Родительский и повседневный стресс у матерей детей раннего и дошкольного возраста

1055

Аннотация

Статья посвящена анализу родительского и повседневного стресса и взаимосвязей их параметров у матерей детей раннего и дошкольного возраста. Выборка: 112 матерей из Санкт-Петербурга, возраст детей — от 4 месяцев до 7 лет. Методы: индекс родительского стресса (PSI-4) Р. Абидина; опросник повседневных стрессоров Петраш М.Д., Стрижицкой О.Ю., Головей Л.А., Савенышевой С.С.; шкала тревоги Ч. Спилбергера в адаптации Ю.Л. Ханина; социально-биографическая анкета. Результаты и выводы: выявлен высокий уровень родительского стресса, прежде всего в сфере, связанной с особенностями самого родителя и его переживаниями о том, как он справляется с родительской ролью. Уровень повседневных стрессоров соответствует нормативам, при этом наиболее выражены стрессоры в семейной сфере. Обнаружены тесные взаимосвязи родительского и повседневного стресса за исключением сферы работы, при этом взаимосвязей с жизненными стрессами не выявлено. Родительский стресс положительно коррелирует с ситуативной и личностной тревожностью. Родительский стресс не связан с возрастом матери, возрастом и полом ребенка, семейным стажем и количеством детей. При этом он менее выражен при большей занятости на работе.

Общая информация

Ключевые слова: родительский стресс, повседневный стресс, жизненные стрессы, тревожность, матери , матери детей раннего и дошкольного возраста

Рубрика издания: Эмпирические исследования

Тип материала: научная статья

DOI: https://doi.org/10.17759/cpp.2021290403

Финансирование. Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 19-013-00594.

Получена: 24.12.2020

Принята в печать:

Для цитаты: Василенко В.Е., Савенышева С.С., Заплетина О.О. Родительский и повседневный стресс у матерей детей раннего и дошкольного возраста // Консультативная психология и психотерапия. 2021. Том 29. № 4. С. 27–48. DOI: 10.17759/cpp.2021290403

Полный текст

 

Введение

Современная жизнь предъявляет довольно высокие требования ко взрослым в разных сферах, в том числе и в сфере родительства. Тенденции последних десятилетий связаны с большей вовлеченностью родителей в процессы воспитания и развития детей, с подъемом планки требований к родительской роли. Появился даже новый термин «чрезмерное родительство», он подразумевает ситуацию, когда сильная вовлечен­ность в жизнь детей воспринимается как не только идеальная, но даже и обязательная модель поведения [2].

В то же время взрослые в современном мире часто живут в состоянии постоянного дедлайна в профессиональной сфере, и сочетать этот поток требований с семейными обязанностями становится все сложнее. Родительская роль, как и любая другая, требует адаптации. По мере взросления ребенка накапливаются трудности с его воспитанием; если ребенок в семье не один, к этому могут добавиться и вопросы, связанные с взаимодействием детей, распределением времени и заботы. Перед родителями стоит задача интеграции собственного опыта детства, семейных традиций и установок с современными представлениями о воспитании, а также с индивидуальными особенностями детей. Комплекс переживаний и состояний, вызванный разнообразными трудностями родительской роли, обозначают родительским стрессом (далее РС), который может проявиться уже на ранних этапах родительства, особенно у матерей. В последнее время психологи говорят также о родительском эмоциональном выгорании [9; 21].

Рассмотрим понятие РС и его структуру. Исследования РС начались в 1980-ых гг. Р. Лазарус впервые стал говорить о РС как о сильном напряжении в семейной системе, нарушающем баланс [20]. Далее проблематику РС разрабатывают Р. Абидин [12] и К. Дитер-Деккард [16].

РС, с точки зрения Р. Абидина, — это негативная реакция в отношении себя и/или ребенка, возникающая при оценке уровня загруженности родительской ролью [10, c. 410], а также нарушение баланса между восприятием требований родительства и существующих ресурсов для решения задач родительства [11]. Близкое определение предложил K. Дитер-Деккард: РС переживается в форме негативных чувств по отношению к себе и к ребенку/детям, и эти чувства напрямую связаны с требованиями родительства» [15, c. 315]. По мнению последнего, РС возникает в случае ощущения родителями недостатка ресурсов для исполнения требований родительской роли и сложностей с адаптацией к ней и в разной степени свойственен всем родителям [15; 16].

В настоящем исследовании РС также рассматривается как дисбаланс между восприятием требований родительства и восприятием наличных ресурсов у родителей. Этот дисбаланс может быть связан как с особенностями детей, так и с особенностями самих родителей.

Так, в структуре РС обычно выделяют 2 блока: стресс, связанный с ребенком, и стресс, связанный с родителем. Что касается блока, связанного с ребенком, то К. Крник и М. Гринберг описали 2 типа стрес­соров: относящиеся к ежедневной рутине, связанной с уходом за ребенком, и теми, которые касаются нежелательного поведения ребенка [13]. Стресс, связанный с родителем, может быть обусловлен как объективными факторами тех или иных ограничений (например, сократившееся время на сон и досуг из-за увеличившихся требований к роли родителя), так и субъективными (восприятие себя как некомпетентного родителя). К. Крник и К. Лоу отмечают, что более высокий уровень стресса характерен для родителей, которые видят своего ребенка трудным и требовательным и/или воспринимают себя как неэффективных родителей [14].

