В 1908 году А. Блок написал к юбилею Л.Н. Толстого: пока великий писатель «живет среди нас», ничего страшного и непредсказуемого не может случиться с нами и Россией. «А если закатится солнце, умрет Толстой, уйдет последний гений, — что тогда?». Надеюсь, читатель простит претенциозность сравнения (разумеется, эмоционально окрашенную). В 2014 году перед своим 90-летием ушла из жизни Г.М. Андреева, которая казалась «константой в неопределенности» [Константа в неопределенном, 2009], поднимающейся над шумом времени, и в России, да и повсюду в мире начались известные стремительные изменения. Случайность, напоминающая слова Блока о Толстом...
Ученики Галины Михайловны после ее смерти написали воспоминания о личном опыте общения с Учителем [Агадуллина, 2013; Базаров, 2016; Бовина, 2015], оставив в стороне «неудобный» вопрос: какова судьба научной школы социальной психологии, которая на протяжении полувека создавалась на факультете психологии МГУ? Ведь то была и школа мысли, и школа действия (в соответствии с подходом К. Левина, «отца-основателя» современной экспериментальной социальной психологии), действия по категоризации и преобразованию жизненного пространства того, кто соприкасается с психологией, ибо познание и действие всегда неразрывно связаны, одно порождает другое.
Одна из главных задач ученого, согласно Г.М. Андреевой (бывшей не просто свидетелем, но и непосредственным участником исторических событий ХХ века, о чем она рассказывает в откровенном и провокационном интервью [Пугачева, 2002]), — включение науки в контекст социальных изменений и проблем. Этот момент был принципиальным, начиная с ранних книг о «буржуазной социологии» [Андреева, 1965]. И знание, которым делилась Г.М. Андреева, действительно помогало осмыслить радикальные сломы истории, общества и культуры, затронувшие все стороны повседневной жизни в «эпоху перемен».
Эпистемологический источник размышлений Андреевой — культурно-деятельностная парадигма Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, чьи имена не сходят со страниц ее книг, статей, докладов. Сопоставляя их взгляды с достижениями социологии, психологии и других смежных дисциплин, она установила в центре социальной психологии проблему социального познания: как обычный человек познает окружающий его повседневный мир [Андреева, 2005].
Что скрывается за формулой: социальное познание — конструирование образа социального мира, опосредующего деятельность человека в реальном мире? Кратко говоря, образ социального мира — это знаковое средство, которое интерсубъективно создается и затем используется людьми для ориентации в ситуации неопределенности, помогая найти им собственное место в «текучей» современности и транзитивности. Субъект социального познания — и индивид, и группа одновременно. Г.М. Андреева не уставала подчеркивать: на наших глазах происходит «расхождение» социальной реальности и ее образа, образ мира в российском обществе становится неадекватным происходящим социальным трансформациям [Андреева, 2013]. Эта гипотеза получала доказательства в исследованиях психологов, социологов, политологов наших дней.
В отличие от англоязычной традиции «Social cognition», Г.М. Андреева считает необходимым включить в предметное поле социальной психологии не только межличностное общение лицом к лицу (в диадах или малых группах), но также и содержание общественного, массового сознания (характеризующее социальные институты и большие группы). Трактовка социального познания как процесса конструирования образа мира объединяла микро- и макроуровни социальной структуры. Подобная логика рассуждений прослеживается в трех дисциплинарных разделах социальной психологии: «общение» — «группы» — «личность». Сказанное означает, что в групповом и межгрупповом общении формируется личность человека, его персональная/ социальная идентичность, определяемая типом общества и культуры, в которых он осуществляет свою практическую деятельность [Андреева, 2010].
Многие из теоретических идей, разрабатываемых Г.М. Андреевой, нашедших отражение в последних прижизненных публикациях, в том числе на страницах созданного при ее участии журнала «Социальная психология и общество» [Андреева, 2010а], предвосхитили научные тренды. Вот только некоторые из них: исследования социокультурной детерминации познавательных процессов; знаковых систем, дискурсов конструирования образа мира (науки, искусства, религии, медиа); коллективных переживаний и эмоций; восприятия социального пространства и времени; коллективной памяти; образа городской среды и др. [Андреева, 2009].
Несколько лет назад Т.Д. Марцинковская и автор этих строк почти синхронно написали статьи памяти Г.М. Андреевой [Марцинковская, 2016; Хорошилов, 2016]. Несмотря на принадлежность к разным научным поколениям, мы, не сговариваясь, пришли к одинаковым выводам: в школе социальной психологии Галины Михайловны обретается утерянная «связь времен» между интеллектуальными традициями — дореволюционной «Серебряного века», советской психологии, когнитивной науки и конструкционизма. У Г.М. Андреевой «встречаются» или, как она любила говорить, «заключают консенсус» противоречащие друг другу эпистемологии и теории.
Вряд ли уже возможно вернуть величие научных построений прошлого, масштаб мысли и личности их авторов, которые стали символами ушедшей эпохи, ее надежд, концептуальных побед и поражений. Что точно не следует забывать — это интерес Галины Михайловны к актуальному моменту в развитии общества и культуры. Она была внимательна к новым направлениям и методологиям в психологии, устанавливая их связь с классическим наследием. В творчестве Г.М. Андреевой мы должны найти не только памятник науке прошлого, но и ответы на волнующие нас вопросы о человеке в обществе, переосмысляя их с точки зрения современного гуманитарного знания в соответствии с требованиями времени. Стоит напомнить продолжение знаменитой метафоры У. Шекспира из «Гамлета»: если связь времен разорвалась, то мы рождаемся, чтобы соединять их обрывки. Такова судьба.