Эмоциональный интеллект и социальное взаимодействие: зарубежные исследования

Введение

На мировом экономическом форуме, прошедшем в январе 2018 г. в Давосе (Швейцария) был представлен перечень из десяти ключевых (самых востребованных) компетенций человека на рынке труда, которые будут востребованы к 2020 г. в рамках Четвертой индустриальной революции.

Пункт 6 в перечне — компетенция эмоционального интеллекта, отсутствовавшая в предыдущем аналогичном перечне 2015 г.[1]. Это нововведение неслучайно: понимание эмоций и управление ими чрезвычайно важны в социальном взаимодействии и в профессиональной деятельности любого человека.

Между тем, специалисты приходят к выводу о том, что с погружением в интернет и гаджеты у современных детей и подростков теряется значимость «живого» общения, а это, в свою очередь, отражается на развитии эмоционального интеллекта и на взаимодействии с окружающими и сверстниками.

Основанием для такого неутешительного вывода служит тот факт, что общение в интернете и реальной жизни сильно различается в эмоциональном плане [41].

Исследования зарубежных авторов демонстрируют неоднозначную связь социального взаимодействия и уровня эмоционального интеллекта [25; 28].

Цель статьи — проанализировать современное состояние проблемы эмоционального интеллекта в зарубежной психологии, выявить реперные точки в исследованиях связи эмоционального интеллекта с социальным взаимодействием и тренды дальнейших исследований.

Современное состояние проблемы эмоционального интеллекта

В настоящий момент в зарубежной психологии можно выделить несколько подходов к пониманию термина «эмоциональный интеллект» (далее ЭИ): как способности [28]; как черты [34]; как совокупности устойчивых черт личности, социальных, эмоциональных и когнитивных навыков и мотивации [21].

В рамках подхода к пониманию ЭИ как черты предполагается, что это отдельный и стабильный, связанный с эмоциями набор самовосприятия и адаптивных эмоциональных диспозиций [34], напрямую касающихся адаптационных возможностей личности и не являющихся набором когнитивных способностей [32].

Согласно исследованиям, индивиды с высокоразвитой чертой ЭИ оптимистичны и адаптивны, имеют высокий уровень эмпатии, высоко компетентны в межличностной и внутриличностной сфере [10], удовлетворены жизнью, меньше переживают из-за негативных событий, в большинстве случаев используют адаптивные стратегии совладания со стрессом [34].

Несмотря на то, что концептуальное различие ЭИ как черты и как способности подтверждается эмпирическими исследованиями, показавшими очень низкие корреляции измерений ЭИ в рамках этих двух подходов [34], современные зарубежные авторы по-прежнему придают большое значение пониманию различий между ними.

Одни авторы считают, что сущность различий составляет метод измерения эмоционального интеллекта: объективный — для измерения когнитивных способностей, и самоотчеты — для измерения черты [33].

В фокусе внимания других авторов находится функциональное предназначение: ЭИ как способность позволяет использовать эмоции для адаптации к среде, в то время как черта — это, прежде всего, самооценка собственных эмоциональных способностей [24].

И. Эснайола с коллегами приводят примеры смешанных моделей эмоционального интеллекта как совокупности устойчивых черт личности, социальных, эмоциональных и когнитивных навыков и мотиваций [21].

В качестве иллюстрации можно привести модель Р. Бар-Она, который рассматривает ЭИ и социальный интеллект как взаимосвязанный набор эмоциональных и социальных компетенций, навыков и умений, определяющих, насколько эффективно субъект понимает и выражает себя, понимает других и взаимодействует с ними и как справляется с требованиями повседневной жизни [9].

Достоинство данного подхода в том, что он позволяет одновременно оценить уровень компонентов эмоционального интеллекта и его реализацию в поведении субъекта.

В то же время существуют исследования, показывающие и неоднозначность такого подхода. Так, те же И. Эснайола с коллегами для проверки того, как изменяется эмоциональный интеллект у учащихся 7—12 классов (N=484) в течение учебного года, использовали опросник, измеряющий эмоциональный интеллект в рамках модели Р. Бар-Он [9] и состоящий из четырех шкал: внутриличностной и межличностной, управления стрессом и адаптивности.

