К вопросу о дивергентном мышлении

Анализ теории Джоя Пола Гилфорда обычно начинается с его ставшего знаменитым первого президентского доклада (после его выбора осенью 1949 г. президентом Американской психологической ассоциации). Временную рамку, обрамляющую эту теорию, замыкает выступление в печати в 1997 г. [2, 3] президента Американской ассоциации психологов в настоящее время Р. Стернберга. Его приговор суров: «Модель структуры интеллекта Гил­форда - структура без фундамента» [2, с. 111] и мудр: «Теория Гилфорда господствовала десятилетия, не будучи ни подтвержденной, ни опровергнутой». Наша статья является попыткой понять данный парадокс, который интересен не только как научный феномен, но и как остро актуальный вопрос, поскольку теория Дж. Гилфор­да живет и продолжает господствовать в нашей практике.

Итак, начнем с анализа доклада. Один тот факт, что исследования креативности не предварены многолетними исследованиями до заявления им темы, как это мы наблюдаем у европейских ученых (Ч. Спир­мена, А. Бине), отражает менталитет, характерную черту американского ученого. Здесь доминирует прагматическая направленность: исследования идут лишь в рамках заказных работ. Об этом честно говорит сам Дж. Гилфорд: «Это была одна из моих долговременных амбиций предпринять исследование креативности ... Но работа началась только в течение последнего года» [4, с. 444]. «Есть общее признание, по крайней мере со стороны тех, кто вне академической паствы, значимости изучения креативности ... Большие индустрии, которые наняли много ученых-исследователей и инженеров, проводили серьезные встречи и симпозиумы по этому вопросу. Встает много вопросов о причинах того, что выпускники одного и того же высшего учебного заведения с высокой успеваемостью и отличными характеристиками сильно различаются по генерации новых идей. Общепризнана огромная экономическая выгода новых идей. ... Различные отрасли управления ... теперь тоже нанимают ученых и технический персонал и ... задают вопрос, как отличить индивидов, имеющих высокий изобретательский потенциал» [4, с. 446].

Представление, что проблема креатив­ности исследовалась в предшествующие времена, по мнению Дж. Гилфорда, базируется на всеобщем убеждении, что гениальность - в значительной степени вопрос интеллекта и измеряется IQ (что совершенно справедливо и соответствует тенденции в понимании творчества и творческих способностей как максимального развития способностей, прежде всего умственных). Однако Дж. Гилфорд считает, что «креативность и креативная продуктивность простираются намного дальше области интеллекта» [4, с. 445].

С его точки зрения, проблемой пренебрегали, поскольку практический критерий креативности трудно установить, так как креативные акты высочайшего уровня крайне редки. Он остроумно сравнивает данную ситуацию с той склонностью к несчастным случаям, которая требует, чтобы он реально произошел. Случайная же природа многих открытий и изобретений хорошо известна. Возможность наблюдать индивидуальные различия в креативном проявлении возникнет в том случае, если будут пересмотрены стандарты, которые позволят фиксировать признаки менее выраженных данных качеств. А эти примеры более многочисленны. Учитывая, что креа­тивные люди значительно различаются в проявлении творчества в зависимости от времени, некоторые авторы даже говорят о ритмах креативности. На основе этого Дж. Гилфорд делает вывод, что любой критерий и, вероятно, также любые тесты кре­ативности покажут значительную ошибку переменной благодаря функциональной флуктуации. Надежность тестов креатив­ных способностей и критериев креативно­сти вероятнее всего будет низкая.