Р. Абидин в свою методику для изучения РС включает также и шкалу жизненных стрессов [11]. Но она идет как дополнительная и не входит в общий показатель РС. На взгляд авторов настоящей статьи, шкалу жизненных стрессов действительно логичнее рассматривать отдельно.

РС, по данным исследований, может привести к депрессии, невро­тизации личности, к появлению или обострению хронических заболеваний у родителей. С другой стороны, он связан с отклонениями в детско-родительских отношениях (жесткое обращение с детьми, гипоопека или, наоборот, гиперсоциализация), что провоцирует эмоциональные и поведенческие нарушения у детей [6; 15; 18].

Анализ исследований факторов РС позволил выделить их 3 основные группы [6]:

1)  характеристики ребенка (пол и возраст, проблемы со здоровьем, отклонения в развитии, сложный темперамент, проблемы поведения);

2) характеристики родителя (социально-демографические характеристики, здоровье, личностные особенности);

3)    поддержка со стороны близких (отношения с супругом, с родителями, социальная поддержка в целом).

Жизненные и повседневные стрессоры также могут рассматриваться как факторы РС. Проанализируем эти понятия более подробно. Стрес­соры в нашей жизни принято делить по интенсивности на сильные критические события (смерть, серьезная болезнь, развод, потеря работы) и незначительные/слабые повседневные события (разнообразные семейные, профессиональные и бытовые проблемы). Первоначально в психологии стресса делался акцент на изучении критических событий и их влиянии на психологическое функционирование и здоровье человека. Результаты этих эмпирических исследований не выявили тесных взаимосвязей. Также в плане данного исследовательского подхода следует отметить, что критические события в целом происходят редко и при изучении их воздействия важен скорее не сам факт события, а его восприятие человеком. В связи с этим в последние десятилетия все большее внимание уделяется роли повседневных стрессоров в нашей жизни.

А.Д.Каннер с соавторами определяют стрессоры повседневной жизни как «раздражающие, фрустрирующие, стрессирующие небольшие события, до некоторой степени характеризующие взаимодействие со средой» [19, с. 3]. Близкое определение предлагают Д. Мэйбери и Д. Грэхем — они определяют стрессоры, как частые и обычные, небольшие разрушающие или фрустрирующие события, происходящие в повседневной жизни. Проведенный ими метаанализ исследований выявил, что в период взрослости наиболее часто упоминаются стрессоры, связанные с временным и ограничениями: недостаток времени на необходимые дела, большой объем обязанностей, большое количество дел, требующих их выполнения в одно и то же время, нехватка времени на семью. Другими часто упоминаемыми проблемами являются собственное здоровье или здоровье близких, разнообразные трудности с детьми и пожилыми родителями [22]. Современные отечественные исследования показывают, что у женщин наибольшее количество стрессоров отмечается в областях, связанных с самочувствием, семьей, конкуренцией, переживаниями одиночества, работой [1].

Сравнение влияния повседневного стресса с воздействием жизненных стрессов показало большее влияние повседневного стресса на здоровье человека (и физическое, и психическое), на его взаимоотношения с другими [5; 17; 19; 24].

По мнению некоторых ученых, РС может рассматриваться в рамках теории повседневного стресса. Так, К. Крник и М. Гринберг разработали модель родительского повседневного стресса. РС подразумевает небольшие стрессовые события, связанные с повседневными ситуациями, вызывающими напряжение и раздражение. Эти ситуации сопровождают уход за детьми и типичное, но часто проблемное поведение детей [13]. В результате в современных публикациях можно встретить оба понятия — и «родительский стресс», и «родительский повседневный стресс»; однако более распространенным является понятие «родительский стресс». Вместе с тем понятие РС шире, чем родительский повседневный стресс, так как РС включает и параметры отношений (к себе как родителю и к ребенку), и в то же время уже, чем понятие «повседневный стресс», так как не включает другие категории стрессоров. Поэтому в рамках данного исследования эти 2 вида стрессов будут рассматриваться как отдельные феномены.

Исследований взаимосвязи РС и повседневного стресса в зарубежных и отечественных работах к настоящему времени не проводилось. Можно отметить изучение роли только отдельных стрессоров, например, в области финансов [цит. по: 6]. Среди исследований связи РС и жизненных стрессов можно привести исследование М. Остберга и Б. Хэйджкула, которые обнаружили их умеренную связь [23]. Также зарубежными авторами проводились исследования влияния отдельных жизненных стрессоров, например заболевания ребенка, которые демонстрируют более высокий уровень РС у матерей детей с хроническими заболеваниями [цит. по: 6]. Однако в исследовании Л.В. Петрановской и Е.Ю. Чеботаревой выявлено, что болезнь ребенка в меньшей степени влияет на уровень РС, чем отношения с близкими людьми [2].

Родительский и повседневный стресс тесно взаимосвязаны. Так, с одной стороны, большое количество повседневных стрессоров приводит к большему истощению психических ресурсов и как следствие — к сложностям в совладании с нагрузкой в родительской сфере. С другой стороны, накопленный РС приводит к большей чувствительности к другим стрессорным нагрузкам.

