Употребление подростками психоактивных веществ при разных видах аутоагрессивного поведения

В статье приводятся данные исследования особенностей потребления психоактивных веществ при суицидальном, самоповреждающем и нормативном поведении среди подростков. Были обследованы 131 подросток с высоким риском суицидального поведения, 142 подростка — с высоким риском самоповреждающего поведения и 553 подростка — с нормативным поведением. Для выявления подростков с суицидальным риском использовался опросник СЛ-19 (Юнанцкевич П.И., 2009); с самоповреждающим поведением, включая употребление ПАВ (алкоголь, наркотики, табак), применялась «Методика модификации тела и самоповреждения» (Польская Н.А., 2017). На основании полученных данных делается вывод о том, что для половины подростков, склонных к аутоагрессивному поведению, характерно формирование полимодальных аутоагрессивных комплексов, включающих разные виды аутоагрессивного поведения. Как суицидальное, так и самоповреждающее поведение сопровождается употреблением разных видов психоактивных веществ (алкоголя, табака и наркотиков). Наиболее выражено употребление ПАВ в группе подростков с высоким риском суицидального поведения. Высказывается предположение о необходимости разработки комплексных программ профилактики, учитывающих разные виды аутоагрессии у подростков.

Подростковый возраст наиболее сензитивен к формированию девиантного, в частности аутоагрессивного, поведения. Такая возрастная специфика связана с особенностями психоэндокринных процессов, высокой импульсивностью, психической ригидностью, готовностью к риску, проблемами самоидентификации и высокой ролью референтной группы в психическом и личностном развитии подростка [Ремеева, 2012; Ремеева, 2013]. В исследованиях отмечается, что от 30 до 70% подростковой популяции подвержено астено-невротическим, депрессивным расстройствам, повышенной интеллектуальной и физической утомляемостью, пограничным личностным расстройствам [Розанов, 2018]. Такая уязвимость подростков в сочетании с триггерной ролью стрессоров и предикторами суицидального поведения (генетическая предрасположенность, социально-неблагополучные семьи, употребление алкоголя и наркотиков, факты психотравматизации и насилия и др.) приводят к повышению риска разных видов аутоагрессивного поведения. Аутоагрессивное поведение рассматривается как физический и/или психический вред, наносимый человеком самому себе. Выделяют три основных вида аутоагрессивного поведения: суицидальное поведение, недифференцированные аутоагрессивные формы (например, «травматическая личность»), а также самоповреждающее поведение. Существуют прямые и косвенные виды самоповреждающего поведения [Müller, 2016; Nock, 2006]. К прямым видам относят такие, при которых мы можем наблюдать вред непосредственно в момент аутоагрессивного акта (например, рассечение тканей). К косвенным видам относят повреждения, ущерб от которых можно наблюдать спустя некоторое время, непосредственного повреждения тканей при этом не происходит [Nock, 2006]. Одним из распространенных примеров косвенного самоповреждения является употребление психоактивных веществ (ПАВ). Потенцирующая роль употребления психоактивных веществ при прямом самоповреждающем и суицидальном поведении подростков описывается рядом отечественных и зарубежных авторов [Kaminer, 2015; Franklin, 2017]. Отмечается, что риск суицидального и прямого самоповреждающего поведения в подростковом возрасте существенно повышается при употреблении психоактивных веществ. Таким образом, отмечается высокая предрасположенность подростков к возникновению комплексных аутоагрессивных проявлений, в которых наиболее распространено употребление психоактивных веществ в сочетании с суицидальными и несуицидальными формами самоповреждающего поведения, что, в свою очередь, актуализирует вопрос изучения особенностей полимодальных аутоагрессивных комплексов у подростков.

Характер взаимосвязи между разными видами аутоагрессивного поведения можно разделить на две большие группы: 1) представляющие полимодальный комплекс (т. е. разные виды аутоагрессивного поведения возникают наряду друг с другом, сохраняясь в виде альтернативных поведенческих проявлений в текущий возрастной период); 2) характеризующиеся последовательной взаимосвязью (т. е. один доминирующий вид аутоагрессивного поведения сменяется другим на протяжении разных возрастных периодов).