Другую причину игнорирования исследования креативности Дж. Гилфорд видит в методологии. Поскольку тесты, разработанные для измерения интеллекта, попали в определенные стереотипные паттерны под давлением требования объективности и убедительности баллов, он не видит, как хотя бы некоторые из креативных способностей могут быть измерены посредством чего-то, кроме тестов типа «закончить предложение». «Обеспечение творца конечным продуктом, как в тестах с предложенным выбором ответов, может помешать ему показать именно то, что мы хотим, чтобы он показал: его собственное творение» [4, с. 445]. Дж. Гилфорд не возражает против использования закрытых или других объективно баллируемых типов тестов в соответствующих ситуациях, но считает, что нужда в легко объективиру­емом тестировании и баллировании направила ученых прочь от попытки измерять «некоторые из самых ценных качеств индивидов и, следовательно, игнорировать эти качества» [там же]. Еще одну причину такого игнорирования Дж. Гилфорд объясняет тем, что большинство исследований шло в рамках бихевиоризма: «... исследования обучения были проведены на животных, где признаки креативности почти отсутствуют» [там же].

«Долговременная амбиция» Дж. Гил­форда исследовать креативность складывалась при стечении внешних обстоятельств, подкрепляющих возникший у него еще в студенческие годы в университете Небраски интерес к этой проблеме. Тогда наблюдение за поведением детей в процессе психологического тестирования оставило у него впечатление, что большие возможности детей упускаются при суммировании всей информации в терминах ментального возраста и IQ. Он пишет: «Результаты 110 случаев были систематически записаны и статистически подытожены как база для моей дипломной работы ... в которой подчеркнуты ограничения информации, даваемой тестами IQ, и выдвинуто настоятельное требование намного более широкой аналитической оценки индивидов. По-моему, практически ничего в тестах не требовало креативных усилий от детей. С другой стороны, казалось, что креативное мышление и креативная продуктивность должны быть знаками высоких степеней интеллекта» [8, с. 175]. В это же время Дж. Гилфорд отметил, что включение Г. Випплом в свою книгу «Руководство по ментальному и физическому тестированию» главы по тестам на «воображение» могло бы разумно помочь заполнить этот пробел.

Итак, «психометрические психологи» исключили креативный потенциал из интеллекта, и «бихевиоризм принял общую позицию, с которой креативность не может быть видна» [5, с. 22]. Осознание ограниченной возможности тестов интеллекта можно рассматривать в качестве первой посылки подхода Гилфорда.

К Дж. Гилфорду как преподавателю университета обратился с вопросом профессор-журналист Р. Крауфорд: «Что вы, психологи, знаете о креативности?» И Дж. Гилфорд был вынужден признаться, что психологи не знают практически ничего. Р. Крауфорд пригласил его посетить одно из своих занятий по повышению уровня креативности будущих писателей. Его техника заключалась в «составлении списка свойств». Он называл конкретный объект или предлагал некоторое событие группе и просил перечислять предположительные свойства до тех пор, пока ответы не были исчерпаны.

Однако в силу занятости в других исследовательских проектах тема креативности была отодвинута Дж. Гилфордом на несколько лет. И всё же этой теме он посвятил главу в своем начальном курсе психологии «Общая психология» (1939) и в какой-то степени свое президентское обращение «Человеческие способности» на 15-й ежегодной встрече Психологической ассоциации Среднего Запада в университете Чикаго 3 мая 1940 г. Уже тогда Дж. Гилфорд на основе анализа последних работ американских коллег в области психологии способностей (G.R. Thornton, L.L. Thurstone, G.M. Smith, E.E. Dudek, R.W. Husband, H. Woodrow), а также проводимых им в области восприятия исследований рассуждений говорит о трех аспектах тестов: материальном, формальном и функциональном. Последний он раскрывает как то, что тест требует или позволяет индивиду делать для получения баллов. В заключение он задается вопросом: достаточны ли общеизвестные и используемые сейчас тесты для того, чтобы вскрыть все важные факторы способностей человека? «Мы мало сделали для исследования области креативных талантов. Это возложено на нас... Изобретение тестов в новых областях - вызывающая на соревнование, но не невозможная задача» [15, с. 380].

