Взаимосвязь личного атрибутивного стиля, отношения к мигрантам и аккультурационных ожиданий учащихся старших классов

Проблематика, связанная с понятием «каузальная атрибуция», остается одной из центральных и наиболее исследуемых в рамках традиционной социальной психологии. Согласно Г.М. Андреевой, под «каузальной атрибуцией» обычно понимается «один из феноменов межличностного восприятия, который заключается в интерпретации, приписывании причин действий другого человека в условиях дефицита информации о действительных причинах его действий» [Андреева, 2009, с. 122].

Начиная с работы Ф. Хейдера [Heider, 1958], доминирующие тенденции в исследовании феномена каузальной атрибуции - изучение ситуационной и диспозициональной атрибуции и различных аспектов, связанных с фундаментальной ошибкой атрибуции: склонностью стороннего наблюдателя объяснять поведение наблюдаемого его внутренними качествами (пользоваться диспозициональным объяснением), а не сторонними и внешними причинами. Широкую известность получила работа Г. Келли [Kelley, 1973], в которой была предложена модель анализа ковариаций. Согласно Г. Келли, существуют три ключевых категории («личность», «объект», «время»), и в случае повторяемых наблюдений атрибуция, которую выбирает наблюдатель, зависит от той из возможных категорий, которая коррелирует с наблюдаемым эффектом по времени. Этот концепт получил название «принцип ковариации».

Концепция Г. Келли положила начало целому направлению экспериментальных исследований в области каузальной атрибуции вплоть до современности [Deerrose, 2010; White, 2002]. Тем не менее этот подход имеет одно существенное ограничение: в фокусе внимания остается поведение личности в рамках одной конкретной ситуации. Этот акцент неизменно присутствует и в рамках других, менее известных широкой аудитории подходов. Например, в работах Г.А. Куаттрона [Quattrone, 1982] в качестве основного объяснения модели атрибутивного процесса использовалась эвристика привязки и подгонки Д. Канемана и А. Тверски [Kahneman, 1982]. Несмотря на то, что эта модель представляет собой значительный научный интерес, здесь по-прежнему основное внимание фиксируется на самом процессе атрибуции, на специфике конкретных ситуаций, в которых принимается решение о выборе атрибутивной стратегии, и отсутствует интеграция с проблематикой личности человека, который участвует в этом процессе.

Фактически возникает следующий эмпирический вопрос в рамках социальной психологии личности: можно ли выделить отдельные качества человека, принимающего решение в рамках атрибутивного процесса, которые могут повлиять на принятие этого решения? Согласно Г. Келли и другим когнитивистски ориентированным авторам [Gilovich, 2002; Kelley, 1973], на основе одних и тех же исходных данных разные люди должны приходить к одним и тем же итоговым решениям в рамках своего атрибутивного процесса, иначе речь идет, фактически, об ошибке, которая представляет собой патологию, а не один из вариантов нормы. Таким образом, если в фокусе нашего внимания оказывается проблема личности и ее качеств, влияющих на процесс атрибуции, то становится необходимым удалиться от мейнстримных направлений в изучении атрибуции, включая теорию Г. Келли.

В качестве основной парадигмы для исследования, таким образом, следует выбрать модель, в которой атрибуция рассматривается относительно определенной категории личностных черт, влияющих на процесс принятия решения при атрибутивной деятельности испытуемого. Одной из наиболее разработанных на настоящий момент остается теория атрибутивного стиля М. Селигмана [Abramson, 1982], который более известен в качестве автора концепции выученной беспомощности.

Согласно М. Селигману [Abramson, 1982], атрибутивный стиль представляет собой устойчивый личностный конструкт, определяющий склонность человека объяснять причины собственных успехов и неудач определенным образом. В большом количестве исследований была обнаружена корреляция предпочитаемого атрибутивного стиля испытуемого с его религиозной идентичностью, успешностью в учебе и целым рядом других значимых факторов [Гордеева, 2009]. Таким образом, можно предположить, что личный атрибутивный стиль может коррелировать и с другими личностными показателями испытуемых, представляющими интерес для исследователей за рамками проблематики традиционной каузальной атрибуции.

