Введение
Согласно влиятельной трехкомпонентной модели автобиографической памяти как самореференционной системы [Conway, 2019], способности человека к воспоминанию о своем прошлом (автобиографическая память) и предвосхищению собственного будущего (проспективное мышление, ПМ) основываются на одинаковых структурах знаний: 1) абстрактных представлениях о себе в прошлом, настоящем и будущем (концептуальное «Я»); 2) концептуальных знаниях о периодах и общих событиях своего жизненного пути (автобиографическая база знаний); 3) содержании эпизодической памяти, используемом для моделирования специфичных (конкретных) мысленных образов.
Некоторые их этих образов — «самоопределяющие воспоминания» (СВ) [Singer, 2013; Singer, 2002] и «самоопределяющие проекции будущего» (СПБ) [D’Argembeau, 2012] — имеют более глубокие связи с концептуальным «Я» и переживаются как более значимые для идентичности. СПБ представляют собой «... аналог СВ в будущем; психические репрезентации правдоподобных и чрезвычайно значимых событий будущего, которые содержат ключевую информацию для понимания личностью себя» [D’Argembeau, 2012, с. 111]. СВ и СПБ ассоциированы с возникновением сильного чувства непрерывности собственного «Я» во времени [Conway, 2019]. Психическое моделирование конкретных образов и установление связей между ними и концептуальным «Я» (т. е. осмысление, рефлексия) способствуют развитию чувства идентичности и имеют решающее значение для психологического благополучия [Singer, 2013].
Этот процесс во многом зависит от социокультурной ситуации индивида, т. е. контекста автобиографического повествования (например, установка на независимость либо взаимосвязь; индивидуализм или коллективизм и др.) и родительского стиля общения и воспоминания [Vygotskii, 1934; Fivush, 2011; Wang, 2011]. Представители коллективистских («восточных») и индивидуалистических («западных») культур имеют различия в степени дифференцированности (специфичности), эмоциональности, автономной ориентации и эгоцентричности автобиографических воспоминаний и событий будущего [Wang, 2011; Wang, 2011a]. События прошлого и будущего у китайских участников и австралийцев значимо различались по содержанию, но не эмоциональной валентности и специфичности [Chen, 2015]; причем китайцы чаще предвосхищали события, связанные с межличностными отношениями и карьерой, а австралийцы чаще представляли возможные достижения и опасные для жизни события. Эти результаты соотносятся с исследованиями влияния индивидуализма и коллективизма на автобиографические воспоминания [Wang, 2011]. Тем не менее, другое исследование, проведенное в выборках студентов из США и Дании [Pillemer, 2013], не обнаружило культурных различий, связанных с содержанием будущих событий. Американцы европейского происхождения моделировали более специфичные события будущего, чем китайцы [Wang, 2011a].
Имплицитные культурные и / или индивидуалистические установки могут изменять содержание и характеристики личностно значимых событий прошлого и будущего с помощью прайминга, фиксирования установки [Tulving, 1990]. Например, когерентность извлекаемых СВ о романтических отношениях зависела от типа привязанности, индуцируемой праймингом — безопасной или ненадежной [Sutin, 2009]. Прайминг автобиографических воспоминаний из определенного периода времени (начальная школа, подростковый возраст, яркие новости конкретных временных периодов) значимо увеличивал число воспоминаний, относящихся к этим временным периодам [Mace, 2013]. Размышление об определенных периодах приводило и к возникновению непроизвольных автобиографических воспоминаний, относящихся к ним, в последующие дни [Barzykowski, 2018].