Одним из важных связующих параметров данных феноменов, а также самостоятельным личностным фактором РС является тревожность. Высокая тревожность приводит к большей чувствительности к стрессо­рам, как в сфере РС, так и в сфере повседневного стресса, что позволяет нам рассматривать ее как значимую детерминанту РС.

С практической точки зрения следует отметить, что в области семейного консультирования проблемы РС и родительского выгорания (прежде всего, относительно матерей) в последнее время стали одними из самых актуальных.

Как видно из приведенного обзора, РС активно изучается зарубежными исследователями. И если первоначально исследования касались, прежде всего, семей детей с проблемами в развитии, то в последние годы акцент сместился на обычные семьи. В России РС, также как и повседневный стресс, начал изучаться только в последние годы. Общая тенденция также связана прежде всего с изучением психологического здоровья родителей детей с ОВЗ [8], затем изучения РС в целом. Из современных проектов можно отметить упомянутое выше исследование РС и его связи со стилем привязанности Л.В. Петрановской и Е.Ю. Чеботаревой [2]. В этом исследовании, где возраст детей составлял от рождения до 18 лет, проявилась связь РС с установками на чрезмерное родительство, с ненадежными типами привязанности у матерей (с тревожным и избегающим). В проекте авторов статьи проводится изучение роли различных факторов РС [6; 7 и др.]

Целью исследования стало изучение взаимосвязей параметров РС и повседневного стресса у матерей детей раннего и дошкольного возраста. Дополнительными задачами было выявление взаимосвязей РС с жизненными стрессами/критическими событиями и с тревожностью матерей как личностной детерминантой РС.

Гипотезы исследования.

РС матерей детей раннего и дошкольного возраста, особенно блок его параметров, связанных отношением к себе как к родителю, взаимосвязан с повседневным стрессом матерей.

РС матерей детей раннего и дошкольного возраста более тесно взаимосвязан с повседневным стрессом по сравнению с жизненными стрессами.

Матери с более выраженным РС, особенно по блоку параметров, связанных с отношением к себе как к родителю, характеризуются более высокими показателями личностной и ситуативной тревожности.

Метод

Выборка исследования. Исследование проводилось в 2019—2020 гг. в г. Санкт-Петербурге. В нем приняли участие 112 матерей детей раннего и дошкольного возраста (55 мальчиков и 57 девочек), возраст матерей — от 26 до 45 лет, средний возраст матерей — 34 года.

41 мать (36,5%) имеют полную занятость на работе, 11 матерей (10%) — неполную, 18 матерей (16%) работают по свободному графику и 42 матери (37,5%) не работают.

46 матерей (41%) имеют одного ребенка, 57 матерей (51%) — двух детей, 7 матерей (6%) — трех детей и 2 матери (2%) — четырех.

Возраст детей — от 4 мес. до 7 лет, средний возраст — 4 года 2 мес. (37 детей раннего возраста (до 3 лет) и 75 детей дошкольного возраста).

На момент исследования 100 детей (89%) — из полных семей.

Результаты, полученные в данном исследовании, сравнивались с нормативами по РС в зарубежных исследованиях [11].

Методики.Для изучения родительского стресса и жизненных стрессов/кри- тических событий мы использовали методику «Индекс родительского стресса» (Parenting Stress Index, PSI—4) Р. Абидина [11]. Методика была приобретена и переведена с участием правообладателя — Psychological Assessment Resources (PAR). В рамках проекта была проведена адаптация методики на выборке 329 матерей детей раннего и дошкольного возраста. Методика включает в себя блок шкал РС в сфере детей (6 шкал), блок шкал в сфере родителей (7 шкал) и шкалу жизненных стрессов, которая не входит в итоговый показатель РС. Методика показала высокий уровень согласованности (коэффициент альфа Кронбаха по показателю общего уровня РС составляет 0,95, по РС в сфере детей — 0,92, по РС в сфере родителей — 0,93), а также высокий уровень ретестовой надежности и конвергентной валидности.

Для исследования повседневного стресса применялся Опросник повседневных стрессоров (Петраш М.Д., Стрижицкая О.Ю., Головей Л.А., Савенышева С.С.) [3].

Для изучения ситуативной и личностной тревожности использовалась Шкала тревоги (State-Trait Anxiety Inventory, STAI) Ч. Спилбергера в адаптации Ю.Л. Ханина [4].

Также использовалась социально—биографическая анкета.

Математическая обработка данных осуществлялась с помощью программы IBM SPSS Statistics 21: описательная статистика, дисперсионный анализ по факторам возраста, пола, одновыборочный T-критерий, T-критерий для независимых выборок, корреляционный анализ по Спирмену.

Результаты

Представим данные по общей выборке в сравнении с нормативами (по зарубежным данным) [11] на основе одновыборочного Т-критерия.

Как видно из табл. 1, все общие показатели РС на нашей выборке превышают нормативные значения (p<0,001). При этом наибольшие расхождения выявлены в сфере родителя. В то же время на уровне статистической тенденции показатель шкалы жизненных стрессов у матерей нашей выборки ниже по сравнению с зарубежными данными.