Случай вернуться к теме креативности, по выражению самого Дж. Гилфорда, «подвернулся» в начале Второй мировой войны, когда он служил начальником подразделения психологических исследований в военно-воздушных силах США. Подразделение отвечало за разработку тестов интеллекта для использования в классификации студентов-авиаторов с целью подготовки к профессии пилотов, навигаторов или бомбардировщиков. В этой ситуации ему пришло в голову, что способности к креативному мышлению должны были быть адекватны поставленным задачам, поскольку молодые авиаторы должны столкнуться в бою с решением критических ситуаций, многие из них могут быть назначены на руководящую должность, например командиром экипажа бомбардировщика. Он предложил разработать тесты креативного таланта, но был вынужден осознать, что, когда каждый день много студентов должны быть проэкзаменованы большим количеством тестов, практичными являются только тесты с предложенными вариантами ответов, а также те, которые могут быть обработаны на машине, потому что тестовые результаты и рекомендации должны передаваться классификационной комиссии ежедневно. Позже его подразделение разработало несколько соответствующих тестов, но война закончилась до того, как их можно было применить.

После войны Дж. Гилфордом был заключен контракт с Министерством военно-морских сил на работу по проекту исследования способностей в университете Южной Калифорнии. Военно-морской контракт обновлялся каждый год на протяжении 20 лет. Дополнительное финансирование время от времени шло от Государственного научного фонда, от Министерства образования и Департамента здоровья, образования и благосостояния. В целом на исследовательскую программу были получены гранты на 1 млн 250 тыс. Была обеспечена возможность проведения исследований в широкой области интеллектуальных способностей и их применения в образовании и трудовой деятельности. По словам Дж. Гилфорда, группа очень способных и преданных аспирантов внесла существенный вклад в работу. Осенью 1949 г. он был выбран Президентом Американской психологической ассоциации.

Дж. Гилфорд посвятил три аспирантских семинара теме креативных личностных качеств. Были разработаны гипотезы о том, какие качества наиболее характерны для признанных креативных индивидов, а также обоснована общая точка зрения, что креативная структура личности носит комплексный характер и креативными чертами до различной степени обладают как так называемые некреативные индивиды, так и признанные креативные люди. Другими словами, как и все черты личности, каждая креативная черта может быть представлена как континуум, вдоль которого расположены индивиды совокупной популяции. Следовательно, возможно исследовать природу креативной личности, используя как наблюдаемые данные баллы индивидов в различных видах тестов. К этим баллам можно применить методы факторного анализа, которые в военно-воздушных исследованиях оказались плодотворными для выделения и описания лежащих в основании черт личности.

В 1950 г. президентское обращение Дж. Гилфорда было озаглавлено «Креатив­ность». «Это обращение дает социальные и психологические предпосылки предмета, а также некоторые гипотезы о человеческих чертах, делающих вклад в креативные проявления. В обращении я выдвинул гипотезы, касающиеся некоторых базисных черт, важных для опознания креативных людей, которые с необходимостью должны быть представлены в тестах, требующих креативного проявления. Я был очень приятно удивлен ответной реакцией на эти усилия и осознал, что я еще раз пережил удачу в выборе тематики. Как сказал бы Боринг, последующие события показали, что выход вперед проблемы креативности отвечает духу нашего времени» [8, с. 185].

Каково же исходное представление Дж. Гилфорда о креативности?

Он пишет, что в узком смысле креатив­ность относится к способностям, которые наиболее характерны для креативных людей. Креативные способности определяют, имеет ли индивид силу проявить креатив­ное поведение до заметной степени. Произведет ли реально индивид, который имеет необходимые способности, результаты креативной природы, будет зависеть от его мотивационных и темпераментных черт. Для психолога проблема так широка, как качества, которые значительно способствуют креативной продуктивности. Иными словами, по Гилфорду, проблема психолога - это проблема креативной личности. Он отмечает, что при определении понятия личности, так же как и других подготовительных к исследованию понятий, определения операционального типа намного более предпочтительны. Дж. Гилфорд часто определяет личность индивида как его уникальный паттерн черт. «Черта - это любой относительно устойчивый способ, которым люди отличаются друг от друга. Психолог особенно интересуется теми чертами, которые проявляются в исполнении, т. е. поведенческими чертами. Поведенческие черты идут под более широкой категорией способностей, интересов, установок и качеств темперамента» [4, с. 444]. Эта позиция определена предшествующими исследованиями Дж. Гилфорда в рамках совместной работы с его женой Рут Гилфорд.

