Введение и состояние проблемы
Интерес к изучению феномена антисоциальной креативности поддерживается существованием такого явления, как использование творческого мышления для намеренного нанесения вреда другим людям. Нерешенной остается проблема психологических особенностей креативных людей, способствующих реализации креативного потенциала в таких видах криминального поведения, как мошенничество, терроризм и экстремизм, т. е. когда достижение собственных нелегитимных целей осуществляется нелегитимными способами. Осложняет решение проблемы тот факт, что авторами идей, реализация которых причиняет вред другим людям, и исполнителями этих идей часто являются не одни и те же люди [Мешкова, 2016].
Анализ исследований, изучавщих особенности людей, использующих креативный потенциал в криминальных целях, позволяет выделить два подхода. В первом подходе данные получены на выборках учащихся (Hao et al, 2016), во втором подходе – в рамках психопаталогии при проведении экспертизы лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления [Eisenman, 1999; Eisenman, 2008].
Изучение представителей, что называется, нормативной выборки, показало, что творческие способности могут применяться, во-первых, при обмане и лжи, а, во-вторых, при условии анонимности для причинения вреда другим людям в ситуации реакции на нанесенную ими обиду [Hao, 2016]. В основе антисоциально направленной креативности находятся агрессивность и психологические особенности личности, которые, взаимодействуя, влияют на поведение в определенных социальных ситуациях. Так, высокие показатели беглости – один из параметров креативности, характеризующий количество наносящих вред идей, сочетаются с открытостью опыту, агрессивностью и экстраверсией [Hao, 2016]. Провоцируют причинение ущерба определенная ситуация, импульсивность человека или взаимодействие этих двух факторов [Harris, 2015]. Также имеются данные о том, что при решении дилемм, сфокусированных на ценностях человеческой жизни и социальных нормах, пренебрежение моральными запретами происходит у подростков, обладающих высокими значениями IQ и потребности достижений в сочетании с низкой эмпатией [Andreani, 1992].
Если говорить об исследовании заключенных, то при ригидности мышления, отсутствии креативности в когнитивной и социальной сферах многие из них отличаются оригинальностью как в совершении преступления, так и в избегании наказания [Eisenman, 1999; Eisenman, 2008], что свидетельствует о ситуативности вредоносной креативности. Кроме того, такие выявленные у преступников характеристики, как лживость, манипулятивность, отсутствие угрызений совести, импульсивность, гнев и эгоцентризм, ассоциируются с креативностью [Cropley, 2011]. Кроме того, выявлены корреляции креативного поведения с высокими значениями темпераментальных характеристик – поиском новизны и настойчивостью и низким показателем избегания вреда [Chavez-Eakle, 2006]. Такие же показатели темперамента, сочетающиеся с высоким уровнем враждебности картины мира и агрессии в поведении, были получены в исследованиях на выборке скинхедов [Мешкова, 2008]. Все приведенные данные, полученные в рамках второго подхода к изучению антисоциально направленной креативности, особенно важны, поскольку касаются реализованной в поведении креативности, в то время как предметом изучения этого явления на нормативной выборке является продуцирование креативных идей, но не их реализация.
Интерес для проблемы связи креативности и поведения представляют наработки и исследования российских авторов, изучавших связь криминальной агрессии и личностных характеристик и конкретно ценностей. Так, было показано, что искажения в содержании ценностных ориентаций детерминируют продуманные, планируемые агрессивные деяния [Конышева, 1990]. Согласно А.Р. Ратинову, одним из факторов, опосредующих связь агрессивности и криминальной агрессии, являются ценности, «…ради достижения которых осуществляется деятельность» [Ратинов, 1981]. В рамках ценностно-нормативного подхода, применительно к описанию причин преступного поведения (А.Р. Ратинов), ценностная сфера рассматривается как состоящая из двух областей: ядерной, включающей в себя значимые и стабильные ценности, и периферийной, включающей ситуативные ценности [Ратинов, 2001].