Были выявлена следующие особенности: 1) у мальчиков — учащихся 11—12 классов к концу года показатели по межличностной шкале снизились; 2) у девочек, учащихся в 7 классе, показатели управления стрессом повысились при одновременном снижении показателей по межличностной шкале; 3) у девочек, учащихся в 8 классе, снизилась адаптивность [21]. Полученные результаты показали, что связь показателей в модели Р. Бар-Она значительно сложнее и требуется лонгитюдное исследование для ее уточнения.

Учитывая вышесказанное, мы придерживаемся понимания ЭИ как вида интеллекта, отвечающего за распознавание, понимание, использование и управление эмоциями, как собственными, так и окружающих людей, с которыми субъект вступает во взаимодействие [36]. На наш взгляд, именно такое понимание определяет компоненты, которые следует учитывать в программах и тренингах, направленных на развитие ЭИ.

Развитию эмоционального интеллекта за рубежом уделяется большое внимание.

Заслуживает упоминания специальная программа, включающая социальное и эмоциональное обучение — Social and Emotional Learning (SEL). Цель программы состоит в развитии пяти взаимосвязанных когнитивных, эмоциональных и поведенческих ком­петентностей: самосознания, самоуправления, социальной осведомленности, навыков общения и ответственного принятие решений [14].

Дж. Дюрлак с коллегами осуществили мета-анализ более двухсот интервенций, проведенных в школах среди учащихся 7—18 лет (N более 270 тысяч человек) в рамках программы SEL.

Критерием для анализа стали данные, полученные не ранее 6 месяцев после интервенции и только у тех учащихся, которые до интервенций не имели поведенческих, эмоциональных, академических проблем и проблем в обучении.

Мета-анализ показал, что в результате интервенций социальные и эмоциональные навыки, поведение и академическая успешность у учащихся значительно улучшились [19].

Таким образом, исследования демонстрируют, что эмоциональный интеллект можно успешно развивать одновременно с целым комплексом характеристик, и важно, что целенаправленно при этом можно влиять и на поведение учащихся, хотя это и справедливо только для тех учащихся, кто до этого не имел проблем.

Как обстоят дела с теми, кто имел проблемы различного рода — когнитивные, эмоциональные, поведенческие и с учебой? Этот вопрос заслуживает особого внимания и дальнейшей разработки.

Одной из проблем, усиливших актуальность исследования эмоционального интеллекта в зарубежной психологии, стала проблема креативности.

Было показано, что, во-первых, эмоциональный интеллект положительно коррелирует с количеством просоциальных идей и отрицательно — с количеством идей, направленных на нанесение вреда другим людям [25]; а во-вторых, он обусловливает связь антисоци­ально направленной креативности и поведения в социальном взаимодействии.

Под антисоциально направленной креативностью понимается оригинальное решение проблем в социальном взаимодействии, намеренно наносящее вред участнику взаимодействия [2].

Особенно актуальны проблемы девиантного и криминального поведения (буллинг, агрессия, мошенничество, терроризм).

Именно посредством этих видов поведения реализуется креативный потенциал, особенность которого состоит в намеренном нанесении вреда другим людям [17].

Кроме того, эмоциональный интеллект рассматривается как параметр, оказывающий влияние на связь креативности и агрессии [4], поэтому проблема влияния эмоционального интеллекта на социальное взаимодействие приобретает особое значение.

Эмоциональный интеллекти просоциальное взаимодействие

Зарубежные исследования показывают, что дети и подростки с высоким эмоциональным интеллектом легко адаптируются социально и эмоционально.

Согласно Дж.Д. Майеру и П. Саловей, способность управлять собственными эмоциями вносит большой вклад в качество обыденного взаимодействия с другими людьми [28], поскольку она влияет на мотивацию и ожидание взаимодействия с окружающими, фокусирует внимание на значимых взаимодействиях, облегчает координацию навыков, необходимых для социального поведения, в том числе сдерживание импульсивного поведения [26].

П.Н. Лопес с коллегами провели серию исследований, посвященных изучению влияния способности управлять эмоциями на взаимодействие с другими людьми и ее связью с чертами, измеряемыми опросником «NEO-5».

