Ценностная система личности − высший уровень социальной регуляции

In article the sight on valuable system of the person as a highest level of public regulation is submitted. Three basic are considered a component of system valuable ori¬entations of the person: (1) cognitive, (2) emotional, (3) behavioral. It is determined, that mas¬tering of values of culture is process of acceptance of public experience of the individual. Actu¬alization valuable orientations of the person in interpersonal dialogue are connected to filling by the concrete contents of its motivational semantic sphere. Valuable orientations of the person act as means of a choice and selection of social and cultural forms of dialogue, adjust mutual relation of the individual with group, a society, promote its self¬realization. Features of display of mentality on super ethnic, but also at a sub ethnic level are considered. The author asserts, that universal values integrate in themselves system of values and valuable orientations of the person and the national states. This position is caused by that, that by virtue of increase of in¬terdependence between all peoples national values can not be high¬grade and even are impossi¬ble without taking into account universal.

Система ценностей выступает как интегрированная основа культу­ры, отдельной личности, социальной группы, нации, всего человечества. Разрушение ценностной основы рассматривается как кризис личности, общества, культуры. Ни одна из национальных культур не смогла искоре­нить различие темпераментов, но способствовала формированию стерео­типов восприятия национальных характеров. Ценности – важнейшие ком­поненты человеческой культуры наряду с нормами и идеалами. Их суще­ствование укоренено в экзистенциальной активности субъекта культурно­го творчества, его диалоге с другими людьми, ориентированном не только на область сущего, но и на значимое, нормативно должное [4, с. 141].

С изменением общественных отношений происходит переоценка ценностей. В рамках той или иной концепции у человека формируется оп­ределенный набор ценностных ориентаций, иерархическая структура, ко­торая динамична, ценности выступают как интегративная основа как для отдельно взятого индивида, так и для любой, независимо от ее количест­венного состава, социальной группы, культуры, нации, всего человечества. Разрушение ценностной основы связано с кризисом как отдельно взятой личности, так и общества, культуры, но не с окончательной гибелью, а ее возрождением через обновление ценностей и преобразование старых. Тем не менее, ценностная система личности выступает в качестве высшего уровня социальной регуляции.

Ценностные ориентации человека выступают как цементирующее основание в поведении людей, обеспечивающее их взаимодействие и оп­ределяющие социальные и культурные интересы личности.

Изучая социальные и культурные ценности в процессе развития различных культур, многие исследователи пришли к выводу: понимание культуры вне соответствующей ценностной системы невозможно. Так, Д. Ли в разных культурах различает ценности вообще (а value) и ценности конкретной культуры (system of values). Первые ценности, по его мнению, воспринимаются как некоторое ощущение значимости и осмысления си­туации и не всегда осознаваемое руководство к действию, а вторые служат основой для индивидуального выбора и ценностных суждений. Но сущест­вует и такая точка зрения, согласно которой некоторые элементы культу­ры в форме культурных архетипов, связанных с менталитетом, все же на­следуются генетически.

«Отрицательных ценностей» нет и, следовательно, определение куль­туры посредством термина «ценностей» является узким и односторонним. Между тем в понятии «ценности» заключен не только позитивный смысл. Наряду с положительными ценностями существуют ложные ценности, цен­ности абсурдные, псевдоценности и антиценности и т. д.

Развитие культуры и приращение новых ценностей проходит через плотное сито традиций. В ходе такого отбора ценностей, основанном на длительной их адаптации к господствующим культурообразующим ком­понентам, формируется ядро культуры, основное содержание которого пе­редается от поколения к поколению и остается неизменным. Благодаря такой консервативности, каждая отдельно взятая культура имеет свое ли­цо, свою ценностную определенность и неповторимость.

Существуют многочисленные типологии ценностей. Так, согласно одной из них, ценности подразделяются на четыре категории. К первой группе относится ценностная способность вещей и идей выступать средст­вом удовлетворения потребностей человека или социальной группы; вто­рая группа составляет значимость вещей и идей для жизнедеятельности субъекта; третья группа связывается со специальной формой проявления ценностного отношения между субъектом и объектом; специфика четвер­той группы определяется посредством ценностных форм индивидуального и общественного сознания, выступающих в виде идеалов, норм, побужде­ний и т. д. Усвоение личностью этих ценностей включает в себя два мо­мента. Во­первых, объектно­содержательный, когда субъект осознает и выделяет себя как личность, а ценности обусловливают определенное «ви­дение» окружающей действительности, в основе которого лежит установ­ка, готовность к восприятию «значимой» действительности. Во­вторых, субъектно­содержательный момент усвоения ценностей, с которым связы­вается их отбор и выбор, формирование внутренней системы ценностных ориентаций личности.