Таблица 1

Общие показатели родительского стресса у матерей детей раннего и дошкольного возраста (по методике PSI—4 Р. Абидина)

Параметры родительского стресса

Вся выборка

(n=112)

Нормативные значения для матерей (n=529)

Значимость различий

Ср. знач.

Ст. откл.

Ср. знач.

Ст. откл.

T-крит.

Знач.

Показатель РС в сфере ребенка

108,75

21,99

100,1

29,2

4,16

0,000

Показатель РС в сфере родителя

136,74

31,55

121,0

34,0

5,28

0,000

Жизненные стрессы

8,80

8,10

10,2

10,3

-1,83

0,071

Общий показатель РС

245,49

49,42

221,1

59,6

5,22

0,000

 

Рассмотрим отдельные показатели РС в сфере ребенка (рис. 1).

Как видно из рис. 1, у матерей исследуемой выборки по сравнению с нормативами выше такие показатели РС в сфере ребенка, как гиперактивность, неадаптивность, требовательность и сниженное настроение (p<0,001). Различий по шкалам поддержки взаимодействия и принятия не выявлено.

Если сравнивать выраженность проблем в процентном соотношении от максимума по шкале, то у матерей данной выборки преобладают сниженное настроение (54%) и гиперактивность (52%). Далее из проблем можно отметить неадаптивность (49%), требовательность (48%) и то, что ребенок не поддерживает взаимодействие с родителем (35%). Менее всего выражено непринятие ребенка (29%).

Рассмотрим отдельные показатели РС в сфере родителя (рис. 2).


 

«*» — различия на уровне p<0,05; «***» — различия на уровне p<0,001

 

Как видно из рис. 2, у матерей исследуемой выборки по сравнению с нормативами выше показатели РС в сфере родителя, связанные с компетентностью, изоляцией, привязанностью, здоровьем, депрессией (p<0,001) и ограничением роли (p<0,05). Различий по шкале отношений с партнером не выявлено.

Если сравнивать выраженность проблем в процентном соотношении от максимума по шкале, то у матерей данной выборки все параметры выражены приблизительно одинаково: проблемы с ограничением роли (55%), депрессия (54%), изоляция (52%), проблемы в отношениях с партнером (51%), проблемы со здоровьем (50%), некомпетентность (49%), низкая привязанность (45%).

Проведенное исследование не выявило значимых различий в показателях РС у матерей по факторам возраста (за исключением гипе­рактивности, которая выше у детей раннего возраста, p<0,05) и пола ребенка.

Перейдем к результатам изучения повседневных стрессоров (табл. 2).

Как видно из табл. 2, из повседневных стрессоров у матерей исследуемой выборки наиболее выражены стрессоры в сфере семьи (30%), в области финансов и личных переживаний (25%). Менее всего значимы стрессоры по шкалам «Окружающая действительность» (19%) и «Отношения с окружающими» (20%).

Изучение уровня тревожности у матерей, воспитывающих детей раннего и дошкольного возраста, показало, что и ситуативная и личностная тревожность по средним данным соответствуют умеренному уровню (табл. 3).

В процентном соотношении для ситуативной и личностной тревожности также преобладает умеренный уровень (52% и 56%), реже встречается высокий уровень (33% и 36%) и еще реже — низкий (14% и 8%).

Результаты корреляционного анализа (по Спирмену) показателей РС и повседневного стресса представлены в табл. 4.

Таблица 2

Показатели повседневных стрессоров у матерей детей раннего и дошкольного возраста (по опроснику Петраш М.Д., Стрижицкой О.Ю., Головей Л.А., Савенышевой С.С.)

Параметры повседневного стресса (сферы)

Вся выборка (n=112)

Ср. знач.

Ст. откл.

% выраженности

Работа

28,01

24,44

21,55

Планы

17,24

14,50

21,55

Финансы

10,06

10,54

25,16

Окружающая действительность

21,13

15,64

19,20

Отношения с окружающими

11,89

12,84

19,82

Семья

12,04

10,80

30,09

Личные переживания

22,57

15,20

25,08

Общий показатель повседневного стресса

122,94

81,20

22,35

 

Таблица 3

Показатели тревожности у матерей детей раннего и дошкольного возраста (по шкале Спилбергера—Ханина)

Параметры тревожности

Вся выборка (n=63)

Ср. знач.

Ст. откл.

Низкий уровень (%)

Средний уровень (%)

Высокий уровень (%)

Ситуативная тревожность (maх=80)

40,52

10,40

14%

52%

33%

Личностная тревожность (maх=80)

42,67

8,79

8%

56%

36%


 

Таблица 4

Результаты корреляционного анализа показателей родительского стресса и повседневных стрессоров