Первая серия касалась дружеских отношений, которые диагностировались с помощью самоотчета испытуемых и отчетов двух друзей испытуемых; вторая — изучения более широкого спектра взаимодействия с разными людьми в обыденной жизни.

Согласно полученным результатам, значения суб­шкалы «Управление эмоциями» (тест MSCEIT V2.0) положительно коррелировали, во-первых, с качеством взаимодействий с друзьями, как в оценках самих испытуемых, так и оценках этого взаимодействия двумя друзьями, а во-вторых, — с воспринимаемым испытуемыми качеством их взаимодействия с представителями противоположного пола. При этом корреляций рассматриваемой субшкалы с факторами «NEO-5» выявлено не было [26].

Иными словами, оценки качества собственного взаимодействия с другими людьми обусловлены в большей степени чертами личности, а для оценки другими людьми качества взаимодействия более важным оказывается то, насколько человек управляет своими эмоциями.

Очень важно, что авторам исследования удалось продемонстрировать: управление эмоциями вносит свой вклад во взаимодействие с окружающими.

Другими авторами была показана связь ЭИ с мотивацией достижения и успеваемостью у учащихся педагогических вузов [38], с мотивацией достижения и успехом в достижении организационных целей на выборках испытуемых разных профессий и испытуемых разного возраста [27].

Люди с высоким ЭИ: а) устанавливают более позитивные и дружеские отношения с окружающими [35]; б) они популярны среди сверстников, причем популярность растет с течением времени по сравнению с теми, у кого низкий ЭИ и с теми, у кого высокие баллы по нарциссизму [18]; в) мужчины менее конфликтны и антогонистичны в социальном взаимодействии [12].

Таким образом, исследования показывают, что с высоким уровнем эмоционального интеллекта связано просоциальное поведение.

Эмоциональный интеллект и девиантное поведение

Все, о чем говорилось выше, описывает реализацию эмоционального интеллекта в просоциальном поведении.

Интерес представляет связь эмоционального интеллекта и с «неумным» поведением (термин Дж Майера, Д.Р. Карузо, П. Саловей [28]) — девиантным и криминальным.

Так, К. Клеверли с коллегами показали, что у подростков низкий уровень эмоционального интеллекта связан с агрессией, направленной на нанесение вреда статусу жертвы агрессии [13].

Ряд исследований в этом направлении посвящен буллингу и кибер-буллингу с акцентом на изучение влияния уровня эмоционального интеллекта на подстрекательство к буллингу, вовлечение в буллинг и восприятие буллинга его жертвами.

Понятно, что социально неприемлемое поведение (обман, буллинг и подстрекательство к буллингу, мошенничество) можно осуществлять достаточно эффективно в том случае, если изначально понимать природу и проявления эмоций человека и прогнозировать его реакцию на действия в отношении него (например, сможет ли он оказать достойное сопротивление, что требует наличия высокого уровня эмоционального интеллекта).

Анализируя роль ЭИ в буллинге, А. Бэкон и Л. Риган пришли к выводу о том, что предназначение ЭИ состоит в поддержании отношения с желаемой социальной группой, члены которой могут участвовать в делинк- ветном поведении. Например, высокий уровень эмоционального интеллекта может проявляться в манипулировании эмоциями других людей при взаимодействии с ними, в целях поддержания субъектом собственного социального статуса [8].

П. Элип с коллегами показали, что вовлечение в буллинг сопряжено со следующими способностями буллера: повышенным вниманием к эмоциям и низким регулированием эмоций.

Жертвы буллинга характеризуются низкой ясностью и точностью в понимании эмоций и высоким вниманием к эмоциям [22]. Если говорить о кибер­виктимизации, то у жертв кибер-буллинга низкие способности понимания и регулирования эмоций, а высокий уровень внимания к эмоциям сочетается с такими эмоциями, как уныние и раздражение [23].

И. Зух и коллеги [41] проверяли связь эмоционального интеллекта, воспринимаемого эмоционального интеллекта и эмоциональных проблем.

Неожиданным оказался результат, согласно которому эмоциональное восприятие и экспрессия эмоций в кибер-пространстве являются двумя разными факторами.

