Язык и текст
2021. Том 8. № 4. С. 25–35
doi:10.17759/langt.2021080404
ISSN: 2312-2757 (online)
Средневековый сюжет спора души с телом в стихотворении Н.А. Некрасова «Разговор»
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: Некрасов, оригинальность, религиозность, проповедь, церковный фольклор, фольклор
Рубрика издания: Мировая литература. Текстология
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/langt.2021080404
Получена: 01.12.2021
Принята в печать:
Для цитаты: Мельник В.И. Средневековый сюжет спора души с телом в стихотворении Н.А. Некрасова «Разговор» [Электронный ресурс] // Язык и текст. 2021. Том 8. № 4. С. 25–35. DOI: 10.17759/langt.2021080404
Полный текст
Введение
Приверженность Н. А. Некрасова к поэтическому творчеству определилась еще в раннем детстве. Мы не узнаем, чему были посвящены его детские стихи, но его юношеская поэзия носила на себе совершенно явственный отпечаток религиозности. Стихотворения, которых у него ко времени окончания Ярославской гимназии накопилась целая «толстая тетрадь» не были рядовым образцом гимназического творчества, так что он его желание опубликовать эту тетрадь не следует принимать за самонадеянность. В Петербурге он в шестнадцатилетнем возрасте опубликовал целый ряд стихотворений в журналах («Сын отечества», «Библиотека для чтения» и др.). В январе 1840 г. была отпечатана в «листах» (т. е. без брошюровки) его первая книга «Мечты и звуки». Юный Некрасов решился показать ее В. А. Жуковскому, поэту, которому он отчасти подражал самим строем стиха, но главное – тому, кто, как ему казалось, лучше других поймет дух его поэзии. Действительно, если и был в русской поэзии 1830-х гг. собственно религиозный поэт, то это был Жуковский. Некрасов не учел, однако, достаточно большого различия между религиозностью православного юноши-неофита и почти немецким, а во многом и протестантским по духу мистицизмом Жуковского. Но главное - старый поэт сразу увидел, что в стихах Некрасова выражается не столько глубина жизненного переживания религиозной истины, сколько желание ее рационального, «теоретического» выражения. Действительно, многие стихи Некрасова представляли собой, в сущности, стихотворное переложение догматов церкви, с некоторым поэтическим развитием темы. Жуковский не посоветовал Некрасову публиковать книгу: «Если хотите печатать, то издавайте без имени, впоследствии вы напишете лучше, и вам будет стыдно за эти стихи». Тем не менее, Некрасов все-таки издал книгу, хотя и под псевдонимом (Алов). Юноша-Некрасов прекрасно знал, что его первые поэтические опыты уже выделяют его на бледном фоне современной поэзии, обращавшейся к религиозной проблематике (М. Вознесенский, Ф. Н. Менцов, А. Тимофеев, В. Красов и др.).
В свое время мы издали ряд статей и монографию о религиозности Некрасова в том ее качестве, как она проявлялась в его зрелом творчестве. Поскольку исследователи не касались темы религиозности Некрасова, первый этап его творческого развития с самого начала не воспринимался как имеющий какую-либо связь с поэзией Некрасова в ее традиционном представлении. В самом конце XIX в. С. А. Венгеров категорически отрицал такую связь и считал, что «Мечты и звуки» «никакой стадии в развитии таланта Некрасова не представляют. Некрасов – автор книжки “Мечты и звуки” и Некрасов позднейший – это два полюса, которых нет никакой возможности слить в одном творческом образе». Однако связь между ранней и поздней поэзией Некрасова несомненна, и прослеживается она на самом глубинном, духовном, уровне. Для изучения проблемы стоит начать с исследования именно первого поэтического сборника Некрасова, к которому современные исследователи почти не обращаются. Исключение составляют две содержательные статьи В. Э. Вацуро и А. М. Березкина о стихотворениях «Землетрясение» и «Песня Замы», а также статья Н. Н. Пайкова и главка о Некрасове из работы Ю. М. Прозорова. К сожалению, эти работы рассматривают указанные произведения из сборника «Мечты и звуки» вне религиозного контекста, объясняющего как мировоззренческую доминанту этого сборника, так и его значение в творчестве Некрасова в целом. Статья Э. М. Жиляковой хотя и посвящена непосредственно религиозной проблематике сборника, но отличается внешней описательностью и лишена аналитической основы.