Система ценностных ориентации личности включает три компонен­та: 1) когнитивный, или познавательный, который связан с выражением взглядов, мнений, интересов, убеждений личности; 2) эмоциональный, характеризующийся степенью значимости ценностей; 3) поведенческий, отражающий готовность к тому или иному виду действия. Их усвоение и содержание зависят от типа личности (биогенетической основы и социа­лизации). В усвоении тех или иных ценностей человек проявляет избира­тельность, что обусловлено его психосоциальной природой и системой уже сложившихся ценностей определенной культуры. Фактически усвоение ценностей культуры есть процесс социализации индивида, способ адапта­ции личности.

Культура представляет собой динамическую систему. При относи­тельной устойчивости отдельных ее элементов происходят те или иные изменения в ходе ее развития. Наиболее изменчива система традицион­ных ценностей, что проявляется в приращении новых культурных ценно­стей, отбрасывании некоторых «старых ценностей». Ценностные ориента­ции личности тоже динамичны, их устойчивость относительна. Так, изме­нение общественных отношений приводит к переоценке ценностей. Мно­гое из того, что считалось абсолютным и непреложным, зафиксированным в культуре в форме ценностных идеалов, культурных стереотипов, видо­изменяется и проявляется в формировании новых ценностных ориентаций личности. Более устойчивые ценностные ориентации личности связаны с усвоением традиционных ценностей культуры в виде общечеловеческих ценностей, относящихся к уровню «высокой культуры». Менее устойчи­вые, меняющиеся ценностные ориентации личности связаны с усвоением новых культурных образований, относящихся к уровню массовой культуры («низовой культуры»).

Таким образом, некоторые особенности и функции ценностно­смысловой организации сознания каждой отдельной личности, прояв­ляющиеся в различных типах коммуникационных воздействий (внешних и внутренних), присущи любой культуре и определяют ее ценности, будь то предмет материальной или духовной культуры, ее включенность в со­циально­коммуникативный процесс, в процессе общей жизнедеятельности человека.

Итак, актуализация ценностных ориентаций личности в межлично­стном общении связана с наполнением конкретным содержанием его мо­тивационно­смысловой сферы. Ценностные ориентации личности высту­пают как средство выбора и отбора социальных и культурных форм обще­ния, регулируют взаимоотношения индивида с группой, обществом, спо­собствуют ее самореализации.

Если социальные ценностные ориентации этнических общностей кристаллизуются, прежде всего, в религиозных верованиях, то возникает вопрос о том, в каком соотношении находятся понятия «менталитет» и «религия»? Как нам представляется, выбор религии опосредован влияни­ем тех ментальных структур общественного сознания этнических общно­стей, образование которых есть результат воздействия природных и со­циокультурных факторов. Религия же, став фактором этнического созна­ния, во многом определяет такой элемент менталитета, как социальный контекст. Естественно, принятие христианства тогдашней Русью не было безболезненным актом. Так, например, в Новгороде сохранилась легенда о введении там христианства епископом Иокакимом Корсунянином и кня­жескими воеводами Добрыней и Путятой, когда «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем» [6, с. 18]. Таким образом, принятие христианства Киев­ской Русью, мы считаем, во многом было предопределено особенностями менталитета той этнической общности, которая составляла ее население. Но, если рассматривать роль православия по отношению к этнической общности, образовавшейся в Московской Руси (великороссам), то нам представляется, что именно тогда этот социокультурный ген выполнил, по выражению И. Экономцева, роль «духовной закваски русского этногенеза» [8, с. 163]. Особенно заметно это проявилось в период татаро­монгольского правления, когда православие было основным этноконсолидирущим фак­тором. Митрополит был религиозным представителем «всея Руси» гораз­до раньше, – отмечал П. Н. Милюков, – чем московский князь сделался ее политическим представителем [2, с. 35].