На отсутствие какого-либо понимания Дж. Гилфордом феномена креативности указывает тавтология в его определениях: «Креативная личность - это вопрос тех паттернов черт, которые характерны для креативных людей. Креативный паттерн проявляется в креативном поведении, которое включает такие действия, как изобретение, проектирование, сочинение и планирование. Люди, демонстрирующие эти типы поведения в какой-то степени, признаются креативными» [4, с. 444]. О поверхностности этого представления свидетельствует также то, что в дальнейшем Дж. Гилфорд работал в другой логике: «Важное преимущество анализа креатив­ной личности в терминах способностей - то, что виды способностей также подразумевают виды ментальных функций. Предприняв этот шаг, мы готовы говорить о процессах креативного мышления как таковых. Открытие интеллектуальных факторов или способностей отвечает на вопрос «что?»; применение этих ответов к производимым индивидом операциям отвечает на вопрос «как?». Следовательно, исследование того, как оперирует креативный мыслитель, открыто для нас, ибо мы имеем нужные концепты - рукоятки, за которые мы можем ухватиться в дальнейших исследованиях» [14, с. 24-25]. Таким образом, сведение креативности к операциям, по сути дела, выводит личность из структуры креативности.

Этот момент отмечают и американские коллеги: «Однако это странно, что он пренебрегал рассмотрением роли мотивации, которую он признавал как очень важную для креативного достижения. Хотя он подчеркивал, что цели, мотивация, интересы и инкубация способствуют открытию, изобретению и решению проблем, Гилфорд тем не менее измерял креативность в баллах тестов, ограниченных во времени» [16, с. 206].

Вместе с тем вопросы, поднимаемые им со ссылкой на тех, кто много думает по поводу гениальности, вполне правомерны: почему креативная продуктивность относительно нечастый феномен? (Для всех людей, которые жили в исторические времена, было оценено, что только около двух из 1 млн человек стали выдающимися [4, с. 444].) Почему так много гениев происходит от родителей, далеко не выдающихся?

Почему так мало очевидной связи между образованием и креативной продуктивностью? Почему мы не производим большее число креативных гениев, даже под влиянием современной образовательной практики?

Отмечая серьезность этих вопросов для размышления и исследования, в качестве непосредственных и поддающихся изучению Дж. Гилфорд выделяет две проблемы: «Как мы можем открыть креативные обещания в наших детях и молодежи?» и «Как мы можем содействовать развитию креа­тивных личностей?» [4, с. 445]. Первая проблема непосредственно связана с тестированием, что и определяет методологию решения проблемы.

Следует отметить, что к 50-м гг. ХХ в. Дж. Гилфорд подходит как известный профессионал в области статистических исследований и факторного анализа. Еще студентом университета, начав по просьбе декана химического факультета разработку тестов для классификации студентов, ему «нужно было выучить что-то о статистических методах». «...Большая часть статистики, которую я выучил тогда и позже, было самообучением», - признается Дж. Гилфорд [8, с. 185]. Но уже в 1936 г. он издает учебник по статистике. Из 119 его работ 45 написаны им по статистике.

Большинство его работ посвящено применению различных вариантов метода тестов (метод константного стимула, метод парных сравнений, метод продолжающихся списков, метод сравнительного суждения, метод сходных реакций, время реакции как критерий успешности в различных видах деятельности, метод «визуальной фиксации», метод выборов, трудности ментальных тестов) для измерения различных психических реальностей (память, эмоциональность, ощущения, внимание, иллюзии, экстравертность - интроверт- ность, выражения лиц, эстетические оценки, личностные факторы, ментальность).