Анализ одного из наиболее характерных для сборника «Мечты и звуки» стихотворений под названием «Разговор» подтверждает не только религиозность раннего Некрасова, но и его юношеское, еще лишенное опыта и истинной глубины, стремление к духовному подвижничеству, к освоению духовного наследия Святых Отцов Церкви.
Исследование
В академических комментариях к стихотворению «Разговор» мы обнаруживаем всего пару строк. Сообщается, что стихотворение впервые опубликовано в сборнике Некрасова «Мечты и звуки» и что «тематическим аналогом» стихотворения является «Разговор души с телом» М. Воскресенского (1834). Как и в иных случаях, относящихся к сборнику «Мечты и звуки», данное стихотворение лишь внешне привязано к некоему литературному образцу. Каждый раз юный Некрасов находит оригинальный поворот темы, пытается углубить мысль, усилить или даже предложить религиозную разработку сюжета. Еще Плетнев отмечал в рецензии на сборник: «Здесь не только мечты и звуки… но и мысли, и чувства, и картины. Книжка, заключающая в себе почти одни лирические стихотворения, исполнена разнообразия. В каждой пьесе чувствуется создание мыслящего ума или воображения». В случае со стихотворением М. Воскресенского речь идет именно об усилении, ибо спор души и тела – сюжет сам по себе религиозный изначально. Некрасов, несомненно, отталкивается от стихотворения Вознесенского, на что указывает даже название. «Разговор» - усеченный вариант «Разговора души и тела» Вознесенского. В стихотворении Воскресенского душа и тело подают всего по две реплики, и все произведение состоит из 24 строк. Некрасов расширяет разговор души и тела до 132 строк, каждая сторона высказывается по 4 раза. Но, главное, Некрасов разнообразит аргументы спорящих сторон и придает всему разговору определенную динамику и сюжетику. В стихотворении Вознесенского выявляется тяготение тела – к земным радостям, а души – к Небесной жизни. Противопоставление выглядит весьма статично:
Тело:
О чем тоскуешь ты всечасно,
Куда ты просишься, унылая Душа?
Ужель вселенная тебе не хороша
И радостей земных не хочешь быть причастна?
Душа: Что мне земля?...
Ударит ли мой час?.. Когда освобожуся
От тягостных оков земного бытия?..
О Небо светлое! О родина моя!
Далее Тело хвалит земную природу, дружбу и любовь, а Душа развенчивает обманчивость всего этого. Между Телом и Душой идет рациональный спор в духе XVIII в., в котором стороны предоставляют свои аргументы для выяснения абстрактной истины. Между ними нет борьбы, стихотворение лишено драматургии.
Некрасов кладет в основу «Разговора» святоотеческое представление о постоянной «духовной брани» между стремлением телесного человека к гедонистическим ценностям и духовного человека к ценностям вечным. Несомненно, он читал послание апостола Павла к Галатам: «Я же говорю: поступайте по Духу и вы не будете совершать похоти плоти. Ибо плоть желает противного Духу, а Дух – противного плоти; они друг другу противятся…» (Гал. 5: 16 – 17).
Человек, устремленный к Небу, ведет «невидимую брань» со страстями, которые гнездятся как раз в его телесной оболочке. Собственно говоря, Некрасов должен был назвать свое стихотворение не «Разговор», а «Спор Души с Телом». Некрасов в поэтической форме пересказывает учение Святых Отцов о борьбе со страстями.
Следующий этап разговора – попытка Тела соблазнить Душу:
По мне – на шумном пире света
Нам много радости дано.
Есть упоенье в сне мятежном,
В похвальных отзывах толпы,
В труде, в недуге неизбежном,
В грозе и милости судьбы;
Есть упоенье в вихре танца,
В игре, обеде и вине,
И в краске робкого румянца
Любимой девы при луне.
На темный жребий свой не сетуй,
Со мной радушно помирись.
На пир за мной охотно следуй,
Моим весельем веселись.
Вкушай земные наслажденья -
И, верь, счастлива будешь ты
Без этой выспренней мечты
О неземном предназначеньи…
На это Душа отвечает:
Прочь, искуситель! не напрасно
Бессмертьем я освящена. Одной враждой, враждой ужасной
Тебе до гроба я должна…
Таким образом, разговор Тела и Души развивается в рамках классического святоотеческого канона о «духовной брани». Некрасов не только придает драматизм и динамику довольно статичному противопоставлению, лежащему в основе стихотворения Воскресенского, но и значительно углубляет религиозную основу стихотворения, вводя сюжет в контекст учения Святых Отцов о борьбе со страстями. Странно, что по «Закону Божьему» в гимназии он получил всего лишь 2 балла.
