Современные теории привязанности

Теория привязанности Джона Боулби вплоть до настоящего времени вызывает массу откликов у исследователей и практических психологов. Некоторые из них идут по пути развития и дифференциации классического понятия привязанности, другие – ищут точки соприкосновения теории привязанности с другими направлениями психологии, третьи изучают физиологическую основу поведения привязанности в рамках междисциплинарных исследований.

Теория привязанности Джона Боулби вплоть до настоящего времени вызывает массу откликов у исследователей и практических психологов. Некоторые из них идут по пути развития и дифференциации классического понятия привязанности, другие – ищут точки соприкосновения теории привязанности с другими направлениями психологии, третьи изучают физиологическую основу поведения привязанности в рамках междисциплинарных исследований.

Динамическая теория привязанности

Heard & Lake (1997, 2001) на основе теории привязанности Боулби создали свою разработку, назвав ее теорией динамики привязанности и совместного интереса. Под «совместным интересом» здесь понимается широкий ряд явлений – от «объединенного внимания» матери и младенца до общих ценностей у подростков и взрослых. Эта теория применима к практике работы с детьми, имеющими серьезные нарушения привязанности и межличностных отношений с родными или воспитателями. Теория привязанности часто критиковалась за сравнительную узость, неспособность объяснить сложные меж- и внутриличностные проявления, такие как креативность или сексуальность. Из работ Боулби не вполне понятно место широких социальных отношений ребенка – с расширенной семьей, со сверстниками, с социумом – в развитии привязанности (Lewis, 1997).

Поэтому Heard & Lake (1997, 2001) попытались заполнить указанные пробелы, описав пять взаимосвязанных поведенческих систем. Все эти системы инстинктивны, внутреннее мотивированы, активизируются определенными стимулами и разворачиваются в сфере межличностных отношений: ...

Теория привязанности Джона Боулби вплоть до настоящего времени вызывает массу откликов у исследователей и практических психологов. Некоторые из них идут по пути развития и дифференциации классического понятия привязанности, другие – ищут точки соприкосновения теории привязанности с другими направлениями психологии, третьи изучают физиологическую основу поведения привязанности в рамках междисциплинарных исследований.

Динамическая теория привязанности

Heard & Lake (1997, 2001) на основе теории привязанности Боулби создали свою разработку, назвав ее теорией динамики привязанности и совместного интереса. Под «совместным интересом» здесь понимается широкий ряд явлений – от «объединенного внимания» матери и младенца до общих ценностей у подростков и взрослых. Эта теория применима к практике работы с детьми, имеющими серьезные нарушения привязанности и межличностных отношений с родными или воспитателями. Теория привязанности часто критиковалась за сравнительную узость, неспособность объяснить сложные меж- и внутриличностные проявления, такие как креативность или сексуальность. Из работ Боулби не вполне понятно место широких социальных отношений ребенка – с расширенной семьей, со сверстниками, с социумом – в развитии привязанности (Lewis, 1997).

Поэтому Heard & Lake (1997, 2001) попытались заполнить указанные пробелы, описав пять взаимосвязанных поведенческих систем. Все эти системы инстинктивны, внутреннее мотивированы, активизируются определенными стимулами и разворачиваются в сфере межличностных отношений:

• Родительская система, включающая взгляды Боулби на поведение заботы. Heard & Lake расширили ее, включив подсистему, заставляющую родителей постепенно подкреплять и развивать автономию и исследовательскую активность ребенка, и назвав ее компонентом роста и развития (обучающим аспектом заботы);
• Система потребности в объекте привязанности по Болуби;
• Исследовательская система, включающая помимо лиц, заботящихся о ребенке, общие интересы со сверстниками как в детстве, так и во взрослом возрасте;
• Аффективная (сексуальная) система, развивающаяся в общении со сврестниками;
• Система самозащиты, которая активизируется, когда возникает страх отвержения, стыда или жесткого обращения или когда объект привязанности кажется недостаточно заботливым и способным защитить.

Например, если сам родитель имеет опыт ненадежной привязанности, у него повышена активность системы самозащиты при низкой активности исследовательской системы. Поэтому потребность ребенка в нем как в объекте привязанности может ошибочно расцениваться как угроза благополучию родителя, что приводит к еще большему усилению самозащиты и угнетению родительской системы (Heard & Lake, 1999). Такая модель объясняет передачу паттернов жестокого и пренебрежительного обращения с ребенком из поколения в поколение.

По Боулби, психотерапевтическая работа со взрослыми должна быть построена так, чтобы новые здоровые отношения с терапевтом положительно влияли на модели привязанности, которые клиент вынес из прошлого опыта. С точки зрения Heard & Lake, целью психотерапии является восстановление гармоничного и согласованного функционирования всех пяти систем.

