Современная зарубежная психология
2018. Том 7. № 4. С. 32–39
doi:10.17759/jmfp.2018070404
ISSN: 2304-4977 (online)
Религия и межгрупповой конфликт: современные исследования религиозного фундаментализма
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: религиозный фундаментализм, межгрупповая враждебность, предрассудки, религиозность
Рубрика издания: Социальная психология
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/jmfp.2018070404
Для цитаты: Хухлаев О.Е., Александрова Е.А., Зыков Е.В. Религия и межгрупповой конфликт: современные исследования религиозного фундаментализма [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2018. Том 7. № 4. С. 32–39. DOI: 10.17759/jmfp.2018070404
Полный текст
Межгрупповой конфликт — это специфическая форма межгруппового восприятия и взаимодействия, активное и /или пассивное противостояние между различными группами [1]. Так как религия всегда играла значимую роль в социуме, религиозный фактор является важным и в межгрупповых конфликтах разного рода [2].
Однако фактическое использование религиозных атрибутов в межгрупповом противостоянии не дает однозначного ответа — является ли религия сама по себе источником межгрупповых конфликтов? Выступают ли определенные верования, специфические религиозные отношения, практики или религиозные группы как самостоятельная причина конфликта? В следствие этого остается открытым вопрос: насколько фактор религии является значимым «сам по себе?». Наполняет ли он межгрупповую конфликтность каким-то особым значением или играет формальную роль, представляя собой всего лишь маркер аутгруппы, не имеющий значимых отличий с другими типовыми аутгруппами?
В современной социальной психологии наиболее полно природа межгрупповой конфликтности описана в рамках теории межгрупповой угрозы [28]. Согласно данной теории источником неприязни (лежащей в основе конфликта) является ощущение угрозы, которое вызывает у людей аутгруппа. Это ощущение проявляется в виде реальной угрозы, связанной со страхом за жизнь, здоровье и/или материальное благополучие. Также угроза может ощущаться символически: люди зачастую опасаются того, что представители других групп нанесут ущерб их религии, ценностям и мировоззрению.
Очевидно, что религиозный фактор может проявляться как в виде символической, так и реальной угрозы. Социальная организация конкретных групп может строиться по религиозному признаку (например, арабы-мусульмане и евреи-иудеи в Палестине в 1940-х гг. перед началом острой фазы конфликта и до создания государства Израиль). Если межгрупповое противостояние связано, предположим, с разделом ресурсов (территория, экономические ресурсы), то религиозная категоризация будет определять источник реальной угрозы в межгрупповом конфликте.
В ситуации, когда религия играет ведущую роль в определении реальной угрозы, она, по сути, является всего лишь маркером принадлежности к иной социальной группе, представители которой угрожают «нашим» ресурсам. Религиозность PerSe, каноны, духовные и обрядовые практики в этом случае выступают только как признаки принадлежности к ин и аут- группам. Таким образом, религия может рассматриваться как ситуационный фактор при развертывании межгрупповых конфликтов с ощущением реальной угрозы на основе социальной категоризации [19].
В то же время люди могут считать, что носители другой религии могут нанести вред исповеданию их религии, что обрядовая практика «иноверцев» противоречит религиозным канонам ингруппы и несет угрозу религиозному мировоззрению [18]. В этом случае социальные психологи говорят о существовании символической угрозы, что, однако, не снижает (а зачастую повышает) градус конфликтного противостояния.
Таким образом, религиозность выступает как индивидуальная особенность, являющаяся самостоятельной предпосылкой межгрупповой неприязни [21]. Однако, как отмечал Г. Олпорт «роль религии парадоксальна. Она может как творить предрассудки, так и их разрушать» [5, с. 444]. Соответственно, магистральная цель всех исследований религиозной природы межгрупповой враждебности заключается в выделении определенных характеристик религиозности, «ответственных» за ее вклад в межгрупповую неприязнь.
