Вопрос о достоверности свидетельских показаний начал интересовать ученых давно. Данной проблемой занимались специалисты еще в ХIХ веке, и одной из первых попыток ее изучения стала работа французского ученого, математика Пьера Симона Лапласа «Опыты философии теории вероятностей» (1814) [Канторович, 2000]. В ней автор с помощью математических вычислений соотносил вероятность воспроизведения правдивых свидетельских показаний с результатом судебных приговоров. С точки зрения ученого, вероятность соответствия действительности данных свидетелем показаний складывается из вероятности самого события, о котором рассказывает свидетель, и вероятности следующих четырех гипотез в отношении допрашиваемого:
а) свидетель не делает ошибок и не обманывает;
б) свидетель не обманывает, но делает ошибки;
в) свидетель не делает ошибок, но обманывает;
г) свидетель и обманывает и делает ошибки.
Автор, тем не менее, предполагал, что таким образом трудно оценить правдивость свидетельских показаний из-за большого количества различных деталей того события, о которых человек свидетельствует. Вместе с тем, Лаплас утверждал, что и суд в своих суждениях также опирается не на математическую достоверность, а лишь на вероятность. Так или иначе, подобный подход французского ученого представляет большой интерес как одна из первых попыток рассмотреть свидетельские показания с точки зрения их соответствия действительности, а также как попытка создать научный метод оценки достоверности показаний.
Большой вклад в изучение проблемы оценки показаний внес немецкий психолог Г. Гросс. Написанная им в 1898 г. работа «Криминальная психология» посвящена рассмотрению психологической составляющей допроса свидетелей и обвиняемых, а также психологии судебной деятельности [Гросс, 2000]. В своей работе ученый впервые использовал термин «судебная психология», которую он рассматривал как прикладную отрасль общей психологии и описывал ее как совокупность психологических знаний, необходимых криминалисту. Г. Гросс собрал большое количество ценного материала в результате наблюдений за различными областями судебной деятельности, что позволило ему выделить два важных аспекта в структуре судебной психологии. Он различал субъективную психологию, к которой относил психическую деятельность судьи, и объективную психологию - психическую деятельность тех участников процесса, которые предоставляют судье материал, необходимый для вынесения вердикта. Сюда же Гросс относил и психологию свидетелей и обвиняемого.
Стоит обратить внимание и на другие, не менее значительные публикации ученого, написанные совместно с известным немецким психологом В. Штерном. Многочисленные работы по психологии свидетельских показаний были изданы в ряде сборников под названием «Доклады по психологии показаний», а также в периодическом научном журнале «Архив по криминальной антропологии и криминалистике» [Штерн, 1902].
Безусловно, изучение свидетельских показаний невозможно без обращения к результатам первых экспериментально-психологических исследований В. Штерна [Штерн, 1902]. Его положения были основаны на том, что показания свидетеля изначально не могут быть достоверны, так как забывание он считал естественным свойством психики, ее «правилом», в то время как точное воспроизведение представлял неким исключением из правил. Исследования В. Штерна выявили высокий процент ошибок в показаниях тех, кто стремился правдиво рассказать о случившемся, – феномен, описанный автором как «обман воспоминания». Подобные ошибки в свидетельских показаниях зависели от промежутка времени, отделяющего описываемое событие от допроса. Испытуемые, которые были опрошены сразу после эксперимента, допустили 5% ошибок, в то время как у тех, кто давал показания через определенный временной отрезок, количество ошибок увеличилось до 30%. В. Штерн изучал и особенности проведения допроса. Он утверждал, что при свободном рассказе о событиях свидетель передает лишь то, что твердо запомнил, в то время как при ответе на вопросы человек вынужден бессознательно заполнять пробелы в своих воспоминаниях, что приводит к большему количеству ошибок. Ученый также считал, что любой вопрос, заданный следователем, независимо от формы, в которой он излагается, оказывает на свидетеля внушающее воздействие. Влияние имеет также и особая, напряженная обстановка допроса. Учитывая все вышеизложенное, В. Штерн утверждал, что свидетельские показания субъективны и им не всегда можно доверять в силу ненадежности и большого количества ошибок. Ученый сделал вывод о том, что большое влияние психологических факторов на формирование свидетельских показаний делает необходимым участие психолога в следственных действиях для оценки показаний.