При полимодальных аутоагрессивных комплексах разные виды аутоагрессивного поведения, такие как употребление ПАВ и самоповреждающее поведение, могут сопровождать друг друга коморбидно; так, например, выявлена коморбидность самоповреждающего поведения с употреблением марихуаны (12,6%) и алкоголя (29,5%) [Nock, 2006]. Выявлено, что 59,6% прибегающих к самоповреждениям, проявляют признаки наркологических расстройств [Franklin, 2017]. Процент употребляющих ПАВ среди подростков с самоповреждающим поведением в четыре раза превышает популяционные показатели [Moran, 2015].

Употребление ПАВ в полимодальных комплексах может также становиться триггером или фактором для других видов аутоагрессии. Так, употребление психоактивных веществ подростками может усиливать суицидальные действия, такие как суицидальные идеи, попытки самоубийства, а также завершенные суициды. Триггерная роль алкоголя отражена в работах Хаффорда [Hufford, 2001]. Влияние алкогольной интоксикации на возрастание суицидального риска рассматривается в контексте повышения уровня психологического дистресса, напрямую влияющего на проявление аутоагрессии [Cloninger, 1988; Goldston, 2004; Khantzian, 1997; Шустов, 2016]. Частота и повторяемость суицидальных попыток коррелирует с регулярным употреблением психоактивных веществ [Crumley, 1990]. Среди подростков, имеющих самоповреждающее поведение, доля употребляющих психоактивные вещества (сигареты, каннабис, алкоголь) значительно выше, чем у подростков с нормативным поведением [Aseltine Jr, 2009]. Наиболее выражена связь между суицидальным и несуицидальным самоповреждением и регулярным употреблением значительных доз алкоголя, среди подростков 13 лет и младше [Aseltine Jr, 2009; Nock, 2006]. Около 14% подростков, преимущественно мужского пола, госпитализированных после самоповреждений и суицидальных попыток, сообщали о регулярном употреблении наркотиков [Hawton, 2003]. Последующее употребление наркотиков после совершенной попытки становится предиктором новых суицидальных действий. Курение также связано с увеличением риска суицидальных попыток: у курящих он оказывается в 4 раза выше, чем у некурящих [Mäkikyrö, 2004]. Курящие подростки более подвержены самоповреждающему поведению. Среди курящих девочек отмечается в три раза больше проявлений самоповреждающего поведения. Среди мальчиков такой тенденции не выявлено. Также в исследованиях показано, что мысли о самоповреждении сопровождаются мыслями об употреблении ПАВ [Nock, 2009].

Последовательная связь между самоповреждающим поведением и употреблением психоактивных веществ также отражена в исследованиях [25;12]. Подростки, имеющие опыт самоповреждающего поведения, подвергаются значительному риску употребления психоактивных веществ и возникновения синдрома зависимости в молодом возрасте (в промежутке между 20 и 30 годами). В нормативной выборке (20—30 лет) употребляли алкоголь свыше рекомендуемой недельной нормы 15—17% молодых людей. В то время как, в группе 20-ти-30-тилетних респондентов с опытом самоповреждающего поведения в подростковом возрасте употребление алкоголя, превышающее недельную норму, составило 23%, злоупотребление алкоголем — 28% [Moran, 2015]. Синдром множественной зависимости наблюдался у 4—5% обследуемых в возрасте 21—25 лет с нормативным поведением в подростковом возрасте и у 15—16% у обследуемых, имевших опыт самоповреждения.

Опираясь на имеющиеся эпидемиологические данные о значимой взаимосвязи употребления ПАВ и рисков развития суицидального и самоповреждающего поведения у подростков, нами было проведено исследование на подростковой популяции, цель которого — сравнить структуру потребления психоактивных веществ при суицидальном, самоповреждающем и нормативном поведении. В исследовании участвовало три группы подростков с выявленными на основе психодиагностического обследования рисками суицидального и самоповреждающего поведения, а также группа сравнения без признаков аутоагрессии: 1) с высоким риском суицидального поведения — n=131 (из них 37 мальчиков и 94 девочки); 2) с высоким риском самоповреждающего поведения — n=142 (52 мальчика и 90 девочек); 3) группа с нормативным поведением — n=553. Для выявления подростков с суицидальным риском использовался опросник СЛ-19 [Юнацкевич, 1999]; с самоповреждающим поведением, включая употребление ПАВ (алкоголь, наркотики, табак), применялась «Методика модификации тела и самоповреждения» [Польская, 2017]. Использовались методы статистической обработки данных: методы описательной статистики, статистическое сравнение групп с использованием критерия U Mann—Whitney для независимых выборок.