О ситуативности ценностей и решающей роли ценностных ориентаций в саморегуляции поведения в различных областях активности писал также и В.А.Ядов, причем важно, что в определенных ситуациях, вызывающих эмоциональные состояния гнева, депрессии, паники, адекватность саморегуляции поведения нарушается [Саморегуляция и прогнозирование, 1979].
Применительно к использованию творческого потенциала и его реализации в поведении, наносящем вред, представляется важным изучение взаимодействия ценностей человека как регуляторов деятельности и ситуаций, в которых предполагается угроза ценностям. Особенно перспективно изучение этого феномена на контингенте осужденных за воровство и мошенничество. Данное обстоятельство и определяет проблему представленного в настоящей статье осуществленного нами эмпирического исследования.
На настоящий момент имеются данные, что для мошенников (выборка: средний возраст 35 лет, в основном работники торговли, экономисты и финансисты предприятий различных форм собственности) характерны ценности власти, гедонизма, индивидуализма и прагматизма, достижения успеха, тесная связь макиавеллизма с эгоизмом, с манипулятивной и асоциальной стратегиями преодоления жизненных трудностей, со склонностью к риску и импульсивностью мышления, с ориентацией на деньги, высокий уровень социального интеллекта [Стрижов, 2011], что свидетельствует о значимости для мошенников высшей ценности «Самоутверждение» по Ш. Шварцу.
Ю.М. Антонян с коллегами с помощью адаптированного варианта Миннесотского многофакторного личностного опросника (MMPI) предприняли попытку выявить психологические особенности отдельных категорий преступников, показав, что между особенностями личности и видами преступления существует связь [Антонян, 1996]. Так, для корыстно-насильственных преступников (лиц, осужденных за грабеж, разбой, вымогательство) характерна повышенная враждебность к окружению и тенденция к непосредственному удовлетворению возникающих желаний и потребностей, что сочетается с нарушением общей нормативной регуляции поведения, интеллектуального и волевого контроля и обусловлено импульсивностью и трудностями в усвоении и осознании социальных норм; поведение убийц направляется в основном аффективно заряженными идеями и искаженно понимаемыми социальными требованиями и нормами; для воров характерны хорошая ориентация в социальных нормах и требованиях, но, несмотря на это, внутреннее неприятие их и сознательное нарушение. У корыстно-насильственных преступников в наибольшей степени выражена потребность в самоутверждении, а у воров – самый низкий уровень тревоги и высокая гибкость поведения. Авторы исследования пришли к выводу о том, что специфичность личности преступников состоит в сочетании негативного содержания ценностно-нормативной системы и устойчивых криминогенных характеристик [Антонян, 1996].
Таким образом, для выявления особенностей креативности мошенников целесообразно провести сравнительное исследование с другими преступниками, что поможет вскрыть ключевые моменты как для превентивных мероприятий в целом, так и для понимания особенностей характеристик, способствующих реализации творческого мышления для нанесения вреда другим людям – в частности.
Программа эмпирического исследования
Исследование проведено на базе ФКУ ИК-5 УФСИН России по Владимирской области. Цель эмпирического исследования состояла в том, чтобы выявить особенности креативности у нескольких групп заключенных и провести сравнительный анализ. В задачи исследования входило: 1) изучение показателей креативности (беглость) в ситуациях негативной и положительной коннотации; 2) выявление взаимосвязи показателей креативности, ценностей, враждебности, агрессии.
Объект исследования: группы осужденных, совершивших мошенничество, корыстно-насильственные и агрессивно-насильственные преступления. Предмет исследования: взаимосвязь личностных характеристик различных категорий осужденных с креативностью при принятии решений и поведении в социальных ситуациях.
Основная гипотеза исследования: различия в показателях креативности (беглость) в группе мошенников и корыстно-насильственных преступников и группе осужденных за агрессивно-насильственные преступления, обусловлены ситуационными и личностными характеристиками. Для подтверждения основной гипотезы были выдвинуты частные гипотезы-следствия, согласно которым: 1) в группах испытуемых существуют различия в показателях беглости в ситуации с негативной и положительной коннотацией; 2) уровень беглости в ситуации с негативной коннотацией обусловлен ценностями личности и ее враждебностью.