Хотя в ряде работ [Fukukura, 2013] подчеркивалось влияние имплицитных процессов на ПМ, соответствующих исследований проводилось немного. В одном из них [Szpunar, 2010] участников, которых с помощью прайминга вынуждали думать о социальных взаимодействиях или учебе, просили описать событие личной жизни, которое могло бы с высокой долей вероятности произойти с ними в течение следующей недели. Участники с фиксированной установкой моделировали события соответствующей тематики значительно чаще, чем контроль. Тем не менее, вопрос о влиянии прайминга культурной идентичности на содержание и феноменологические характеристики ПМ, насколько нам известно, не поднимался в существующей литературе. При этом исследование имплицитных культурных влияний на личностно-значимые психические образы будущего (СПБ) вызывает особый интерес не только с точки зрения психическогоз здоровья и функционирования отдельно взятого индивидуума, но и в плане понимания функционирования и развития всей культурной группы.
Таким образом, цель исследования заключалась в оценке влияния коллективистских/индивидуалистических установок на характеристики СПБ. Мы предположили, что имплицитная активация Коллективизма/Индивидуализма
будет соответственно изменять содержание СПБ: тему, частоту лексических маркеров Коллективизма/Индивидуализма, специфичность и удовлетворение психологических потребностей. В частности, предполагалось, что прайминг Коллективизма будет усиливать использование местоимений и глаголов в первом лице множественного числа («Мылексика»), частоту СПБ на тему отношений, межличностную ориентацию и удовлетворение потребности во Взаимосвязи, но снижать уровни потребности в Автономии и дифференцированность (специфичность) СПБ. Предполагалось, что прайминг Индивидуализма увеличит частоту «Я-лексики», СПБ на тему достижений и с эгоцентричной ориентацией и удовлетворенность потребности в Автономии.
Методы
Программа исследования. Пилотное поперечное онлайн-исследование проводилось в декабре 2019 — марте 2020 в рамках одобренной локальным этическим комитетом работы по изучению проспективного мышления на базе Московского научно-практического центра наркологии [Tuchina, 2020].
В исследовании приняли участие медицинские работники, студенты и преподаватели психологических программ из 25 регионов России, предоставившие адреса электронной почты для информационных и исследовательских целей. Потенциальные респонденты (N = 2500) были случайным образом разделены на две группы: Группу 1, в которой проводился прайминг Индивидуализма, и Группу 2, в которой проводился прайминг Коллективизма — и получили ссылки на соответствующие онлайн-формы (конкретные инструкции см. ниже).
Участники, давшие информированное согласие на исследование на первой странице формы, приступали к выполнению задания, в ходе которого осуществлялся прайминг Коллективизма/Индивидуализма [Trafimow, 1991]. Затем они моделировали СПБ [D’Argembeau, 2012] и оценивали феноменологические и психологические характеристики субъективных проекций своего будущего. В конце они заполняли тест INDCOL в русскоязычной адаптации [Pankratova, 2017; Triandis, 1986].
Участники. На онлайн-форму ответили 213 человек, большинство — жители крупных городов от 0,5 до 12 млн жителей. В исследование были включены 199 участников, сообщившие об отсутствии психических и наркологических расстройств. 8 человек не справились с заданием по моделированию СПБ и были исключены. Таким образом, в выборку вошли 191 человек; средний возраст = 36,9 (SD = 0,4). Подробные характеристики полученных групп в сравнительном аспекте представлены в табл. 1.
Группы не различались по возрасту (двусторонний t-тест, t(189)=1,5; p=0,1), уровню образования (поправка Йетса, х2 (1) = 0,000; p = 0,9); статусу отношений (х2 (1) = 0,3; p = 0,6) (табл. 1). Несмотря на статистические различия в гендерном распределении (х2 (1) = 4,7; p = 0,03) было решено использовать данные всех участников, поскольку пол не влиял на основные оцениваемые показатели в нашем исследовании (р>0,05), а предыдущие работы не показали межполовых различий в характеристиках СПБ [D’Argembeau, 2012].
Методы
Прайминг Коллективизма/Индивидуализма. Задание на фиксирование установки заимствовано из традиционных исследований прайминга [Trafimow, 1991] и адаптировано для использования в онлайн-исследовании. Респондентов просили подумать о своих отличиях (фиксирование установки Индивидуализма в Группе 1) или сходствах (фиксирование установки коллективизма в Группе 2) с членами их семьи и другими значимыми людьми и выбрать соответствующие черты из списка (внешность; талант; способности; профессия и т. д.).
