Копируем ли разум: полемика с трансгуманизмом

В настоящее время все более активно развивается трансгуманизм — направление, прогнозирующее и разрабатывающее пути трансформации человека на основе развивающихся технологий в нечто абсолютно новое и более совершенное в генетическом, физиологическом, интеллектуальном и других отношениях. Целостный философский анализ трансгу­манизма как новой суперидеи конструирования человека дает Б.Г. Юдин в работе «Сотворение Транс­человека» [3]. Мы же здесь обратимся к более конкретной (в рамках трансгуманизма), но, тем не менее, фундаментальной проблеме. Трансгуманисты провозглашают возможность копирования содержания психики и сознания человека на искусственный носитель и многократной его перезаписи — это новый этап развития проблемы возможности искусственного интеллекта. По мнению сторонников транс­гуманизма, совершенно реальные технические возможности для такого копирования будут созданы уже в ближайшие десятилетия, и это откроет возможности бесконечности существования личности (путем многократных перезаписей в меняющиеся телесные оболочки на основе цифрового бессмертия). Это часть так называемой сеттлеретики (науки о переселении личностей, от англ. settler — переселенец).

Готовьтесь к записи уже сейчас, и вам не страшны несчастные случаи, ведь заранее сохраненное содержание вашей психики просто запишут в новое тело — таков один из лозунгов трансгуманизма. Батальоны будущих Эйнштейнов (Эдисонов, Лобачев­ских, Толстых), скопированных и размноженных во множестве телесных оболочек в случае желания оригинала (а может, и без — при настоятельной общественной необходимости), смогут заняться самыми масштабными свершениями. И т. д.

Но дела оказываются не так просты. М. Фаликман считает, что «бессмертие на флешке» вряд ли возможно, так как для этого пришлось бы перевести в цифровые алгоритмы весь субъективный, ежесекундно накапливающийся, абсолютно уникальный опыт человека [1]. На это матерые материалисты- трансгуманисты, вероятно, дадут ответ, что уникальный прижизненный опыт с неизбежностью сохраняется у каждого в его нервной системе в совершенно материальной форме (молекул, электрических зарядов и т. д.), — иначе как бы он мог там работать? Ученым важно лишь научиться все это как можно полнее декодировать и потом перезаписывать. Однако если прав Р. Пенроуз [2], и сознание существует благодаря квантовым эффектам, то точное копирование сознания на другой носитель невозможно из-за принципа неопределенности Гейзенберга — мы не сможем создать точную «поатомную», «поквантовую» опись, потому что этого не позволяют фундаментальные ограничения нашего физического мира. Оппоненты возражают, что квантовыми эффектами можно пренебречь.

Обратимся к рассмотрению возможностей копирования структуры и процессов индивидуальной психики как сложной недизъюнктивной системы, развивающейся в деятельности, по А.В. Брушлинскому. Мы ставим следующий вопрос: может ли сделанная запись психики существовать статично (как запись файла на компьютере) или же сущность психики такова, что для ее поддержания даже в записанном состоянии нужно пусть слабое, но ее функционирование (пусть слабая, но цифровая жизнь, «спящий режим»)? Во втором случае нет нужды подробно объяснять, что даже спящая психика изменяется и развивается (а если нет — то это неправдоподобная, упрощенная модель). Данная внутренняя динамика за вполне конечное время приведет к тому, что «спящая» копия будет отличаться от оригинала, — потому что изменяется не только оригинал, но и исходная копия. Как часто тогда надо делать новые перезаписи, чтобы дистанция между изменяющимися копией и оригиналом не стала значимой? Сколь долго копия может спать («функционировать на холостых оборотах») без необратимых изменений в ней?

Допустим теперь, что ответы на эти фундаментальные вопросы получены, побайтное копирование психики оказалось возможным (несмотря на проблематичность этого допущения), и обратимся к возникающим этическим и социальным проблемам.

После создания самой последней («самой актуальной») копии что надо делать с предыдущими копиями, находящимися в спящем режиме и получившими индивидуальное своеобразие? Стирать их?! Записывать новую версию поверх? Оставлять навсегда в спящем режиме, пока кто-нибудь случайно или нарочно не «поцелует» этих субъектов? Возможны ли хакеры, взламывающие соответствующие базы записей и материализующие, забавы или выгоды ради, чужие копии в произвольно выбранных материальных оболочках (а хоть бы и в исходной) без желания и ведома оригинала? В случае санкционированной или несанкционированной материализации копии (нескольких копий) при жизни оригинала каковы будут гражданские, юридические, супружеские и прочие права и обязанности двух и более психически идентичных субъектов, обладающих тождественным сознанием? Это лишь часть вопросов, которые можно задать певцам технического бессмертия, гарантированного записью и воспроизведением психики.

Кроме того, следует обратиться к дилеммам, сформулированным С. Лемом в серии своих философских эссе, — вопрос «Скопированный человек — тот же или такой же?» интересным кажется только копируемому («Это буду я сам или человек, ничем не отличающийся от меня?», остальные не заметят разницы. Тем не менее С. Лем показывает важность этого вопроса для копируемого. Он сконструировал следующий пример, который в разных вариантах встречается в его разных работах; перескажу его в обобщенном виде.