Показатели родительского стресса и повседневных стрессоров

Общий показатель повседневного стресса

Работа

Планы

Финансы

Окружающая действиительность

Отношения с окружающими

Семья

Личные переживания

Общий показа­

тель РС

0,34**

0,10

0,34**

0,21*

0,25**

0,29**

0,34**

0,37**

РС в сфере ребенка

0,28**

0,13

0,28**

0,12

0,21*

0,23*

0,25**

0,28**

Гиперактивность

0,17

0,09

0,17

0,06

0,09

0,13

0,21*

0,14

Неадаптивность

0,22*

0,12

0,30**

0,07

0,22*

0,08

0,19*

0,24*

Ребенок не поддерживает взаимодействие

0,18

0,02

0,14

0,06

0,18

0,25**

0,24*

0,17

Требовательность

0,25**

0,12

0,29**

0,11

0,18

0,22*

0,22*

0,28**

Сниженное настроение

0,16

0,10

0,09

0,10

0,02

0,18

0,06

0,16

Непринятие

0,24*

0,17

0,16

0,06

0,16

0,27**

0,23*

0,24*

РС в сфере родителя

0,36**

0,10

0,35**

0,25**

0,27**

0,30**

0,36**

0,39**

Некомпетентность

0,25**

0,10

0,25**

0,06

0,22*

0,23*

0,27**

0,26**

Изоляция

0,21*

0,02

0,21*

0,08

0,17

0,20*

0,17

0,28**

Низкая привязанность

0,23*

0,06

0,18

0,15

0,12

0,25**

0,29**

0,25**

Проблемы со здоровьем

0,26**

0,10

0,28**

0,24*

0,17

0,14

0,26**

0,23*

Ограничение роли

0,17

-0,06

0,25**

0,13

0,11

0,11

0,22*

0,21*

Депрессия

0,36**

0,08

0,28**

0,29**

0,32**

0,32**

0,34**

0,40**

Проблемы в отношениях с партнером

0,33**

0,14

0,33**

0,32**

0,25**

0,26**

0,30**

0,33**

Примечание. «*» — уровень p<0,05; «**» — уровень p<0,01.

Корреляционный анализ выявил тесные взаимосвязи общих показателей РС и показателей повседневных стрессоров за исключением сферы работы. Также для показателя РС в сфере ребенка не обнаружено корреляции со стрессорами в сфере финансов.

Все три общих показателя РС положительно коррелируют с общим показателем повседневных стрессов и со стрессорами в сферах планирования, семьи, личных переживаний (p<0,01). РС общий и РС в сфере родителя положительно коррелируют со стрессорами в сферах окружающей действительности и отношений с окружающими (p<0,01), для РС в сфере ребенка эти взаимосвязи выявлены на уровне p<0,05. РС в сфере ребенка положительно коррелирует со стрес­сорами в области финансов (p<0,01), для общего РС эта взаимосвязь проявилась на уровне p<0,05.

С другой стороны, общий показатель повседневных стрессов положительно коррелирует со всеми отдельными шкалами РС за исключением гиперактивности, сниженного настроения ребенка и ограничения роли.

Корреляционный анализ отдельных показателей РС и повседневных стрессоров выявил наиболее тесные взаимосвязи у таких параметров РС, как депрессия и отношения с партнером (по 6 корреляций), а также некомпетентность (5 корреляций).

Не обнаружено корреляций между общими показателями РС и показателем шкалы жизненных стрессов.

Показатели РС, особенно в сфере родителя, тесно взаимосвязаны с показателями тревожности. Так, чем выше ситуативная тревожность женщины, тем выше у нее общий показатель РС, показатель РС в сфере родителя и такие его отдельные параметры, как ощущение некомпетентности, ограничение роли, депрессия, изоляция и проблемы со здоровьем (p<0,01). Чем выше личностная тревожность, тем выше все три общие показателя РС, отдельные показатели РС в сфере родителя: ощущение некомпетентности, депрессия, изоляция, проблемы со здоровьем (p<0,01), — а также 2 показателя РС в сфере детей: неадаптивность и требовательность ребенка (p<0,05).

Интересны данные корреляционного анализа показателей РС и показателей социально-биографической анкеты. Так, не выявлено корреляций РС ни с возрастом матери, ни с возрастом ребенка, ни с семейным стажем. Количество детей оказалось связано только с одним показателем РС: чем больше детей, тем меньше проблем в сфере адаптивности ребенка (p<0,05). Больше всего взаимосвязей с показателями РС выявлено у параметра «занятость на работе». Чем она выше, тем менее выражены такие показатели РС, как некомпетентность (p<0,01), требовательность ребенка, ограничение роли и общий показатель РС в сфере родителя (p<0,05).

Обсуждение результатов

Проведенное исследование выявило более высокий уровень РС у матерей исследуемой выборки по сравнению с нормативными зарубежными данными, особенно в сфере родителя. Так, у матерей данной выборки более выражены ощущения некомпетентности, изолированности, низкая привязанность к ребенку, проблемы со здоровьем, депрессия, ощущение ограничений роли.

В исследовании Л.В. Петрановской и Е.Ю. Чеботаревой по «Шкале родительского стресса» (Berry, Jones, 1995) были выявлены сходные тенденции — в сравнении с зарубежными исследованиями показатели РС российских матерей находятся на границе среднего и повышенного уровней [2].

Результаты изучения повседневных стрессоров выявили, что у матерей исследуемой выборки преобладают стрессоры в сфере семьи, чуть менее выражены стрессоры в области финансов и личных переживаний. Сопоставление этих данных с изучением повседневных стрессоров на более широкой выборке женщин от 20 до 60 лет, имеющих и не имеющих детей разного возраста, [1] показывает примерно такую же общую выраженность повседневных стрессоров, а также выраженность семейных стрессоров, стрессоров в сферах работы и финансов.

