Современная наука о языке характеризуется развитием внешней лингвистики [Соссюр, 1998], востребованной во всех областях научного знания, тем самым обуславливая развитие новых межпарадигмальных исследований, среди которых отмечают политическую коммуникативистику. Эта отрасль знания, получившая свое начало развития в середине XX века, призвана изучать «природу и строение информационно-политической сферы общественной жизни, характерные для нее механизмы и тенденции развития публичных и непубличных контактов» [Соловьев, 2002, с. 5]. Сложность и многогранность коммуникативистики в политическом контексте характеризуется ее широкой методологией, в рамках которой существует лингвистический подход. Он строится на нескольких методах, например, таких, как критический дискурс-анализ (Р. Водак, Тен Ван Дейк), проводимый на уровнях микроструктуры и макроструктуры текста; когнитивный метод, включающий концептуальный анализ (Е.И. Шейгал, Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков) и метафорическое моделирование (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов); лингвоидеологический анализ политической коммуникации (Н.А. Купина, Т. Ван Дейк); описательный метод, в котором выделяются лингвостилистическое направление (П.Н. Денисов), риторическое направление (М.В. Гаврилова), семантическое направление (Р.М. Блакар), лингвистическая теория аргументации (А.Н. Баранов) и психолингвистическое направление (Е.Б. Шестопал); количественный анализ в виде контент-анализа (А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский, М.Н. Михайлов) [Гаврилова, 2012]; а также информационно-семиотический метод, основанный на дешифрировании смыслов дейктических единиц [Исхакова, 2019].
В начале XXI века проникновение в контекстуальные смыслы посредством кодовых составляющих текста становится более актуальным по сравнению с предыдущим столетием. В эпоху постмодернизма постструктуралистский подход особенно востребован в гуманитарном знании [Ирхин, 2012]. Таким образом, современное научное знание об обществе и культуре развивается в рамках методологических изменений [Бахман-Медик, 2017], среди которых достойное место занимает информационно-семиотический метод в антропоцентрическом ключе. Он позволяет определить прагматический, интенциональный контекст продуцируемого дискурса и механизмы речевого воздействия на сознание представителей разных культур. При этом институциональное общение находится в центре внимания ученых, изучающих корреляцию между текстом, мышлением, культурой и политическими событиями в определенный исторический период [Чудинов, 2003; Дейк, Тен Ван, 2013], включая цифровизацию общества [Dunt, 2023].
Основная функция дискурса институционального общения состоит в транслировании информации посредством убеждения массового сознания, что обусловлено интенцией отправителя информации [Chomsky, 2002]. Как отмечает профессор Л.Н. Тимофеева, язык есть «средство социального контроля» [Тимофеева, 2016, с. 77]. Речевое воздействие происходит через вектор доминирования адресанта над массовым сознанием [Дейк, Тен Ван, 2013], воплощенный в коммуникативных стратегиях [Иссерс, 2002], например, как «свои и чужие» или стратегии театральности [Шейгал, 2000].
Кодовые единицы дискурса являются важной составляющей коммуникативных стратегий. Профессор С.В. Иванова дает следующее определение речеповеденческому коду: это «система культурно-языковых соответствий, характеризующая то или иное лингвокультурное сообщество и выработанная им в процессе познания и описания окружающей действительности» [Иванова, 2010, с. 80]. Перечень коммуникативных кодов достаточно широк. Здесь выделяют эмотивные, невербальные, пространственные, временные, гендерные и другие коды. За суггестивный потенциал текста при этом отвечают эмотивные знаки [Исхакова, 2019а]. Речеповеденческие коды строятся на разных уровнях языковой системы, а именно: фонетических, семантических, синтактико-стилистических, образуя таким образом вектор коммуникативной направленности.