Теория привязанности и системная семейная терапия

Erdman & Caffery (2003) утверждают, что «для тех из нас, кто постоянно занимается практикой, привязанности указывает на истоки всех отношений… теория семейных систем описывает структуру отношений, в которые мы вовлекаемся в дальнейшей жизни». Ключевой момент обеих теорий – это «понятие связи, которое само по себе требует взаимодействия как минимум двух партнеров, которые побуждают к действию и останавливают друг друга в затейливом «танце», постепенно адаптируясь к нему. 

Связи имеют следующую структуру, учитывающую аспекты обеих теорий:

• Надежная привязанность со способностью к автономии и адаптивная семейная система;
• Избегающая привязанность и разобщенная семейная система;
• Амбивалентная привязанность и запутанная семейная система.  

Учет положение обеих теорий хорошо зарекомендовал себя в практике, особенно в работе с людьми, пережившими травму, а также в психологическом сопровождении возрастных кризисов и переходных моментов жизни.

Семейная нарративная терапия привязанности

Основной инструмент семейной нарративной теории привязанности – это истории, которые родители (чаще речь идет о приемных родителях) рассказывают своему ребенку, пройдя специальное обучение у терапевта. Joanne C. May (2005) сформулировала 4 основных типа историй, которые последовательно помогают ребенку создать новую привязанность.

История-утверждение: рассказ от первого лица о том, что заслуживает каждый ребенок с момента зачатия – о том, какого быть желанным, любимым, окруженным заботой. Эта история не должна подменять собой реальную историю ребенка, но она способствует развитию положительного отношения к себе и другим. Родители делятся чувствами, мыслями и мечтами о том, каким было бы рождение и раннее детство ребенка, если бы он родился в их семье. История-утверждение полезен и самим родителям: они представляют и переживают опыт ухода за беспомощным младенцем, что помогает отвлечься от плохого поведения ребенка в настоящем и осознать путь воспитания, который привел бы к благополучию в тех сферах, которые в реальной жизни оказались проблемными. Сами дети часто говорят: «Да, именно это мне нужно!»

История о развитии продолжает темы любви и заботы, начатые в истории-утверждении, а также сообщает ребенку о том, как на разных возрастных этапах дети адаптируются к сложным ситуациям и учатся бороться с трудностями. Это помогает ребенку осознать свои возможности и научиться ценить приобретенное с возрастом, а не использовать регрессивное поведение. История-утверждение и история о развитии рассказываются от первого лица.

История о травме, в отличие от первых двух, направлена не на установление привязанности, а на преодоление травматического опыта прошлого. Она рассказывается от третьего лица о герое-протагонисте, который «давным-давно жил-был» в такой же ситуации, как сам ребенок. Рассказывая ее, родитель демонстрирует ребенку свое эмпатическое понимание его чувств, переживаний, воспоминаний и намерений. Также история о травме помогает ребенку преодолеть идеи самообвинения («мама стала пить, потому что я плохо себя вел») и отделить проблему от самого ребенка.

Истории о ребенке, который справился с проблемами и добился успеха, рассказываются от третьего лица и помогают ребенку справиться с каждодневными трудностями, которые могут поначалу казаться сложными.

Fonagy с соавт. (1996) считают, что многие дети, подвергшиеся жестокому обращению, отрицают возможность обсуждать мотивы и намерения своих родителей, чтобы избежать мыслей о том, что родители сознательно хотели причинить ему вред. В таком случае рефлексивный диалог с приемными родителями о том, какие мысли и чувства вызывают то ли иное поведение людей, помогает развитию чувства безопасности и надежной привязанности. В ходе совместного рассказывания историй возникает взаимная «подстройка» родителя и ребенка, что и является основой формирования привязанности.

Ряд исследований (Zwaan, 1999; Zwaan & Radvansky, 1998) показали, что переживания в процессе рассказа значимой для человека истории ни в чем не уступают переживаниям участника или свидетеля реальных событий. Для этого рассказчик должен идентифицироваться с протагонистом (главным героем), чтобы содержание истории разворачивалось для него «здесь и сейчас». Такая практика позволяет «путешествовать» в прошлое и будущее. Слушание и обсуждение рассказов о своей жизни и жизни детей, похожих на него, помогает ребенку осмыслить свой жизненный опыт, даже негативные его аспекты. Развивая умение обсуждать свои мысли и чувства с родителями, ребенок постепенно интериоризирует такие сложные понятия, как добро, сострадание, рефлексия; учится децентрации; становится на позицию автора собственной истории, которому «никогда не поздно иметь счастливое детство» и который способен планировать будущее.

