Номинация князь в русской языковой картине мира (по данным сочинения Г. Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича»)

Настоящая статья посвящена анализу слова князь как средства отражения фрагмента языковой картины мира «Правитель» периода царствования Алексея Михайловича. Показано, что слово князь, благодаря синтагматическому взаимодействию с контекстуальными партнерами, транслирует и интерпретирует в тексте сочинения не только понятие ‘государь, царь’, но и сохраняет семантику ‘лицо, имеющее титул родовой либо пожалованный, как привилегированного сословия, так и потерявшего способность управлять’. Отмечены особенности введения Г. Котошихиным данного слова в контекст.

                                                                       Владимир князь, мы славим образ твой.

                                                           Ты Веру дал славянскому народу.

                                                               Руси Креститель, ныне ты Святой,

                                                                                     А с Верой нашею пройдём мы сквозь невзгоды.

В. Архангельский [1]

 

В год, когда православная Россия торжественно и благоговейно отдаёт дань памяти Святого равноапостольного князя Владимира, мы обращаемся к лексеме князь, которая неразрывно связана в национальном сознании с именем и образом Крестителя Руси.

Слово князь в Древней Руси, как известно, имело отношение к титулованию особ, прежде всего правителей, регулярно использовалось в устойчивом словосочетании великий князь, контекстуальными партнёрами его являлись параллельные номинации государь, царь и единицы неоднословной номинации всея Руси: князь-государь, великий князь всея Руси. Это наименования лица, обладавшего полнотой верховной власти в государстве: денги серебряные мелкие: копейки, на одной стороне царь на коне, а на другой стороне подпись: «царь и великий князь» имя царское и титла самая короткая.

Находим подтверждение в авторитетных словарях отнесения лексической единицы князь к фрагменту русской языковой картины мира «Правитель».

Согласно Словарю Фасмера, слово князь, заимствованное либо из прагерм. ‘kuningaz’, либо гот. ‘kuniggs’, восходит к праслав.  ‘knedzb’; д.-в.-н. ‘kuning’, производного от ‘kuni’ – ‘род’, откуда и фин.,  эст. ‘kuningas’ – ‘король’; ст.-слав. ‘кънязъ’, укр. ‘князъ’, болг. ‘кнез’ – ‘старейшина’, сербохорв.  ‘кнёз’, словен. ‘knez’ – ‘граф’, ‘князь’, др.-чеш. ‘knez’,  слвц. ‘knaz’ ‘священник’, польск. ‘ksiadz’, в.-луж.  ‘knjez’ – ‘господин’, ‘священник’, н.-луж. ‘knez’ – ‘господин’, ‘священник’, полаб. ‘k'naz’ – ‘дворянин’, ‘помещик’. // Знач. князь  ‘жених’ табуистич. происхождения. Форма им.п. мн. ‘князья’ восходит к др.-русск. ‘княжья’,  собир., др.-чеш. ‘knezie’, чеш. ‘knezi’ с -з- от ‘князь’ [11, с. 266]; СРЯ XI–XVII вв., указано, что князь – ‘1. Глава, старейшина; владыка. // О вожаке стаи’. ‘2. Господин, хозяин, владелец’. ‘3. Правитель княжества (удела, земли); государь, монархический правитель в древней Руси и зарубежных государствах. // Великий князь – а) титул киевского князя; с XII века также и владимирского князя’; ‘б) с XV века в составе титула государя (царя) Московского и правителя (князя) Великого княжества Литовского. Князи большие, местные, сельские, служебные – владетели отдельных княжеств, земель, областей, находившиеся в вассальной зависимости от великого князя, состоявшие у него на службе’. ‘4. Лицо, имеющее титул князя (родовой или пожалованный) ’. ‘5. О женихе (в русском свадебном обряде)’ [8, с. 207-208].

Толкование лексического значения слова предлагается  с подчёркнутым указанием широких временных рамок распространения наименования князь в семантическом наполнении ‘правитель’ – в старину. Так, согласно статье САР,  «в старину в России сим именем (князь) нарицался всякой владелец, имевший в своей зависимости, в своем управлении область, удел, уезд с некоторым числом городов и принадлежностей к оным» [7, с. 666].

