
- Van Zomeren M., Postmes T., Spears R. Toward an Integrative Social Identity Model of Collective Action: A Quantitative Research Synthesis of Three Socio-Psychological Perspectives // Psychological Bulletin. 2008. Vol. 134, Iss. 4. P. 504—535.
- Veenstra K., Haslam A. Willingness to participate in industrial protest // British journal of social psychology. 2000. Vol. 39, Iss. 2. P. 153—172.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 3789
В прошлом месяце: 10
В текущем месяце: 12
Скачиваний
Всего: 3011
В прошлом месяце: 7
В текущем месяце: 0