Религия и межгрупповой конфликт: современные исследования религиозного фундаментализма

Межгрупповой конфликт — это специфическая форма межгруппового восприятия и взаимодействия, активное и /или пассивное противостояние между различными группами [1]. Так как религия всегда играла значимую роль в социуме, религиозный фактор является важным и в межгрупповых конфликтах разного рода [2].

Однако фактическое использование религиозных атрибутов в межгрупповом противостоянии не дает однозначного ответа — является ли религия сама по себе источником межгрупповых конфликтов? Выступают ли определенные верования, специфические религиозные отношения, практики или религиозные группы как самостоятельная причина конфликта? В следствие этого остается открытым вопрос: насколько фактор религии является значимым «сам по себе?». Наполняет ли он межгрупповую конфликтность каким-то особым значением или играет формальную роль, представляя собой всего лишь маркер аутгруппы, не имеющий значимых отличий с другими типовыми аутгруппами?

В современной социальной психологии наиболее полно природа межгрупповой конфликтности описана в рамках теории межгрупповой угрозы [28]. Согласно данной теории источником неприязни (лежащей в основе конфликта) является ощущение угрозы, которое вызывает у людей аутгруппа. Это ощущение проявляется в виде реальной угрозы, связанной со страхом за жизнь, здоровье и/или материальное благополучие. Также угроза может ощущаться символически: люди зачастую опасаются того, что представители других групп нанесут ущерб их религии, ценностям и мировоззрению.

Очевидно, что религиозный фактор может проявляться как в виде символической, так и реальной угрозы. Социальная организация конкретных групп может строиться по религиозному признаку (например, арабы-мусульмане и евреи-иудеи в Палестине в 1940-х гг. перед началом острой фазы конфликта и до создания государства Израиль). Если межгрупповое противостояние связано, предположим, с разделом ресурсов (территория, экономические ресурсы), то религиозная категоризация будет определять источник реальной угрозы в межгрупповом конфликте.

В ситуации, когда религия играет ведущую роль в определении реальной угрозы, она, по сути, является всего лишь маркером принадлежности к иной социальной группе, представители которой угрожают «нашим» ресурсам. Религиозность PerSe, каноны, духовные и обрядовые практики в этом случае выступают только как признаки принадлежности к ин и аут- группам. Таким образом, религия может рассматриваться как ситуационный фактор при развертывании межгрупповых конфликтов с ощущением реальной угрозы на основе социальной категоризации [19].

В то же время люди могут считать, что носители другой религии могут нанести вред исповеданию их религии, что обрядовая практика «иноверцев» противоречит религиозным канонам ингруппы и несет угрозу религиозному мировоззрению [18]. В этом случае социальные психологи говорят о существовании символической угрозы, что, однако, не снижает (а зачастую повышает) градус конфликтного противостояния.

Таким образом, религиозность выступает как индивидуальная особенность, являющаяся самостоятельной предпосылкой межгрупповой неприязни [21]. Однако, как отмечал Г. Олпорт «роль религии парадоксальна. Она может как творить предрассудки, так и их разрушать» [5, с. 444]. Соответственно, магистральная цель всех исследований религиозной природы меж­групповой враждебности заключается в выделении определенных характеристик религиозности, «ответственных» за ее вклад в межгрупповую неприязнь.

Исследования 60—70-х годов ХХ столетия были основаны на модели религиозных ориентаций Г. Олпорта [4; 3], согласно которой внутренняя религиозность отражается позитивно на межгрупповом взаимодействии, а внешняя религиозная ориентация свя- занаспредубежденностьюкаутгруппам. Первоначально данная гипотеза нашла определенное эмпирическое подтверждение [16]. Однако, как отмечают И. Хансен и А. Норензян [20] религиозная ориентация в многочисленных исследованиях обнаруживает различные взаимоотношения с предубежденностью. Однозначные данные, подтверждающие, что именно внешняя (extrinsic) религиозная мотивация устойчиво связана с предрассудками, получены только на материале США [19]. Таким образом, результаты современных изысканий в данной области знаний крайне противоречивы и не позволяют однозначно переносить данные, полученные в рамках изучения преимущественно протестантов, на другие религиозные группы.

