Психотерапия – это не просто наука, это искусство

Репортаж с пресс-конференции американского психотерапевта и писателя Ирвина Ялома. Известный американский психотерапевт и писатель Ирвин Ялом впервые приехал в Москву. Ирвин Ялом родился в 1931 году в Вашингтоне в семье выходцев из России. Он является почетным профессором психиатрии Стэнфордского университета, обладателем почетной премии Pfizer - аналога Нобелевской премии, присуждаемой только за выдающиеся достижения в области психологии и религии.

Пресс-конференция Ирвина Ялома | 17 ноября 2009. Москва, Президент-отель.

Известный американский психотерапевт и писатель Ирвин Ялом впервые приехал в Москву. Корреспондент PsyJournals побывал на его пресс-конференции.  

Из досье: Ирвин Ялом родился в 1931 году в Вашингтоне в семье выходцев из России. Он является почетным профессором психиатрии Стэнфордского университета, обладателем почетной премии Pfizer  - аналога Нобелевской премии, присуждаемой только за выдающиеся достижения в области психологии и религии.
Среди переведенных на русский язык книг автора особую известность получили такие художественные бестселлеры как: "Лечение от любви", "Мамочка и смысл жизни", "Когда Ницше плакал", "Шопенгауэр как лекарство" и другие. В них автор в доверительной и откровенной форме раскрывает потаенные уголки человеческой души, используя захватывающую смесь вымыслов и фактов из своей многолетней практики. Особенно интересны в этих произведениях описания внутренних диалогов людей и то, как они находят для себя приемлемые поведенческие решения для того, чтобы жизнь не казалась невыносимой, если обстоятельства приводят в виртуальный тупик, из которого, на первый взгляд, нет реального выхода. Большую практическую ценность представляют книги автора, ориентированные и на  профессиональных психотерапевтов ("Дар психотерапии", "Групповая психотерапия" и другие книги в соавторстве), в которых автор щедро делится своим богатым и многогранным психотерапевтическим опытом.

— Экономический кризис затронул все страны мира. Как, на ваш взгляд, он влияет на психологическое состояние людей?

Я не знаю, как этот кризис влияет на психологическое здоровье россиян, могу только догадываться. Но что касается психологического здоровья американцев, то оно очень и очень подорвано этим кризисом. Мои пациенты сталкиваются с такими экзистенциональными проблемами, с которыми никогда раньше в жизни им не приходилось сталкиваться. Например, если смысл жизни заключался в том, чтобы богатеть, богатеть и богатеть непрерывно, а кризис не дает им это сделать, то таким образом у них исчезает смысл жизни, смысл существования. Безусловно, люди озабочены своим будущем, элементарным выживанием. Огромное количество людей в США стали бездомными. Когда губернатором Калифорнии был Рональд Рейган, он закрыл все крупные психиатрические больницы штата. А за последние несколько лет в штате образовалось огромное количество людей, которые нуждаются в психиатрическом лечении. Бедные не могут получить помощь психиатра только потому что они бедные, несмотря на то, что они нуждаются в такой психиатрической помощи очень остро.

— Ваши родители выходцы из России. Какие-нибудь русские традиции хранились в вашей семье?

Мои родители никогда не говорили мне о своей жизни в Европе. Я задавал им массу вопросов на это счет. Я спрашивал, в каком районе они жили и отец очень туманно мне ответил – где-то в районе русско-польской границы. В семье была шутка, что когда уставали от длинных русских зим, то перебирались в Польшу, где зимы покороче, потеплее. Родители владели русским языком, но со мной они по-русски не разговаривали. Как и многие эмигранты, они хотели, чтобы их дети быстрее выучились английскому языку. Они с большой болью вспоминали те годы, которые были проведены в России. Наверное, мои родители, как и многие другие, просто хотели оградить меня от всей этой боли, от этих ужасов и последствий ужасов, которые пришлось испытать им. Единственное, что я знаю, что мои отец и мать выросли в еврейских местечках на расстоянии 15 км друг от друга. Вместе с ними в Америку приехали и все их друзья, поэтому каждое воскресенье в Вашингтоне они устраивали встречу земляков.