В исследовании приняли участие 38 осужденных мужского пола, отбывающие заключение в исправительной колонии, из них 18 человек (средний возраст – 36 лет ±5 лет; среднее образование) – осужденные за мошенничество, кражи, грабеж и хранение/сбыт наркотических средств – выборка мошенников и корыстно-насильственных преступников (далее «К») и 20 человек (средний возраст – 35±5 лет; среднее образование) – осужденные за агрессивно-насильственные преступления (далее «АГНП»).
Процедура и методы исследования
Испытуемым был предложен блок из трех социальных ситуаций для выявления креативного потенциала: первая ситуация – с негативной коннотацией обиды и анонимности (месть за разбитый телефон [Hao, 2016]); вторая ситуация касалась лжи в романтических отношениях (асоциальная креативность); третья ситуация предполагала задание придумать как можно больше оригинальных идей поздравления близкого человека с днем рождения (просоциальная креативность). При обработке полученных данных учитывалось количество ответов на каждую социальную ситуацию (беглость).
Был использован Портретный ценностный опросник Шварца – пересмотренный PVQ-R [Шварц, 2012]. В основе методики находится усовершенствованная теория 19 базовых индивидуальных ценностей, которые объединяются в ценности высшего порядка [Шварц, 2012]. Важно, что дальнейшая работа по апробации опросника состоит «… в исследовании связи данных ценностей и широкого набора типов поведения, которые данные ценности должны предсказывать» [Шварц, 2012, с. 68]. Кроме того, автор опросника допускает использование как отдельных ценностей, т. е. не всех 19, так и их объединений в ценности высшего порядка в зависимости от исследовательских целей [Шварц, 2012].
Также использовались: опросник Басса–Перри для диагностики аффективного, когнитивного и инструментального компонентов агрессии [Ениколопов, 2007]; опросник TCI-125 К. Клонингера [Ениколопов, 2001] для измерения темпераментальных характеристик «Избегания вреда» и «Поиска новизны»; опросник «Поведенческих особенностей вредоносной креативности» [Hao, 2016], состоящий из трех шкал, касающихся поведения, в котором чаще всего реализуются оригинальные решения, наносящие вред другим людям. Авторы опросника любезно разрешили нам адаптировать его на российской выборке, и работа по адаптации ведется. Респондентам предлагается выбрать один из пяти ответов (Никогда, Редко, Иногда, Часто, Всегда) на вопросы о поведении. Например, «Как часто у вас возникают идеи о том, как избавиться от тех, кто мешает осуществлению ваших планов?» (Шкала «Причинение вреда»); «Как часто Вы обманываете других для того, чтобы решить проблемную ситуацию?» (Шкала «Ложь»); «Как часто вы пытаетесь злыми шутками отомстить другим?» (Шкалы «Злые шутки»). Ответам присваиваются баллы от 0 до 4 и подсчитывается общее количество баллов.
Данные обрабатывались с помощью статистического пакета SPSS 23.0.
Результаты эмпирического исследования
В ходе эмпирического исследования были получены следующие результаты.
Блок социальных ситуаций для оценки параметра креативности «Беглость»
Прежде всего отметим, что большинство ответов на ситуации с отрицательной коннотацией № 1 (с разбитым телефоном) и № 2 (ложь в романтических отношениях) распределились следующим образом: № 1. – мстить нехорошо и № 2 – так поступать нельзя. Таким ответам присваивался ранг «0». В случае ответа на № 1 «не та ситуация, в которой можно мстить», ему присваивался ранг 1. В целом же ответы подсчитывались по количеству продуцированных осужденными идей. Испытуемые, отказавшиеся отвечать на задания по социальным ситуациям, были исключены из анализа креативности.
Согласно полученным данным, в обеих выборках зафиксировано превышение количества идей для решения заданной просоциальной ситуации над количеством идей в ситуациях с негативной коннотацией. В табл. 1 представлена статистика парных связанных выборок с уровнем значимости различий (Т-критерий).
Условные обозначения: К – мошенники и корыстно-насильственные преступники; АГНП – агрессивно-насильственные преступники; БС1 – беглость в социальной ситуации 1; БС2 – беглость в социальной ситуации 2; БС3 – беглость в социальной ситуации 3.