Некий человек собирается отправиться на другую планету (или в город на другом конце Земли). Человека полностью сканируют, составляя точную поатомную опись (физическая невозможность этого не обсуждается — интересны следствия). После сканирования запись отправляют в пункт назначения, где ее так же поатомно материализуют в продвинутом 3-D принтере, а оригинал ликвидируют. Но устройство ликвидации ломается, и человек выходит из кабинки с вопросом: «Не удалось?». На что оператор отвечает: «Да нет, удалось — вон, видите на мониторе, Вы уже там с коллегами здороваетесь. Просто у нас устройство ликвидации дало сбой. Но мы его уже наладили. Просим Вас пройти обратно для ликвидации избыточной копии».

Так ли быстро человек согласится, что именно он — избыточная копия, подлежащая ликвидации, пусть даже согласно имеющимся на этот случай законам и инструкциям?

Разовьем рассуждение Лема, усугубив дилемму. Много ли людей, прочитав вышеприведенный пример, согласятся отправить таким способом в путешествие собственного ребенка? А увидев его, вышедшего из кабинки, кто из родителей возьмется объяснить: «Милый, тебе надо опять вернуться в кабинку»? И в случае несогласия начнет доброжелательно настаивать? Ведь отправленный-то вон уже на мониторе руками нам машет и тоже просит поторопиться, а то его, пока все формальности не улажены, из зала прибытия не выпускают, а за ним столько всего интересного! Ответы оставшегося «А я чего-то расхотел лететь, зря вчера просился» не принимаются («Так ты и не летишь») или рассматриваются в заранее оговоренном порядке?

Интересно, что с точки зрения одного из лидеров отечественного трансгуманизма Д. Медведева, такого рода вопросы будут совершенно неважны для копируемых: «Все спорные вопросы, будет ли копия вами, — это ерунда. В программном обеспечении копия — это копия, неотличимая от оригинала. В будущем люди будут легко раздваиваться для выполнения какой-то работы и легко уничтожать свои, уже ненужные копии после завершения работы, иногда инкорпорируя их части в основной процесс. Наши понятия человека/психики/индивидуальности должны будут приспособиться к будущему фрактальному миру. Там не будет ни вас единственного, ни вас нескольких. Вас будет не целое, а фрактальное число, постоянно изменяющееся от потребностей момента»[I].

Можно видеть, что при таком подходе вопрос о детях и, шире, об ответственности за свои живые порождения, о любви к ним, заботе, сохранении, развитии и т. д., естественным (противоестественным) образом снимается. В случае чего новых копий понаделаем и поперезапишем.

Здесь необходимо сделать разъяснение. В соответствии с идеями трансгуманизма и цифровое бессмертие, и другие потрясающие достижения станут возможны как результат развития искусственного интеллекта. Если мы не будем стремительно изменяться, то еще до середины XXI в. (т. е. при жизни нынешнего поколения) искусственный интеллект обгонит естественный — наступит момент так называемой технологической сингулярности. В оценке того, будет ли он прекрасен или ужасен и как дело пойдет дальше, люди, верящие в технологическую сингулярность, расходятся. То ли искусственный интеллект, переросший искусственный, возьмет под свою доброжелательную опеку более слабое разумом человечество, то ли избавится от него, если сочтет, что оно мешает, то ли займется своими суперинтеллектуаль­ными делами, им более не интересуясь. Поэтому, говорят приверженцы идеи технологической сингулярности, человечеству надо стремительно интеллектуализироваться с помощью новейших технологий.

На самом деле, из реальных технологических перспектив нас ждет не запись сознания на флешку, а все более тесное, скажем мягко, прилегание искусственного к тому, что обыденному сознанию представляется естественным, натуральным — к рецепторам, эффекторам и структурам мозга. Насколько тесным будет этот контакт (сращивание, вращивание) искусственных и организменных структур, заранее сказать сложно или даже невозможно. И здесь интереснейшие перспективы открываются перед современными последователями Л.С. Выготского. Они могут на качественно новом уровне анализировать: создание ранее никогда не существовавших искусственных орудий и их культурную детерминацию; взаимодействие высших психических функций и субстрата, которые взаимно формируют друг друга; закономерности и особенности общения, взаимодействия (учебного, формального, неформального и пр.) субъектов, бытие и сознание которых мы сейчас вряд ли можем представить адекватно. Вероятно, не более адекватно, чем офицер наполеоновских войн — войну с использованием беспилотных самолетов, управляемых с другого конца земного шара, пехоту в экзо­скелетах со спутниковой связью, обеспечивающей коммуникацию каждого члена подразделения со всеми и демонстрацией любому из них своего участка, умных протезов для раненых и т. д.

Итак, конвергенция организменного и технологического будет вести к результатам, способным потрясти воображение современного человека (потрясти и с положительным, и с отрицательным знаком). В контексте же обсуждаемой темы мы считаем необходимым высказать следующий аргумент принципиальной важности. Развитие технологий будет идти не в направлении копируемости развивающегося человеческого сознания, а в противоположном — в направлении нарастания невозможностей копирования всё усложняющегося разума (хотя тиражируемость элементарных устройств будет расти экспоненциально — это не вопрос). Сложность растет быстрее возможностей ее точного копирования. Почему трансгуманисты эту фундаментальную закономерность не замечают или игнорируют, вопрос отдельный.