В языке сочинения Г. Котошихина нами зафиксирована лексема князь, как частотная – в 75 употреблениях её двух лексико-семантических вариантов (ЛСВ). Заслуживает внимания факт того, что Г. Котошихин в написанном в XVII веке сочинении представляет по возможности объективно правителей государства, для чего использует прежде всего устойчивые, лишённые оценочных сем слова как контекстуальные партнеры слова князь.

1) Имя прилагательное великий употреблялось с XV века в составе именования титула правителей. Нельзя не согласиться с В.О. Ключевским, который писал, что «великий — значит старший» [2, с. 101-103].

Однако по отношению к раннему периоду истории древнерусского государства исследования показывают, что этот компонент титулования не был необходимым: Владимира Святого и «проповедники различных вероисповеданий, и дружина государя называли просто князем, и нигде ему не придается титул великого князя» [4, с. 13]. Таким образом, в  семантике слова князь ярче проявляла себя сема ‘исключительный, единственный для данного государства’.

Благодаря фразеологизации, стабилизации валентностных связей единиц, складывается неоднословная номинация великий князь, в которой раскрывается объём ЛСВ-3 «Правитель княжества»: Великий князь Иван Васильевичь Московский, Гордый; учинился он великий князь над Московским государством, …царем и великим князем Иваном Васильевичем всеа Русии; княжествовавше же той великий князь, …; бысть же той царь и великий князь Феодор Ивановичь всея Русии; царь и великий князь Василей Ивановичь; царь и великий князь Михайло Феодоровичь, всеа Русии самодержец; царю ж и великому князю Михаилу Феодоровичю. С помощью единиц номинации царь, самодержец, предикатов учиниться, княжествовать,  как видим, автор репрезентирует такой содержательный  контент, как ‘величие, важность и значимость занимаемых царский престол лиц и обеспечивающих безопасность государства’.

Неоднословная номинация великий князь - титул, согласно статье САР, «приписуемое у нас в России титло прежним самодержавным государям для различия от удельных князей» [7, с. 667]. В конце XVII века этот титул устойчиво характеризуется как принадлежащий «Императорскому мужскому полу поколению» [7, с. 667], где императорский следует понимать как ‘обладающий высшей властью самодержца’.

К числу особенностей, демонстрирующих статус великого князя, относится традиция обращения к этой особе. Характеризуя обычай, правила  письменного обращения (идея ‘отношение / обращение к своему правителю по установившемуся порядку’), Г. Котошихин указывает, как в России в период царствования Алексея Михайловича было принято писать великому князю, прежде всего подчеркивает необходимость именно сложного титулования правителя как царя / государя и великого князя. См.: посылаются грамоты: «От царя и великого князя имрк»; пишут таким обычаем: «Государю царю и великому князю»; в челобитных своих пишут, бояре и околничие и думные и всякого чину служилые люди: «Царю государю и великому князю»; царевичам пишут: «Государю царевичю и великому князю» имя его и титла такова ж что и царская, а «самодержца» не пишетца; ср. далее во фрагменте:  пишутца грамоты таким обычаем: «От царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца; боярину нашему и воеводам князю Якову Куденетовичю Черкаскому» или «князю Ивану Алексеевичю Воротынскому с товарыщи».

Особо отметим, что Г. Котошихин уделяет внимание тонкой теме памяти и сохранения мысли о величии во фрагменте а ведомо в том Приказе поминание по мертвых прежних великих князех, в котором за счёт контекстуальных партнёров, вносящих конкретизацию в высказывание, мертвый, прежний, подчёркивает, что титул великий князь закреплён как постоянный за правителем, остаётся после смерти за носившей его некогда персоной. С помощью клишированной конструкции делового содержания а ведомо в том Приказе автор сочинения указывает на наличие предписанного законом – документально – обязательства  поминовения усопших титулованных особ, т.е. посмертного поддержания их особого статуса, для чего создана особая служба – Панафидной Приказ (Приказ – это ʽуправление какой-то частью дворцового или монастырского хозяйства, территория, в пределах которой осуществляется это управлениеʼ [8, с. 168].