Если говорить о корреляциях, то в выборке К показатели беглости во всех заданных ситуациях не коррелируют, а в выборке АГНП выявлены значимые корреляции показателей беглости в ситуациях с отрицательной коннотацией №2 и просоциальной ситуации (табл. 2).
Условные обозначения: «**»– корреляция значима на уровне р<0.01.
Корреляции параметров по Спирмену методик Басса–Перри, К. Клонингера, ценностей (Ш. Шварц) и беглости.
В выборке мошенников и корыстно-насильственных преступников были получены положительные корреляции беглости в социальной ситуации № 2 и параметров «Гнев» и «Враждебность» (Басс–Перри), индивидуальными ценностями «Репутация» и «Универсализм–Забота»; беглость в просоциальной ситуации положительно коррелирует с ценностями «Репутация», «Безопасность личная» и «Конформность межличностная»; параметра «Избегание вреда» (Клонингер) с параметрами «Гнев» и «Враждебность» (Басс–Перри) и ценностью «Самостоятельность мысли», «Причинение вреда» (М. Ранко) и высшей ценности «Самоутверждение» (Ш. Шварц). Результаты и значимость корреляций представлены в табл. 3.
В группе агрессивно-насильственных преступников были получены следующие отрицательные корреляции: беглости в социальной ситуации № 1 с ценностью «Достижение»; беглости в социальной ситуации № 2 – со шкалой «Причинение вреда» (М. Ранко), ценностями «Безопасность общественная», «Конформизм–Правила» и «Благожелательность–Забота»; беглость в просоциальной ситуации положительно коррелирует с ценностями «Благожелательность–Чувство долга» и «Благожелательность–Забота». Также выявлены отрицательные корреляции шкалы «Причинение вреда» (М. Ранко) и ценностей «Конформизм–Правила», «Универсализм–Толерантность» и высшей ценности «Сохранение», а также суммарного показателя вредоносной креативности (М. Ранко) с ценностями «Безопасность личная» и «Конформизм–Правила» и положительные корреляции данного параметра с ценностью «Универсализм–Забота о природе». Результаты и значимость корреляций представлены в табл. 4.
Условные обозначения: «*»– корреляция значима на уровне р<0.05; «**»– корреляция значима на уровне р<0.01; «-» – отсутствие корреляций; БС1 – беглость в социальной ситуации 1; БС2 – беглость в социальной ситуации 2; БС3 – беглость в социальной ситуации 3; AC – «Достижение» (Ш.Шварц); SES – «Безопасность общественная» (Ш. Шварц); SEP – «Безопасность личная» (Ш. Шварц); COR – «Конформизм–Правила» (Ш. Шварц); BED – «Благожелательность–Чувство долга» (Ш. Шварц); BES – «Благожелательность–Забота» (Ш. Шварц); UNT – «Универсализм–Толерантность» (Ш. Шварц); UNN – «Универсализм–Забота о природе» (Ш. Шварц); CONS – «Сохранение» (Ш. Шварц); NV – «Причинение вреда» (М. Ранко); SUM – суммарный показатель вредоносной креативности (М. Ранко)
Непараметрические тесты сравнения выборок по критерию Манна–Уитни
В результате непараметрических сравнений обеих выборок по критерию Манна–Уитни были выявлены значимые различия по параметрам «Враждебность» (Басс–Перри), оказавшемся значимо выше у мошенников и корыстно-насильственных преступников (уровень значимости различий p<0.01); ценности «Универсализм» («Толерантность») (Ш. Шварц) и показателя «Причинение вреда» (методика «Поведенческие особенности вредоносной креативности» Hao et al., 2012) со значимо превышающими у агрессивно-насильственных преступников (уровень значимости различий p<0.05 и p<0.01 соотвественно).