Это означает, что в интернете субъект может прекрасно понимать эмоции другого человека, но при этом не выражать собственные эмоции. И напротив, человек может выражать собственные эмоции и совсем не обращать внимания на эмоции других. Обе ситуации демонстрируют, что общение в кибер-пространстве отличается от реальной жизни [41], где необходимо реагировать на эмоции другого и, в свою очередь, выражать собственные, чтобы взаимодействие происходило.

Авторы этого исследования предположили, что, во-первых, индивиды, придающие большое значение собственным эмоциям и имеющие трудности в их идентификации, он-лайн демонстрируют больший эмоциональный контент, который и помогает им стимулировать мысль, а во-вторых, поиск связи между эмоциональным он-лайн контентом и другими переменными поможет яснее понять природу кибер-бул­линга [41].

Здесь, на наш взгляд, следует учитывать враждебность субъекта как медиатор такой связи.

Е. Гарсиа-Санчо с коллегами проанализировали исследования, касающиеся изучения связи ЭИ и агрессивного поведения.

В большинстве исследований была выявлена негативная связь ЭИ с агрессией разных форм: агрессивным юмором, физической агрессией и злоупотреблениями в отношении других людей.

В то же время в других исследованиях не были получены отрицательные корреляции ЭИ с вербальной агрессией и сексуальным насилием.

Противоречия в полученных результатах авторы объяснили несколькими обстоятельствами: 1) методами, используемыми для диагностики ЭИ как черты и как способности; 2) ролью ЭИ как модератора связи макиавеллизма и агрессии; 3) особенностью выборок в рассматриваемых исследованиях, в большей части состоявших из взрослых людей.

В целом, анализ показал необходимость проведения лонгитюда на выборке подростков для понимания механизмов связи эмоционального интеллекта и агрессии у подростков и ее изменения со временем [24], что было осуществлено в серии исследований.

Первая серия касалась изучения эмоционального интеллекта как способности; вербальной и физической агрессии; личностных черт «NEO-5» на взрослой выборке.

Вторая серия представляла собой лонгитюдное исследование подростков, в котором изучалась связь ЭИ как способности с вербальной и физической агрессией.

Согласно результатам, ЭИ отрицательно коррелировал с физической агрессией. Регрессионный анализ в выборке взрослых показал, что физическая и вербальная агрессия объясняются чертами «NEO-5».

В лонгитюдном исследовании в выборке подростков влияние общего показателя ЭИ на изменение агрессии со временем (9 месяцев) выявлено не было. Однако были выявлены отрицательные корреляции агрессии с компонентами ЭИ: восприятием эмоций и управлением эмоциями [24]. Стоит особо отметить, что в выборке взрослых были получены данные об отрицательной корреляции вербальной и физической агрессии и положительные корреляции управления эмоциями с фактором «Согласие» «NEO-5».

Также немаловажным, на наш взгляд, является тот факт, что в регрессионном анализе большую часть дисперсии агрессии можно объяснить действием фактора «Согласие» в совокупности с нейротизмом.

К сожалению, приведенные данные не стали предметом анализа полученных результатов.

Представляется, что «Согласие» может опосредовать разные формы агрессии.

Если обратиться к описанию поведенческих особенностей людей с низкими показателями фактора «Согласие», то становится понятным, что связь с агрессией не случайна, поскольку для таких людей характерны озабоченность только своими потребностями, при этом они не принимают во внимание потребности других и групповые нормы, небрежны в отношениях и взаимодействии, а также склонны манипулировать другими людьми [29].

Взаимодействие эмоционального интеллекта, личностных особенностей и девиантного поведения

Манипулирование эмоциями другого человека — один из видов межличностного взаимодействия в фокусе пристального внимания зарубежных авторов.

Исследование этого психологического феномена проходит на фоне двух обстоятельств.

Во-первых, исследуется взаимодействие эмоционального интеллекта и личностных характеристик. Например, У.К. Наглер с коллегами изучали связь эмоционального интеллекта и манипулирования эмоциями другого человека, предположив, что модераторами этой связи могут быть темная триада, макиавеллизм, нарциссизм и психопатия. Оказалось, что нар­циссизм и психопатия (но не макиавеллизм) способствуют использованию высокого ЭИ для манипулирования эмоциями других [31].