Но учение о страстях – это лишь один источник, позволивший Некрасову столь решительно (тем более – учитывая его юный возраст) трансформировать сюжет, предложенный Воскресенским. Должен был быть, на наш взгляд, и второй, собственно литературный, источник, точно назвать который мы пока не можем. Речь идет о том, что, так или иначе, Некрасов был знаком с поэтической традицией жанра «Спора души с телом», идущей от Средневековья1. Изображая распрю души и тела, Некрасов, в отличие от Воскресенского, касается многих сторон этого вопроса, на которых строится его святоотеческое богословие и многие произведения европейской литературы средних веков и более позднего периода.
1 Батюшков Ф. Д. Спор души с телом в памятниках Средневековой литературы. Опыт историко-сравнительного исследования.
2 Там же. С. 7.
3 Там же. С. 213.
Во-первых, Некрасов в 17 – 21 стихах вводит в стихотворение одну из его главных тем: тему смерти («гроб»), которой и оканчивается все произведение. Тема смерти – главная в упомянутой европейской литературной традиции. Ф. Д. Батюшков писал: «… мы правы были, сближая западно-европейские легенды о сетованиях души и ее пререканиях с телом, именно – с мотивом об исходе души»2.
Во-вторых, в стихах 24 – 49 представлено обязательное для произведений на эту тему противопоставление земных и небесных благ.
В-третьих, Некрасов вводит отсутствующий у Воскресенского, но отмеченный в европейской традиции спор души и тела о главенстве:
Тело
Послушна в дни земного века
Будь мне – и всё поправлю я.
Душа
Нет, над тобою власть моя
Нужна для счастья человека…
И т. д.
Подобный спор обнаруживается в одном из переложений повести о Варлааме и Иосафе, которое принадлежит французскому труверу XIII в. Gui de Cambrai. В этой повести, которую Ф. Д. Батюшков называет «классическим памятником духовно-аскетической литературы», душа требует безусловного повиновения от тела3.
В-четвертых, Некрасов касается богословского вопроса о единстве и различии души и тела. Тело в стихотворении признается душе, что не понимает ее, но испытывает симпатию:
И вправду, я не понимаю
Твоей мечтательной беды,
Но отчего-то принимаю
В тебе участье…
Вопрос о связи души и тела обсуждался в святоотеческой литературе. «Любовью к преходящей жизни связаны между собой тело и душа. Когда приближается день кончины и разлучения их друг с другом, плачут они друг о друге и просят щедрот и помилования» – говорит св. Ефрем Сирин4.
4 Цит. по: Ф. Д. Батюшков. Указ. соч. С. 209.
В-пятых, Некрасов вводит традиционный и для богословия, и для романтической поэзии мотив «тело – узилище души»:
О, если б крылья, если б воля,
О, если б цепи сокрушить!
У Воскресенского:
Ударит ли мой час?.. Когда освобожуся
От тягостных оков земного бытия?..
В-шестых, Некрасов демонстрирует знание святоотеческого учения о страстях как «болезни души». В стихотворении душа называет себя «больной», принимая тем самым определение, что «страсти есть болезни, язвы души демонического происхождения».
Эти и иные богословские аспекты темы вряд ли были акцентированы самим семнадцатилетним Некрасовым. Очевидно, что он изучил богословие вопроса и, возможно, имел представление о поэтическом развитии темы, помимо Воскресенского.
Что касается самостоятельного вклада Некрасова в художественную разработку темы, то он сосредоточился на ставшем в его позднейшем творчестве одним из главных вопросов: на вопросе о совести человека, на подробном изображении отношения человека к собственной душе, к высоким устремлениям духа. Уже в этом раннем стихотворении Некрасов использует контраст как один из основных приемов своей поэзии:
Блажен, кто не всего себя
Тебе на рабство, тело, предал,
Кто мне часть жизни заповедал,
Меня питая и любя.
Кто суете себя не продал
За наслажденья и пиры,
Кто, словно рудник, разработал
Мои сокрытые дары.