Портретный ценностный опросник Шварца –пересмотренный PVQ-R
В обеих выборках не было выявлено значимых различий по показателям высших ценностей. Средние значения высших ценностей распределились в обеих выборках одинаково в таком порядке по убыванию: «Самоопределение»; «Сохранение»; «Открытость изменениям» и «Самоутверждение» с явной выраженностью мета-ценностей «Социального фокуса», включающих в себя первые две высших ценности (см. Ш. Шварц и др., 2012). Средние значения высших ценностей представлены в табл. 5.
Условные обозначения: АГНП – агрессивно-насильственные преступники.
Обсуждение результатов и перспектива дальнейших исследований
В исследовании выявлялись особенности креативности в двух выборках: мошенников/корыстно-насильственных преступников (далее К) и агрессивно-насильственных преступников (далее АГНП). Согласно выдвинутой гипотезе, показатели креативности опосредуются взаимодействием ситуации и личностных характеристик – враждебностью и ценностями личности. Полученные результаты показали, что о различиях в беглости можно говорить условно, так как явных значимо количественных различий в выборках не было выявлено. Однако были получены качественные различия в креативности. Так, значение среднего показателя беглости в ситуациях с негативной коннотацией (вредоносная креативность) в выборке АГНП – менее 1, что означает отказ большей части респондентов мстить или лгать в предложенных им заданиях. В то время как в выборке мошенников и корыстно-насильственных преступников этот показатель – более 1, что означает два факта: во-первых, для части выборки предложенная ситуация не заслуживает мести, а, во-вторых, часть выборки выполнила предложенное ей задание в полном объеме. Данные качественные различия в креативности двух выборок можно объяснить несколькими выявленными зависимостями.
Во-первых, в обеих выборках выявлены значимые различия в соотношении высших ценностей с преобладанием социального фокуса. Согласно Ш. Шварцу, ценности «Самопреодоления» акцентированы на преодолении личных интересов ради других, а «Сохранения» – на избегании изменений, самоограничении и порядке [Шварц, 2012]. Данное обстоятельство объясняет, почему респонденты оказались, что называется, «малочувствительными» к продуцированию идей мести в предложенной ситуации, касающейся в большей степени угрозы личным материальным ценностям. Эти данные, а также выявленные значимые различия по показателю беглости в просоциальной ситуации по сравнению с ситуациями негативной коннотации подтверждают первую частную гипотезу о ситуативности креативности. В дальнейшем представляется важным выяснить, изменяются ли показатели беглости в ситуациях угрозы ценностям социального фокуса и сохранения, например, угрозы правилам, законам и формальным обязательствам или традициям.
Во-вторых, в группе К показатели беглости в ситуации с негативной коннотацией (лжи в романтических отношениях) положительно коррелируют с когнитивным («Враждебность») и аффективным («Гнев») компонентами агрессии. Кроме того, в этой выборке значимо высокий по сравнению с АГНП показатель аффективного компонента агрессии и значимо низкий показатель ценности «Универсализм» (толерантность к другим). Выявленные зависимости позволяют объяснить качественное отличие показателей беглости выборки мошенников и корыстно-насильственных преступников от выборки АГНП влиянием личностных характеристик и ценностей на взаимодействие в социальной ситуации, что подтверждает вторую частную гипотезу.
Отдельного внимания заслуживают результаты, оказавшиеся для нас неожиданными, касающиеся распределения высших ценностей по степени значимости. Согласно полученным данным, высшие ценности в порядке убывания значимости распределились в пользу социального фокуса в такой последовательности: «Самопреодоление», «Сохранение», «Открытость изменениям», «Самоутверждение», что противоречит данным, полученным и Ю.М. Антоняном с соавторами, и Е.Ю. Стрижовым, выявившими особенности мошенников, воров и других корыстно-насильственных преступников. Согласно исследователям, для этой категории осужденных характерны потребности самоутверждения [Антонян, 1996; Стрижов, 2011], а для корыстно-насильственных преступников – еще и враждебность к окружающим [Антонян, 1996]. Расхождения данных результатов с результатами, полученными в нашем исследовании, можно объяснить несколькими обстоятельствами. Дело в том, что, во-первых, мы не учитывали срок наказания, который уже отбыли преступники, и этно-национальный состав выборок, что, видимо, имеет значение и заслуживает дальнейшего исследования. Во-вторых, трансформация ценностей может быть связана с особенностями тюремной субкультуры в данной конкретной колонии, «выживание» в которой продиктовано ценностями сохранения статус-кво, самоограничения и порядка, с преодолением личных интересов ради общественных. В-третьих, малое количество испытуемых также может сказываться на полученных результатах.