2) Местоименные единицы,  указывающие на принадлежность (свой), на неограниченное количество (многие), призваны отразить в отношении  князя идею ‘охвата властью’ – распространения и ограничения её пределов.

Она проецируется, прежде всего, на содержание ЛСВ-4 лексемы князь –   «Лицо, имеющее титул князя», которым номинирован обобщенно правитель, наделённый властью в меньших, чем государственная, масштабах: со многими своими князи и з боляры…; многи мучителства над князи и боляры своими и простыми людми показа; царю …почал с своими князи и бояры и околничими и думными людми мыслити о женидбе своей. Местоимение свой указывает на круг подчинённых именно этому князю лиц (перечислены стоящие ниже по иерархической лестнице: боляры, околничими и думными людми, простыми людми), возможно, имевших право голоса, однако не имевших властных полномочий. В составе семемы ЛСВ-4 актуализирован компонент  ‘ единичность’ (‘из князей в государстве’).

Г. Котошихин в сочинении подробно описывает картину царского семейного быта и объясняет причины исключения пожалованных князей из списка претендентов в мужья дамам из правящих домов – как своего государства, так и иноземных. В контексте государства своего за князей и за бояр замуж выдавати их не повелось, потому что князи и бояре их есть холопи и в челобитье своем пишутца холопми, и то поставлено в вечной позор, ежели за раба выдать госпожа посредством отрицательного предиката не повелось (повестись – ʽстать обычным, принятымʼ [8, с. 153], при определяющем вектор объяснения контекстуальном партнёре замуж выдать, он акцентирует внимание на статусе подчинённого у какого-либо князя или боярина по отношению к великому князю. Предикат холоп (князи и бояре их есть холопи; ср. пишутца холопми) (холоп – ‘слуга, покорный, безответный служитель’ [10, с. 1216], оценка вечный позор репрезентируют смыслосодержание ‘принадлежащим к привилегированным слоям общества женщинам не принято в России выходить замуж за жениха с более низким социальным статусом’.

3) Имена собственные, указывающие на род, поколение, княжество.

Г. Котошихин, представляя князей, больших и меньших родов (Голицыных, Хованских, Морозовых и т.д.), отражает информацию о преемственности статуса князя – как титула – при Алексее Михайловиче. Получившие данный титул были «старейшины либо начальники над административной территорией / местом или над людьми» [7, с. 666]. История княжеских родов (род – ʽсовокупность людей, разных поколений, ведущих свое происхождение от общего предкаʼ [8, с. 153], как показывает текст, является неотъемлемой частью российской истории. В семантике слова князь сема ‘род’ была актуальной.

ЛСВ-4 в контекстах: прежние болшие роды, князей и бояр, многие без остатку миновалися см. далее во фрагменте: роды, которые бывают в боярех, а в околничих не бывают: князей Черкаских, князей Воротынских, князей Трубетцких, князей Голицыных, князей Хованских, Морозовых, Шереметевых, князей Одоевских, князей Пронских, Шеиных, Салтыковых, князей Репниных, князей Прозоровских, князей Буйносовых, князей Хилковых, князей Урусовых репрезентирует смысл ‘поколения знатных родов’. Характер служения представителей каждого рода великому князю представлен  предикатами типа бывают в боярех, в окольничих не бывают с указаниями на род деятельности агентивами боярин, окольничий и под. Контекст раскрывает смыслосодержание ‘нетитулованные роды’: роды ж менши тех, которые бывают в околничих и в боярех: князей Куракиных, князей Долгоруковых, Бутурлиных, князей Ромодановских, князей Пожарских, князей Волконских, князей Лобановых, Стрешневых, князей Борятинских, Милославских, Сукиных, Пушкиных, Измайловых, Плещеевых, Лвовых. В нём с помощью средства предикации меньший понятие ‘род’ в отношении князей представлено как дифференцированное (есть старые, большие, малые роды и т.д.), однако князь в сочинении трактуется как ‘придворный почетный наследный титул’: … тех царевичей, такъже и первой и другой статьи князей и бояр и околничих роды старые, царевичи по царствам своим, а князи по княжествам своим, а бояре по боярству своему, которые преж сего бывали в боярех у великих князей Росийских, и по тех царевичах и князех, и дети их, и внучата, и правнучата, называютца царевичи ж и князи называться. Силою традиций (обычай тому есть и не повелось) Г. Котошихин объясняет причину того, почему нельзя «назначить», произвести в князья (учинити) любого из подданных: Московский царь из бояр, и из ближних, и из иных чинов людей, князем учинити не может никого, кроме боярств и иных чинов, потому что не обычай тому есть и не повелось. Этому способствует  отрицательная форма предиката учинить (князем учинити не может). Нельзя не отметить, что в «России имеют сие титло дворяне, ведущие свое поколение или от древнего рода княжеского, или по праву данному на то от верховной власти» [7, с. 667].

