Современные теории социальной тревожности в детском и подростковом возрасте

Актуальность проблемы изучения социальной тревожности в детском и подростковом возрасте была осознана западными и отечественными учеными более двух десятилетий назад и обусловлена как высокой распространенностью данной проблемы, так и ее негативным влиянием на качество жизни и психическое здоровье молодых людей. По данным различных исследовательских коллективов, около 30 % детей дошкольного возраста страдают от высокой социальной тревожности (Зимбардо) [3], а с поступлением в школу эта проблема встает еще более остро (Захаров; Прихожан [2; 8]). По последним данным, пики социальной тревожности приходятся на 5 и 13 лет (McGinn, Newman [28]), что может быть объяснено сменой социальной ситуации развития, так как на Западе дети идут в школу в 5 лет и переходят из средней школы в старшую в 13—14 лет. Социальная тревожность — это состояние эмоционального дискомфорта, страха, опасения и беспокойства в отношении социальной ситуации и оценки другими людьми. Социальная тревожность тесно связана с такими понятиями, как застенчивость и социальная фобия (Краснова [4]).

Высокий уровень социальной тревожности в детстве — устойчивый пре­диктор развития тревожных расстройств во взрослом возрасте (Beidel, Turner, Peleg [14; 32]), а в подростковом возрасте часто сопровождается снижением настроения, потерей надежды на будущее, социальной изоляцией и может приводить к аутоагрессивному поведению, суицидальным мыслям и намерениям, злоупотреблению алкоголем и наркотиками, снижению успеваемости и даже отчислению из школы (Bruch, Fallon, Heimberg; Ingram et al.; Masia et al.; Mos- covitch, Hoffman, Litz [17; 19; 38; 29]). Подростки с высокой социальной тревожностью негативно оценивают свою эффективность в школе и демонстрируют выраженную суицидальную направленность. В группе с высокой социальной тревожностью показатели симптомов депрессии, в том числе показатели суицидальной направленности, значительно превышают таковые в группах со средней и низкой социальной тревожностью (Краснова; Павлова [4; 7]).

На Западе социальная тревожность у детей изучается в рамках следующих традиций: в возрастной психологии — с точки зрения поведенческого торможения и его биологических источников; в исследованиях в рамках психологии развития — с точки зрения аффективно-поведенческого профиля одиночества/за- мкнутости и его источников в детско- родительском взаимодействии и отношениях с ровесниками; и клинический подход предполагает изучение избегающего расстройства личности (социальной фобии) вопросов его диагностики, лечения и этиологии. В последнее время наблюдается тенденция к интеграции вышеперечисленных подходов (Gazelle, Rubin [26]), так что представляется целесообразным вкратце рассмотреть их основные понятия.

Ключевые составляющие поведенческого торможения — страх и неуверенность. В лабораторных условиях оно характеризуется нежеланием детей младшего возраста подходить и общаться с незнакомыми людьми, и выражается в том, что ребенок плачет, застывает, прижимается к матери. Биологическим источником поведенческого торможения принято считать низкий порог стимуляции миндалины и связанных с ней отделов мозга (Kagan, Reznick, Snidman [21]).

Тревожное одиночество/замкнутость определяется как ярко выраженная склонность к одиночеству (например, ребенок наблюдает за игрой ровесников, но не присоединяется к ней), застенчивость, нерешительность в общении и речевое торможение в обществе знакомых детей (Gazelle, Ladd [25]). Дети с тревожным одиночеством/замкнутостью хотят общения с ровесниками, но не могут его себе позволить из-за опасений, что будут некомпетентны и плохо оценены (страх социальной оценки). Если поведенческое торможение обычно диагностируется в лабораторных условиях, то наличие тревожного одиночества/замкнутости у ребенка определяется при наблюдении за его реакциями и поведением среди знакомых ему ровесников в детском саду или школе. Для этого понятия существуют такие синонимы, как тревожное одиночество (Gazelle, Ladd [25] ), тревожная замкнутость или застенчивость/замкнутость, неразговорчивость (Coplan et. al. [15]).