Методика исследования СПБ. СПБ собирались в соответствии с методикой А. D’Argembeau [D’Argembeau, 2012], переведенной на русский (с помощью двойного перевода) и использованной в предыдущих исследованиях [Tuchina, 2020]. Участников знакомили с определением СПБ и просили записать одно правдоподобное событие персонального будущего. Требовалось указать время наступления данного события (временное расстояние) и оценить феноменологические и психологические характеристики СПБ по 7-балльной шкале.
a. Феноменологические характеристики: валентность (1 — очень негативное, 7 — очень позитивное); ясность и яркость (1 — очень расплывчатое, 7 — очень яркое и ясное); важность для идентичности (1 — очень незначительное, 7 — очень важное); частота моделирования ( 1 — никогда, 7 — очень часто).
b. Процедура и ограничения оценки удовлетворения основных психологических потребностей подробно описаны в другом исследовании [Tulving, 1990]. Участников попросили оценить свое согласие с тремя утверждениями, каждое из которых соответствовало одной психологической потребности — в Автономии, Взаимосвязи и Компетентности.
c. Тематическое содержание (в том числе ориентация на отношения), степень дифференцированности (глобализация/специфичность) и интеграция смысла оценивались экспертами в соответствии с распространенными принципами кодировки автобиографического нарратива [Singer, 2002; Thorne, 2001]. Оценивались следующие темы: Угроза для жизни; Достижение; Отношения; Отдых/Исследования; Стыд и вина; Неклассифицируемая. СПБ оценивались как межличностные, если в их тексте фигурировали другие люди в качестве значимых субъектов деятельности, и как внутриличностные (эгоцентрические), если субъектом деятельности выступал автор нарратива [O’Connor, 2015].
Для повышения надежности выступал автор нарратива [O’Connor, 2015]. Для повышения надежности кодировки два эксперта (один из авторов статьи и независимый эксперт — кандидат наук, психотерапевт с опытом проведения психологических исследований) оценивали 103 текста СПБ (54%). Оба эксперта не знали, в какую группу входят участники, второй эксперт не знал целей и гипотез исследования. Оценки выставлялись в экспертные формы с текстами СПБ и описаниями категорий кодирования на основе вышеприведенных руководств. Коэффициент каппа Коэна при оценке согласованности экспертных мнений превышал 0,61 для всех параметров.
d. Лексические параметры. Подсчитывалась частота «Я-лексики» (глаголы и местоимения в 1-м лице единственного числа) и «Мы-лексики» (1-е лицо множественного числа).
Проверка экспериментального воздействия. Для проверки эффективности праймингового воздействия использовалась русская версия теста INDCOL [Pankratova, 2017; Triandis, 1986], измеряющая вертикальные и горизонтальные измерения Индивидуализма/Коллективизма. Горизонтальный Индивидуализм (ГИ) подразумевает «концепцию автономности человека и упор на равенство»; Вертикальный Индивидуализм (ВИ) — «концепцию автономности человека и принятие неравенства»; Горизонтальный Коллективизм (ГК) — «восприятие себя как части коллектива, но восприятие всех членов коллектива как равных»; Вертикальный Коллективизм (ВК) — «восприятие себя как части коллектива и принятие неравенства внутри коллектива» [Singelis, 1995, с. 240]. Внутренняя надежность шкал была удовлетворительной: альфа Кронбаха для каждого из показателей составила 0,7 и выше.