Для содержания ЛСВ-4 слова князь в контексте Г. Котошихина актуальна сема ‘подданный’, благодаря которой подчёркнуто могущество царской власти и доминирование великого князя при принятии решении в отношении любых подвластных ему людей, т.е. ‘одинаковая возможность оказывать влияние на судьбы людей – вне зависимости от происхождения, чина / титула: князь или боярин или иных болших и менших чинов человек в какой беде ни был, или б о чем ни бил челом, или б кто и к смерти был приговорен, и, по их прошению, может царь все доброе учинити и чинит. См. указание на лица с помощью агентивной лексики боярин, (болших и менших чинов) человек, князь, номинации прошение (прошение – ʽдействие по глаголу проситьʼ, ʽпросьбаʼ, ʽмольбаʼ [8, с. 10], предикаты учинить / чинить (чинить – ʽделатьʼ [10, с. 1341]; учинить – ʽделатьʼ [10, с. 1119].

С учетом изложенного заметим, что по сравнению с употреблением слова князь в XVII в. в современном русском языке произошло сужение семантики слова, безусловно, в связи с изменением языковой картины мира.  Номинация князь во фрагменте языковой картины мира периода царствования Алексея Михайловича, запечатлённом в Соч… Г. Котошихина,  связана с образом православного правителя, идеей мудрого, по закону (см. Приказ) управления государством, не теряет внутренней обусловленности традициями, заложенными на Руси при Святом князе Владимире, о чем в тексте сочинения сообщает регулярное использование слов обычай и подобных.

1. Архангельский В. Князь Владимир. Стихи.ру. URL: http://www.stihi.ru/2015/08/05/3599 (дата обращения 25.10.2015).
2. Ключевский В.О. Сочинение в девяти томах. Том VI. Специальные курсы. М.: Мысль, 1989. С. 101–103.
3. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000. 120 с.
4. Лакиер А.Б. История титула государей России. – М.: Тип. Августа Семена, 1862. С. 13.
5. Мешкова Т.С. Способы актуализации концепта КНЯЗЬ (на материале Новгородской I летописи). Автореферат дисс… канд. филол. н. Архангельск, 2005. 16 с.
6. Преображенский  А.Г. Этимологический словарь русского языка: В 3-х т. М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Совко, 1910–1914.
7. Словарь Академии Российской. Въ Санкт-Петербурге, при Императорской Академии наукъ, 1792. Часть 3. От З – М (В тексте – САР).
8. Словарь русского языка XI – XVII в: В 28 вып. М.: Наука, 1980–1997. Вып. 7, 10, 15, 19, 22.
9. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1985–1988.
10. Толковый словарь живого великорусского языка В. Даля: В 4-х т. С-Петербург, 1903.
11. Фасмер М. Этимологический словарь: В 4-х томах. М., 1986–1987.
12. Филюшкин А.И. Титулы русских государей. М., СПб.: Альянс-Архео. 2006.
13. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. М.: Русский язык. 1999.

PlumX

Метрики публикации