В качестве примера использования коммуникативных стратегий и соответствующих им коммуникативных кодов можно отметить когнитивно-семиотические особенности обращений политических деятелей к своему народу в период кризисных коммуникаций. Так, в институциональном общении между лидером государства и его народом в период пандемии COVID-19 на территории европейских стран использовались фреймы (или контексты) культурно-исторического характера [Wodak, Ruth. Crisis, 2021]. Политические лидеры Австрии, Германии, Франции, Венгрии, Финляндии и Швеции составляли свои уникальные типы дискурса, как по форме, так и по содержанию, в рамках максимально понятного для массового сознания культурно-исторического контекста. Например, это были контекст борьбы с пандемией как призыв к войне во Франции, реализуемый через образно-эмотивные обращения Эммануэля Макрона к французскому народу (We are at war) и контекст отрицания смертельной опасности, как в Швеции, где не устанавливались жесткие рамки масочного режима и строгие дистанции в пространстве коммуникации, по-видимому, во имя соблюдения демократических принципов [Wodak, Ruth. Crisis, 2021]. Характер лингвосемиотического оформления политического выступления с его лингвокультурными особенностями, с одной стороны, отражал понятный для массового сознания культурный контекст, а с другой стороны, определил в некоторой степени состояние сложившейся эпидемиологической ситуации в государстве. Так, Южная Корея и Финляндия продемонстрировали достаточно положительную динамику в период пандемии COVID-19 [Катышева, 2021]. Со стороны государства не было стремления многократно убеждать общество соблюдать установленные правила согласно исторически устоявшемуся в обществе институциональному доверию. Многочисленные экспрессивные коды, как в других европейских государствах, здесь в политической речи не использовались. В целом среди современных коммуникативных тенденций в дискурсе, транслируемом властью, следует отметить нивелирование границ между особенностями институционального и межличностного общения, что характеризуется наличием и в том, и в другом типе коммуникации просторечных, эмотивно-экспрессивных речевых приемов-кодов [Катышева, 2022].
Коммуникативные стратегии структурируют риторику коммуникативного имиджа политика [Исхакова, 2020]. В диссертации А.А. Поляковой в рамках исследования риторики электоральных выступлений Д. Трампа и Х. Клинтон выявлена интенционально-коммуникативная составляющая политического дискурса в виде обращения к проблеме безопасности страны, которая, по мнению претендентов на пост американского президента, имеется со стороны России, Ирана и Китая [13, 20]. Как отмечает автор, безопасность является одной из мишеней речевого воздействия американских спикеров, реализуемой посредством разных речевых приемов, образующих, в свою очередь, вектор направленности коммуникативной стратегии [Полякова, 2019]. В выступлениях Д. Трампа палестинцы — they, в то время как Израиль — we. Об американо-израильских отношениях Дональд Трамп говорит экспрессивно, используя оценочное прилагательное unbreakable (unbreakable friendship) с эмотивным отрицательным префиксом -un. В этой связи привлекает внимание использование в речи максимально действенных знаков выражения экспрессивности, а именно эмотива-номинатива «love» и его синтактико-стилистического оформления в виде повтора [Исхакова, 2019а], что, по-видимому, приближает спикера к своему электорату: I love the people in this room. I love Israel. I love Israel… [Donald Trump: Full, 2016]. Все это подчеркивает идею коммуникативной дихотомии «свои и чужие» в обращении политика к американскому обществу.
Кроме того, коммуникативные коды выражают культурнообусловленный характер коммуникативных стратегий косвенной институциональной коммуникации через медиасферу [Iskhakova, 2023]. В диссертации А.И. Ишемгуловой на основе конвергенции лингвистических методов, включая информационно-семиотический метод, автор приходит к общим выводам о преобладании в информационном пространстве глобального интернет-дискурса в рамках определенных политических событий (газового кризиса в Европе, нефтяной ценовой войны и Северного потока-2 в 2020 — 2021 гг.) нескольких стратегий: 1) стратегии на поддержание и разжигание конфликта между сторонами в медиатекстах на английском языке (Тhe Economist, The Guardian, The Washington Post), 2) стратегии выжидания в текстах на арабском языке (Aljazeera, Sputnik News), 3) стратегии гармонизации в официальных информационных медиаисточниках на русском языке (газета — Коммерсант, Парламентская газета, Московский комсомолец, РИА новости) [Ишемгулова, 2022].
Таким образом, роль лингвистического подхода в политической коммуникативистике сложно переоценить. Осведомленность в области речеповеденческих кодов и основанных на них коммуникативных стратегий обуславливает корректное дешифрирование транслируемой информации. Дальнейшая перспектива развития политической коммуникативистики представляется в рамках конвергенции лингвистических методов. При этом привлечение семиотического эмотивно-экспрессивного инструмента обусловит получение максимально валидных эмпирических данных суггестивного и прагматического характера на материале институциональной коммуникации, востребованной на сегодняшний день в свете актуальности полипарадигмальных исследований в период кризисных коммуникаций и информационной напряженности в мире.