Исследования 60—70-х годов ХХ столетия были основаны на модели религиозных ориентаций Г. Олпорта [4; 3], согласно которой внутренняя религиозность отражается позитивно на межгрупповом взаимодействии, а внешняя религиозная ориентация свя- занаспредубежденностьюкаутгруппам. Первоначально данная гипотеза нашла определенное эмпирическое подтверждение [16]. Однако, как отмечают И. Хансен и А. Норензян [20] религиозная ориентация в многочисленных исследованиях обнаруживает различные взаимоотношения с предубежденностью. Однозначные данные, подтверждающие, что именно внешняя (extrinsic) религиозная мотивация устойчиво связана с предрассудками, получены только на материале США [19]. Таким образом, результаты современных изысканий в данной области знаний крайне противоречивы и не позволяют однозначно переносить данные, полученные в рамках изучения преимущественно протестантов, на другие религиозные группы.
Другой путь изучения формы религиозности, порождающей межгрупповые конфликты, связан с представлением о существовании религиозного фундаментализма. Это особый вид религиозной ориентации, характеризующийся беспрекословной и непоколебимой уверенностью в основные религиозные догмы [7]. Концепция религиозного фундаментализма разработана Б. Альтмейером и является частью более широкой теории, утверждающей, что ведущей индивидуальной причиной межгруппового противостояния является авторитаризм правого толка [6; 8]. Религиозный фундаментализм, по сути является отражением в религиозной сфере общих авторитарных установок, что подтверждается многочисленными исследованиями [8; 19; 23].
Однако современные исследования показывают, что делать однозначные выводы о связи религиозного фундаментализма и межгрупповой враждебности преждевременно. Так в масштабном исследовании мусульман из разных стран (от Индонезии до России) было обнаружено, что религиозный фундаментализм не только не повышает, но даже снижает поддержку воинствующего экстремизма [23]. Европейские христиане, демонстрирующие высокий балл по шкале «фундаментализм», не готовы голосовать за «крайне правых» [9], т. е. за партии политического спектра однозначно поддерживающих рост межгрупповой конфликтности. В отличие от авторитаризма религиозный фундаментализм является предиктором желания помочь близким (друзьям) или членам ин-группы [13].
Д. Блоговская и В. Сароглоу [13] предположили, что религиозный фундаментализм имеет двойственную природу. С одной стороны он тесно связан с авторитарными предрассудками. С другой стороны он, вследствие включенности в религиозные практики, стимулирует религиозное просоциальное поведение, нацеленное на соответствие религиозным канонам. Для проверки этой гипотезы, была проведена серия исследований, на описании которых мы остановимся подробнее.
Религиозный фундаментализм: влияние содержания религиозных текстов
Исследования Д. Блоговской и В. Сароглоу [13] строилось на модели религиозного прайминга, применявшейся с успехом в изучении сходных феноменов [14; 27]. Их цель состояла в том, чтобы проверить гипотезу о том, что религиозный фундаментализм может выступать предиктором как антисоциального, так и просоциального поведения в зависимости от характера религиозного текста, демонстрируемого в формате прайминга.
Задача части исследований состояла в том, чтобы выяснить, снижает ли чтение библейского текста, демонстрирующего легитимность насилия (Левит, 24:10-16), желание помочь незнакомцу. В других исследованиях респондентам предъявлялась цитата из Нового Завета, одобряющая гуманное, просоциальное поведение (милосердие, прощение и альтруизм (Лука, 6:36-38).
Так как известно, что фундаменталистское поведение связано с желанием помогать членам собственной группы, но не незнакомцам [22], в качестве объекта помощи в первом исследовании был выбран незнакомый человек. В последующих исследованиях образ незнакомца был дополнен характеристиками, которые заведомо вызывают неприязнь фундаменталистски ориентированных религиозных людей. Это были либо атеисты (т.е. носители угрозы религиозному сознанию), либо люди, которые попали в беду благодаря собственным действиям. Таким образом, оценивалось желание помочь не просто представителям аутгруппы, но тем, кто нарушает представления об идеале для фундаменталистски ориентированного индивида, заранее определяя негативное к ним отношение.