В 1928 г. Гилфорд упростил процедуру метода парных сравнений Л. Терстоуна. У него две работы с К. Далленбахом, который занимался вниманием: «Измерение продолжительности памяти методом константных стимулов» (1925) и «Исследование автокинетической чувствительности» (1928). В названиях только двух работ есть слово «ментальный». Отдельную линию составляют исследования эмоций (1926), выражения лиц (1929, и 1930), экстраверт­ности - интровертности (1930, 1931 - две статьи, 1933, 1934 - две статьи) и личностных черт (1934, 1936 - две статьи), две статьи по трудностям ментального тестирования (1936). «Предсказание аффективных ценностей» (1931), «Расовые предпочтения 1000 американских студентов» (1931), «Аффективная ценность цвета как функция оттенка, насыщенности и интенсивности цвета» (1933), «Пигментация и визуальная чувствительность» (1933), «Отношение визуальной чувствительности к количеству пигментации сетчатки» (1933), «Исследование метода «визуальной фиксации» для измерения величины внимания» (1936).

Закономерным результатом этой работы было издание в 1936 г. учебника «Психометрические методы» [9], толкового и доходчивого изложения психофизических методов, принципов психологического шкалирования, корреляционных и тестовых методов. На первой же странице Дж. Гилфорд четко излагает свое понимание ментальных измерений: «Великий философ Кант как-то утверждал, что психология никогда не сможет подняться до звания естественной науки, потому что невозможно применять количественные методы к ее данным. Необходимое условие науки, по Канту, - измерение и математическая обработка ее данных. Если бы Кант только бросил взгляд на один из современных журналов психологии, он бы поразился демонстрации средних, сигм, критических отношений, коэффициентов корреляции и других признаков статистической искушенности, проявленных теми, кого сегодня называют психологами. Если бы он не был впечатлен фактом, что психология наконец-то стала наукой, он по крайней мере был бы вынужден заключить, что психологи, как группа, затрачивают огромное количество энергии для поддержания претензии, что их работа есть наука. Если бы его интерес поднялся достаточно, чтобы изучить некоторые плоды многочасовой работы на вычислительной машине, он был бы вынужден осознать, что сегодняшние методы, как бы трудны они ни были, привели нас намного дальше, чем теоретизирования психологов в креслах в его дни. Если бы он задумался о мотиве, заставляющем современного исследователя формулировать свое заключение в терминах вероятностных ошибок и значимых различий, он бы увидел в этом мотиве воплощение нашей борьбы за объективность. Объективность в конце концов - это пробный камень науки, и количественные методы только средства для ее достижения» [9, с. 1].

Дж. Гилфорд признается, что раньше «своя позиция» (имеются в виду собственные теоретические взгляды) значила мало для него. «Было только отвращение философов в Небраске к Уотсонову бихевиоризму» [8, с. 177]. Его внимание к теории в Корнелле было стимулировано двумя обстоятельствами. Он близко сошелся с Г. Хельсоном, который только что закончил диссертацию в Гарварде по тогда новой для американцев гештальтпсихологии, что сильно повлияло на его внимание к теоретическим проблемам [там же]. Одновременно профессор педагогики К. Коффка читал курс по гештальтпсихологии, несколько лекций прочел В. Келер. «Эти инвазии различных точек зрения помогли сделать вещи интересными», - замечает Дж. Гилфорд [8, с. 178]. К. Коффка посещал семинары Э. Титченера, которому все же «удавалось сохранять открытое обсуждение различных точек зрения, когда живая встреча длилась почти до утра», что усиливало общее впечатление [там же]. Все эти встречи определенным образом повлияли на систему теоретических представлений Дж. Гилфорда.