Статистические методы. При межгрупповом сравнении использовались непараметрические методы, поскольку распределения параметров отклонялись от нормального или имелись другие ограничения для параметрической статистики. Описательная статистика представлена в виде значений медианы и 1-го и 3-го квартилей: Mdn [Q1—Q3]. Средние арифметические значения (M) и стандартные отклонения (SD) приведены в информационных целях и в случаях сравнения с помощью двустороннего критерия Стьюдента. Уровни количественных параметров сравнивались с помощью критерия Манна—Уитни (U); номинальные (категориальные) данные сравнивались с помощью критерия хи-квадрат (х2) с поправкой Йетса в применимых случаях и точного критерия Фишера. При оценке связей использовался коэффициент ранговой корреляции Спирмена. Регрессионный анализ включал одномерную биномиальную и линейную регрессию в применимых случаях. В случае множественных вычислений уровень значимости (p <0,05) корректировался соответственно.
Результаты
24,08% (N = 46) СПБ выглядели как заголовки, а не как полноценные тексты. Они состояли из 2—7 слов и обычно имели номинативную или безличную синтаксическую структуру (содержащую только подлежащее либо сказуемое). Эти СПБ могли быть личностно значимыми и обозначать важные события в будущей жизни людей («защита кандидатской диссертации»; «неизлечимая болезнь»; «смерть матери»), но чаще всего не имели ни действующих лиц, ни достаточных деталей, которые могли бы помочь представить эпизодическое, а не абстрактное событие. После корректировки на указанные СПБ результаты для всей выборки изменились незначительно, поэтому в статье представлены общие данные.
Проверка воздействия. Наблюдалось статистически значимое увеличение ГК (p = 0,048) во Группе 2 (табл. 2).
Методика исследования СПБ. Группы не имели различий в феноменологических и психологических характеристиках СПБ (рисунок), а также во временной дистанции СПБ, составившей 24 месяца [Palkin, 2017; 60] в Группе 1 и 19 месяцев [6 — 36] в Группе 2 (р<0,05). Частота использования «Я-лексики» (2 слова [0 — 4,7] в Группе 1 и 1 слово [0 — 3] в Группе 2) и «Мылексики» (0 [0-0] в обеих группах) была сходной.
Обнаружены межгрупповые различия в содержательных параметрах СПБ (табл. 3).
Общее распределение тем в группах значимо не различалось (х2(5) = 5,3; р = 0,38) (табл. 3). Достижение было самым частотным событием в обеих группах. Группа 2 моделировала больше СПБ о взаимосвязи, хотя это различие не было значимым после поправки на множественные сравнения. Тем не менее, в соответствии с нашей гипотезой в Группе 2 наблюдалось больше межличностных и меньше эгоцентрических нарративов, чем в Группе 1 (табл. 3).
Корреляционный анализ. С целью оценки связей между изменением параметров СПБ и процедурой прайминга проводился корреляционный анализ, результаты которого представлены в табл. 4.
Как показывает табл. 4, в Группе 1, где фиксировалась индивидуалистическая установка, рост уровней ВИ и ГИ был связан с ростом субъективно воспринимаемой удовлетворенности потребностей в Автономии и Компетентности, чего не наблюдалось в Группе 2, подвергавшейся праймингу коллективистских установок. При этом в Группе 1 наблюдалась и статистически значимая взаимосвязь с уровнем ГК, что не было предусмотрено нашими гипотезами. Прaйминг Индивидуализма также приводил к росту частотности «Я-лексики».
В Группе 2 обнаружены статистически значимые корреляции, свидетельствующие о возможной взаимосвязи между коллективиской ориентацией и глобализацией ПМ: при увеличении уровней ГК и ВК росли и уровни глобализации образов будущего, но сокращалась временная дистанция.
Регрессионный анализ. Для оценки влияния прайминга на содержание СПБ проведен одномерный регрессионный анализ в пределах всей выборки.
Модели включали ГИ, ВИ, ГК, ВК в качестве предикторов и параметры СПБ в качестве зависимых переменных. Модели для временной дистанции, уровней психологических потребностей и лексических переменных проверялись в рамках линейной регрессии.
Модели для тематического содержания (для тем, частота которых превышала 5%);
Обнаружены небольшие, но статистически значимые эффекты только для переменных Коллективизма: ГК влиял на глобализацию СПБ, а ВК — на интеграцию смысла (табл. 5).
