Личностные особенности и антисоциальная креативность на примере кадетов и сотрудников МВД

В статье приводятся и анализируются результаты двух эмпирических исследований, проведенных в рамках адаптации методики «The malevolent creativity behavior scale» (Hao et al.) на выборках кадетов – учащихся 9–10 классов (N=89, из них 70-мальчики) и сотрудников полиции (N=62, ср. возраст – 26 лет, мужчины). Проверялась гипотеза о том, что реализация оригинальных решений в поведении, наносящем вред другим людям, обусловлена взаимодействием агрессии/ее компонентов и комплексом личностных характеристик. Результаты показали: 1) особый вклад принадлежит когнитивному компоненту агрессии – враждебности (опросник Басса–Перри), причем, как у подростков, так и у взрослых респондентов; 2) существуют возрастные и гендерные особенности в предикторах антисоциальной креативности. На примере кадетов показано, что в комплекс личностных характеристик могут быть включены макиавеллизм, низкий нейротизм, согласие (NEO-5 FFI). Анализ результатов, полученных на выборке сотрудников полиции с не юридическим образованием показал, что сочетание низкой враждебности с высокой саморегуляцией и самоконтролем личности («Самонаправленность», TCI-125) может стать ресурсом устойчивости к антисоциально направленному поведению, в частности, коррупции.

Введение

Проблематика антисоциальной, вредоносной (malevolent) креативности активно разрабатывается психологами в рамках изучения и профилактики терроризма и криминальных деяний. Особенность антисоциальной креативности состоит в том, что креативное мышление используется для сознательного и намеренного нанесения вреда другим людям [15]. Как показывают результаты серии исследований, проведенных российскими авторами, важное значение при этом имеет взаимодействие контекста, легитимности решаемой задачи и личностных характеристик. На примере осужденных за мошенничество и корыстно-насильственные преступления было показано, что продуцирование идей, наносящих вред в ситуации мести за нанесенный ущерб, а также количество оправданий измены в романтических отношениях, сочетались с высоким уровнем компонентов агрессии – враждебности и гнева; при этом отказ от продуцирования решений в данном контексте у осужденных за агрессивно-насильственные преступления был опосредован высоким значением ценностей социального фокуса: толерантности к другим, самоограничения и порядка с преодолением личных интересов ради общественных [8]. Результаты исследований на выборке подростков, учащихся в общеобразовательных школах, показали, что в ситуации угрозы статусу высокая беглость показателя антисоциальной креативности была выявлена у тех подростков, у которых выражены ценности достижения [1]. Кроме того, было показано, что антисоциальная креативность проявляется не только в ситуациях с отрицательной, но и, что особенно важно, в ситуациях с позитивной коннотацией [1; 10]. Полученные данные дают возможность трактовать термин «антисоциальная креативность» в логике такого нанесения вреда, которое происходит при соблюдении только собственных интересов и игнорировании интересов других участников социального взаимодействия [5], и выводят на первый план нравственное развитие личности и связанные с ним характеристики, например, макиавеллизм [6]. Тем не менее, в данном случае остается не выясненным, будут ли продуцированные идеи реализованы в поведении, а также какие характеристики опосредуют реализацию. Согласно результатам зарубежных авторов, полученным на выборке молодежи (ср. возраст=22,91; SD=4,27), такими характеристиками является агрессия, экстраверсия и открытость опыту [16]. Настоящее исследование направлено на прояснение обозначенной проблемы на российских выборках. Кроме того, представляется, что специфика проблемы антисоциальной креативности предполагает изучение феномена не только на выборке преступников и обывателей, но и у тех, чье предназначение состоит в защите обывателей от преступников.

Актуальность такого изучения у сотрудников полиции обусловлена явлениями коррупции и различного рода правонарушениями, о которых сообщается не только в СМИ[1], но и на которые обращено внимание президента страны[2]. В данных обстоятельствах проблемы диагностики коррупции и проблемы комплексной психолого-психиатрической экспертизы профессионального здоровья кандидатов на службу и сотрудников органов внутренних дел тесно взаимосвязаны. Что касается особенностей личности коррупционера, то различные авторы выделяют целый комплекс характеристик, из которых важными, на наш взгляд, являются следующие: приоритет материальной выгоды, зависть, склонность к манипулятивному поведению, слабость воли и самоконтроля, нечестность, скрытая склонность к агрессии, высокая зависимость от отношения значимых лиц, высокий уровень коммуникативных и организаторский умений, отрицание принципа социальной справедливости, склонность к риску [см.: 13]. Говоря о важности этих характкристик, мы имеем в виду, что они могут вносить вклад в использование творческого мышления для решения нелегитимной задачи с помощью нелегитимных средств [7; 9], и здесь особую значимость приобретает выявление тех характеристик, которые могут способствовать одновременно и антикоррупционной устойчивости личности, и стать барьером к реализации антисоциально направленной креативности. Не менее важным представляется также изучение антисоциальной креативности у кадетов с целью выявления ключевых направлений развития и формирования личности будущего полицейского.

