Во многих религиозно-мифологических системах имеется космогонический миф, центральным персонажем которого выступает божественная птица-демиург. Данный миф распространён, в частности, у финно-угорских народов, в т. ч. у тех из них, что проживают в Поволжье.
Сюжет о первотворении в форме несения яиц уткой сохранился, в частности, в мифологии марийцев. Согласно ему, утка прилетела на поверхность мирового океана и снесла два яйца. Из них в облике селезней вылупились два брата – Юмо и Йын, которые стали попеременно нырять на дно и доставали оттуда ил, создав, таким образом, землю. [8, с. 260–262].
Сходный сюжет сохранился и в мордовском фольклоре. Великая птица Ине Нармонь снесла яйцо, из желтка которого возникла земля, а из скорлупы – подземная и небесная твердь. Один из мифов повествует о том, что птица высидела три яйца на Мировом древе – березе или дубе – посреди земли. Из одного яйца вылупился жаворонок – птица, символизирующая начало весенних полевых работ, покровитель земледелия; из другого – соловей, символизирующий дом и домашнее хозяйство; из третьего – лесная птица кукушка [8, с. 292–293]. Согласно другому мифу, из трёх яиц, высиженных гигантской птицей на Мировом древе – берёзе с тремя ветвями и тремя корнями, вывелись три духа-матери (ава). Первая – Норовава, хозяйка полей, охраняющая посевы (в том числе и от хозяйки ветров Вармаавы). Вторая – Вирьава, хозяйка леса, пастушка медведей, волков и других диких животных, страшный демон. Третья – мать ветров Вармаава: она может принести тучи с плодородным дождем, но может и повалить созревший хлеб и даже раздуть пожар вместе с хозяйкой огня Толавой. У нее четыре сына, которые сидят в бочках по четырем сторонам света; когда Вармаава открывает бочку, оттуда вырывается ветер. Вармаава считалась также разносчицей болезней – поветрий [8, с. 315].
Птичьи черты имеются и у богини плодородия Ангепатяй. Согласно мифу, она возникла из яйца, нечаянно раздавленного Чипазом по завершении его сна на мировом древе после творения Вселенной [Петрухин, 2005, с. 293]. Иногда эта богиня представала в образе большой птицы с золотым хвостом и клювом, из которого просыпались на землю семена, или в образе голубки, бросавшей цветы пчелам, чтобы те собирали мед, и хлебные крошки курам – ее любимым птицам [8, с. 302].
У эрзи сохранилось почитание утки как чудесной птицы, посланницы высшего бога – Верепаза (или птицы хозяйки леса Вирьавы). Охотник, вопреки мольбам чудесной утки убивший её, с ужасом видит, что от ее голоса загудело небо, лощины наполнились ее кровью, перьями покрылась вся земля. Придя домой, алчный охотник нашёл всех своих домашних мертвыми [Петрухин, 2005, с. 296].
Священной птицей – любимцем и посланником бога Нишке – у мордвы почитался и лебедь. Возможно, он представлялся в качестве посредника между земным и небесным мирами. Это позволяет предполагать сюжет эрзянской песни, где поётся о том, как лебедь видит жизнь богача, который не молится Нишке, и жизнь бедняка, поднимается к богу и рассказывает о том, что на земле нет правды, потому что праведник живет бедно [8, с. 300–301].
В традиционной культуре удмуртов зафиксирован свидетельствующий о почитании лебедей обряд Юсьвöсь. Двух лебедей откармливали и приручали, а летом при них совершалось торжественное жертвоприношение в культовой роще керемети. Жертвами были кони, овцы, гуси и т. п. По окончании жертвоприношения лебедям привязывали по серебряной монете на шею, кланялись им и на паре лошадей отвозили к реке Вятке. Следили за тем, как поплывут лебеди: если вверх по течению, на юг, – значит, они доставят просьбы молящихся Инмар; если вниз, на север, – их мольбы пропадут в преисподней. Лебеди считались воплощениями божеств, и удмурты специально предупреждали живущих по берегам Вятки соседей, чтобы они не стреляли в священных лебедей [Петрухин, 2005, с. 231].
Важной чертой птицы-демиурга является её принадлежность к женскому полу, выполнение ею демиургической функции как материнской, в форме несения яйца или яиц. Согласно Н. А. Николаевой и В. А. Сафронову, мифы урало-алтайских народов о птице-демиурге имеют общее исходное ядро с таковыми же индоевропейскими. В нём присутствуют общие для них элементы. Это океан, воздушное пространство и соткавшаяся из воздуха богиня, сочетающая черты птицы и девы (вероятно, её птичий образ первичен, но для объяснения рождения первого человека птица обращалась в деву) [Николаева, 1999, с. 82]. Эти особенности свидетельствуют о том, что в своей основе образ птицы-демиурга неразрывно связан с образом богиниматери, и может рассматриваться как мифологическая репрезентация архетипа Великой Матери [Самохвалов, 1999, с. 32].
Зооантропоморфность образа птицы-демиурга выявляется не только в его первооснове, но и в ряде мифологических образов, от него производных или с ним связанных. Немаловажен параллелизм мордовских мифов (или вариаций одного мифа) о порождении птицей-демиургом в одном случае – трёх птиц, символизирующих разные сферы жизни; в другом – трёх духов-матерей различных сфер. Одна из этих духов-матерей – Вирьава – представлялась как имеющая по три когтя на каждой ноге, что напоминает о птичьих лапах. Примечательно и происхождение из яйца на мировом древе богини плодородия Ангепатяй, и её способность представать в образе птицы.