Обсуждение
Целью исследования была оценка влияния коллективистских/индивидуалистических установок на содержание и другие характеристики личностно значимых психических образов будущего (самоопределяющих проекций, СПБ) и проверка гипотезы о том, что имплицитная активация данных культурных идентичностей соответствующим образом изменяет содержание СПБ.
В ходе исследования мы также оценивали, является ли использованная процедура прайминга эффективной для формирования идентичностей Коллективизма/Индивидуализма в рамках онлайн-дизайна. Ожидалось, что обе группы продемонстрируют соответствующее повышение параметров теста INDCOL. В Группе 2, получавшей прайминг коллективистских установок, наблюдалось статистически значимое увеличение горизонтального коллективизма (ГК) (p = 0,048) и наблюдалась тенденция к более частому моделированию образов на тему отношений (21,7% по сравнению с 10,2% в Группе 1) и образов с межличностной ориентацией (54,4% по сравнению с 34,3%) (табл. 3). Кроме того, обнаружена значимая положительная корреляция между «Я-лексикой» и одной из мер Индивидуализма (горизонтальный индивидуализм, ГИ) в Группе 1, где фиксировалась индивидуалистическая установка. Учитывая вышеупомянутые различия в содержании СПБ и связи между уровнями INDCOL, удовлетворенностью психологических потребностей и лексическими переменными, наши данные предварительно свидетельствуют о том, что задание на прайминг действительно способствовало активации соответствующей культурной идентичности у участников, хотя этот эффект не был ярким.
Отметим, что группы находились в сходном возрастном диапазоне (30—40 лет). Средний возраст по всей выборке составил 36 [29—44] лет. Взросление этого поколения Y или первого несоветского поколения [Miroshkina, 2017] проходило в период социально-экономической нестабильности и высокой неопределенности после распада Советского Союза. Их социальная ситуация развития значительно отличалось от ситуации предыдущих поколений, более ориентированных на коллективистские ценности [Paretskaya, 2010]. С конца 1970-х годов коллективистские установки постепенно сменялись более индивидуалистическими [Paretskaya, 2010; Skrebyte, 2016] и все больше ослабевали на рубеже веков [Palkin, 2017; Green, 2005]. Исследования россиян поколения Y последовательно демонстрируют сосуществование и индивидуалистических, и коллективистских установок в их ментальности [Pankratova, 2017; Stefanenko, 2017]. В подтверждение данных других исследований [Leont’ev, 2009; Stefanenko, 2017], наша выборка в целом имела высокие уровни горизонтального индивидуализма (45 [Q1=40; Q3=49]) и горизонтального коллективизма (38 [Q1=33; Q3=42]) и более низкие уровни вертикального индивидуализма (33 [Q1=28; Q3=37]) и вертикального коллективизма (28 [Q1=22; Q3=35]). Вероятно, именно эта двойственность конкурирующих культурных идентичностей обусловила менее выраженное влияние прайминга на личностно значимое проспективное мышление (ПМ). Указанный конфликт или, наоборот, попытка интеграции установок также могут объяснять и другие результаты, представленные ниже.
Как и ожидалось, межгрупповое сравнение не выявило влияния прайминга на феноменологические (временная дистанция; валентность эмоциональной реакции; яркость; важность для идентичности) характеристики СПБ. Тем не менее, глобализация ПМ имела интересные взаимосвязи с обоими параметрами Коллективизма в группе, получившей соответствующий прайминг (Группа 2) (табл. 4). Обнаружено и небольшое, но статистически значимое влияние коллективистских установок на глобализацию образов будущего среди всех участников. Рост уровня вертикального коллективизма (ВК) в Группе 2 был ассоциирован с сокращением временной дистанции в образах будущего, т. е. участники с более сильными установками на приоритет коллектива над личными ценностями испытывали затруднения с представлением долгосрочных СПБ. Отсутствие конкретных деталей в расплывчатых и абстрактных образах будущего, по всей видимости, позволяет людям с эмоциональными расстройствами преодолевать негативные эмоции, связанные с представлениями о будущих событиях, возникающие в силу свойственных людям с тревожно-депрессивными состояниями когнитивных искажений (негативных предсказаний и катастрофизации) [Kholmogorova, 2015; Moustafa, 2018]. Взаимосвязь между депрессивными симптомами и Коллективизмом обнаружена в нескольких русскоязычных выборках [Bokhan, 2016; Knyazev, 2017].