Если мы признаем, что православие играло роль «духовной заква­ски этногенеза русского народа», то закономерным представляется вопрос о том, в какой степени ценности, укорененные в православии, являются этническими? В данном случае, видимо, следует иметь в виду то, что, вос­принимаясь этнической общностью, формируя ее в известной степени, ре­лигия и ценности, постулируемые ею, претерпевают модификацию, адап­тируются в соответствии с особенностями менталитета и конкретными ис­торическими и социокультурными условиями. Как известно, не всё насе­ление Древней Руси стало приверженцами православия. Часть из них при­няли католицизм. Чем это было вызвано? Видимо, не только исторической ситуацией, но и особенностями менталитета различных групп формирую­щейся этнической общности. Православие – это не столько совокупность догматических формулировок, канонов и обрядов, сколько определенный строй духовной жизни, духовный такт и даже «вкус». Православие, по мнению Л. Н. Гумилева, являлось основным объединяющим фактором российского суперэтноса, причем не только как религия, но и как мен­тальность. К российскому суперэтносу, название, которому дали русские, Л. Н. Гумилев относил финно­угорские народы Восточной Европы: каре­лов, вепсов, зырян (коми), мордву, удмуртов, а также православных укра­инцев, чувашей и множество сибирских народов, включая алеутов. Един­ство данной суперэтнической группы поддерживалось во многом степенью близости их систем социальных ценностных ориентации, которые были сформированы в русле православной традиции.

Особенности менталитета проявляются не только на суперэтниче­ском, но и на субэтническом уровне. Многие поведенческие реакции чело­века, его общечеловеческие принципы своим исходным началом имеют созданные естественным отбором врожденные запреты. Один из основных запретов у очень многих видов «не убей своего». Для различения своих и чужих, следовательно, должна быть программа. У хорошо вооруженных природой животных есть запреты применять смертоносное оружие или убийственный прием в драке со своим. Человек от природы вооружен сла­бо, поэтому и врожденные ограничения у него слабы. Компенсацией этому могут быть только культурные факторы. Четко выражен запрет в мире жи­вотных: не бей того, кто принял позу покорности (у людей: не бей лежаче­го; повинную голову меч не сечет). Человек есть часть природы. Действие ее законов отчасти распространятся и на него. В своих фундаментальных проявлениях законы природы действуют одинаково на всей планете. Зна­чит ли это, что основные социальные ценностные ориентации человечест­ва в главных своих духовных проявлениях совпадают, и тогда вопрос об особых социальных ценностях этнических общностей, если рассматривать природный аспект их детерминации, является неправомерным? Видимо, верным будет то, что человечество имеет совпадающие основные социаль­ные ценности. Различия, на наш взгляд, будут заключаться в иерархии этих ценностей и степени их выраженности. Мысль о том, что истоки нравственности надо искать в самом человеке, высказывалась русскими философами и ранее. К. Г. Юнг утверждал, что мораль не была ниспослана свыше в форме синайских скрижалей и навязана народу, а напротив, мо­раль есть функция человеческой души, и стара, как само человечество. По­терявшему контакт с природой и во многом лишившемуся корней «естест­венной нравственности» человеку «понадобилось сохранить от забвения прежние нравственные нормы, записать и проповедовать их в назидание как предостережение против выбора иных жизненных установок», – счи­тает Ю. Салин. Безусловно, во всех системах существуют нравственные нормы, представляющие ценностные ориентации для социальных общно­стей, разделяющих их. «Преодоление собственной алчности, любовь к ближнему, поиск истины (в отличие от некритического знания фактов) – вот цели, общие всем гуманистическим системам Запада и Востока», – от­мечал Э. Фромм [7, с. 287].

Религиозные и философские системы призваны обеспечить духов­ный базис для выживания человечества и составляющих его этнических групп в новых, несомненно более сложных условиях. Ограниченность дей­ствия ценностных установок локальных культур К. Г. Юнг определял сле­дующим образом: «Моральные законы имеют силу лишь внутри группы живущих совместно людей. За ее пределами их действие прекращается. Вместо них там действует старая истина: «человек человеку – волк». С развитием культуры удается подчинить все большее количество людей власти одной и той же морали, хотя до сих пор не удалось добиться господ­ства морального закона даже и за пределами границ сообществ, то есть в свободном пространстве сообществ, независимых друг от друга. Там с древних времен господствуют бесправие, распущенность и вопиющая без­нравственность, о чем вслух говорят лишь враги» [9, с. 56]. Видимо, не­достаточной зрелостью человечества можно объяснить существующее и поныне деление на внешнюю и внутреннюю мораль.

Кризис, который переживает наше общество, есть отражение духов­ного кризиса, переживаемого человечеством в настоящее время. Данное обстоятельство понимается все большим количеством людей. Способом существования человеческого рода является этническая общность. Разру­шение этнической целостности какой­либо общности это обеднение рода человеческого в целом.