Как поведенческое торможение, так и тревожное одиночество являются поведением, признаки которого доступны для наблюдения. Однако в то время, как поведенческое торможение характеризует в основном реакцию на незнакомые объекты и ситуации у маленьких детей, тревожное одиночество является реакцией на знакомые социальные ситуации в дошкольном и младшем школьном возрасте. К тому же поведенческое торможение обычно имеет органическую природу. Причем, поведенческое торможение у маленьких детей обычно является предиктором тревожного одиночества в дошкольном и младшем школьном возрасте (Calkins, Fox [18]). Однако при этом большое число детей с поведенческим торможением не демонстрируют тревожное одиночество в дальнейшем, что говорит о мультифакторной природе проблемы (Henderson, Marshall, Fox, Ru­bin [33]).

Диагностические критерии для избегающего расстройства личности у детей в DSM-IV включают: 1) страх сделать что-то глупое, нелепое, смешное в социальной ситуации; 2) избегание или выраженный дистресс хотя бы в одном типе социального взаимодействия; 3) нарушение функционирования ребека в связи в этой проблемой (отсутствие друзей, избегание занятий, которые ребенок хотел бы делать). Для постановки диагноза ребенок должен проявлять беспокойство не только при общении с взрослыми, но и с детьми в том числе. В то время, как тревожное одиночество выявляется обычно методом наблюдения за ребенком, избегающее расстройство личности диагностируется в большей части на основе субъективного ощущения дистрес­са в ситуациях общения. Таким образом, эти два феномена характеризуют две стороны социальной тревожности — поведенческую и аффективную.

Также в последнее время исследователи обращают внимание на такой значимый фактор социальной тревожности у детей, как зависимость самооценки от внешнего одобрения или порицания. Согласно данным исследования [22], проведенного в Нидерландах, дети с высокой социальной тревожностью демонстрируют как более выраженное повышение самооценки после выражения одобрения ровесниками, так и более выраженное снижение самооценки после неодобрения, чем их менее тревожные товарищи (Rejntjes et. al.).

По мнению многих авторов (Никити­на, Холмогорова), из-за вышеперечисленных особенностей застенчивый ребенок нередко производит впечатление высокомерного, неприступного, что мешает возникновению новых знакомств и теплых доверительных отношений [5; 6] и препятствует накоплению положительного опыта социальных коммуникаций, что, в свою очередь, лишь усугубляет тревожность.

Для структуры семей , в составе которых есть больные с тревожными расстройствами [10; 11; 12], оказались наиболее характерными симбиотические связи и закрытые границы семейной системы (Холмогорова, Воликова, Эйдемиллер, Юстицкис). R.M. Rapee [34] приводит данные о тесной связи детской тревожности с высоким уровнем родительского контроля и гиперпротекции при низком уровне эмоционального тепла. R.M. Ra- pee, L. Sweeney [35] в своей обзорной статье приводят целый ряд исследований, подтверждающих наличие более жесткого родительского контроля у людей с высоким уровнем социальной тревожности по сравнению с их менее тревожными сверстниками. Взрослые пациенты с социальной фобией [16] описывают своих родителей как менее социализированных, остро реагирующих на мнение окружающих, изолирующихся от межличностных интеракций и применяющих инду­цирование стыда у ребенка как метод дисциплины (Bogels, Phares).

Изучались также доминирующие в семьях с тревожными расстройствами правила и нормы, т.е. идеология семейной системы. В качестве основных дисфункций семейной идеологии указываются перфекционистские ценности высоких достижений (завышенные требования к ребенку, недооценка его положительных сторон и преувеличение отрицательных, постоянная неудовлетворенность текущим уровнем его достижений), а также недоверие к окружающим людям и стремление скрыть от них свои проблемы. Это способствует формированию устойчивого страха негативной оценки и агрессии со стороны окружающих (Воликова, Холмогорова, Воликова, Полкунова) [1; 9; 11].

В исследовании В. В. Красновой показано, что в родительских семьях социально тревожных студентов отмечается высокий уровень критики со стороны взрослых, фиксация на возможных неудачах, порицание проявления негативных эмоций, закрытые границы семьи, недоверие к другим людям. Также было выявлено [4], что такие особенности семейных дисфункций, как элиминирование эмоций, индуцирование тревоги и недоверие к людям со стороны родителей являются важными факторами-пре­дикторами высокого уровня социальной тревожности (Краснова).

