Второй экран (С.М.Эйзенштейн и кинематограф насилия) ¹¹⁷⁵

Рубрика: Философия, антропология, культура

История древняя, как мир: отец, мать и сын. С мамá (склонившийся к матери, ищущий укрытия, заботы, так нуждающийся в ласке), с папá (покинутый, грустящий, выделенный, на почтительном расстоянии от отца, «за учку»), а теперь все вместе: разъединенные, отчужденные, разные и, вместе с тем, слишком похожие друг на друга, словно их объединяет общее страдание. Фамильные сцены раннего детства. И, наконец, последняя фотография – может быть, эмблематический образ отцовского искусства господствовать: мальчик на козетке, одетый под маленького лорда Фаунтлероя. Сбывшийся идеал папа. В непри­нужденно элегантной позе, которая тут же была бы изменена, если бы в одно из мгновений могла утратить скрытую зеркальную подпорку[1], невидимую, но легко угадываемую. Ведь именно она придает позе новоявленного «маленького лорда» естественность и непринужденность, точнее, должна придать. Но сегодня, когда культурный код позы утрачен, и нам трудно воссоздать его значение, мы чувствуем ее неестественность и принудительность. Стоит лишь чуть всмотреться, как мы заметим, что подпорка вовсе не помогает снять напряжение, а лишь его усиливает. То, что она пытается скрыть, выступает со всей очевидностью насильственной ортопедии. В скрытой зеркальной подпорке был закреплен идеальный телесный канон того времени, и каждый мальчик, если он «благородно воспитан», должен был втискиваться в этот жесткий контур лордовской позы[2]. Фотография как вид монтажа, и маленький Сережа – в своей первой роли. Всем заправляет отец – страстный почитатель журналов мод, видовых открыток, составитель семейного альбома... Гипнотизирующая сила, нисходящая на «грозного папеньку» от всего подвешенного-в-образе, настолько велика, что, уступая ей, он пытается обустроить комнаты в виде фотоальбомов.