—Часто человек выбирает профессию психолога или психотерапевта, потому что хочет разобраться в себе. Как это было у вас, почему вы выбрали эту профессию?

Чтобы познать самого себя, свое внутреннее я. Но у меня была еще одна причина. В детские годы я очень увлекался чтением художественной литературы. И я считаю, что великие психологи прошлых времен, были великими писателями. И среди самых великих психологов Толстой и Достоевский. Поэтому, когда я решил заняться медициной, я хотел выбрать ту отрасль, которая была  бы как можно ближе к Толстому.

— В книге «Лжец на кушетке» ваши герои психотерапевты обсуждают правомочность нового подхода для каждого нового клиента. Изобретаете ли вы для каждого клиента новый подход? И если бы вы пришли к психотерапевту, как бы вы хотели, чтобы лечили вас?

Я бы хотел, чтобы это специалист работал именно так, как работаю я. И мой первый терапевт, а терапевтов у меня было не мало, был человеком консервативных убеждений в духе Фрейда. И один из главных моментов, которых я извлек для себя, потратив 700 часов на работы по психоанализу, мне такой подход не подходит. Она (мой врач) считала, что единственный метод лечения, это толкование того, что происходит с человеком в духе Фрейда, в духе классиков психоанализа. Сейчас мы знаем, что главная движущая целебная сила, это как раз взаимодействие между врачом и пациентом. И поэтому, когда я общаюсь со своими пациентами, я общаюсь с ними как с обычным, здоровыми людьми, пытаюсь раскрыть свою душу перед ними затем, чтобы и они раскрыл свою душу передо мной.

— Помните ли своего первого пациента?

Первый пациент у меня был еще тогда, когда я был студентом медицинского училища в 1952 году. И в рамках нашей учебной программы в мед училище, мы определенные часы отводили изучению психиатрии. А уже с 57 года я изучал исключительно психиатрию в университете.

— Когда была написана ваша первая книга? Сколько у вас сейчас книг?

Моя первая книга, которую я написал в 70-м  году, была посвящена проблемам групповой терапии. Она переведена на массу языков и до сих пор пользуется спросом. Каждые несколько лет, я обновляю эту книгу, включаю туда новые научные данные. Недавно вышло пятое издание этой книги. На каждое издание мне нужно два года, теперь я возвращаюсь к вашему вопросу, сколько всего я книг написал?

Кроме такого рода книг, у меня вышли несколько учебников, книги, посвященные проблематике групповой терапии в стационаре,  и кроме того я написал книгу, посвященную экзистенциальной терапии – на эту книгу у меня ушло без малого 10 лет. И после этого я решил уйти в ту область, которая меня всегда привлекала, я имею в виду – художественную литературу, беллетристику. Я считаю, что с помощью художественных произведений я могу учить людей более результативно. Книга «Палач любви» стала для меня большим шагом вперед, потому что я почувствовал, что могу пойти по пути Толстого и Достоевского и написать роман. Но не просто художественный роман, а роман учебного плана, потому что я в то время занимался преподаванием. Кроме того, меня интересовали великие философы, потому что я считаю, что в основе их работ лежала психология. Я написал «Когда Ницше плакал», книгу «Шопенгауэр как лекарство», то есть я показал каким образом Шопенгауэр внес свой вклад в развитие психотерапии.

Плюс еще один роман «Лжец на кушетке». Здесь я как раз показывал, что врач, который лечит своего пациента, должен показать ему свое внутреннее я. Еще серия коротких рассказов под общим названием «Мамочка и смысл жизни».

Все эти книги преследуют одну цель – дать своего рода учебный материал для молодых терапевтов, да и простых людей, рассказать им о том, что такое экзистенциональная основа нашей жизни. И еще одна книга, которую я назвал «Дар терапии», содержит 85 советов, которые я адресую тем, кто занимается терапией.