Другой путь изучения формы религиозности, порождающей межгрупповые конфликты, связан с представлением о существовании религиозного фундаментализма. Это особый вид религиозной ориентации, характеризующийся беспрекословной и непоколебимой уверенностью в основные религиозные догмы [7]. Концепция религиозного фундаментализма разработана Б. Альтмейером и является частью более широкой теории, утверждающей, что ведущей индивидуальной причиной межгруппового противостояния является авторитаризм правого толка [6; 8]. Религиозный фундаментализм, по сути является отражением в религиозной сфере общих авторитарных установок, что подтверждается многочисленными исследованиями [8; 19; 23].

Однако современные исследования показывают, что делать однозначные выводы о связи религиозного фундаментализма и межгрупповой враждебности преждевременно. Так в масштабном исследовании мусульман из разных стран (от Индонезии до России) было обнаружено, что религиозный фундаментализм не только не повышает, но даже снижает поддержку воинствующего экстремизма [23]. Европейские христиане, демонстрирующие высокий балл по шкале «фундаментализм», не готовы голосовать за «крайне правых» [9], т. е. за партии политического спектра однозначно поддерживающих рост межгрупповой конфликтности. В отличие от авторитаризма религиозный фундаментализм является предиктором желания помочь близким (друзьям) или членам ин-группы [13].

Д. Блоговская и В. Сароглоу [13] предположили, что религиозный фундаментализм имеет двойственную природу. С одной стороны он тесно связан с авторитарными предрассудками. С другой стороны он, вследствие включенности в религиозные практики, стимулирует религиозное просоциальное поведение, нацеленное на соответствие религиозным канонам. Для проверки этой гипотезы, была проведена серия исследований, на описании которых мы остановимся подробнее.

Религиозный фундаментализм: влияние содержания религиозных текстов

Исследования Д. Блоговской и В. Сароглоу [13] строилось на модели религиозного прайминга, применявшейся с успехом в изучении сходных феноменов [14; 27]. Их цель состояла в том, чтобы проверить гипотезу о том, что религиозный фундаментализм может выступать предиктором как антисоциального, так и просоциального поведения в зависимости от характера религиозного текста, демонстрируемого в формате прайминга.

Задача части исследований состояла в том, чтобы выяснить, снижает ли чтение библейского текста, демонстрирующего легитимность насилия (Левит, 24:10-16), желание помочь незнакомцу. В других исследованиях респондентам предъявлялась цитата из Нового Завета, одобряющая гуманное, просоциальное поведение (милосердие, прощение и альтруизм (Лука, 6:36-38).

Так как известно, что фундаменталистское поведение связано с желанием помогать членам собственной группы, но не незнакомцам [22], в качестве объекта помощи в первом исследовании был выбран незнакомый человек. В последующих исследованиях образ незнакомца был дополнен характеристиками, которые заведомо вызывают неприязнь фундаменталистски ориентированных религиозных людей. Это были либо атеисты (т.е. носители угрозы религиозному сознанию), либо люди, которые попали в беду благодаря собственным действиям. Таким образом, оценивалось желание помочь не просто представителям аутгруппы, но тем, кто нарушает представления об идеале для фундаменталистски ориентированного индивида, заранее определяя негативное к ним отношение.

В результате обнаружено, что в христианской аудитории библейские тексты, поддерживающие насилие, снижают уровень просоциального поведения у фунда­менталистов и ведут к снижению желания помогать неизвестным людям и атеистам. Просоциальные библейские тексты, напротив, ведут к повышению положительного отношения к нуждающимся незнакомцам и атеистам.