Результаты исследования. В ходе исследования выявлено, что наибольший процент употребления всех видов психоактивных веществ (алкоголь, табак и наркотики) представлен в группе подростков с высоким риском суицидального поведения: 56% отметили, что употребляют алкоголь, 20,7% — табак и 12,5% — пробовали наркотики. Подростки с рисками самоповреждающего поведения употребляют табак (24,6%), алкоголь (49%) и наркотики (9,9%). В группе подростков с самоповреждающим поведением 49% отметили, что употребляют алкоголь, 25% — табак и 10% — употребляют наркотики. В группе подростков с нормативным поведением получены следующие данные: всего 13% говорят об употреблении алкоголя, 3% — табака и 0,5% — наркотиков. Достоверность различий в группах подтверждена при помощи критерия U Манна—Уитни.

Качественный анализ сочетания разных видов аутоагрессивного поведения у подростков с суицидальным и самоповреждающим поведением позволил выявить следующие результаты: у 50% подростков выявлены мономодальные аутоагрессивные профили (64 человека с суицидальным риском и 70 человек с самоповреждающим поведением). У второй половины подростков выявлены полимодальные аутоагрессивные комплексы, включающие сочетание множественных видов аутоагрессии (самоповреждающее, суицидальное поведение, употребление психоактивных веществ). В ходе клинической беседы, включающей структурированное интервью, осуществлялась верификация полученных в ходе психодиагностического обследования данных. Были выявлены следующие сочетания видов аутоагрессии: 22% — подростки с суицидальным и самоповреждающим поведением, 15% — подростки с суицидальным поведением и употреблением ПАВ, 13% — подростки с сочетанием самоповреждающего поведения и употребления психоактивных веществ.

Выводы: таким образом, на основе полученных данных выявлено, что для половины подростков, склонных к аутоагрессивному поведению, характерно формирование полимодальных аутоагрессивных комплексов, включающих разные виды аутоагрессивного поведения. Как суицидальное, так и самоповреждающее поведение сопровождается употреблением разных видов психоактивных веществ (алкоголя, табака и наркотиков). Наиболее выражено употребление ПАВ в группе подростков с высоким риском суицидального поведения. Такая специфика проявления подростковой аутоагрессии во многом определяет необходимость разработки комплексных программ профилактики, учитывающих разные виды аутоагрессии.