Более высокий уровень РС у матерей из России может быть связан с современными тенденциями: с одной стороны, с изменением отношения родителей к ребенку: склонностью к гиперопеке и всестороннему развитию, стремлением быть идеальной матерью (что может усиливать образ идеального родителя в социальных сетях), — а с другой стороны, в меньшей направленности родителей на реализацию в семье. Именно поэтому мы наблюдаем более высокий уровень РС в сфере родителя. Это частично подтверждают данные о большей выраженности повседневных стрессов именно в сфере семьи.

Оба показателя тревожности (и ситуативной, и личностной) соответствуют нормативным значениям.

Гипотеза о взаимосвязи РС с повседневным стрессом в целом подтвердилась — оба блока параметров РС коррелируют с повседневными стрессорами; при этом блок, связанный с отношением к себе как к родителю, имеет более тесные связи.

Поскольку РС тесно связан с повседневными стрессорами, даже если исключить из рассмотрения такие шкалы повседневного стресса, как «отношения с окружающими» и «семья», можно рассматривать повседневные стрессоры как мощные факторы РС. Таким образом, когда женщину беспокоит большое количество мелких проблем, ей уже не хватает ресурсов справляться со стрессами родительства. С другой стороны, можно предположить, что эта связь двусторонняя, и интенсивное переживание РС может привести к меньшей устойчивости и большей чувствительности к повседневным стрессорам.

Также отметим, что при всех тесных взаимосвязях РС и повседневный стресс все-таки корректнее рассматривать как отдельные феномены. РС имеет накопительный эффект и по сути он шире, чем повседневный стресс в области родительской сферы, включая, в том числе, отношение к себе как родителю и отношение к ребенку.

Вторая гипотеза также подтвердилась: тесные корреляции РС с повседневными стрессорами при отсутствии корреляций РС с жизненными стрессами еще раз демонстрируют более значимую роль повседневных стрессоров.

Данные результаты не согласуются с данными М. Остберга и Б. Хэйд- жкула, которые обнаружили умеренную связь РС и жизненных стрессо­ров [23]. Однако полученные результаты исследования сходны с полученными нами ранее данными о наличии тесной связи психологического благополучия, удовлетворенности жизнью и повседневных стрессоров и отсутствием связи с жизненными стрессорами [1]. Меньшее влияние жизненных стрессов можно объяснить тем, что они случаются реже, и в случае их возникновения женщина может получить поддержку со стороны близких. Вместе с тем мелкие повседневные стрессы мы не замечаем, не всегда считаем их чем-то значимым, но их накопление может в существенной степени расходовать наши эмоциональные ресурсы.

Выявлены взаимосвязи РС с ситуативной и личностной тревожностью матерей, при этом РС теснее коррелирует с личностной тревожностью. Это указывает на больший вес личности родителя по сравнению с ситуационными факторами в возникновении РС, что ожидаемо, так как РС в сфере родителя во многом зависит от личностных особенностей матери. Также можно отметить, что оба вида тревожности более тесно коррелируют с показателями РС в сфере родителя. Таким образом, как личностная, так и ситуативная тревожность могут быть рассмотрены в качестве факторов РС, особенно в сфере родителя, что подтверждает третью гипотезу.

В представленном исследовании с помощью дисперсионного и корреляционного видов анализа выявлено, что РС не связан с возрастом матери, возрастом и полом ребенка, семейным стажем и количеством детей. Исключения составили только 2 отдельных параметра РС. Так, матери детей раннего возраста по сравнению с дошкольниками чаще отмечают проблему гиперактивности детей, что объясняется возрастными закономерностями. Чем больше детей в семье, тем менее выражены проблемы с адаптивностью, что представляется логичным.

Что касается возраста, то анализ зарубежных исследований показывает противоречивые данные, которые в целом можно обобщить так: уровень РС изменяется с возрастом нелинейно — он повышается к периоду кризиса 3 лет и далее, после 4—5 лет уже снижается [цит. по: 6]. Однако в представленном исследовании деление на возрастные группы с границей в 3 года не выявило значимых различий.

Аналогично неоднозначная картина по данным зарубежных исследований складывается в отношении пола ребенка и возраста матери [цит. по: 6], что подтвердилось в нашем исследовании отсутствием корреляций.

Исследование Л.В. Петрановской и Е.Ю. Чеботаревой также подтверждает, что у российских женщин уровень родительского стресса достаточно устойчив к социально-демографическим характеристикам [2].

Интересно то, что РС имеет отрицательные корреляции с занятостью на работе. При большей занятости у матерей меньше ощущения своей некомпетентности и ограничения роли, ниже требовательность ребенка и общий показатель РС в сфере родителя. То есть для матерей раннего и дошкольного возраста профессиональная включенность может быть рассмотрена скорее как поддерживающий, чем стрессирующий фактор. Видимо, это дает женщинам ощущение самореализации в разных сферах, возможность переключения от семейных проблем, т. е. появляются дополнительные ресурсы.