Программа исследования

Следует отметить, что наше эмпирическое исследование носило поисковый характер в рамках апробации на российской выборке опросника «The malevolent creativity behavior scale» (MCBS), разработанного под руководством М. Ранко [16]. Описание опросника представлено в одной из наших статей [см.: 10]. Работа над адаптацией продолжается. Отметим, что оригинальная версия показала значимые корреляции с агрессией, экстраверсией, открытостью опыту, а индивиды с высокими показателями MCBS предпочитают решать проблемы креативными способами и с нанесением вреда [16].

Исследование состояло из двух этапов. На первом этапе в рамках апробации опросника MCBS приняли участие 62 сотрудника полиции (ср. возраст – 26 лет, мужчины, образование – высшее юридическое (N=29) и высшее специальное не юридическое (N=33)). Использовались следующие методики: TCI-125 [2], опросник агрессии Басса–Перри [3], Психодинамически ориентированный личностный опросник (ПОЛО) «Ресурс»[12] (в настоящем исследовании рассматриваются результаты по интегральной шкале «Ресурс антикоррупционной устойчивости», представляющей собой соотношение внешнекритериально ориентированных шкал – шкалы «Антикоррупционная устойчивость», отражающей уровень развития конструктивной Я-идентичности личности, и шкалы «Коррупционная неустойчивость», указывающей на подверженность риску коррупционного поведения в силу выраженности деструктивно-дефицитарных ее проявлений [13]. Статистическая обработка проводилась с помощью SPSS Statistics 23.0.

На втором этапе в качестве испытуемых были привлечены кадеты – учащиеся 9–10 классов в количестве 89 человек (из них 70 – мальчики). Использовались следующие методики: MCBS, опросник агрессии Басса–Перри [3], Сокращенный вариант «NEO-FFI» опросника «NEO PI-R» П. Коста и Р. Макраэ [11], Мак-IV [4]. Статистическая обработка проводилась с помощью SPSS 13.0.

В качестве гипотезы было выдвинуто предположение о том, что реализация оригинальных и вредоносных решений в социальном взаимодействии обусловлена взаимодействием агрессии и личностных характеристик.

Результаты исследования

Первый этап

У сотрудников полиции были выявлены непараметрические корреляции показателей MCBS с показателем враждебности (коэффициент корреляции – 251; уровень значимости – p=,01). Регрессионный анализ (пошаговый) показал, что 19% дисперсии значений MCBS в данной выборке обусловлены влиянием враждебности и показателя «Сотрудничество» (t=3,036; -2,241 соответственно). Стандартные коэффициенты регрессии статистически достоверны (значимость – 0,003 и 0,028 соответственно).

Выборка была разделена в соответствии с образованием респондентов на 2 подгруппы: первую подгруппу составили сотрудники полиции с высшим юридическим образованием (29 человек) (ЮО); во вторую подгруппу были включены сотрудники полиции с высшим или специальным не юридическим образованием (33 человека) (НеЮО). Непараметрические сравнения показали, что между группами существуют различия по выраженности следующих параметров: агрессии у ЮО и гнева у НеЮО (значимость различий – p<,05 и ,01 соответственно).

В группе ЮО не было выявлено значимых корреляций шкал MCBS с другими параметрами.

В группе НеЮО были выявлены следующие непараметрические корреляции: MCBS с агрессией, гневом и враждебностью (табл.). Регрессионный анализ (пошаговый) показал, что 56% дисперсии значений MCBS в этой подгруппе обусловлены влиянием параметров враждебности и агрессии (t=5,424; 3,921 соответственно). Стандартные коэффициенты регрессии статистически достоверны (значимость ,000 соответственно).