Одним из таких показателей является отношение к мигрантам. Сама проблематика в этой области остается достаточно острой как в нашей стране, так и за рубежом [Замогильный, 2012; Константинов, 2008; Хухлаев, 2013]. Существуют специализированные методики для измерения отношения к мигрантам, порой интегрирующие в себя довольно специфические показатели [Татарко, 2009]. Все эти методики в различной степени подвержены феномену социальной желательности [Андреева, 2009]. Ответы, подразумевающие толерантное или близкое к толерантному отношение к мигрантам, являются социально приемлемыми, и, как следствие, измерение этого показателя напрямую, при помощи вопросов, непосредственно имеющих отношение к мигрантам и миграции, может оказаться искаженным в силу стремления испытуемых продемонстрировать социально желательные ответы. Проблема еще сильнее обостряется в случае, если диагностика проводится в отсутствии стороннего специалиста, например, усилиями сотрудников локального общеобразовательного учреждения: сами сотрудники, не являясь незаинтересованной стороной, могут как сознательно, так и бессознательно предлагать испытуемым те интерпретации, которые соответствуют социально желательным ответам, что опять же неизбежно искажает итоговую картину экспериментального исследования. Таким образом, существование корреляции между таким показателем, как отношение к мигрантам, и таким личностным конструктом, как атрибутивный стиль, могло бы способствовать использованию средств и методов диагностики атрибутивного стиля для косвенного изучения отношения к мигрантам, для определения «группы риска» и потенциальной профилактики рисков межнациональной конфликтности.

Выбор методики для измерения атрибутивного стиля представляет собой отдельную задачу. Различные модификации и переводы опросника ASQ Селигмана [Abramson, 1982] содержат ряд принципиальных конструктивных отличий, которые имеют большое значение для исследования таких личностных конструктов, как атрибутивный стиль. В целом их можно разделить на две большие категории.

Опросники первого типа: тест на оптимизм Л.М. Рудиной [Рудина, 2002] (адаптация взрослого варианта методики ASQ); ОСАД (аналог CASQ, вариант для детей и подростков) в адаптации Н.А. Батурина и Д.А. Циринг; модификация теста CASQ по Т.О Гордеевой, О.В. Крыловой [Гордеева, 2007]. Принципиальной особенностью этих опросников является низкая когнитивная сложность задачи, поставленной перед испытуемым: они содержат закрытые вопросы, предлагающие выбор из двух (альтернативу). Например: «Я получил хорошую оценку за тест, потому что я сообразительный» или «Я получил хорошую оценку за тест, потому что я хорошо разбираюсь в предмете». Дихотомия, предлагаемая в вопросе, соответствует одной из шкал опросника (в рассматриваемом примере - шкале Общее/Частное), и выбор испытуемым одного из двух вариантов приводит к изменению суммарного балла по соответствующей шкале.

Характерным примером опросника второго типа является опросник СТОУН (и его вариант для подростков СТОУН-П) [Гордеева, 2009] Т.О. Гордеевой, Е.Н. Осина, В.Ю. Шевяховой. По своей структуре он гораздо ближе к исходному варианту методики ASQ. Испытуемому предлагается мысленно смоделировать определенную ситуацию (например, «вы получили двойку за контрольную работу), а затем представить себе и написать на бланке наиболее вероятную причину такого события. Затем эта причина оценивается испытуемым по определенным шкалам (например, «оцените от 1 до 7, насколько часто эта причина возникает в вашей жизни, где 1 - крайне редко, 7 - присутствует постоянно»). Таким образом, в отличие от теста на оптимизм Л.М. Рудиной и адаптированного варианта ОСАД, опросник СТОУН ставит перед испытуемым вопросы значительно более высокого уровня когнитивной сложности.