Таким образом, механизм возникновения РС, по нашим данным, можно объяснить следующим образом. Восприятие проблем в поведении ребенка, ощущение недостаточной поддержки родителя со стороны близких при ограничении возможностей реализации в профессиональной сфере усиливаются накопленным повседневным стрессом в других областях, а также личностными особенностями матерей (тревожностью). При этом, как мы видим, возраст матери, возраст и пол ребенка, семейный стаж и количество детей не оказываются значимыми для РС.

Выводы

1.   Матери исследуемой выборки характеризуются высоким уровнем РС, особенно в сфере родителя. Из этого блока, по сравнению с зарубежными нормативами, наиболее выражены такие параметры РС, как родительская некомпетентность, изоляция, слабая привязанность к ребенку, проблемы со здоровьем и депрессия. Из второго блока (сфера ребенка) наиболее выражены гиперактивность, неадаптивность, требовательность и сниженное настроение у ребенка.

2.   Уровень повседневных стрессоров соответствует нормативным данным для женщин более широкого возрастного диапазона. Наиболее выражены стрессоры в семейной сфере. В целом, для женщин исследуемой выборки характерен средний уровень как ситуативной, так и личностной тревожности.

3.   Проведенное исследование выявило тесные взаимосвязи родительского и повседневного стресса у матерей детей раннего и дошкольного возраста. Повседневный стресс оказался связан и с РС в сфере родителя и в сфере детей, но связи с РС в сфере родителей более тесные. Общие показатели РС тесно связаны со всеми повседневными стрессорами за исключением сферы работы. При этом РС у матерей менее выражен при большей занятости на работе. Из отдельных параметров РС наиболее тесно взаимосвязаны с повседневными стрессорами показатели из сферы родителя: депрессия, проблемы в отношениях с партнером и родительская некомпетентность.

4.   Взаимосвязей РС с жизненными стрессами в исследуемой выборке не выявлено.

5.   РС положительно коррелирует с личностной и ситуативной тревожностью (прежде всего в сфере родителя).

6.   РС практически не связан с возрастом матери, возрастом и полом ребенка, семейным стажем и количеством детей.

Таким образом, РС можно рассматривать как дисбаланс между восприятием требований родительства и восприятием наличных ресурсов у родителей. К снижению данного ресурса может приводить высокий уровень повседневного стресса и тревожности, что (в сочетании с такими выраженными характеристиками РС, как родительская некомпетентность, изоляция, слабая привязанность к ребенку, проблемы со здоровьем и депрессия) может являться одной из целей программ профилактики РС. В то же время социально-демографические характеристики не оказывают существенного влияния на уровень РС у матерей.

Результаты исследования могут быть применены в консультировании родителей по проблеме родительского стресса и выгорания, а также могут быть использованы при разработке программ профилактики и коррекции родительского стресса у матерей.

Ограничения настоящего исследования связаны со спецификой выборки: матери детей раннего и дошкольного возраста, жители мегаполиса, преимущественно с высшим образованием. Так как проблема РС на российской выборке практически не изучена, необходимо продолжить изучение факторов РС, а также последствий РС (в психическом здоровье родителей и детей). Интересно было бы изучить РС у отцов, а также родителей детей школьного возраста и в периоды возрастных кризисов. Практически значимой является разработка программ профилактики РС для родителей и будущих родителей.

 