Но могут ли ценности, определяемые западным менталитетом (ин­дивидуализм, прагматизм, утилитаризм, техницизм и активизм) рассмат­риваться в качестве общезначимых культурных мотиваций для всего чело­вечества? Такие выдающиеся западные философы, как К. Ясперс, М. Хай­деггер, А. Камю, X. Ортега­и­Гассет, Э. Фромм считали, что названные ценности ведут к обесцениванию духовных и этических начал человече­ского существования, к смыслоутрате и дегуманизации самого человека. Как нам представляется, в современный век ни одна социокультурная сис­тема не может оставаться самодостаточной, так как ничье автономное су­ществование сегодня в принципе невозможно. Следовательно, человечест­во должно, исходя из своих общих ментальных основ, согласиться с тем, что высшими ценностями являются те, что позволяют сохранить нашу планету в состоянии, которое бы обеспечивало развитие на ней всего жи­вого, без утраты качественного своеобразия. «Многокрасочность» мира нужна не сама по себе, а как возможность человечества находить внутри себя элементы, позволяющие стать основой для выживания (адаптации) на каждом из исторических витков спирали. Локальные цивилизации не являются искусственными образованиями, они есть результат адаптации, развития этносов, этнических групп на достаточно длительном историче­ском отрезке времени. Правомерной, на наш взгляд, является постановка вопроса о необходимости соотнесения воспроизводства этносов, цивили­заций, как части воспроизводства человечества и экосистемы в целом.

Ценности как интериоризованные в сознании личности нормы и правила общества представляют собой результат действия различных ме­ханизмов социализации (инкультурации), под воздействием которых че­ловек оказывается с самого рождения. Так рассуждает об этом В. В. Столин в своей работе «Самосознание личности»: «Культура первоначально не выступает для ребенка абстрактно, она проявляется для него в конкретном общении, в живой совместной деятельности, в виде образцов поведения других людей, их стремлений и ценностей, их отношений между собой и к ребенку, их действий <...> Приобщаясь к конкретным людям в конкретных отношениях и уподобляясь им, ребенок в то же время приобщается к куль­туре вообще. Однако разные люди несут в себе разные взгляды, ценности, способы жизни, поэтому, приобщаясь к одним, он одновременно и диффе­ренцируется от других людей» (Столин В. В., 1983, с. 184).

Будучи внутренними регуляторами поведения, ценности, как инте­риоризованные нормы играют существенную роль во взаимодействии эт­носов. Ценности относятся к важнейшим параметрам этнической группы и формируются «на основании выработки определенного отношения к со­циальным явлениям, продиктованным местом данной группы в системе общественных отношений, ее опытом в организации определенной дея­тельности» [1, с. 147]. Следовательно, если кросс­культурная специфика ценностей этнической группы определяется ее уникальным опытом жиз­недеятельности, продукт этой деятельности ценности культуры несет в се­бе в определенной мере сакральный смысл для общности, его создавшей.

Подтверждается тот факт, что общечеловеческие ценности есть нечто трансцендентное по отношению к самосознанию, которое должно признать эти ценности и следовать им. Общечеловеческие ценности интегрируют в себе систему ценностей и ценностных ориентаций личности и националь­ных государств. Это положение обусловлено не только тем, что по природе своей общечеловеческие ценности являются высшей ступенью в иерархии социальных ценностей, а прежде всего тем, что в силу возрастания взаимо­зависимости между всеми народами национальные ценности не могут быть полноценны и даже невозможны без учета общечеловеческих.

1. Андреева Г. М. Социальная психология. – М.: Аспект Пресс, 1999. – 429 с.
2. Байбаков А. М. Модель развития толерантности старшего подростка как ориентир в педагогическом целеполагании // http://boritko.nm.ru/papers/subject2/baibakov.html.
3. Карсавин Л. П. Восток, запад и русская идея // Русская идея. – М.: Республика, 1992. – С. 322.
4. Лихачев Б. Т. Методы воспитания в системе целостного педагогического процесса и психологическое воздействие // Психологический журнал. – 1987.– № 4. – С. 141–146.
5. Ничипоров Б. В. Введение в христианскую психологию: Размышления священни­ка­психолога. – М.: Школа­Пресс, 1994. – С. 31.
6. Русское православие: вехи истории / науч. ред. А. И. Калибанов. – М., Политиздат, 1989. – С. 18.
7. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: Республика, 1993. – С.287.
8. Экономцев И. Православие. Византия. Россия. – М.: Христианская литература, 1992. – С. 163.
9. Юнг К. Г. Психология бессознательного. – М.: Канон, 1994. – С. 56–57.