Таблица

Непараметрические корреляции MCBS в выборках сотрудников полиции и кадетов

Условные обозначения: «*» – корреляция значима на уровне р<0,05; «**» – корреляция значима на уровне р<0,01.

Что касается шкалы методики ПОЛО «Ресурс антикоррупционной устойчивости», то в группе НеЮО были выявлены следующие корреляции: отрицательная – с враждебностью и положительная – с параметром «Самонаправленность» (TCI-125) (коэффициенты по Спирмену -,615; ,606; корреляции значимы на уровне р<0,01 соответственно). Регрессионный анализ показал, что 60% дисперсии значений шкалы обусловлены самонаправленностью и враждебностью (t=3,287; -2,268 соответственно). Стандартные коэффициенты регрессии статистически достоверны (значимость ,000 и ,031 соответственно).

Обсуждение результатов

Обсуждая полученные нами результаты, стоит указать, что оригинальная версия опросника MCBS включает в себя 3 шкалы: «Нанесение вреда», «Ложь» и «Злые шутки» и описывает поведение, в котором реализуется вредоносная креативность и, конкретно, причинение вреда другим людям в ситуации мести и в ситуации обмана/лжи [16].

И здесь важно, что были выявлены такие предикторы реализации вредоносной креативности в поведении, как «Агрессия» (в подгруппе сотрудников полиции с не юридическим образованием) и «Сотрудничество» (TCI-125) (в выборке сотрудников полиции). Характерным является то, что перечисленные параметры являются, если можно так выразиться, поведенческими. Так, исследования российских авторов показали, что существует значимая связь между самоотчетом о склонности к агрессии и реальным агрессивно-насильственным поведением [3]. Полученные нами данные о роли агрессии в реализации вредоносной креативности в поведении согласуются с данными разработчиков оригинальной версии опросника MCBS [16], полученными на выборке, сопоставимой по возрасту с выборкой нашего исследования. Что касается «Сотрудничества», то, согласно автору методики К. Клонингеру, это социально обусловленная черта характера, низкая выраженность которой характеризует личность эгоцентричную, агрессивно и враждебно настроенную по отношению к другим, для которой характерны мстительность, отсутствие интереса к другим людям и нежелание бескорыстно помогать им, стремление к самовыгоде [2]. Таким образом, поведенческие особенности вредоносной креативности опосредуются поведенческими особенностями личности.

Еще один важный результат состоит в том, что главным предиктором стала враждебность – когнитивный компонент агрессии, основанный на переживании чувства несправедливости и ущемленности, неудовлетворенности желаний [14], подозрительности. Враждебность включает в себя компонент цинизма, что может находить отражение и выход во лжи и злых шутках над окружающими и, в том числе, в физическом насилии. Следует обратить внимание на то, что враждебность не принималась во внимание авторами опросника, да и в зарубежной литературе мы не нашли упоминаний о связи враждебности и антисоциально направленной креативности. Наше исследование показало, что враждебность имеет важное значение для вредоносной креативности.

В целом же можно говорить о том, что предиктором нанесения вреда другим является невысокий уровень нравственного развития личности.

Если говорить о характеристиках, которые могли бы стать барьером для использования креативного потенциала для нанесения вреда другим людям в общем, и в коррупции – в частности, то здесь важным представляются полученные результаты в группе сотрудников полиции с не юридическим образованием, свидетельствующие о низком уровне враждебности и высокой самонаправленности как предикторах конструктивной Я-идентичности. Дело в том, что параметр «Самонаправленность» является показателем зрелости личности человека с достаточным самоуважением, понимающего, что его жизнь имеет цель и значение, способного сдерживать свои сиюминутные намерения и проявлять инициативу в преодолении препятствий, ответственного и целенаправленного. В рамках биосоциальной теории личности К. Клонингера, данный параметр показывает, что в процессе воспитания под воздействием понимания своей идентичности неосознаваемые автоматические ответные реакции человека по инициированию, поддержанию или прекращению своего поведения, первоначально обусловленные генетически заданными особенностями темперамента, могут видоизменяться и модифицироваться, становиться осознаваемыми и регулироваться человеком. Главное в самонаправленности – это самопределение и сила воли, наличие способности к самоконтролю, саморегуляции своего поведения сообразно ситуации и в соответствии с самостоятельно выбранными целями и ценностями [2]. В данном случае очень важен уровень враждебности. Как когнитивный компонент агрессии, включающий в себя недоверие к другим людям и цинизм [3], враждебность может выполнять двоякую функцию: способствовать выбору нелегитимной цели и оправдывать нелегитимные средства ее достижения [7; 9]. Представляется, что низкий уровень враждебности сочетается с легитимностью целей и средств их достижения. Таким образом, полученные нами результаты показывают, что самоконтроль и саморегуляция, а также низкая враждебность являются характеристиками, обеспечивающими ресурс устойчивости личности к антисоциальному поведению, например, к коррупции и нанесению вреда другим людям. Сделанный вывод носит предварительный характер, а полученные закономерности нуждаются в дальнейшем исследовании.