Это различие в когнитивной сложности и внутренней структуре опросника оказывается еще более значимым, если мы обратимся к концепции двух систем мышления, по Д. Канеману [Kahneman, 2011]. Система 1 преимущественно оперирует автоматическими действиями, оценкой на основе определенных когнитивных эвристик, позволяющих пропустить сложные логические операции при принятии решения [Kahneman, 2011; Kahneman, 1982]. Логический и рациональный анализ находится в компетенции Системы 2. Это означает, что в рамках концепции двух систем, по Д. Канеману, два разных варианта адаптации методики ASQ могут быть связаны с работой принципиально различных механизмов мышления, что, в свою очередь, может приводить к различиям в результатах этих методик для одних и тех же испытуемых.

Целью нашего исследования стало изучение взаимосвязи между личным атрибутивным стилем, аккультурационными ожиданиями и отношением к мигрантам у подростков и юношей. Основная гипотеза исследования заключалась в наличии значимой корреляционной связи между отношением к мигрантам и личным атрибутивным стилем, а также между отношением к мигрантам и аккультурационными ожиданиями принимающего населения.

Программа исследования

В исследовании приняли участие 50 учащихся IX-XI классов школы №179 МИОО Москвы в возрасте от 15 до 17 лет (в среднем 15,8 лет): 19 девушек, юношей - 31. При итоговой обработке результатов были исключены 8 анкет (четырех юношей и четырех девушек), содержавших неполные данные.

Использовались следующие методики:

■    Опросник стиля объяснения успехов и неудач СТОУН-П. Представляет собой подростковый вариант опросника СТОУН, разработанного Т.О. Гордеевой, Е.Н. Осиным и В.Ю. Шевяховой в качестве русскоязычной адаптации опросника ASQ Селигмана [Гордеева, 2009; Abramson, 1982]. Опросник основан на трех шкалах - Стабильность, Глобальность и Контроль, по которым требуется характеризовать ситуации двух типов (успех и неудача), каждую из ситуаций на основе двух шкал из трех. На основе этих шкал считается как общий показатель оптимизма, так и отдельный уровень оптимистичности личного атрибутивного стиля в ситуациях успеха и неудачи, а также в ситуациях достижения и ситуациях межличностного общения.

■ Детский опросник оптимистического-пессимистического стиля объяснения [Гордеева, 2007]. Предложен Т.О. Гордеевой и О.В. Крыловой как модификация теста CASQ М. Селигмана (детской версии ASQ). Его структура предлагает в каждом вопросе закрытый выбор из двух вариантов, соответствующих одной из трех подшкал опросника. Как более ранняя адпатация CASQ данная методика использует подшкалы     Стабильность-Нестабильность,                    Глобальность-

Локальность и Интернальность-Экстернальность, в отличие от более поздних адаптаций, использующих шкалы, соответствующие опроснику СТОУН. На основе этих подшкал считается уровень проявленного оптимизма в ситуациях успеха и ситуациях неудачи.

■     Шкалы комплексного исследования аккультурации по Дж. Берри. Разработаны для проекта MIRIPS в адаптации Н.М. Лебедевой и А.Н. Татарко [Татарко, 2009]. Данные шкалы позволяют изучать ожидания принимающего населения в отношении выбираемых мигрантами стратегий аккультурации: сегрегации, исключения, интеграции или «плавильного котла».

■     Шкала оценки мигрантофобии по НМ. Лебедевой [Татарко, 2011]. Измеряет степень воспринимаемой угрозы для культуры принимающего населения и общую степень негативизма при оценке роли мигрантов для экономического и культурного климата страны.

■  Шкала отношения к мигрантам. Разработана И.М. Кузнецовым в рамках работы над социально-психологическим мониторингом рисков межнациональной конфликтности [Кузнецов, 2013]. Данная шкала предназначена для измерения степени позитивности отношения к мигрантам у принимающего населения.

■    Тест на когнитивную рефлексию. Предложен Шейном Фредериком и описан Даниелем Канеманом [Kahneman, 2011] в качестве способа измерения склонности человека предпочитать неверные интуитивно всплывающие ответы на математизированные вопросы вместо более сложного аналитического подхода, позволяющего получить правильный ответ. Согласно Д. Канеману, тест может использоваться как один из способов определить склонность человека к использованию когнитивных эвристик и других способов внеаналитического процессинга информации [Kahneman, 2011].