С другой стороны, утверждается, что эпизодическое моделирование будущего само по себе способно индуцировать чувство тревоги, подпитывая переживание неопределенности и страха неизвестности [Anderson, 2019]. Теории управления страхом в ситуации неопределенности [McGregor, 2015] последовательно доказывают, что чувство неопределенности приводит к усилению культурально одобряемых убеждений и ценностей и идентификации с культурными группами. Учитывая, что наше исследование проводилось в популяционной, а не в клинической выборке, связь между глобализацией ПМ и параметрами Коллективизма в Группе 2, получавшей соответствующий прайминг, и в общей выборке также может рассматриваться как отражение параллельного эффекта преодоления тревоги, вызванной неопределенностью, за счет идентификации с коллективом. Отметим, что этот эффект отсутствовал в группе, где фиксировалась индивидуалистическая установка, что может говорить о подкрепляющем эффекте усиления коллективистских установок на преодоление неопределенности, вызванной размышлениями о будущем.
Поскольку симптомы депрессии и тревоги тесно связаны, возможно, они играют определенную роль в опосредствовании влияния коллективистских установок на ПМ, что могло бы стать предметом будущих исследований. При этом дизайн таких исследований должен включать методы оценки позитивного и негативного аффекта и/или уровня депрессивной и тревожной симптоматики для обоснования выдвинутых выше гипотез.
Интересно, что высокий уровень ориентации на Коллективизм, возможно, приводил к трудностям с осмыслением событий собственного будущего. Эти данные также могут быть тесно связаны с выявленной глобализацией ПМ, препятствующей процессу рефлексии. Коллективистские культуры ассоциированы с особым — высококонтекстуальным — стилем общения, когда люди избегают эксплицитных коммуникаций и руководствуются невербальным контекстом при взаимодействии друг с другом [Dementeva, 2015]. Учитывая связь между Коллективизмом и глобализацией ПМ, можно допустить, что, в терминах Л.С. Выготского [Vygotskii, 1934], участники с более высоким уровнем Коллективизма, по-видимому, избегают экспликации (экстериоризации) своей внутренней речи о собственном будущем и избегают его рефлексии.
Уровни базовых психологических потребностей не различались между группами (см. рисунок), хотя в результате прайминга ожидались различия в показателях Взаимосвязи и Автономии. Тем не менее, обнаружены небольшие, но значимые корреляции между параметрами Индивидуализма/Коллективизма и чувством удовлетворенности психологических потребностей в Группе 1. В соответствии с нашей гипотезой, Автономия и Компетентность положительно коррелировали с ГИ и отрицательно с ВК.
В Группе 1 мы также обнаружили довольно неожиданную положительную связь между ГК и уровнем потребности во Взаимосвязи. Этот результат можно было бы объяснить тем же механизмом попытки компенсировать неопределенность будущего и связанную с ней тревогу [Anderson, 2019]. Поскольку в Группе 1 не происходило дополнительного усиления коллективистской идентичности с помощью прайминга, возможно, участники нашли другой способ справиться с этими негативными чувствами за счет обращения к своим коллективистским ценностям, которые, как обосновывалось выше, сосуществовали с индивидуалистическими в нашей выборке, хотя и были чуть менее выражены. Недавний масштабный метаанализ показал, что именно способность к получению социальной поддержки является главным протективным фактором депрессии [Choi, 2020]. Поскольку при Индивидуализме снижаются возможности обращения за социальной поддержкой и получения ее, то можно предположить, что при прайминге Индвидуализма испытуемые пытаются бессознательно компенсировать ри-