Неожиданным для нас стал результат об отсутствии в подгруппе сотрудников полиции с юридическим образованием корреляций параметров из использованных нами методик с MCBS. Учитывая, что никаких значимых различий по выраженности вредоносной креативности в подгруппах выявлено не было, нельзя не принимать во внимание выраженность агрессии в рассматриваемой подгруппе. Данные обстоятельства показывают необходимость продолжить изучение феномена, расширив спектр показателей, например, рассмотреть связь вредоносной креативности с макиавеллизмом, эмоциональным интеллектом и более широким спектром личностных характеристик, что частично было осуществлено на втором этапе исследования на выборке кадетов.

Второй этап

В выборке кадетов-мальчиков были выявлены следующие корреляции MCBS: положительные с гневом, враждебностью, нейротизмом, макиавеллизмом и отрицательные – с экстраверсией, согласием и добросовестностью (см. табл.). Регрессионный анализ (пошаговый) показал, что 54% дисперсии значений шкалы MCBS у кадетов-мальчиков обусловлены влиянием параметров «Враждебность» и «Макиавеллизм» (t=4,424; 3,055). Стандартные коэффициенты регрессии статистически достоверны (значимость ,000; ,005 соответственно).

В выборке кадетов-девочек были выявлены корреляции шкалы MCBS: положительные с агрессией, враждебностью, макиавеллизмом, нейротизмом (на уровне значимости p<,01;,05; ,05 и ,05 соответственно); отрицательные – с согласием и добросовестностью (на уровне значимости p<, 01; ,05 соответственно) (см. табл.). Регрессионный анализ (пошаговый) показал, что 85% дисперсии значений шкалы MCBS у кадетов-девочек обусловлены влиянием параметров»Аагрессия», «Согласие» и «Гнев» (t=5,666; -3,695 и -2,232). Стандартные коэффициенты регрессии статистически достоверны (значимость ,000; ,002 и ,041 соответственно).

Сравнение среднего по Т-критерию параметров у кадетов обоего пола показали, что существуют значимые различия по нескольким параметрам: агрессия и макиавеллизм значимо выше у мальчиков (p<,05), а враждебность значимо выше у девочек (p<,05).

Обсуждение результатов

Значимые положительные корреляции опросника MCBS в нашем исследовании были выявлены у кадетов обоего пола с такими характеристиками, как враждебность, макиавеллизм, нейротизм; отрицательные – со шкалами опросника NEO-5 FFI «Согласие» и «Добросовестность». Также были выявлены половые различия: у мальчиков отрицательные корреляции с экстраверсией и положительные с гневом, в то время как у девочек – положительные с агрессией. Гендерные особенности проявились и в предикторах вредоносной креативности: наибольший вклад в выборке кадетов-мальчиков внесли враждебность и макиавеллизм, а у кадетов-девочек – агрессия, сниженные значения гнева и личностной черты «Согласие».