Данные обрабатывались с помощью программы IBM SPSS Statistics 23.

Результаты исследования

По результатам корреляционного исследования (табл.1) обнаружена средней силы корреляция между оптимизмом в ситуациях успеха по опроснику СТОУН-П с выбором в качестве аккультурационных ожиданий стратегий «плавильного котла» и интеграции, а также между аккультурационными ожиданиями стратегии «плавильного котла» и уровнем оптимизма в ситуациях неудачи по опроснику CASQ.

Статистически значимых корреляций между шкалами опросника СТОУН-П и шкалами отношения к мигрантам и мигрантофобии выявлено не было.

Таблица 1

Взаимосвязь личного атрибутивного стиля с аккультурационными ожиданиями принимающего населения

При анализе подшкал опросника СТОУН-П было выявлено наличие корреляционной связи средней силы (r = 0,371; p = 0,016) между аккультурационными ожиданиями стратегии интеграции и шкалой Контроль по СТОУН-П (табл. 2). Корреляции между ожиданием стратегии исключения и подшкалой Стабильность, а также между ожиданием стратегии «плавильного котла» и подшкалой Контроль были близки к уровню значимости (p < 0,09).

Значимых корреляционных связей между подшкалами опросника СТОУН-П и уровнем мигрантофобии, а также отношениям к мигрантам выявлено не было.

Таблица 2

Взаимосвязь компонентов личного атрибутивного стиля по опроснику СТОУН-П с аккультурационными ожиданиями

По результатам корреляционного исследования были обнаружены сильные статистически значимые взаимосвязи между ответами испытуемых на тест когнитивной рефлексии и шкалами опросника СТОУН-П (табл. 3): со шкалой Оптимизм в ситуациях успеха, с подшкалами Стабильность и Глобальность.

Таблица 3

Взаимосвязь результатов теста когнитивной рефлексии со шкалами СТОУН-П

 Примечание. * - p<0,05; ** - p<0,01.

С остальными шкалами опросника СТОУН-П, включая шкалу Оптимизм в ситуациях неудачи (p = 0,079) и подшкалу Контроль (p = 0,081), взаимосвязи были близки к уровню значимости.

Статистически значимых взаимосвязей между ответами испытуемых на тест когнитивной рефлексии и шкалами мигрантофобии, отношения к мигрантам, аккультурационным ожиданиям по Дж. Берри, шкалам опросника CASQ выявлено не было.

Анализ результатов

Личный атрибутивный стиль, согласно результатам исследования, выступает незначимым предиктором отношения к мигрантам. Корреляционная связь личного атрибутивного стиля с непосредственными показателями отношения к мигрантам и мигрантофобии отсутствует, что свидетельствует о невозможности использования данного теоретического конструкта в качестве альтернативного способа измерения отношения к мигрантам.

Одно из потенциальных объяснений данного явления связано с тем, что, несмотря на наличие логической взаимосвязи между объяснением причин поведения другого человека и отношением к этому человеку, существующие методики для измерения личного атрибутивного стиля в первую очередь разрабатывались и адаптировались в русле опосредованного изменения уровня оптимизма [Гордеева, 2009], а базисные работы М. Селигмана [Abramson, 1982] посвящены изучению выученной беспомощности, психическому здоровью, взаимосвязи между уровнем оптимизма (в частности, опосредованном личным атрибутивным стилем как устойчивым конструктом) и состоянием самого человека. Для продолжения конструктивных исследований данного эмпирического вопроса в дальнейшем требуется разработка альтернативного опросника личного атрибутивного стиля, основанного на других теоретических конструктах, на базе концепции Г. Келли [Kelley, 1973] или иных возможных альтернатив.

Были выявлены некоторые корреляционные связи между личным атрибутивным стилем и аккультурационными ожиданиями принимающего населения по Дж. Берри. Их незначительная величина позволяет выдвинуть предположение о существовании некоторого третьего фактора, определенного медиатора, непосредственно взаимодействующего и влияющего и на аккультурационные ожидания, и на общий уровень оптимизма в отношении личного атрибутивного стиля.