В результате обнаружено, что в христианской аудитории библейские тексты, поддерживающие насилие, снижают уровень просоциального поведения у фундаменталистов и ведут к снижению желания помогать неизвестным людям и атеистам. Просоциальные библейские тексты, напротив, ведут к повышению положительного отношения к нуждающимся незнакомцам и атеистам.
Таким образом, показано, что агрессивный религиозный текст вызывает у фундаменталистов ощущение, угрозы, исходящей от аутгруппы, что приводит к снижению просоциального поведения по отношению к ним. Религиозные тексты, проповедующие сострадание, наоборот, повышают уровень просоциального поведения, стимулируя фундаменталистов к просоциальному отношению к нуждающимся в помощи и атеистам. Данные результаты являются отражением более широкой тенденции влияния социальной желательности. Так, известно, что в ситуации, когда неприязнь к конкретной группе становятся социально запрещённой, связь фундаментализм — предубеждение (или даже религиозность — предубеждение) исчезает [11; 19].
При этом Д. Блоговская и В. Сароглоу рассматривают смещение поведения фундаменталистов в сторону просоциального как поверхностное, так как оно основано на покорности религиозному учению. Эта позиция связана с тем, что покорность и зависимость — не всегда лучшая гарантия просоциальности и соблюдения моральных норм [24].
Ориентация на религиозный поиск («quest religious orientation»), форма религиозности, поддерживающая сомнения и принятие изменений в содержании вероучения (противоположная догматизму) [10], является устойчивым предиктором терпимого отношения к людям, угрожающим религиозным ценностям испытуемого [29]. Это подтверждается также связью между принятием религиозных противоречий, свойственным религиозным течениям Юго-Восточной Азии и большей их толерантностью, по сравнению с монотеистическими религиями Запада [15]. В описанном нами исследовании Д. Блоговской и В. Сароглоу [13] ориентация на религиозный поиск была включена как дополнительное, контрольное по отношению к религиозному фундаментализму измерение. Оказалось, что люди с высокими показателями стремления к религиозному поиску оказались невосприимчивы к религиозному тексту и в любой ситуации демонстрировали высокий уровень желания помогать. Получается, что ориентация на религиозный поиск не подвержена внешнему воздействию и является безусловным религиозным мотиватором просоциального поведения. В отличие от данной религиозной ориентации, влияние фундаментализма связано с характером конкретной социальной ситуации, например актуальностью того или иного религиозного текста.
Если же расширить научное значение этого исследования и выйти за рамки просоциальности, то видно, что его главный результат — демонстрация лабильности религиозного фундаментализма. В конкретном контексте медиатором его влияния на отношение к аутгруппе выступил характер религиозного текста. Также возможны и иные ситуации, обуславливающие влияние фундаментализма на межгрупповую конфликтность.
В целом, рассмотрение религиозного фундаментализма как непрямого предиктора межгрупповой враждебности, воздействие которого опосредовано целым рядом факторов, еще требующих подробного изучения (как ситуационных, так и диспозиционных), позволяет в определенной мере примирить противоречивые результаты изучения вклада религиозного фундаментализма в межгрупповое противостояние.
Следующим шагом в данном направлении может быть рассмотрение религиозного фундаментализма в контексте особенностей религий, его порождающих. Если авторитаризм рассматривается как культурноуниверсальный феномен, то очевидно, что безусловная вера в разные религиозные концепции (фундаментализм) может проявляться по-разному, в зависимости от содержания данных концепций. Более подробно данный вопрос рассмотрен в модели религиозного фундаментализма, учитывающей его культурное разнообразие, предложенной В. Сароглоу [26].
Культурное разнообразие религиозного фундаментализма
Остановимся на соотнесении религиозного фундаментализма и особенностей культуры, проявляющихся в специфике различных вероисповеданий.
В. Сароглоу [25] отмечает существование четырех основных измерений религии: а) вера в специфические, неочевидные для других идеи; б) ощущение связи с трансцендентным; в) представления о правильном поведении; г) принадлежность к авторитетной группе, имеющей отношение к вечности, бессмертию. Эти измерения проявляются в различных социумах по-разному и потому могут специфически раскрываться в контексте фундаментализма и его оппозиции «широкому религиозному мышлению» («open-minded ways»).