K. Burgess с соавторами предлагают оригинальную модель влияния материнских убеждений на развитие замкнутости и скованности у ребенка в социальных ситуациях [20]. Матери замкнутых детей крайне чувствительны к социальным и эмоциональным характеристикам их детей; такая чувствительность провоцирует гиперконтроль и гиперопеку (с хорошими намерениями со стороны матерей). А ребенок, в свою очередь, реагирует на такое «вторжение» защитным поведением (намеренно принижает роль социальных навыков) и негативными эмоциями.

В исследовании связи застенчивости и взаимоотношений с матерью было выявлено, что активное поощрение со стороны матери открытого общения и социальной активности связано с меньшим уровнем застенчивости в 12 и 24 месяца (Dunn, Plomin, Daniels [24]). В лонгитюд­ном исследовании K.H. Rubin, K.B. Burgess, P.D. Hastings [36], проведенном на детях 2-х и 4-х лет, было показано, что ги- перопекающий стиль воспитания матери двухгодовалых детей сильно связан с проявлением скованности и робости у четырехлетних детей. Похожая картина наблюдалась в семьях с саркастическим и ироничным отношением матери к ребенку; у ребенка с поведенческим торможением к четырем годам развивалась социальная замкнутость. В другом исследовании [37] было показано, что матери застенчивых детей часто крайне неконст­руктивно реагируют на проявление ско­
ванности и замкнутости у своих детей, проявляя излишний контроль (Rubin, Mills). А дети, в свою очередь, проявляли крайнюю степень непослушания с такими матерями, что, скорее всего, и закрепляло дисфункциональные отношения. И наконец, исследователи J.L. Hudson и R.M. Rapee [27] выявили, что матери застенчивых детей часто сами проявляли социальную тревожность.

Анализируя данные самоотчетов, исследователи [23] заметили, что матери крайне застенчивых и тревожных детей часто реагируют на поведение детей игнорированием, обесцениванием или наказанием (Dumas, LaFreniere, Serketich).

Таким образом, многие авторы отмечают, что такие факторы, как несформи- рованная детско-родительская привязанность, дисфункциональные родительские убеждения и поведение играют значительную роль в формировании и развитии детской замкнутости и скованности. При этом они указывают, что родительские убеждения и поведение по отношению к ребенку зависят от таких факторов, как пол ребенка, внешние условия и культурные особенности (Bur-gess et al.).

В модели T. Ollendick, K. Benoit детско-родительского взаимодействия как источника социальной тревожности у ребенка [31] была предпринята попытка объединить основные факторы, вносящие вклад в формирование этой черты: поведенческое торможение, родительская тревожность, тип привязанности, когнитивно-аффективный стиль обработки информации, стиль воспитания.

Рис. 1. Детско-родительское взаимодействие как фактор социальной тревожности (Ollendick, Benoit) [31]

Поведенческое торможение, описанное J. Kagan с соавторами [13], представляет собой врожденную склонность к реакциям тревоги, дистресса и избегания на незнакомые ситуации, людей и объекты. Хотя поведенческое торможение и пересекается с застенчивостью и социальной тревожностью, оно включает реакции не только на социальные стимулы, но и на любые ситуации новизны. Согласно результатам исследований разных авторов [30], поведенческое торможение в детском возрасте связано с повышенным риском социальной тревожности в дальнейшем (Neal, Edelmann, Glachan), однако только около одной четверти детей с поведенческим торможением заболевают избегающим расстройством личности, что говорит о несомненном влиянии других факторов. Вторым ключевым фактором T. Ollendick, K. Benoit [31] считают высокий уровень родительской тревожности, который, в свою очередь, сказывается на качестве детско-родительской привязанности (рис. 1).

Роль нарушений привязанности в возникновении трудностей в общении уже была описана выше. Негативный когнитивно-аффективной стиль родителей влияет на стиль воспитания и способствует формированию сходного когнитивного стиля у ребёнка — известный фактор риска развития тревожных расстройств. Данная модель позволяет систематизировать компоненты влияния родительского воспитания и семейного окружения на возникновение социальной тревожности у ребенка, однако описывает лишь один из многих возможных путей формирования высокого уровня социальной тревожности у ребенка.