Изучением вопроса оценки достоверности показаний занимались психологи и в ряде других стран. Одним из них был А. Бине, который впервые обратился к рассмотрению влияния внушения на детские показания. Он разработал специальный экспериментальный метод, описанный в книге «Внушаемость» (1900) [Канторович, 2000]. А. Бинэ утверждал, что ответы на вопросы следователя всегда содержат ошибки, и рекомендовал подробное изложение вопросов и ответов в протоколе допроса для правильной оценки показаний.
Попытки объективно проверить истинность показаний свидетелей и потерпевших с помощью психологической науки, а также экспериментальных методов были предприняты американскими учеными. Так, изучением достоверности свидетельских показаний занимался Д.М. Кеттелл (1895) [Cattell, 1895]. Он провел эксперимент с участием студентов Колумбийского университета, которым предлагал ответить на ряд вопросов относительно определенных событий, а затем оценить степень своей уверенности в ответах. Полученные результаты позволили говорить о значительной степени неточности показаний, а также о широком диапазоне индивидуальных различий в уровнях уверенности в своей правоте, выраженной студентами. Кроме того, он выявил и влияние формулировки вопросов на ответы свидетелей. Кеттелл отмечал, что специально подобранные вопросы могут «сбить» правдивого свидетеля. Ученый считал, что необходимо знать, насколько ошибочными могут быть воспоминания свидетелей в норме и как они изменяются при различных условиях.
В России проблеме свидетельских показаний уделялось не меньшее внимание. В 1905 г. был опубликован сборник «Проблемы психологии. Ложь и свидетельские показания» [Ратинов, 1988]. Часть вошедших в него статей была посвящена вопросу о достоверности свидетельских показаний. Многие русские ученые не разделяли негативную позицию зарубежных коллег по отношению к показаниям. Например, А.Ф. Кони находил утверждения В. Штерна о ненадежности свидетельских показаний неверными, обращая всеобщее внимание на существенные различия в условиях эксперимента и реальных событий [Кертес, 1965].
Интересный подход к рассмотрению проблемы достоверности свидетельских показаний описал А.С. Тагер. [Ратинов, 1988] Его экспериментальные исследования были основаны на изучении формирования показаний, начиная от восприятия тех или иных событий, фактов и явлений до влияния на них эмоционального состояния, особенностей профессиональной деятельности, возраста и других факторов. А.С. Тагер утверждал, что, оценивая полученные показания, очень важно также учитывать и индивидуальные особенности зрения, слуха, памяти, так как источники ошибок в показаниях свидетеля заключаются в особенностях восприятия, сохранения и переработки информации.
Достижения психологической науки в области юридической психологии впервые были внедрены в практическую деятельность в качестве специально разработанных методов А.Р. Лурия [Лурия, 1927]. В 1928 г. им была создана сопряженно-моторная методика, соединившая в себе ассоциативный метод с одновременной фиксацией ряда физиологических показателей, в дальнейшем положенная в основу работы детектора лжи. А.Р. Лурия утверждал, что, исследуя таким образом аффективные следы, можно объективно подходить к определению отношения человека к тем или иным событиям уголовного дела, установлению его причастности к совершенному преступлению, а также истинности его показаний.
А.Р. Лурия считал необходимым участие психолога в оценке достоверности свидетельских показаний [Лурия, 1927]. Человек, рассказывающий о произошедших событиях, воспринимал их с определенной степенью точности, запоминал с учетом своих индивидуальных особенностей и должен был воспроизвести в форме показаний в условиях следствия или перед судом. Люди по-разному владеют всеми вышеперечисленными функциями: кто-то дает показания подробно, с большим количеством деталей и зачастую может бессознательно исказить некоторые факты или включить новые детали в рассказ. Задача психолога состоит в том, чтобы правильно оценить влияние того или иного фактора на формирование свидетельских показаний.