Но тот несчастен, слаб и низок,
Кто жизнью душу обделил,
Кто дружбы с ней не заключил,
Хоть от рожденья к ней так близок. Что я тому? излишний дар!
Он из сокровищниц глубоких
Не почерпает дум высоких;
Мой светлый ум, мой чистый жар,
Мой дух бездейственностью губит.
Он не меня, он тело любит,
А мне, забытой и больной,
Назначил он удел ужасный:
Тебе покорствовать всечасно…
В этих рассуждениях Души юный поэт закладывает один из основных мотивов своей «покаянной поэзии». Очевидно, что уже в раннем возрасте Некрасов пытался жить истинно христианской, или, скажем без пафоса, духовной жизнью – и терпел, при своей страстной натуре, одно поражение за другим. В стихотворении, в сетованиях Души, значительное место уделено этому личному духовному опыту. Душа жалуется, что человек гораздо более склонен услаждать свое тело, нежели питать душу:
Тучнеешь ты от пресыщенья,
А мне дает ли пищу тот,
Кто мною дышит и живет?
Бросают псу из сожаленья
Порой оглоданную кость,
А я в презрительном забвенье,
Я – на пиру незваный гость…
…………………………………
А мне, забытой и больной,
Назначил он удел ужасный:
Тебе покорствовать всечасно
Или, вступя в неравный бой,
Бесславно падать пред тобой.
Как тяжела такая доля!
Ее мучительно влачить.
Заключение
Как и во многих других стихотворениях сборника «Мечты и звуки», в «Разговоре» Некрасов демонстрирует хорошее знание святоотеческого учения об истинно христианской жизни, ее целях, о борьбе со страстями и пр. Источниками его познаний были долгие разговоры с кроткой и религиозной настроенной матерью поэта – Еленой Александровной, роль которой в религиозном становлении Некрасова трудно переоценить. Ф. М. Достоевский вспоминал: «Он говорил мне тогда со слезами о своем детстве, о безобразной жизни, которая измучила его в родительском доме, о своей матери – и то, как говорил он о своей матери, та сила умиления, с которою он вспоминал о ней, рождали уже и тогда предчувствие, что если будет что-нибудь святое в его жизни, но такое, что могло бы спасти его и послужить ему маяком, путевой звездой даже в самые темные и роковые мгновения судьбы его, то уж, конечно, лишь одно это первоначальное детское впечатление детских слез, детских рыданий вместе, обнявшись, где-нибудь украдкой, чтоб не видали (как рассказывал он мне), с мученицей матерью, с существом, столь любившем его. Я думаю, что ни одна потом привязанность в жизни его не могла бы так же, как эта, повлиять и властительно подействовать на его волю…» [Достоевский, т. 26, с. 111–112]. Кроме того, Некрасов внимательно слушал церковные проповеди, ибо круг религиозных тем, затронутых в «Мечтах и звуках», вращается вокруг наиболее часто упоминаемых в церковных проповедях и беседах. Как показывают некоторые стихотворения сборника, например, «О смерти», Некрасов испытывал интерес к церковному фольклору, к тому, как святоотеческое учение перекладывается народом в разговорные формулы, вроде: «В чем застану, в том и сужу» и пр. Наконец, юноша обладал весьма живым умом. Некоторые стихотворения сборника «Мечты и звуки» показывают, что даже церковной проповеди не было бы достаточно для того, чтобы с большой точностью и глубиной переложить в стихотворные формулы догматы православного учения. К этому времени уже были изданы книги «Добротолюбия», некоторые произведения свт. Иоанна Златоуста, почти весь корпус произведений свт. Тихона Задонского.
Таким образом, стихотворение «Разговор» совершенно меняет наши представления о раннем Некрасове – как его творчестве, так и глубине и силе его духовных устремлений.
Литература
- Батюшков Ф.Д. Спор души с телом в памятниках Средневековой литературы. Опыт историко-сравнительного исследования. 1891. СПб.: Тип. В. С. Балашева, 314 с.
- Березкин А.М. «Прелестная Зама» и ее «милый» (литературный источник некрасовского стихотворения «Песня Замы) // Некрасовский сборник. Т. XIV. 2008. СПб.: Наука, С. 246 – 250.
- Вацуро В.Э. К литературной истории стихотворения Некрасова «Землетрясение» // Некрасовский сборник. Т. V. 1973. Ленинград: Наука, С. 276 – 280.