Но если при всей критичности бихевиоризм всё же выступает для Дж. Гилфорда скорее как мировоззрение или господствующая идеология, чем жесткая концептуальность (понятно, почему, занимаясь проблемой творчества, в конце века он приветствует развитие когнитивной психологии), то, обогащаясь представлениями гештальтпсихологов, он «за деревьями не увидел леса». Дж. Гилфорд упрекает их в преувеличенном внимании к категории отношений, по сравнению с другими видами продукции, и проходит мимо раскрытия сути продуктивного мышления. Сложившийся менталитет Дж. Гилфорда как тестоло- га-статистика объясняет это и еще то, что более близок ему оказался курс психофизики К. Далленбаха. «Этот курс впечатлил меня системностью и точностью, с которой психологические данные могут быть получены и обработаны, и фактом, что могут быть использованы числовые значения и математические функции. Я всегда был восхищен числами и до сих пор получаю удовольствие от работы на счетной машине» [там же]. Курс теории вероятности как основы статистики стал его второй специализацией. Дж. Гилфорд пишет, что «преподавание курсов для аспирантов по психофизике и статистике выявило мою слабость в статистике» [8, с. 180]. Он посещает вечерние семинары Л. Терстоуна (университет Чикаго), «из-за сильного восхищения его новаторской, стимулирующей работой» [там же]. В то время Ч. Спирмен работал в данном университете, и Дж. Гил­форд имел с ним несколько «восхитительных дискуссий» по факторному анализу, по которому он писал главу в «Психометрических методах» [там же].

В 1938 г. ему предложили полставки директора нового «Отдела педагогических исследований» при университете, где он имел возможность разрабатывать и апробировать новые тесты. «Благодаря благоприятным обстоятельствам» он преподавал в летние семестры 1938 и 1939 гг. в университете Южной Калифорнии и в 1940 г. принял назначение профессором психологии. «Для меня появилась возможность освободиться от административных обязанностей, в результате чего освобождалось дополнительное время для исследований, ибо я никогда не приветствовал административные задания, в то время как исследования всегда давали мне большое удовлетворение» [8, с.181].

Будучи еще ассистентом, Дж. Гилфорд попросил разрешения использовать как упражнение батарею из 10 тестов словесных ассоциаций и тест времени простой реакции с целью получения интеркорреля­ций. «У меня были определенные априорные гипотезы, - вспоминает он, - о включении трех способностей: компонента времени реакции и двух компонентов ассоциативной способности: один, имеющий дело со стимулами, которые конвергируют на одном или ограниченном репертуаре ответов (как дать названия классов), и другой, принадлежащий заданиям, в которых стимулы имеют относительно большое число возможных ответов (как дать названия членов класса). Это различие могло быть (подчеркнуто нами. - Авт.) зерном, из которого пришло мое позднейшее различение конвергентной и дивергентной продуктивности» [8, с. 186]. Во всяком случае в июльском отчете за 1952 г. по факторно-аналитическому исследованию креативного мышления Дж. Гилфорд пишет, что интер­корреляции различались систематически, что им и ожидалось [5].

Дж. Гилфорд изначально выбрал восемь факторов, которые ему казались важными для креативного мышления. Им было также выдвинуто несколько альтернативных подгипотез о более точной природе каждого фактора и собраны батареи тестов с целью определить, существуют ли эти факторы и, если существуют, какую форму они принимают. В батареи также были включены тесты для объяснения присутствия переменных, относящихся к определенным, хорошо известным факторам. Из четырнадцати идентифицируемых факторов пять были известны (вербальное понимание, числовая способность, скорость восприятия, визуализация и общее рассуждение). Девять факторов были выделены группой Дж. Гилфорда [5, с. 19].

Первая способность, которую Дж. Гил­форд выдвинул, была чувствительность к проблемам. Этот фактор определен баллами двух тестов, разработанных для измерения способности видеть дефекты, нужды и недостатки.