Во-вторых, учитываются цели субъекта и эмоции мишени, которые могут иметь как положительную валентность, так и отрицательную. Например, манипуляции: а) необходимы для достижения просоциальных целей; б) используются для достижения только собственной выгоды субъекта без учета интересов мишени; в) вызывают позитивные эмоции у мишени; г) вызывают отрицательные эмоции у мишени.

Согласно И. Беркович и О. Эйял, к разновидностям манипулирования эмоциями можно отнести утаивание информации, дезинформацию, апелляцию к эмоциям мишени с целью мотивирования для выполнения какой-либо задачи, а также манипулирование с целью связать выполнение задачи с эмоциональной привлекательностью [11].

Для иллюстрации сказанного приведем примеры.

Вызывая эмоции стыда или вины, можно заставить человека выполнить какую-либо работу сверхурочно или в более сжатые сроки. В частности, начальник может играть на провоцируемой у подчиненного эмоции вины, утверждая, что его отказ внедрить инновацию привел к снижению финансирования проекта.

Еще один пример негативной манипуляции — ругать исполнителя за хорошо сделанную работу, чтобы тот не терял мотивацию и работал еще больше, или хвалить за удачно сделанную работу того, кто ее не делал.

И наоборот, вызывая в сотруднике гордость за проделанную работу, руководство стимулирует самооценку последнего, при этом маскируя скрытую цель дать сверхурочную работу или задание для своих личных целей. В данном случае происходит манипулирование позитивными эмоциями.

И. Беркович и О. Эйял, изучая взаимоотношения учителей и администрации школ, опрашивали учителей об эмоциональном манипулировании, которому они подвергались со стороны администрации, частоте и валентности эмоций при взаимодействии. У администраторов щкол измерялись обсессивно-компульсив­ные черты (аккуратность/подчинение законам (orderliness) и упрямство (obstinacy).

Согласно полученным данным, негативные эмоции у учителей вызывали те директора школ, которые либо часто использовали стратегии манипулирования отрицательными эмоциями, либо редко манипулировали позитивными эмоциями.

Характерным оказалось, что начальники, с высокой частотой использующие негативное эмоциональные манипулирование сотрудниками, показывали высокие значения аккуратности/подчинения законам в сравнении с редко использующими подобные стратегии. У директоров, часто использующих манипулирование позитивными эмоциями, была выражена черта упрямство [11].

Заслуга авторов эксперимента в том, что они показали, во-первых, что контроль может осуществляться в разных формах — через манипулирование как негативными эмоциями, так и позитивными, а, во-вторых, что в основе манипуляций лежит потребность в контроле. В данном случае для нас важны результаты, свидетельствующие о контролирующих тенденциях в характере манипуляторов, поскольку полученная закономерность дает возможность предположить, что модератором связи эмоционального интеллекта и манипулирования могут быть ценности власти. Наше предположение поддерживается результатами, полученными Л. Контрерас М. Кано, согласно которым, жестокость в обращении родителей с детьми определяется уровнем их эмоционального интеллекта. При этом у родителей, жестоко обращающихся с детьми, были выявлены преобладание антисоциальных установок над про- социальными и значимость ценностей власти и контроля, в то время как у родителей, не подвергающих своих детей жестокому обращению, преобладали ценности благожелательности и универсализма [15].

Еще одно направление исследования делинквент­ного поведения — это такая его форма, как поиск острых ощущений.

Под поиском острых ощущений понимается поиск нового опыта и готовность принимать финансовые, социальные, юридические риски для получения такого опыта, например, при рискованном вождении, в рискованных видах спорта, злоупотреблении психоактивны­ми веществами и незащищенном сексе и т. д. [40].

Коллектив авторов во главе с А. Бэкон [7] проверяли связь личностной черты «поиск острых ощущений» с делинквентным поведением. Оказалось, что у юношей частота делинквентного поведения и высоких показателей черты «поиск острых ощущений» опосре­довалась низким эмоциональным интеллектом. У девушек же такого эффекта не наблюдалось, причем, чем выше было значение ЭИ, тем чаще документировались в самоотчетах респондентов акты рискованного поведения [7].