Что касается реализации креативности в агрессивном поведении, то никаких значимых различий между обеими выборками по агрессии и темпераментальным характеристикам («поиск новизны» и «избегание вреда») выявлено не было, что может быть связано с социальной желательностью заключенных, отбывающих свой срок в колонии. Можно сделать вывод о том, что на данный конкретный момент поведение респондентов «предсказывается» высшими ценностями самопреодоления и сохранения, освобождающих человека от мести за причиненный ущерб материальным ценностям конкретного человека. Этот вывод косвенно подтверждается, во-первых, отрицательной корреляцией параметра «Причинение вреда» с индивидуальными ценностями, входящими в высшие ценности социальной направленности «Самопреодоления» и «Самосохранения», а, во-вторых, непараметрическими сравнениями показателей агрессии и поиска новизны, значимо высокими в выборке скинхедов и мужчин контрольной группы из исследования Н.В.Мешковой [Мешкова, 2008] по сравнению с отбывающими свой срок преступниками из настоящего исследования. Тем не менее, выявленное различие выборок по показателю «Причинение вреда» (опросник, разработанный под руководством М. Ранко и др. [Hao, 2016], на настоящий момент адаптируемый нами на российской выборке), значимо превышающему у агрессивно-насильственных преступников по сравнению с выборкой осужденных за корыстные преступления, представляет интерес для дальнейшего анализа. Дело в том, что данный параметр показывает поведение, в котором реализуется вредоносная креативность, и, конкретно, причинение вреда другим людям в ситуации мести [Hao, 2016]. Эти результаты и ответы отказа от мести агрессивно-насильственных преступников в задании № 1 можно проинтерпретировать следующим образом. Респонденты отказываются придумывать идеи для мести, т. е. стать, что называется, разработчиками, но они могут быть реализаторами, т. е. потенциальными исполнителями мести, о чем и свидетельствуют результаты адаптируемого нами опросника.
Выводы и заключение
Полученные результаты позволяют сделать следующие выводы.
У мошенников и корыстно-насильственных преступников вредоносная креативность, т. е. использование творческого мышления для нанесения вреда тем, кто заслуживает, по их мнению, мести, а также для лжи при взаимодействии в романтических ситуациях, опосредуется враждебностью и гневом.
У агрессивно-насильственных преступников отказ от мести в социальной ситуации с отрицательной коннотацией опосредуется ценностями сохранения статус-кво, самоограничения и порядка, с преодолением личных интересов ради общественных, а также ценностью толерантности с мотивационными целями принятия и понимания других людей, отличающихся от них.
Креативность опосредуется ситуацией: в различных типах ситуаций различный уровень беглости. Креативность в социальном взаимодействии в ситуациях с отрицательной и положительной коннотацией не является единым конструктом. Следует дифференцировать два вида креативности в социальном взаимодействии: антисоциально и просоциально направленную креативность.
Ценности, формируемые криминальной субкультурой, могут оказывать влияние на связь вредоносной креативности и агрессивного поведения, нивелируя ее.
Отказ от придумывания идей, наносящих вред, не означает отказ от реализации этих идей. Агрессивно-насильственные преступники являются потенциальными исполнителями идей, разработанных другими людьми.
Результаты нашего исследования показывают, что ценности, ситуация и личностные характеристики оказывают влияние на креативность: могут как снижать продуцирование идей, приносящих вред другому человеку, так и повышать их количество. Разумеется, придумывать идеи и реализовывать их – далеко не одно и то же, поэтому дальнейшее исследование должно предполагать увеличение количества испытуемых, учет срока и этно-национальных особенностей респондентов, сравнение с контрольной группой мужчин для выявления особенностей реализации вредоносной креативности в криминальном поведении у разных категорий преступников.