Литература

  1. Головей Л.А., Петраш М.Д., Стрижицкая О.Ю., Савенышева С.С., Муртазина И.Р. Роль психологического благополучия и удовлетворенности жизнью в восприятии повседневных стрессоров // Консультативная психология и психотерапия. 2018. Т. 26. № 4. С. 8—26. DOI: 10.17759/cpp.2018260402
  2. Петрановская Л.В., Чеботарева Е.Ю. Родительский стресс российских матерей и его связь со стилем привязанности // Материалы VII Всероссийской научно-практической конференции по психологии развития (чтения памяти Л.Ф. Обуховой) «Возможности и риски цифровой среды». Т. 2. М.: Издательство ФГБОУ ВО МГППУ, 2019. С. 306—310.
  3. Петраш М.Д., Стрижицкая О.Ю., Головей Л.А., Савенышева С.С. Опросник повседневных стрессоров [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2018. Том 11. № 57. С. 5. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.12.2020).
  4. Практикум по возрастной психологии / Под ред. Л.А. Головей, Е.Ф. Рыбалко. СПб.: Речь, 2002. 694 с.
  5. 5. Савенышева С.С. Стрессоры повседневной жизни и семейное функционирование: анализ зарубежных исследований [Электронный ресурс] // Мир науки: интернет-журнал. 2016. Т. 4. № 6. URL: http://mir-nauki.com/PDF/28PSMN616.pdf
  6. Савенышева С.С., Аникина В.О., Мельдо Э.В. Факторы родительского стресса матерей детей раннего и дошкольного возраста: анализ зарубежных исследований [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2019. Т. 8. № 4. С. 38—48. DOI:10.17759/jmfp.2019080404
  7. Савенышева С.С. Марачевская М.В., Мигунова К.Ю. Родительский стресс и копинг-стратегии у работающих и неработающих матерей детей раннего возраста // Вестник Комстромского государственного университета. Серия «Педагогика. Психология. Социокинетика». 2019. № 4. С. 113—117. DOI 10.34216/2073-1426-2019-25-4-113-117
  8. Сергиенко А.И., Холмогорова А.Б. Посттравматический рост и копинг- стратегии родителей детей с ограниченными возможностями здоровья // Консультативная психология и психотерапия. 2019. Т. 27. № 2. С. 8—26. DOI:10.17759/cpp.2019270202
  9. Филиппова Г.Г. Эмоциональное выгорание матери: новая проблема в перинатальной психотерапии // Материалы международного конгресса «Возможности психотерапии, психологии и консультирования в сохранении и развитии здоровья и благополучия человека, семьи и общества» (Москва, 12—15 октября 2017 г.). Москва, 2017. С. 154—159.
  10. Abidin R.R. The determinants of parenting behavior // Journal of Clinical Child Psychology. 1992. Vol. 21 (4). Р. 407—412. DOI: 10.1207/s15374424jccp2104_12
  11. Abidin R.R. Parenting stress Index, Fourth Edition (PSI-4). Luts, Fl: Psychological Assessment Resources, 2012. 167 p.
  12. Burke W.T., Abidin R.R. Parenting stress index (PSI): A family systems assessment approach // Parent education and intervention handbook / R.R. Abidin (Ed.). Springfield, IL: Charles C. Thomas, 1980. P. 516—527.
  13. Crnic K., Greenberg M. Minor parenting stresses with young children // Child Development. 1990. Vol. 61. P. 1628—1637. DOI: 10.2307/1130770
  14. Crnic K., Low C. Everyday stresses and parenting // Handbook of parenting: practical issues in parenting (2nd edition) / Bornstein M. (ed.). Lawrence Erlbaum Associates: Mahwah, NJ, 2002. P. 243—267.
  15. Deater-Deckard K. Parenting stress and child adjustment: Some old hypotheses and new questions // Clinical Psychology: Science and Practice. 1998. Vol. 5 (3). P. 314—332. DOI: 10.1111/j.1468-2850.1998.tb00152.x
  16. Deater-Deckard K., Scarr S. Parenting stress among dual-earner mothers and fathers: Are there gender differences? // Journal of Family Psychology. 1996. Vol. 10. P. 45—59. DOI: 10.1037/0893-3200.10.1.45
  17. DeLongis A., Folkman S., Lazarus R. S. The impact of daily stress on health and mood: Psychological and social resources as mediators // Journal of Personality and Social Psychology. 1988. Vol. 54 (3). P. 486—495. DOI: 10.1037/0022-3514.54.3.486
  18. Еstrela C., Barker E.T., Lantagne S., Gouin J.P. Chronic Parenting Stress and Mood Reactivity: The Role of Sleep Quality // Stress and Health: Journal of the International Society for the Investigation of Stress. 2018. Vol. 34 (2). P. 296—305. DOI:10.1002/smi.2790.
  19. Kanner A.D., Coyne J.C., Schaefer C., Lazarus, R.S. Comparison of two modes of stress measurement: daily hassles and uplifts versus major life events // Journal of Behavioral Medicine. 1981. Vol. 4 (1). P. 1—39.
  20. Lazarus R.S. Psychological stress and the coping process. New York: McGraw-Hill, 1966. 466 p.
  21. Le Vigouroux S., Scola C., Raes M., Mikolajczak M., Roskam I. The big five personality traits and parental burnout: Protective and risk factors // Personality and Individual Differences. 2017. Vol. 119. P. 216—219. DOI: 10.1016/j.paid.2017.07.023
  22. Maybery D.J., Graham D. Hassles and uplifts: including interpersonal events // Stress and Health: Journal of the International Society for the Investigation of Stress. 2001. Vol. 17 (2). P. 91—104. DOI: 10.1002/smi.891
  23. Ostberg M., Hagekull B. A structural modeling approach to the understanding of parenting stress // Journal of Clinical Child Psychology. 2000. Vol. 29. P. 615—625. DOI:10.1207/S15374424JCCP2904_13
  24. Pillow D.R., Zautra A.J., Sandler I.N. Major life events and minor stressors: Identifying mediational links in the stress process // Journal of Personality and Social Psychology. 1996. Vol. 70 (2). P. 381—394. DOI: 10.1037/0022-3514.70.2.381

Информация об авторах

Василенко Виктория Евгеньевна, кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии развития и дифференциальной психологии, Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3070-5522, e-mail: v.vasilenko@spbu.ru

Савенышева Светлана Станиславовна, кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии развития и дифференциальной психологии факультета психологии, Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-7529-1493, e-mail: owlsveta@mail.ru

Заплетина Оксана Олеговна, аспирант кафедры психологии развития и дифференциальной психологии, Санкт-Петербургский государственный университет (ФГБОУ ВО СПбГУ), Санкт-Петербург, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-1463-7139, e-mail: oksana1234zapletina@gmail.com

Метрики

Просмотров

Всего: 1330
В прошлом месяце: 44
В текущем месяце: 4

Скачиваний

Всего: 1055
В прошлом месяце: 22
В текущем месяце: 3