Иными словами, высокий эмоциональный интеллект (способность управлять собственными эмоциями) у юношей предотвращает реализацию черты «поиск острых ощущений» в делинквентном поведении, а у девушек — наоборот.

Еще одно направление исследования эмоционального интеллекта — межличностные конфликты.

В различных выборках было показано, что ЭИ положительно коррелирует со стратегиями кооперации при решении конфликтов и отрицательно — с доминирующими и агрессивными стратегиями при решении конфликта [3; 39], т. е. ЭИ опосредует просо- циальное поведение.

Однако К. Мёллер и К. Квантес предположили, что такие однозначные результаты получаются в том случае, если ЭИ диагностируется как одномерный кон­структ [30]. Эти авторы изучали предпочтения в управлении конфликтом (т. е. как люди предпочитают управлять конфликтом) и реальное поведение в конфликте и предположили, что связь между реальным поведением и предпочтением решать конфликт определенным образом может опосредоваться составляющими эмоционального интеллекта. Согласно результатам: 1) предпочтения в решении конфликтов определяли реальное поведение, даже в том случае, если оно не было социально желательным; 2) те, кто считают конфронтацию и унижение другого приемлемыми стратегиями в конфликте более склонны к такому поведению в реальности, в случае, если у них высокая способность осознавать и управлять собственными эмоциями; 3) для тех, кто считает, что манипуляции или вербальная агрессия являются приемлемыми стратегиями для решения конфликтов, такой компонент ЭИ, как способность использования эмоций, вносит самостоятельный вклад в реализацию этих стратегий в реальном поведении [30].

Иными словами, если индивид склонен к антисоциальному поведению, то ЭИ способствует реализации такого поведения, и, наоборот, снижает возможность, если индивид не склонен к нему.

Можно предположить, что понимание чужих эмоций способствует выбору более изощренных стратегий для нанесения большего вреда противнику в ситуации конфликта при наличии у субъекта чувства враждебности.

Эмоциональный интеллект и гендерные особенности девиантного поведения

Приведенные выше данные исследований касались связи низкого уровня интеллекта и его составляющих с агрессией.

Что касается связи высокого уровня ЭИ и девиант­ного поведения, то зарубежные исследования демонстрируют медиаторное значение, которое оказывает ЭИ, на антисоциальное поведение, особенно у макиавеллистов.

Так, высокая способность регулировать эмоции может усиливать как просоциальное, так и девиантное поведение. К. Котэ и соавторы [16] показали в двух исследованиях, что значимость нравственности в идентичности индивида ассоциируется с просоциаль- ным поведением в социальных дилеммах и эта связь сильнее, чем выше способность регулировать собственные эмоции (1-е исследование).

В то же время позитивная связь между уровнем макиавеллизма и межличностной девиацией была сильнее также у обладающих высокой способностью регулировать собственные эмоции (2-е исследование) [16].

Следует отметить, что, если в первом исследовании выборка состояла наполовину из женщин, то во втором исследовании численность женщин составляла уже 73%.

Таким образом, результаты демонстрируют, во-первых, что способность регулировать эмоции облегчает поведение, усиливая мотивационные эффекты личностных черт [16], а во-вторых, что существуют гендерные особенности связи ЭИ и антисоциально направленного поведения.

А. Бэкон с коллегами показали, что существуют гендерные различия в связи делинквентного поведения и эмоционального интеллекта: высокий уровень ЭИ у женщин связан с психологическим буллингом в отношении других, издевательствами и злыми сплетнями, чего не наблюдалось у мужчин [7].

А. Бэкон и Л. Реган [8] проводили сравнительный анализ связи делинквентного поведения и эмоционального манипулирования у мужчин и женщин.

Использовалась модифицированная шкала «Делинкветного поведения» [7], состоящая из нейтральных вопросов о поведении респондента, вопросов, касающихся общей делинквентности — прогулов, обмана на экзаменах, поджогов, вандализма, кражи, и вопросов, характеризующих межличностную делинк­вентность — ложь, распространение злобных сплетен, издевательство, буллинг.