Практика показала, что способность родителей помочь своему ребенку в развитии надежной привязанности при помощи историй не связана с интеллектом и образованием родителей, а также с наличием у них позитивного детского опыта. Успех зависел от способности родителя принять тот факт, что нарушения поведения у ребенка обусловлены его тяжелым опытом, а не присущи ему изначально, и, вместо поведенческих проблем, сфокусировать внимание на отношениях любви, заботы и защиты. Важную роль играет также признание терапевтом собственной компетентности родителя.

Хотя нарративная терапия Майкла Уайта и Дэвида Эпстона (White & Epston, 1990) и семейная нарративная терапия привязанности имеют некоторые общие техники и теоретические основания, существует ряд серьезных различий между ними. Например, хотя семейная нарративная терапия привязанности служит для перевода внимания ребенка с негативных моделей отношений и поведения на ресурсные, подобно технике пересказа в нарративной терапии (White & Epston, 1990), семейная нарративная терапия привязанности использует истории, специально направленные на коррекцию негативных аспектов состояния ребенка, тогда как нарративная терапия видит целью пересказа скорее непредвзятое совместное исследование возможностей.

Дело в том, что нарративная терапия – это постмодернистская, социально-конструктивистская практика, ставящая под сомнение «конечные истины» и поддерживающая процесс заинтересованного поиска (White & Epston, 1990). Семейная нарративная терапия привязанности напротив, основывается на убежденности в неизменной врожденной потребности ребенка в отношениях привязанности. Именно поэтому терапия ставит четко фиксированные цели, выводимые из классической теории привязанности (Bowlby, 1982, 1973, 1980; George & Solomon, 1999) и исследований о связи между опытом привязанности в раннем детстве и  особенностями осмысления этого опыта в рассказах о нем (Bretherton, 1987, 1990; Fonagy, Steele, Moran, Steele, & Higgitt, 1991; Main, 1991; Main et al., 1985; Solomon et al., 1995).

В то же время семейная нарративная терапия привязанности отличается от большинства других подходов, направленных на коррекцию нарушений привязанности, многие из которых включают в себя открытое отреагирование стыда и гнева, а также принудительный холдинг (удерживание ребенка в объятиях) (Dozier, 2003).

Теория привязанности и нейрофизиологические исследования

Eileen P Sloan с соавт. (2007) в клинике нарушений сна провели исследование связи нарушений привязанности у взрослых и аномалий альфа-ритмов сна. В модели привязанности у взрослых Bartholomew надежной привязанности соответствует сочетание сравнительно низкой тревожности и низкого избегания привязанности. В зависимости от используемых методик, от 50% до 60% взрослых считаются имеющими надежную привязанность, характеризующуюся гибким балансом между стремлением к автономии и близости. Примерно также распространены различные типы ненадежной привязанности, характеризующиеся высокой тревожностью в отношении эмоциональных связей, высоким уровнем их избегания или сочетанием этих трудностей. Из участия в исследовании были исключены испытуемые, имеющие высокие уровни тревожности или депрессии, не относящиеся к отношениям привязанности.

Аномалии альфа-ритмов сна возникают в основном при хроническом болевом синдроме, но встречаются и у соматически здоровых людей. Ненадежная привязанность связана с подверженностью стрессу и чрезмерно высоким уровнем активности коры мозга (hyperarousal), поэтому нарушения альфа-ритмов в этом случае является чрезмерно выраженной реакцией на целый ряд негативных стимулов. Возможно, сепарационная тревога, выражающая страх быть покинутым, не только мешает успокоиться наяву, но и не дает полноценно отрегулировать уровень возбуждения при отходе ко сну. С эволюционной точки зрения, для сна человеку требуется знать, что его окружение останется неизменно безопасным и что те, кто заботится о нем, будут присутствовать рядом. Обычные механизмы обеспечения близости к объекту привязанности – слежение, плач, следование – не доступны во сне, что может приводить к повышению активности коры мозга в период сна.

1. Eileen P Sloan, Robert G Maunder, Jonathan J Hunter, and Harvey Moldofsky Insecure attachment is associated with the α-EEG anomaly during sleep // Biopsychosocial Medicine. 2007; 1: 20.
2. Erdman, P., & Caffery, T. (Eds.). (2003). Attachment and family systems: Conceptual, empirical, and therapeutic relatedness. New York: Brunner-Routledge, 273 pp.
3. Joanne C May Family attachment narrative therapy: healing the experience of early childhood maltreatment // Journal of Marital and Family Therapy, July 2005
4. Virginia Ryan. Adapting Non-directive Play Therapy for Children with Attachment Disorders. // Clinical Child Psychology and Psychiatry 2004; 9; 75