Связь вредоносной креативности с агрессией и враждебностью рассмотрена выше на примере выборки сотрудников полиции. В данном случае особый интерес для анализа представляют шкалы «Макиавеллизм» и «Согласие». Шкала «Согласие» измеряет качество отношения человека к другим людям, и низкий уровень выраженности характеризует человека, озабоченного своими потребностями, редко учитывающего интересы и нормы группы, действующего в соответствии с собственными принципами, старающегося манипулировать другими, с враждебностью к другим, мстительностью [11]. Согласно зарубежным исследованиям, люди с высоким показателем по шкале «Макиавеллизм» успешно манипулирует другими людьми, эффективно обманывают их, а мальчики, в частности, манипулируют с помощью директивных и агрессивных тактик. Характерным является тот факт, что у испытуемых с высоким уровнем макиавеллизма высоки подозрительность, негативизм, злопамятность, а отзывчивость, бескорыстие, стремление к помощи и состраданию имеют низкую выраженность [4]. Представляется, что взаимодействие поведенческих особенностей рассмотренных характеристик с агрессией и враждебностью опосредуют реализацию в поведении решений, наносящих вред в социальных ситуациях: согласно методике MCBS, это могут быть агрессия, злые шутки, ложь. В нашем исследовании за пределами анализа осталось собственно продуцирование оригинальных решений, поскольку фокус внимания был сосредоточен на реализации возможных решений в поведении. В данном случае можно говорить о том, что респонденты, обладающие рассмотренными характеристиками, могут и не быть, что называется, «разработчиками» идей, поскольку не была выявлена связь с ассоциируемой с креативностью характеристикой «Открытость опыту», но важно, что они могут легко принять чужие оригинальные идеи и стать их реализаторами [6]. Данные выводы подтверждаются и значимой связью MCBS с нейротизмом (положительной) и добросовестностью (отрицательной), показывающей, что вредоносная креативность может сочетаться, во-первых, с неадекватностью реакций на различные ситуации, поскольку даже при благоприятных обстоятельствах их обладатели видят негативные моменты, с тревожностью, во-вторых, со склонностью к идеям, далеким от реальности, к экспериментам и, в-третьих, с гедонистической направленностью личности.

Особое внимание следует уделить неожиданному для нас результату отрицательной корреляции MCBS с экстраверсией у кадетов-мальчиков, что не согласуется с результатами зарубежного авторского коллектива под руководством M. Runco [16]. Данное разногласие можно объяснить несколькими обстоятельствами. Во-первых, возрастными различиями: в нашем исследовании выборку составили подростки – учащиеся 9 классов, в то время как средний возраст в зарубежном исследовании – приблизительно 22 года. Во-вторых, гендерными различиями: данные мальчиков и девочек подвергались отдельной статистической обработке, в то время как у зарубежных авторов половые различия не учитывались, а женская часть выборки составила около 2/3 [см.: 16]. В третьих, если обратиться к описанию поведенческих характеристик людей с низкими значениями фактора «Экстраверсия», то связь с поведенческими особенностями вредоносной креативности не кажется случайной, поскольку отличительными чертами здесь являются независимость, самостоятельность, индивидуализм, сдержанность в общении с людьми, незаметность в компании, предпочтение не привлекать к себе внимание [11]. На основании данных результатов можно утверждать, что субъекты с высоким уровень макиавеллизма и враждебности в сочетании с низкой экстраверсией могут входить в группу риска по реализации вредоносной креативности. Дело в том, что им не нужны «помощники» для нанесения вреда, поскольку они могут нанести вред самостоятельно. Скорее всего, это касается не агрессивных действий, а манипуляций с помощью лжи. Для подтверждения выдвинутого предположения необходимо продолжить исследование вклада переменных в каждую из шкал опросника MCBS.

Выводы

Результаты проведенного поискового исследования позволяют сделать следующие выводы.

1. Реализация креативности в поведении, наносящем вред, опосредуется агрессией и ее компонентами. Особый вклад принадлежит когнитивному компоненту агрессии – враждебности личности, причем как у подростков, так и у взрослых.

2.  Большой вклад в поведение, ассоциируемого с вредоносной креативностью, вносят индивидуальные и личностные особенности: выраженность макиавеллизма и нейротизма, низкие значения экстраверсии, озабоченность только собственными потребностями, эгоцентризм, мстительность, подозрительность, отсутствие интереса к другим людям и нежелание бескорыстно помогать им, стремление к самовыгоде. В данном случае можно говорить о комплексе характеристик, которые в сочетании с враждебностью и агрессией являются достаточными основаниями для включения их носителей в группу риска и рассмотрения в качестве потенциальных претендентов для коррекционной работы.

3. Результаты исследования показывают наличие возрастных и гендерных особенностей в предикторах антисоциальной креативности у подростков, изучение чего является перспективой дальнейших исследований.

4. Можно говорить о комплексе характеристик, определяющих ресурс устойчивости личности к антисоциально направленному поведению. К таким характеристикам относятся низкая враждебность в сочетании с высокой саморегуляцией и самоконтролем личности.

Выявленные зависимости чрезвычайно важны и, хотя наше исследование является поисковым, полученные нами закономерности рекомендуется принимать во внимание на этапе приема на обучение в учебные заведения МВД и при оценке, мониторинге и коррекции морально-психологического состояния как обучающихся, так и сотрудников МВД.