Таким образом, показано, что агрессивный религиозный текст вызывает у фундаменталистов ощущение, угрозы, исходящей от аутгруппы, что приводит к снижению просоциального поведения по отношению к ним. Религиозные тексты, проповедующие сострадание, наоборот, повышают уровень просоциального поведения, стимулируя фундаменталистов к просоциальному отношению к нуждающимся в помощи и атеистам. Данные результаты являются отражением более широкой тенденции влияния социальной желательности. Так, известно, что в ситуации, когда неприязнь к конкретной группе становятся социально запрещённой, связь фундаментализм — предубеждение (или даже религиозность — предубеждение) исчезает [11; 19].

При этом Д. Блоговская и В. Сароглоу рассматривают смещение поведения фундаменталистов в сторону просоциального как поверхностное, так как оно основано на покорности религиозному учению. Эта позиция связана с тем, что покорность и зависимость — не всегда лучшая гарантия просоциальности и соблюдения моральных норм [24].

Ориентация на религиозный поиск («quest religious orientation»), форма религиозности, поддерживающая сомнения и принятие изменений в содержании вероучения (противоположная догматизму) [10], является устойчивым предиктором терпимого отношения к людям, угрожающим религиозным ценностям испытуемого [29]. Это подтверждается также связью между принятием религиозных противоречий, свойственным религиозным течениям Юго-Восточной Азии и большей их толерантностью, по сравнению с монотеистическими религиями Запада [15]. В описанном нами исследовании Д. Блоговской и В. Сароглоу [13] ориентация на религиозный поиск была включена как дополнительное, контрольное по отношению к религиозному фундаментализму измерение. Оказалось, что люди с высокими показателями стремления к религиозному поиску оказались невосприимчивы к религиозному тексту и в любой ситуации демонстрировали высокий уровень желания помогать. Получается, что ориентация на религиозный поиск не подвержена внешнему воздействию и является безусловным религиозным мотиватором просоциального поведения. В отличие от данной религиозной ориентации, влияние фундаментализма связано с характером конкретной социальной ситуации, например актуальностью того или иного религиозного текста.

Если же расширить научное значение этого исследования и выйти за рамки просоциальности, то видно, что его главный результат — демонстрация лабильности религиозного фундаментализма. В конкретном контексте медиатором его влияния на отношение к аутгруппе выступил характер религиозного текста. Также возможны и иные ситуации, обуславливающие влияние фундаментализма на межгрупповую конфликтность.

В целом, рассмотрение религиозного фундаментализма как непрямого предиктора межгрупповой враждебности, воздействие которого опосредовано целым рядом факторов, еще требующих подробного изучения (как ситуационных, так и диспозиционных), позволяет в определенной мере примирить противоречивые результаты изучения вклада религиозного фундаментализма в межгрупповое противостояние.

Следующим шагом в данном направлении может быть рассмотрение религиозного фундаментализма в контексте особенностей религий, его порождающих. Если авторитаризм рассматривается как культурно­универсальный феномен, то очевидно, что безусловная вера в разные религиозные концепции (фундаментализм) может проявляться по-разному, в зависимости от содержания данных концепций. Более подробно данный вопрос рассмотрен в модели религиозного фундаментализма, учитывающей его культурное разнообразие, предложенной В. Сароглоу [26].

Культурное разнообразие религиозного фундаментализма

Остановимся на соотнесении религиозного фундаментализма и особенностей культуры, проявляющихся в специфике различных вероисповеданий.

В. Сароглоу [25] отмечает существование четырех основных измерений религии: а) вера в специфические, неочевидные для других идеи; б) ощущение связи с трансцендентным; в) представления о правильном поведении; г) принадлежность к авторитетной группе, имеющей отношение к вечности, бессмертию. Эти измерения проявляются в различных социумах по-разному и потому могут специфически раскрываться в контексте фундаментализма и его оппозиции «широкому религиозному мышлению» («open-minded ways»).

Формы фундаменталистского развития каждого из описанных выше измерений религии, могут выглядеть следующим образом [26].

а)    Вера трансформируется в догматизм и буквальное понимание в противоположность символическому восприятию религиозных идей.