- Венгеров С.А. Некрасов // Энциклопедический словарь. Т. XX-A (40). 1897. СПб.: Изд. Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, С. 858.
- Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 30 т. 1972 – 1988. Ленинград: Наука.
- Жилякова Э.М. Христианские мотивы и образы в творчестве Н. А. Некрасова (1830-1850-е гг.) // Евангельский текст в русской литературе XVIII–XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научн. тр. Вып. 2. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского университета, С. 268 – 282.
- Коринфский М. Добротолюбие, или словеса и главизны священнаго трезвения, собранныя от Писаний Святых и Богодухновенных Отец, в немже нравственным по деянию, и умозрению любомудрием ум очищается, просвещается и совершен бывает. Преведено с Еллиногреческаго языка преподобным Паисием Величковским. 2001. М.: Сретенский монастырь, 1 184 с.
- Мельник В.И. Типология житийных сюжетов у Н. А. Некрасова (к постановке вопроса) // Некрасовский сборник. Т. ХIII. 2001. СПб.: Наука, С. 59–65.
- Мельник В.И. “Кому на Руси жить хорошо”: проблема христианского сознания в поэме // Некрасовский сборник. Т. ХIII. 2001. СПб.: Наука. С. 126–134.
- Мельник В.И. Житийные мотивы в стихотворении Н.А. Некрасова «Влас» [Электронный ресурс] // Верхневолжский филологический вестник. 2018. № 1. С. 14–17. URL: https://vv.yspu.org/wp-content/uploads/sites/4/2018/03/VFV-1-2018.pdf (дата обращения: 28.11.2021).
- Мельник В.И. Некоторые аспекты темы монастыря в творчестве Н. А. Некрасова // Материалы Международной научной конференции «Духовное и культурное наследие монастырей Русской Православной Церкви». К 500-летию Московского Новодевичьего монастыря. Тезисы докладов. (г. Москва, 9–11 октября 2019 г.). М.: ИМЛИ РАН, 2019. С. 130–133.
- Мельник В.И. О специфике христианского сознания Н. А. Некрасова в поэме «Кому на Руси жить хорошо» // Н. А. Некрасов в контексте русской культуры. Тезисы конференции. 1999. Ярославль: ГЛММЗ Н.А.Некрасова "Карабиха", С. 3–8.
- Мельник В.И. Поэзия Н. А. Некрасова в свете христианского идеала. 2007. М.: Изд-во «Даръ», 112 с.
- Мельник В.И. Поэзия Н.А. Некрасова и строительство храмов в России XIX века (образ сборщика Власа) // Писатель в контексте времени: проблема научного комментария. 2011. М.: ГАСК, С. 99–106.
- Мельник В.И. Православный аспект поэмы Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос» // Духовный потенциал русской классической литературы. Сборник научных трудов. 2007. М.: Русский мир, С. 428–438.
- Мельник В.И. Становление религиозности Н. А. Некрасова [Электронный ресурс] // Верхневолжский филологический вестник. 2021. № 3. С. 8–16. DOI: 10.20323/2499-9679-2021-3-26-8-16
- Мельник В.И. Христианская святость и христианские подвижники в поэме Н. А. Некрасова «Русские женщины» // Некрасовский сборник. Т. XIV. 2008. СПб.: Наука, С. 68–73.
- Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. XIII. Ч. 2. 1997. СПб.: Наука, С. 46–47.
- Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем: в 15 т. Т.1. 1981. Ленинград: Наука, С. 662 – 663.
- Пайков Н.Н. Поэтическая эволюция раннего Некрасова в первой книге его стихов «Мечты и звуки» (1840) // Феномен Некрасова: Избранные статьи о личности и творчестве поэта. 2000. Ярославль: Изд-во. ЯГПУ, С. 21 – 39.
- Пестов Н.Е. Опыт построения христианского миросозерцания: в 2 т. Т. 1. 2002. СПб.: Сатис, С. 201.
- Плюшар А. Новоселье. Ч.2. 1834. СПб.: Типография А. Плюшара, С. 437 – 438.
- Прозоров Ю.М. Классика. Исследования и очерки по истории русской литературы и филологической науки. 2013. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», С. 170 – 179.
- Современник. Т. 2. 1840. С. 133 – 134.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 402
В прошлом месяце: 34
В текущем месяце: 2
Скачиваний
Всего: 60
В прошлом месяце: 1
В текущем месяце: 0