Формы фундаменталистского развития каждого из описанных выше измерений религии, могут выглядеть следующим образом [26].
а) Вера трансформируется в догматизм и буквальное понимание в противоположность символическому восприятию религиозных идей.
б) Связь с трансцендентным становится негативной эмоциональностью, проявляющейся при участии в религиозных ритуалах (в противоположность позитивной эмоциональности).
в) Представления о верном поведении становятся моральным ригоризмом (бескомпромиссностью) и коллективистской моралью в противовес вариативным моральным установкам, чувствительным к индивидуальному (а не межгрупповому) контексту.
г) Ощущение принадлежности к значимой религиозной группе трансформируется в сильную межгрупповую отчужденность в противовес проницаемости групповых границ.
Таким образом, В. Сароглоу обозначает четыре типа религиозного радикализма среди монотеистических религий: догматический, ритуалистический, моралистический и радикализм, центрированный на идентичность («identitarian»). Более развернуто модель культурного разнообразия религиозного фундаментализма среди монотеистических религий представлена в табл. 1.
Безусловно, соотнесение вариантов фундаментализма с определенными религиями и культурными регионами вызывает много вопросов, требует дополнительной аргументации и соответствующих эмпирических исследований. Однако уже сейчас видны ресурсы данного подхода.
Согласно теории межгрупповой угрозы [28], основным психологическим источником межгрупповой враждебности является переживание символической или реальной угрозы от аутгруппы. При этом символическая угроза, на которую наиболее остро реагируют религиозные фундаменталисты, может проявляться по-разному. Очевидно, что разные типы религиозного фундаментализма более чувствительны к различным формам символической угрозы.
Для религиозного Догматизма/Буквализма наиболее пугающими будут аутгруппы, ставящие под сомнение истинность их веры, содержание религиозных смыслов.
Фундаменталисты, центрированные на ритуалах, обеспечивающих связь со своей группой («ритуа- лизм»), будут наиболее неприязненно относиться к аутгруппам, воспринимаемым как угроза ритуальной практике, нарушающим внутреннее спокойствие и эмоциональную стабильность.
Фундаментализм-Морализм будет стимулировать повышенную чувствительность к угрозе, исходящей от аутгруппы, связанной с нарушением социальных норм и демонстрирующей поведение, противоречащего моральному коду.
Для религиозного фундаменталиста, центрированного на принадлежности к группе («идентитиаризм»), наиболее пугающими будут казаться аутгруппы, которые угрожают социальной самооценке ингруппы.
Выводы
Можно сказать, что в современной зарубежной психологии не существует однозначного ответа на вопрос о том, является ли религия источником межгрупповых конфликтов. Магистральная линия исследования связи религии и межгрупповой конфликтности шла последние 30 лет в рамках модели религиозного фундаментализма, изначально однозначно рассматриваемого в качестве специфического «религиозного» предиктора предрассудков.
В исследованиях прайминга религиозных текстов Д. Блоговской и В. Сароглоу показано, что роль религиозного фундаментализма неоднозначна. В ситуациях, когда религиозные послания диктуют необходимость гуманного отношения к «иным», религиозные фундаменталисты демонстрируют позитивное отношение к представителям аутгруппы.