б)    Связь с трансцендентным становится негативной эмоциональностью, проявляющейся при участии в религиозных ритуалах (в противоположность позитивной эмоциональности).

в)    Представления о верном поведении становятся моральным ригоризмом (бескомпромиссностью) и коллективистской моралью в противовес вариативным моральным установкам, чувствительным к индивидуальному (а не межгрупповому) контексту.

г)    Ощущение принадлежности к значимой религиозной группе трансформируется в сильную межгруп­повую отчужденность в противовес проницаемости групповых границ.

Таким образом, В. Сароглоу обозначает четыре типа религиозного радикализма среди монотеистических религий: догматический, ритуалистический, моралистический и радикализм, центрированный на идентичность («identitarian»). Более развернуто модель культурного разнообразия религиозного фундаментализма среди монотеистических религий представлена в табл. 1.

Безусловно, соотнесение вариантов фундаментализма с определенными религиями и культурными регионами вызывает много вопросов, требует дополнительной аргументации и соответствующих эмпирических исследований. Однако уже сейчас видны ресурсы данного подхода.

Согласно теории межгрупповой угрозы [28], основным психологическим источником межгрупповой враждебности является переживание символической или реальной угрозы от аутгруппы. При этом символическая угроза, на которую наиболее остро реагируют религиозные фундаменталисты, может проявляться по-разному. Очевидно, что разные типы религиозного фундаментализма более чувствительны к различным формам символической угрозы.

Для религиозного Догматизма/Буквализма наиболее пугающими будут аутгруппы, ставящие под сомнение истинность их веры, содержание религиозных смыслов.

Фундаменталисты, центрированные на ритуалах, обеспечивающих связь со своей группой («ритуа- лизм»), будут наиболее неприязненно относиться к аутгруппам, воспринимаемым как угроза ритуальной практике, нарушающим внутреннее спокойствие и эмоциональную стабильность.

Фундаментализм-Морализм будет стимулировать повышенную чувствительность к угрозе, исходящей от аутгруппы, связанной с нарушением социальных норм и демонстрирующей поведение, противоречащего моральному коду.

Для религиозного фундаменталиста, центрированного на принадлежности к группе («идентитиаризм»), наиболее пугающими будут казаться аутгруппы, которые угрожают социальной самооценке ингруппы.

Выводы

Можно сказать, что в современной зарубежной психологии не существует однозначного ответа на вопрос о том, является ли религия источником меж­групповых конфликтов. Магистральная линия исследования связи религии и межгрупповой конфликтности шла последние 30 лет в рамках модели религиозного фундаментализма, изначально однозначно рассматриваемого в качестве специфического «религиозного» предиктора предрассудков.

В исследованиях прайминга религиозных текстов Д. Блоговской и В. Сароглоу показано, что роль религиозного фундаментализма неоднозначна. В ситуациях, когда религиозные послания диктуют необходимость гуманного отношения к «иным», религиозные фундаменталисты демонстрируют позитивное отношение к представителям аутгруппы.

Таблица 1

Культурное разнообразие религиозного фундаментализма среди монотеистических религий [26]

Учет культурных и региональных особенностей, отраженных в специфике вероисповедания, приводит исследователей к пересмотру концепции религиозного фундаментализма как универсальной во всех религиозных традициях. Согласно подходу В. Сароглоу, разные типы религиозности приводят к тому, что религиозный фундаментализм в одной культурной среде будет стимулировать предрассудки к одному типу групп, а в другой — к совершенно иному.

В целом данные исследования позволяют с одной стороны, подтвердить значимую роль религии в проду­цировании межгрупповой конфликтности, с другой — показать, что эта роль не универсальна, а сильно зависит от влияния как культуры так и особенностей конкретной ситуации. Специфика микро и макро-уровня в конкретной ситуации может приводить как к возрастанию так и к нивелированию «религиозно-специфического» фактора в межгрупповом противостоянии.