1. Польская Н.А. Феноменология и функции самоповреждающего поведения при нормативном и нарушенном психическом развитии: автореф. дисс. … д-ра психол. наук: 19:00:04/ Польская Наталия Анатольевна; [Место защиты: С.-Петерб.гос ун-т]. Москва, 2017. 51 с. 
2. Ремеева А.Ф., Колотова Ю.З. Специфика страхов детей из неблагополучных семей и их коррекция [Электронный ресурс] // Психология и право. 2012. Т. 2. № 1. URL: https://psyjournals.ru/psyandlaw/2012/n1/50331.shtml (дата обращения: 21.01.2020).
3. Ремеева А.Ф., Пальчиков И.А. Особенности иррациональных установок девиантных подростков [Электронный ресурс] // Психология и право. 2013. Т. 3. № 2. URL: https://psyjournals.ru/psyandlaw/2013/n2/61028.shtml (дата обращения: 21.01.2020).
4. Розанов В.А. Периферические биологические факторы и биомаркеры суицида // Суицидология. 2018. Т. 9. № 1. С. 3—22.
5. Юнацкевич П.И., Гилинский Я.И. Социологические и психолого-педагогические основы суицидологии. СПб.: Сев.-зап. регион. мед. лечеб.-диагност. центр, 1999. 338с.
6. Шустов Д.И. и др. Аутоагрессивная алкогольная личность // Консультативная психология и психотерапия. 2016. Т. 24. № 3. С. 89—109.
7. Aseltine Jr R.H. et al. Age variability in the association between heavy episodic drinking and adolescent suicide attempts: findings from a large-scale, school-based screening program // Journal of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 2009. Vol. 48. № 3. P. 262—270.
8. Cloninger C.R., Sigvardsson S., Bohman M. Childhood personality predicts alcohol abuse in young adults // Alcoholism: clinical and experimental research. 1988. Vol. 12. № 4. С. 494—505.
9. Crumley F.E. Substance abuse and adolescent suicidal behavior // JAMA. 1990. Vol. 263. № 22. P. 3051—3056.
10. Goldston D.B. Conceptual issues in understanding the relationship between suicidal behavior and substance use during adolescence // Drug and Alcohol Dependence. 2004. Vol. 76. P. S79—S91.
11. Franklin J.C. et al. Risk factors for suicidal thoughts and behaviors: a meta-analysis of 50 years of research // Psychological Bulletin. 2017. Vol. 143. № 2. P. 187.
12. Hawton K., Rodham K., Evans E., Weatherall, R. Deliberate self harm in adolescents: self report survey in schools in England // Bmj. 2002. Vol. 325. № 7374. P. 1207—1211.
13. Hawton K., Harriss L., Hall S., Simkin S., Bale E., Bond, A. Deliberate self-harm in Oxford, 1990—2000: a time of change in patient characteristics // Psychological medicine. 2003. Vol. 33. № 6. P. 987—995.
14. Hilt L.M., Nock M.K., Lloyd-Richardson E.E., Prinstein M.J. Longitudinal study of nonsuicidal self-injury among young adolescents: Rates, correlates, and preliminary test of an interpersonal model // The Journal of Early Adolescence. 2008. Vol. 28. № 3. P. 455—469.
15. Hufford M.R. Alcohol and suicidal behavior // Clinical psychology review. 2001. Vol. 21. № 5. P. 797—811.
16. Kaminer Y. et al. (ed.). Youth substance abuse and co-occurring disorders. American Psychiatric Pub, 2015.
17. Khantzian E.J. The self-medication hypothesis of substance use disorders: A reconsideration and recent applications // Harvard review of psychiatry. 1997. Т. 4. № 5. P. 231—244.
18. Mäkikyrö T.H. et al. Smoking and suicidality among adolescent psychiatric patients // Journal of Adolescent Health. 2004. Vol. 34. №. 3. P. 250—253.
19. Moran P., Coffey C., Romaniuk H., Degenhardt L., Borschmann R., Patton, G.C. Substance use in adulthood following adolescent self‐harm: a population‐based cohort study // Acta Psychiatrica Scandinavica. 2015. Vol. 131. № 1. P. 61—68.
20. Müller A. et al. Prevalence and correlates of self-harm in the German general population // PLoS One. 2016. Vol. 11. № 6. P. e0157928.
21. Nock M.K. Joiner Jr T.E., Gordon K.H., Lloyd-Richardson E., Prinstein M.J. Non-suicidal self-injury among adolescents: Diagnostic correlates and relation to suicide attempts // Psychiatry research. 2006. Vol. 144. №. 1. P. 65—72.
22. Nock M.K., Prinstein M.J., Sterba S.K. Revealing the form and function of self-injurious thoughts and behaviors: A real-time ecological assessment study among adolescents and young adults // Journal of abnormal psychology. 2009. Vol. 118. № 4. P. 816.
23. Nock M.K., Banaji M.R. Assessment of self-injurious thoughts using a behavioral test // American Journal of Psychiatry. 2007. Vol. 164. № 5. P. 820—823.
24. Ougrin D., Tranah T., Stahl D., Moran P., Asarnow J.R. Therapeutic interventions for suicide attempts and self-harm in adolescents: systematic review and meta-analysis // Journal of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 2015. Vol. 54. №. 2. P. 97—107. e2.
25. Patton G.C. et al. Pubertal stage and deliberate self-harm in adolescents // Journal of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry. 2007. Vol. 46. № 4. P. 508—514.

PlumX

Метрики публикации