[1] Куда идут эти деньги – никто не знает [Электронный ресурс]// Лента.ру. URL: https://lenta.ru/articles/2018/03/26/mvd/ (дата обращения: 1.07.2018).

[2] Путин В.В. Выступление на пленарном заседании 16-го Петербургского международного экономического форума [Электронный ресурс // Петербургский международный экономический форум. Президент России. 21 июня 2012 года, Санкт-Петербург. http://kremlin.ru/events/president/news/15709

1. Антропова М.Ю., Мешкова Н.В. О ситуационных характеристиках креативности в социальном взаимодействии старших школьников [Электронный ресурс] // Психолого-педагогические исследования. 2017. Т. 9. № 3. С. 175–185. doi:10.17759/psyedu.2017090318
2. Ениколопов С.Н., Ефремов А.Г. Апробация биосоциальной методики Клонинжера «Структура характера и темперамента» // Материалы 1-й международной конференции, посвященной памяти Б.В. Зейгарник. М.: МГУ, 2001. С. 104—105.
3. Ениколопов С.Н., Цибульский Н.П. Психометрический анализ русскоязычной версии опросника диагностики агрессии А. Басса и М. Перри // Психол. журн. 2007. № 1. С. 115–124
4. Знаков В.В. Макиавеллизм: психологическое свойство личности и методика его исследования // Психологический журнал. 2000. Т. 21. № 5. С. 16–22
5. Мешкова Н.В., Ениколопов С.Н. Направления исследований креативности в социальном взаимодействии // Вопросы психологии. 2016а. № 4. С. 118–128.
6. Мешкова Н.В., Ениколопов С.Н. О психологических исследованиях асоциальной креативности [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2016б. Т. 9, № 50. С. 3. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 03.01.2017).
7. Мешкова Н.В., Ениколопов С.Н. Негативная креативность в образовании: особенности, угрозы и перспективы исследования // Психологическая наука и образование. 2017. Т/ 22. № 5. С. 67–76. doi:10.17759/pse.2017220508
8. Мешкова Н.В., Дебольский М.Г., Ениколопов С.Н., Масленков А.А. Особенности креативности в социальном взаимодействии у осужденных, совершивших корыстные и агрессивно-насильственные преступления [Электронный ресурс] // Психология и право. 2018. Т. 8. № 1. С. 147–163. doi:10.17759/psylaw.2018080111
9. Мешкова Н.В., Ениколопов С.Н. Креативность и девиантность: связь и взаимодействие // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2018. Т. 15. № 2. С. 279–290. doi: 10.17323/1813-8918-2018-2-279-290
10. Мешкова Н.В. Особенности взаимосвязи антисоциально направленной креативности и ценностей у подростков с разным уровнем агрессии [Электронный ресурс] // Психолого-педагогические исследования. 2018. Т. 10. № 2. C. 77–87 doi: 10.17759/psyedu.2018100207
11. Орел В.Е., Сенгин И.Г. Опросник NEO PI R. Ярославль: НПЦ «Психодиагностика», 2004. 33 с.
12. Шаповал В.А. Психологическая диагностика антикоррупционной устойчивости у сотрудников полиции с помощью психодинамически ориентированного личностного опросника (ПОЛО) «Ресурс» // Актуальные проблемы психологического обеспечения практической деятельности силовых структур: сб. материалов Четвертой Всероссийской научно-практической конференции специалистов ведомственных психологических и кадровых служб с международным участием. СПб.: Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал РТА, 2015. С. 287–298.
13. Шаповал В.А. Профессиональное психологическое здоровье сотрудников органов внутренних дел: диагностика, прогнозирование, мониторинг: монография. СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2015. 296 с.
14. Buss A.H., Perry M. The Aggression Questionnaire // Journal of Personality and Social Psychology.1992. Vol. 63. P. 452–459.
15. Cropley D.H., Cropley A.J., Kaufman J.C., Runco M. (Eds.). The dark side of creativity. New York, NY: Cambridge University Press, 2010. doi:10.1017/CBO9780511761225
16. Hao N., Tang M., Yang J., Wang Q., Runco M.A. A New Tool to Measure Malevolent Creativity: The Malevolent Creativity Behavior Scale // Front. Psychol. 2016. Vol. 7. P. 682. doi: 10.3389/fpsyg.2016.00682

PlumX

Метрики публикации