Согласно данным о взаимосвязи отдельных подшкал-компонентов опросника СТОУН-П с аккультурационными ожиданиями принимающего населения (см. табл. 2), основное направление поиска данного фактора следует искать в дополнительной расшифровке подшкалы Контроль, или, по М. Селигману, степени, в которой человек считает происходящие с ним события контролируемыми с его стороны [Abramson, 1982]. Аккультурационные ожидания, с которыми обнаружена корреляционная зависимость («плавильный котел» и интеграция), соответствуют ожиданиям выбора мигрантами стратегий, подразумевающих полное или частичное принятие ценностей принимающей культуры. Таким образом, возможное объяснение этой корреляционной связи заключается в том, что люди, имеющие более высокую воспринимаемую степень контроля над своей жизнью и более высокий уровень оптимизма, склонны ожидать от других людей более активных и адаптивных стратегий поведения, включая интеграцию в свою личную схему взаимодействия с реальностью ценностей принимающей культуры.

Дальнейшее изучение данного вопроса требует исследований с использованием шкалы контроля или аналогичных ей теоретических конструктов, к примеру, понятия «локус контроля» [Пантилеев, 1987], фиксирующих наличие или отсутствие контроля человеком над своей жизнью и происходящими в ней событиями.

Обращаясь к анализу результатов теста когнитивной рефлексии, можно заметить значимые корреляции между результатами теста и уровнем оптимизма по опроснику СТОУН-П, включая различные его подшкалы. Чем выше результат теста, тем ниже оказывается общий уровень оптимизма.

Этому может быть два возможных объяснения.

Во-первых, специфика теста когнитивной рефексии связана с тем, что входящие в него задачи относятся к базовым разделам математики: «Если 5 землекопов за 5 дней выкопали 5 траншей, то сколько траншей выкопают 10 землекопов за 10 дней?». Данные задачи хорошо знакомы старшим подросткам, имеющим специализацию в математике и других точных науках; таким образом, результаты исследования могут отражать взаимосвязь между наличием или отсутствием дополнительной математической подготовки (характерной, в частности, для специализированных школ или отдельных подразделений в составе школ) и общим уровнем оптимизма. Для дифференциации со вторым возможным объяснением требуется проведение исследования, связанного с изучением уровня оптимизма у подростков, специализирующихся на математике, и у подростков, не имеющих подобной специализации.

Во-вторых, один из способов интерпретировать тест когнитивной рефлексии состоит в его использовании в качестве экспресс-теста на уровень интеллекта. С этой точки зрения результаты исследования можно рассматривать как наличие взаимосвязи между уровнем оптимизма и уровнем интеллекта. Дальнейшие исследования в этом направлении должны быть связаны с использованием системных структурных тестов интеллекта и измерением уровня оптимизма у подростков старшего школьного возраста.

Выводы

Итак, гипотеза о наличии взаимосвязи между личным атрибутивным стилем, отношением к мигрантам и аккультурационными ожиданиями принимающего населения подтверждена частично. Корреляционная связь между личным атрибутивным стилем и отношением к мигрантам не обнаружена, поэтому использовать личный атрибутивный стиль как предиктор отношения к мигрантам не представляется возможным.

Корреляционная связь между личным атрибутивным стилем и аккультурационными ожиданиями отдельных стратегий поведения мигрантов, вероятнее всего, опосредована наличием третьего фактора, для изучения которого требуются дальнейшие экспериментальные исследования в данной области, включая возможное использование локуса контроля в качестве теоретического и экспериментального конструкта.

В ходе исследования была выявлена значимая взаимосвязь между уровнем оптимизма и результатами теста когнитивной рефлексии. Дальнейшие исследования в этой области представляется наиболее перспективным проводить с использованием тестов структуры интеллекта, выдвигая предположения о существовании взаимосвязи между уровнем оптимизма и определенными субтестами, входящими в состав соответствующего тестового пакета.

Благодарности

Автор благодарит руководителя творческой лаборатории «2х2» Е.Ю. Иванову за помощь в сборе данных для исследования и научного руководителя О.Е. Хухлаева за помощь в подборе методик для проведения исследования.