Таблица 1
Культурное разнообразие религиозного фундаментализма среди монотеистических религий [26]
Измерение религиозности |
Результаты конструирования культуры |
Основные цели, мотивы |
Тип радикализма |
Внутренние процессы |
Вероисповедание |
Регионы |
Вера (Believing) |
Убеждения, мировоззрение |
Смысл, истина |
Догматизм |
Догматизм, буквализм |
Протестантизм |
Северная Европа, США |
Связь (Bonding) |
Ритуалы, эмоции |
Эмоциональный самоконтроль, внутреннее спокойствие |
Ритуализм |
Негативная эмоциональность, магическое мышление |
Иудаизм, Православие |
Восточная Европа, Средиземноморье |
Поведение (Behaving) |
Нормы, моральный код |
Моральный самоконтроль, праведность |
Морализм |
Ригоризм, коллективистская мораль |
Католицизм, Ислам |
Западная Европа, Ближний Восток |
Принадлежность (Belonging) |
Сообщество, группа |
Социальная самооценка |
Центрация на идентичности («Identitarian») |
Отчужденность ингруппы и аутгруппы |
Иудаизм, Православие |
Восточная Европа, Средиземноморье |
Учет культурных и региональных особенностей, отраженных в специфике вероисповедания, приводит исследователей к пересмотру концепции религиозного фундаментализма как универсальной во всех религиозных традициях. Согласно подходу В. Сароглоу, разные типы религиозности приводят к тому, что религиозный фундаментализм в одной культурной среде будет стимулировать предрассудки к одному типу групп, а в другой — к совершенно иному.
В целом данные исследования позволяют с одной стороны, подтвердить значимую роль религии в продуцировании межгрупповой конфликтности, с другой — показать, что эта роль не универсальна, а сильно зависит от влияния как культуры так и особенностей конкретной ситуации. Специфика микро и макро-уровня в конкретной ситуации может приводить как к возрастанию так и к нивелированию «религиозно-специфического» фактора в межгрупповом противостоянии.
Литература
- Гулевич О.А. Психология межгрупповых отношений. Москва: Юрайт, 2017. 341 с.
- Религия и конфликт / Под ред. А. Малашенко, С. Филатова. Москва: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. 289 с.
- Титов Р.С. Концепция индивидуальной религиозности Г. Олпорта: понятие религиозных ориентаций // Культурно-историческая психология. 2013. № 1. С. 2–9.
- Allport G.W., Ross J.M. Personal religious orientation and prejudice // Journal of Personality and Social Psychology. 1967. Vol. 5. № 4. P. 432–443. doi:10.1037/h0021212
- Allport, G.W. The nature of prejudice. Cambridge, MA: Addison-Wesley, 1954. 537 p.
- Altemeyer B. The authoritarian spectre. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1996. 384 p.
- Altemeyer B., Hunsberger B. A revised Religious Fundamentalism Scale: The short and sweet of it. International // Journal for the Psychology of Religion. 2004. Vol. 14. № 1. P. 47–54. doi:10.1207/s15327582ijpr1401_4
- Altemeyer B., Hunsberger B. Fundamentalism and authoritarianism // Handbook of the psychology of religion and spirituality / Eds. R.F. Paloutzian, C.L. Park. New York, NY: Guilford Press, 2005. P. 378–393.
- Arzheimer K., Carter E. Christian religiosity and voting for West European radical right parties // West European Politics. 2009. Vol. 32. № 5. P. 985–1011. doi:10.1080/01402380903065058
- Batson C.D., Denton D.M., Vollmecke J.T. Quest religion, anti-fundamentalism, and limited versus universal compassion // Journal for the Scientific Study of Religion. 2008. Vol. 47. № 1. P. 135–145. doi:10.1111/j.1468-5906.2008.00397.x
- Batson C.D., Schoenrade P., Ventis W.L. Religion and the individual: A social psychological perspective. New York: Oxford University Press, 1993. 427 p.