— Какие неврозы наиболее распространены в современном мире и почему?

Неврозы – это своего рода дань моде. Допустим, во времена Фрейда модной была истерия. В результате этого люди по психологическим причинам теряли зрение, у них развивался паралич той руки. 13-20 лет назад в США модной была множественная личность. Еще одна популярная вещь – увлечение диетами всякого рода, что вело к анорексии. Сейчас много внимания уделяется последствиям стрессовых ситуаций, через которые приходится проходить человеку, так называемый «травматический синдром». У меня не очень много пациентов, потому что у меня много времени уходит на написание книг, но пациенты, которые ко мне приходят, они приходят со всякого рода страхами.

— К вам приходят пациенты, которые страдают от компьютерной зависимости?

Да, я сам от этого страдаю. Это, действительно, серьезная проблем для тех, кто пишет. Свою электронную почту я проверяю каждые 15 минут. Сейчас появился новый сервис для людей пишущих. По договоренности с провайдером, вам могут на 4 часа отключать Интернет. Таким образом, у вас появляется свободное время, чтобы вы могли заняться свои делом, то есть писать.

— Представляют ли для вас интерес какие-то русские психологи?

Я уверен, что у вас есть интересные терапевты, но я с ними не знаком. Не упускайте из виду то обстоятельство, что последние 10 лет я занимался исключительно тем, что писал художественные романы.

— В ваших книгах есть такая мысль, что идеальная терапевтическая ситуация, это когда пациент и терапевт подходят друг другу. И терапевт тоже получает разрешение своих проблем, когда раскрывает душу клиенту. Означает ли это, что терапевт тоже лечится? Случалось ли такое с вами? Решали ли вы какие-то свои проблемы в процесс психотерапевтической деятельности?

Именно об этом идет речь в моем романе «Когда Ницше плакал». Когда вы устанавливаете контакт со своим пациентом, вы раскрываете свою душу. Это особенно ярко проявляется в групповой терапии. Очень часто после таких сеансов я чувствовал прилив сил, и аналогичные чувства испытывают мои пациенты. Самое главное, наверное, в лечебном плане для терапевта - познать самого себя. Очень часто во время контакта, пациент будит в вас что-то такое, чего вы раньше в себе не ощущали, даже не знали о том, что это существует в вас. И очень часто мы со своими коллегами обсуждаем именно эти моменты, разбуженные чувства.

Когда я учился, а учебный курс у меня был построен по консервативному образцу: фрейдистский анализ четыре раза в неделю. В общей сложности я прошел 700 академических часов. Десять лет спустя, в своей реальной практике, я сталкивался с пациентами, у которых были тяжелые формы рака. И когда работал с ними, у меня постоянно возникало чувство тревоги. Это чувство меня просто преследовало. И вдруг до меня дошло, что пока я учился, я никогда не думал о таких вещах, как тревожность, так как они у меня в принципе не возникали. Для решения этих вопросов я обратился к очень известному в Америке психиатру, специалисту в экзистенциальной психологии.

— В современной психотерапии масса методов и методик, и они все помогают человеку. Почему? Что же это за наука - психотерапия?

И психология, и психиатрия имеют много возможностей, которые можно использовать, чтобы помочь людям. Исследователи, ученые пытаются понять, что именно имеется в этих методах, что приносит реальную пользу. Один из основных результатов заключается в следующем: лучшие целители не зависимо от того, какую подготовку и где они получили, друг на друга похожи как близнецы. У настоящего хорошего терапевта имеется определенный набор черт. Это: позитивное принятие, точность эмоций при сопереживании, эмпатия, конгруэнтность.  То есть главный вопрос на самом деле, не какую школу терапевтики выбрать, а какого терапевта.

Человек слишком сложен, чтобы какая-то одна школа могла справиться со всей его многогранностью. Как мне кажется, психотерапия – это все-таки искусство.