А.Р. Лурия обратил внимание на еще один значительный аспект в изучении свидетельских показаний – влияние следственной или судебной обстановки на особенности воспроизведения событий свидетелем. Правильность показаний зависит не только от особенностей восприятия, запоминания свидетелем событий, но и в большой степени от того, как и в каких условиях он рассказывает о них. По мнению А.Р. Лурия, существует значительная разница между теми показаниями, которые даются в свободной форме, без активного вмешательства следователя или иного опрашивающего, и теми показаниями, которые «направляются» вопросами.
В основе некоторых современных методов изучения свидетельских показаний лежат работы немецкого судебного психолога У. Ундойча (1954), относящиеся к середине ХХ в. [Undeutsch, 1982]. Он впервые провел исследование, посвященное показаниям несовершеннолетней девочки, предположительно перенесшей сексуальное насилие. Результатом его исследования стала «гипотеза Ундойча»: свидетельские показания, основанные на реально пережитом опыте, качественно и по содержанию отличаются от сфабрикованных или основанных на заблуждении. Постановление Верховного Суда ФРГ (1955) предписало в дальнейшем проведение подобных исследований в спорных судебных случаях.
В 1980-х гг. количество психологов, участвовавших в оценке надежности свидетельских показаний, существенно увеличилось. В ряде европейских стран, прежде всего Германии, Швеции, Великобритании, велись активные разработки критериев оценки достоверности информации, полученной в ходе следственного интервьюирования предполагаемых жертв сексуального насилия [Undeutsch, 1982]. В 1989 г. M. Steller и G. Köhnken провели систематизацию имевшихся к тому времени признаков дифференциации истинных и ложных показаний и сформировали список из 19 «признаков реальности» [Steller, 1989]. Основанный на использовании этих признаков метод - «Statement Validity Assessment” (SVA) - стал одним из центральных для изучения в последующие годы. Некоторые исследователи считали, что информация, полученная в результате анализа с помощью методики SVA, является надежной и ее можно использовать в суде [25;31]. Другие относились к результатам проведения SVA с осторожностью [Boychuk, 1991; Lamb, 1997; Ruby, 1997; Wells, 1991].
В настоящее время дискуссия об определении надежности и достоверности свидетельских показаний продолжается, существуют разногласия и противоречия в исследованиях, касающихся оценки их качества [3;4;12;13]. Практическая потребность в подобном анализе показаний существует и сегодня и как никогда требует особого рассмотрения в связи с участившимся проведением некачественных судебно-психологических экспертиз, в основе которых лежит неверное использование методов определения истинности или ложности информации.
Необходимость изучения данной проблематики связана с появлением в последнее время отечественных публикаций, предлагающих новый экспертный взгляд на определение правдивости показаний. Енгалычев В.Ф., Кравцова Г.К., Холопова Е.Н. предлагают использовать свою «частную экспертную методику» для определения достоверности свидетельских показаний. В качестве обоснования авторы приводят различные концепции и методические подходы как отечественных (Л.Б. Филонов, В.П. Белянин и др.), так и зарубежных (А. Врай, П. Экман, М. Штеллер, Г. Кёнкен, В.А. Шаповалов) психологов [Енгалычев, 2016].
Другой взгляд на вопрос определения правдивости свидетельских показаний описан в работах большого количества отечественных авторов (Смирнова С.А., Макушкин Е.В., Аснис А.Я., Васкэ Е.В., Дозорцева Е.Г., Сафуанов Ф.С., Шишков С.Н., Шипшин С.С., Ошевский Д.С., Бердников Д.В., Секераж Т.Н., Калинина А.Н.) [Дозорцева, 2015; Смирнова, 2016]. Согласно данному взгляду, в настоящее время установление достоверности показаний путем проведения судебной экспертизы на строго научной основе невозможно. Кроме того, согласно законодательству РФ, определение достоверности показаний относится к компетенции суда [Ситковская, 2007].
Для того чтобы максимально правильно и качественно использовать существующие методы и продолжать разработку в области оценки свидетельских показаний, необходимо быть знакомым не только с достижениями последних лет в этой области, но и с историей ее зарождения. Важно уметь анализировать полученные ранее результаты, соотносить все плюсы и минусы предложенных методов, чтобы избежать их неправильного и недопустимого использования в экспертной практике.