- Beller J., Kröger C. Religiosity, Religious Fundamentalism, and Perceived Threat as Predictors of Muslim Support for Extremist Violence // Psychology of Religion and Spirituality. 2018. Vol. 10. № 4. P. 345–355. doi:10.1037/rel0000138
- Blogowska J., Saroglou V. For Better or Worse: Fundamentalists’ Attitudes Towards Outgroups as a Function of Exposure to Authoritative Religious Texts // International Journal for the Psychology of Religion. 2013. Vol. 23. № 2. P. 103–125. doi:10.1080/87567555.2012.687991
- Blogowska J., Saroglou V. Religious fundamentalism and limited prosociality as a function of the target // Journal for the Scientific Study of Religion. 2011. Vol. 50. № 1. P. 44–60. doi.:10.1111/j.1468-5906.2010.01551.x
- Clobert M., Saroglou V., Hwang K.K. East Asian religious tolerance versus Western monotheist prejudice: The role of (in)tolerance of contradiction // Group processes & intergroup relations. 2017. Vol. 20. № 2. P. 216–232. doi:10.1177/1368430215603458
- Cook D.B., McDaniel M.G., Doyle-Portillo S.M. Taking religion to heart: the relationship between the Five Factor Model and the New Indices of Religious Orientation among religious students // Journal of beliefs & values-studies in religion & education. 2018. Vol. 39. № 3. P. 304–316. doi:10.1080/13617672.2018.1429172
- Donahue M.J. Intrinsic and extrinsic religiousness: Review and meta-analysis // Journal of Personality & Social Psychology.1985. Vol. 48. № 2. P. 400–419. doi:10.1037/0022-3514.48.2.400
- Goplen J., Plant E.A. A Religious Worldview: Protecting One’s Meaning System Through Religious Prejudice // Personality and Social Psychology Bulletin. 2015. Vol. 41. № 11. P. 1474–1487. doi:10.1177/0146167215599761
- Hall D., Matz D.C., Wood W. Why don’t we practice what we preach? A meta-analytic review of religious racism // Personality and Social Psychology Review. 2010. № 14. P. 126-139. doi:10.1177/1088868309352179
- Hansen I. G., Norenzayan A. Between yang and yin and heaven and hell: Untangling the complex relationship between religion and intolerance // Where God and science meet: How brain and evolutionary studies alter our understanding of religion / Ed. P. McNamara. Westport, CT: Praeger, 2006. P. 187–211
- Hodson G., Dhont K. The person-based nature of prejudice: Individual difference predictors of intergroup negativity // European Review of Social Psychology. 2015. Vol. 26. № 1. P. 1–42. doi:10.1080/10463283.2015.1070018
- Hood R.W., Hill P. C., Spilka B. The psychology of religion: An empirical approach. 4th ed. New York: Guilford Press, 2009. 636 p.
- McCleary D.F., Quillivan C.C., Foster L.N. Meta-analysis of correlational relationships between perspectives of truth in religion and major psychological constructs // Psychology of Religion and Spirituality. 2011. Vol. 3. № 3. P. 163–180. doi:10.1037/a0022208
- Moral identity and psychological distance: The case of adolescent parental socialization / S.A. Hardy [et al.] // Journal of Adolescence. 2010. Vol. 33. № 1. P. 111–123. doi:10.1016/j.adolescence.2009.04.008
- Saroglou V. Believing, bonding, behaving, and belonging: The big four religious dimensions and cultural variation // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2011. Vol. 42. № 8. P. 1320-1340. doi:10.1177/0022022111412267
- Saroglou V. Intergroup Conflict, Religious Fundamentalism, and Culture // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2016. Vol. 47. № 1. P. 33–41.
- Saroglou V., Corneille O., Van Cappellen P. «Speak, Lord, your servant is listening»: Religious priming activates submissive thoughts and behaviors // International Journal for the Psychology of Religion. 2009. Vol. 19. № 3. P. 143–154. doi:10.1080/10508610902880063
- Stephan, W.G., Ybarra O., Morrison K.R. Intergroup Threat Theory // Handbook of Prejudice, Stereotyping, and Discrimination / Ed. T.D. Nelson. New York: Taylor and Francis Group, 2009. P. 43–60.
- Toward an Understanding of Religious Tolerance: Quest Religiousness and Positive Attitudes Toward Religiously Dissimilar Others / D.R. Van Tongeren [et al.] // The International Journal for the Psychology of Religion. 2016. Vol. 26. № 3. P. 212–224. doi:10.1080/10508619.2015.1039417
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 1575
В прошлом месяце: 20
В текущем месяце: 0
Скачиваний
Всего: 951
В прошлом месяце: 3
В текущем месяце: 0