Оказалось, что юноши более склонны к поведению, описываемому шкалой общей делинквентности, а девушки — к межличностной делинквентности.

Также были выявлены значимые различия по следующим показателям: у девушек оказались выше значения эмоционального интеллекта как личностной черты и по субшкалам макиавеллизма — манипулирования другими и морали, ниже — по шкале управления чужими эмоциями и выше по недостатку влияния на чужие эмоции. При этом у юношей показатели общей и межличностной делинквентности отрицательно коррелировали с эмоциональным интеллектом и положительно — с недостаточно развитой способностью влиять на чужие эмоции (методика Остин, О’Доннелл [6]), в то время как у девушек были получены противоположные результаты.

Гендерные особенности эмоционального интеллекта проявляются в манипулировании другими, о чем свидетельствуют данные, полученные А. Бэкон и Л. Реган.

Так, именно у девушек были выявлены корреляции ЭИ с манипулированием другими людьми; у юношей такой связи выявлено не было. В то же время у юношей, декларировавших в самоотчетах делинквентное поведение, была выявлена связь между макиавелиз- мом (тактика манипулирования другими) и делинк­вентностью, хотя и без ассоциаций с эмоциональным интеллектом [8].

Иными словами, делинквентое поведение в большей степени характерно для девушек с высоким ЭИ, чем для юношей, и важную роль в делинквентности девушек играет макиавеллизм и эмоциональный интеллект.

Здесь следует уделить внимание авторским интерпретациям результатов, согласно которым девушки с высоким эмоциональным интеллектом в большей степени способны обнаружить угрозы их социальному миру (страх отвержения, чувствительность к групповой динамике; в неблагоприятной домашней обстановке они становятся очень чувствительными к динамике социальных связей, которые приобретают для них первоочередную важность) и быстро выбирают подходящие стратегии для снижения угрозы [8].

На наш взгляд, чувствительность к угрозам такого рода и девиантное поведение, например, буллинг, могут быть опосредованы таким характеристиками личности, как враждебность и ценности достижения [см.: 1].

Что касается исследования А. Бэкон и Л. Реган [8], то заслуга этих авторов в том, что, во-первых, они показали на примере девушек связь девиантного поведения с высоким уровнем эмоционального интеллекта.

Представляется, что перспективой для дальнейшего изучения является выявление такой связи у юношей, медиаторами чего могут стать компоненты агрессии: враждебность и гнев.

В отличие от коллектива авторов во главе с Е. Остин [5], получивших результаты о значимой отрицательной корреляции макиавеллизма и эмоционального интеллекта, А. Бэкон и Л. Реган показали, что связь может быть положительная, если принимать во внимание не суммарный общий показатель по шкале Mach-IV, а отдельные ее субшкалы («Тактика манипулирования»; «Прагматическая мораль» и «Циничное мировоззрение» [8].

Таким образом, в делинквентное поведение женщин вносят вклад взаимодействие стратегий социального манипулирования и высокого эмоционального интеллекта.

Заключение

Интерес к проблеме эмоционального интеллекта (ЭИ) сохраняется продолжительное время, но единое понимание того, что же такое ЭИ, на настоящий момент все еще не сложилось.

В то же время, благодаря научной школе этого направления, расширяется спектр явлений, опосреду­емых ЭИ, в том числе поведение человека и его взаимодействие с окружением.

Проведенный анализ зарубежной литературы показал неоднозначность влияния уровня эмоционального интеллекта на социальное взаимодействие. Результаты исследований демонстрируют, что низкий уровень ЭИ связан с агрессией, в то время как его высокий уровень связан с просоциальным поведением. Это одно сложившееся мнение. Но есть и противоположное ему: если учитывать такие личностные характеристики, как враждебность, макиавеллизм, согласие («NEO-5»), то можно думать, что именно высокий уровень ЭИ опосредует девиантное поведение.

Учитывая возрастающую востребованность эмоционального интеллекта как одной из ключевых компе­тенций человека труда 21 века[2], при разработке развивающих программ и тренингов рекомендуется принимать во внимание личностные характеристики субъекта для того, чтобы не допустить рисков девиантного поведения при развитии эмоционального интеллекта.