Особое значение имеет почитание мордвой и удмуртами лебедей, считавшихся посланниками и воплощениями божеств. Мотивы такого почитания обнаруживают ряд параллелей в других мифологических традициях. В частности, почитание удмуртами пары божественных лебедей может быть соотнесено с широко распространённым сюжетом о браке человека с девой, претерпевающей метаморфозу из лебедя, а впоследствии – вновь в лебедя. В относящемся к этому сюжету греческом мифе в образе лебедя действует мужское божество – Зевс, результатом чего становится рождение от него Ледой (или Немесидой) ребёнка, вылупившегося из яйца. Этот миф считается трансформацией космогонической мифологемы о мировом яйце [12, с. 40]. Из последнего в индуистском космогоническом мифе рождается верховный бог Брахма, атрибутом и средством передвижения которого был лебедь [11, с. 185–186]. Именно в религиозно-мифологических традициях Индии и Ирана единство представлений о священном лебеде, человеке и боге, а также наличие в образе священного лебедя человеческих и божественных черт проявляется особенно ярко. В санскрите словом «hansa» именовались гусь, лебедь и душа, познавшая высшую истину, высший дух. В «Ригведе» и «Авесте» данная птица ассоциируется с творческим началом Вселенной, со светом, разумом и богом-творцом [Жарникова, 2003, с. 45]. Это полностью согласуется с удмуртским мифопоэтическим восприятием лебедя как символа божественной верховной сущности, связанного с описанным выше ритуалом Юсьвöсь, фольклорно-мифологическим образом человека-лебедя, и общими для финно-угров представлениями о сотворении мира водоплавающей птицей и Млечном Пути как пути диких лебедей [5, с. 109–110]. Весьма вероятна и генетическая связь образов лебедя в финно-угорской (в частности, мордовской и удмуртской), индийской и иранской мифологий, т. к. между их носителями в древности существовали довольно тесные контакты [1, с. 98–103].
Согласно одной из точек зрения, образ водоплавающей птицы отражает представление об изначальности водной стихии, олицетворяемой в авестийском пантеоне богиней, маркируемой тройным эпитетом Ардви Сура Анахита. Спутником ведийской богини главной реки – Сарасвати – был гусь-лебедь, олицетворявший собой всеохватывающее небо. Имеется свидетельство о том, что в хорезмийской концепции происхождения Вселенной «изначальное божество, заключающее в себе части мироздания, представлялось в образе водоплавающей птицы» [3, с. 45–46].
Мотив божественного первосущества как основы мироздания находит параллели в образах золотого зародыша и вселенной как единого божества. Поскольку в подобных сюжетах и мотивах основой мироздания зачастую выступают антропоморфные или зооантропоморфные (как в случае с птицей-демиургом) божества, их можно рассматривать в контексте антропокосмизма.
Данная концепция, развивающая комплекс представлений о гармоническом единстве человека и вселенной, об их своеобразной взаимозависимости и взаимопроникновении, а также о средствах достижения такого состояния, имеет своей исходной основой присущую еще первобытному мышлению идея «кровного родства» человека и мира, их взаимосвязи и возможности символического представления одного через другое. Представляется, что эта идея нашла весьма яркое отражение в рассматриваемом здесь архетипическом образе птицы-демиурга через:
1) синкретизацию в нём репрезентирующих природную, «материнскую» среду атрибутов птицы с атрибутами человека;
2) сочетание в семантике образа птицы символизма духовной сущности микрокосма (души человека) и духовной сущности макрокосма (бога), через которую микрокосм-человек связан с макрокосмом-универсумом;
3) почитание этого образа в качестве тотема, производное от него именование удмуртами родового духа-покровителя – воршуда, и самого этого рода, словом Юс – «лебедь» [8, с. 241–242].
Последнее особенно важно с точки зрения антропокосмизма как идейного комплекса, представляющего в единстве природную (космическую) и человеческую (социально-гуманитарную) стороны объективной реальности [Спиркин, 2006, с. 560]. В духе антропокосмизма – «…как мировоззренчески осмысленное признание человеком его неразрывной связи со всем окружающим Миром» – характеризовал тотемизм М. Ф. Косарев. Он указал, что «идея органического единства всего Сущего» не только привела наших предков к «очеловечиванию» природы, но и легла в основу экологической культуры первобытных обществ, повысив тем самым их адаптивные возможности, и позволив человечеству выжить в условиях неоднократных природных катаклизмов и исторических потрясений [Косарев, 2003, с. 33].
Представляется, что некоторые антропологические, социальные и экологические аспекты семантики архетипического образа птицы-демиурга могут быть переосмыслены и актуализированы в социокультурной практике современности в целях противодействия тенденциям атомизации, разобщения индивидов, социальных и этнических общностей, отчуждения общества от природы и его разрушительного воздействия на окружающую среду. Особенно значимыми их переосмысление и актуализация могут быть в Поволжье. Рассмотренные здесь мифологические представления некоторых из проживающих в данном регионе народов (в частности, мордвы и удмуртов) содержат ряд очень ёмких по своему содержанию образов, сюжетов и мотивов, относящихся к птице-демиургу. Последние обнаруживают ряд значимых параллелей в мифологических представлениях народов, внесших большой вклад в развитие человеческой цивилизации ещё в древности – индийцев, иранцев и греков; а также народов, оказавших значительное влияние на всемирно-исторический процесс впоследствии, некоторые из которых являются непосредственными соседями и этнокультурными симбиотами финно-угров в Поволжье, – славян и тюрков [Топоров, 1992, с. 41]. Рассмотрение этих параллелей может быть осуществлено в рамках отдельных исследований.