В гипотезах о факторах беглости отмечалось, что тесты варьируют в двух отношениях. Некоторые тесты дают задания, требующие припоминания ответов в области с относительно неограниченным потенциалом или потолком, как в тесте «Использование кирпича». В других тестах есть задания с ограниченным числом возможных ответов, вероятно, только одним, как в «Растрепанных словах» («Составь слово из смешанных букв»). Некоторые тесты ограничивают область припоминания так же, как в тестах «Контролируемых ассоциаций» («Напиши несколько синонимов для каждого данного слова»), что выполняется достаточно легко. Другие представляют комплексные ограничения области, например тест «Название сюжета» («Напиши заглавия для данных коротких рассказов»; при оценке «низкого качества» баллирует- ся число низкокачественных заглавий, при оценке «смышлености» баллируется число смышленых ответов). Ожидалось, что факторы беглости как-то разделятся вдоль этих линий.

В гипотезах, касающихся гибкости мышления, различались три вида. Адаптивная гибкость характеризовалась тестом «Спички» («Убери спички и оставь определенное число квадратов или треугольников»). Решение заданий требует частых и радикальных изменений принципов. Самый очевидный контраст между тестами на противоположных полюсах этого фактора - необходимость контроля и направления мышления к одному правильному ответу на положительном конце и свобода думать во многих направлениях в тестах на отрицательном конце. На положительном конце тоже есть необходимость отделаться от привычных наборов, это черта, которая просто отсутствует на другом конце.

Второй фактор гибкости, называемый спонтанной гибкостью, позволяет свободное изменение набора, не направленное на решение узкоопределенной проблемы. Всё, что требуется от испытуемого для получения высоких баллов, - изменить направление его идей. Он быстро и легко берет новые направления с очевидной причиной или без нее. Этот вид гибкости может быть охарактеризован как лабильность идей. По мнению Дж. Гилфорда, он, вероятно, не биполярный, но эта возможность должна быть обследована.

В попытках измерить оригинальность были сконструированы тесты для проверки трех альтернативных принципов, или подходов к измерению, в этой области: необычность ответов, измеряемая весомостью ответов индивидов в соответствии со статистической нечастотой этих ответов в группе в целом; продуцирование отдаленных, необычных, неконвенциальных ассоциаций в специально подготовленных тестах ассоциаций; смышленость ответов, оцененная рангом степени смышлености названий, предложенных для данных коротких рассказов.

Тесты, подготовленные для всех трех подгипотез, имеют тенденцию сходства по единственному фактору, который может быть назван «оригинальность». На положительной стороне фактор представляет способность продуцировать много необычных, умных и отдаленных ответов. На негативной стороне - ответы на тесты, в которых ключ к «правильным» ответам задан, скорее произвольно, конструктором теста. Индивид, склонный к необычным направлениям мышления, в таких тестах будет наказан. Он, может быть, способен удовлетворительно оценивать свои ответы, но в тесте у него нет возможности это делать, считает Дж. Гилфорд.

По его мнению, неистовые усилия последнего времени по улучшению образования делаются под влиянием «движения креативности». «У меня никогда не было амбиций попытаться построить общепсихо­логическую систему, вероятно, потому, что еще в корнелльские годы я заметил, как ограничена она может быть. Во время войны я сделал «бросок» в психотехнологию. Но недавнее развитие направило шаги к базовой психологической теории. Ускоряющим событием было приглашение на симпозиум в Париже в июле 1955 г. ... Я написал статью... в которой попытался привести в некоторый логический порядок около 40 факторов интеллектуальных способностей. Я уже заметил довольно много параллелей между факторами и тот факт, что три различных вида информации, кажется, были включены в различные классы тестов для факторов. Дальнейшее расширение и разъяснение теории было сделано в публикациях 1956 и 1957 гг.» [8, с. 185].

К 1958 г. модель структуры интеллекта (SI) была полностью представлена в современном виде. «Я уже указывал ... что факторный анализ, правильно примененный в экспериментально-психологической обстановке, - мощный метод, дающий возможность исследователю находить концепты, имеющие общепсихологическую значимость. Концепты, связанные с SI, могут быть легко использованы для понимания мышления, решения проблем и креативно­го мышления, а также обучения и даже мотивации. Только через экспериментальные манипуляции и систематическое варьирование заданий мы можем дифференцировать способности или функции человеческого поведения» [8, с. 187].

В работе 1958 г. уже утверждается: «Особенности, характеризующие то, как факторы и тесты группируются, вынудили нас принять различие между конвергентным и дивергентным мышлением. В обоих случаях мыслитель должен дать ответ на основе имеющейся информации, В тестах конвергентного мышления испытуемый должен прийти к одному правильному ответу. Данная информация структурирована так, что есть только один правильный ответ. Самый лучший пример этого - математическая проблема, а примером с вербальным материалом может быть вопрос: что противоположно твердому?» [11, с. 25]. В дивергентном мышлении мыслитель должен совершить «поиск вокруг», и тогда возможно некоторое количество ответов. Если же просить испытуемого назвать всё съедобное, мягкое, белое, до чего он может додуматься (или просто вспомнить), он найдет целый класс подходящих предметов. Это и есть, по мнению Дж. Гилфорда, в дивергентно-мыслительной категории способность, которая является самой значимой в креативном мышлении и изобретении.

Утверждая, что большинство наших решений проблем в ежедневной жизни включают дивергентное мышление, а в образовательной практике делается упор на обучение студентов тому, как найти общепринятые ответы, Дж. Гилфорд призывает уделить больше внимания развитию навыков дивергентного мышления и также быть более толерантным к его результатам. «Когда индивид впоследствии остается сам по себе и вынужден зависеть от собственных ресурсов, он найдет, что ответы из учебников не решают всех его проблем» [11, с. 25]. Но таким образом дивергентное мышление противопоставляется Дж. Гилфор­дом просто отсутствию мышления, так как ответы из учебников апеллируют лишь к нашей памяти.

В дальнейшем Дж. Гилфорд подчеркивает значимость применения мультивариа- тивных методов факторного анализа для определения интеллектуальных качеств, влияющих на креативное мышление и кре­ативные проявления.

За год до смерти он напишет: «... исследования креативного таланта. в большой степени - личная одиссея» [14, с. V]. Это не просто выражение амбиций Дж. Гилфорда, а, скорее, увы, свидетельство отсутствия альтернативных теорий.

P.S. Знакомство с теорией Дж. Гилфор­да в нашей стране имеет свою динамику и идет как бы с конца. В 1965 г. [1] мы познакомились с законченным вариантом этой теории в русском переводе. И поскольку известно, что Дж. Гилфорд выступал с идеей исследования креативности при избрании его президентом, то естественно предположение, что к тому времени его теория уже была разработана.

При возникшей необходимости группировки факторов беглости (название класса - входящие в класс), гибкости (конвенциональный - различные), оригинальности (общеизвестный - статистически редкие, необычные) в качестве единого критерия, их объединяющего, можно рассматривать лишь принцип: один - много. Однако схема этого принципа совпадает по форме со схемой дивергенции как механизма эволюционного развития. Сходство этих схем подкрепляет еще и созвучие (разнообразные идеи и расходящиеся виды) и смысловое сходство этих слов. Поэтому объединение Дж. Гилфордом названных факторов в группу дивергентного мышления представляется логичным. Таким образом, с легкой руки Дж. Гилфорда примененный им термин, не совпадающий с исходным понятием «дивергентность» (вместо бифуркации здесь действует механизм далеких ассоциаций), стал синонимом креативного мышления. Но данный тип продуктивности, в верхнем пределе которого – метод проб и ошибок, детерминированный лишь гибкостью, не может ни объяснить, ни идентифицировать «креативные обещания».