Психология и право
2018. Том 8. № 4. С. 89–98
doi:10.17759/psylaw.2018080409
ISSN: 2222-5196 (online)
Особенности психических расстройств у пострадавших от преступлений против половой неприкосновенности личности
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: сексуальное насилие, потерпевшие, психотравма, психические и поведенческие расстройства
Рубрика издания: Судебная и клиническая психология в юридическом контексте
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/psylaw.2018080409
Для цитаты: Захарова Н.М., Милехина А.В. Особенности психических расстройств у пострадавших от преступлений против половой неприкосновенности личности [Электронный ресурс] // Психология и право. 2018. Том 8. № 4. С. 89–98. DOI: 10.17759/psylaw.2018080409
Полный текст
Изучение последствий воздействия психотравмирующей ситуации у людей, против которых были совершены насильственные действия, является одним из актуальнейших вопросов современной психиатрии и психологии.
Психические последствия насильственных действий имеют большое медицинское, психологическое и социальное значение. Они могут развиваться непосредственно во время психотравмы, сразу после нее или через некоторый промежуток времени, на отдаленном этапе [2]. Их выраженность может варьировать от кратковременных психологических реакций до тяжелых психических расстройств.
Одним из самых травматичных, при этом наиболее часто встречающимся форм насилия, безусловно, является сексуальное насилие. Уровень заболеваемости психическими расстройствами у лиц, переживших сексуальное насилие в детстве, почти в четыре раза выше, чем в популяции [12]. Оно дезорганизует жизнедеятельность ребенка и оказывает негативное влияние на весь процесс его психического развития [4; 7; 9; 10]. Женщины, подвергавшиеся сексуальному насилию, также более подвержены психическим расстройствам и в двадцать раз чаще, чем в популяции, склонны к суицидальному поведению [11]. Однако из-за высокого уровня стигматизации общества в отношении изнасилований потерпевшие зачастую скрывают произошедшее, тем самым лишая себя возможности получения медико-психологической и социальной помощи. При этом пережитая психологическая травма надолго остается в памяти, дезорганизует, влияет на самооценку, развитие, будущие межличностные отношения, тем самым отражаясь на всей последующей жизни потерпевших. Развитие у них таких незначительных вначале, неспецифических пограничных психических нарушений, как повышенная тревожность, страхи, эмоциональная и вегетососудистая неустойчивость, трудности концентрации, расстройства сна и поведения, легкая депрессия и т. п., в дальнейшем приводят к снижению качества жизни, к социальной дезадаптации, формированию патологических черт личности, возникновению коморбидных психических и соматических заболеваний, суицидальному поведению [1; 3].
Уточненное описание клинических форм психических нарушений и психологических последствий сексуального насилия у потерпевших разных возрастных категорий, а также факторов, влияющих на выраженность затяжных хронических расстройств и способствующих их развитию, позволит в значительной степени предупредить развитие патологических психогенных состояний у пострадавших, а при их наличии дифференцировать медико-реабилитационные мероприятия в соответствии с конкретными проявлениями психосоциальной дезадаптации и возрастными особенностями, тем самым обеспечив адекватное лечение и реабилитацию.
Раннее выявление признаков психологического неблагополучия и психических нарушений у пострадавших от сексуального насилия, своевременное оказание им медико-психологической помощи имеет важнейшее практическое значение для предотвращения развития всевозможных психических и поведенческих расстройств и, тем самым, в охране психического здоровья населения.
Цель исследования: выявление клинических особенностей психических нарушений у лиц, подвергшихся сексуальному насилию в возрастном аспекте, а также факторов, провоцирующих утяжеление расстройств и способствующих их хроническому течению.
Материалы и методы
Работа проводилась на базе Отдела неотложной психиатрии и помощи при чрезвычайных ситуациях ФГБУ «НМИЦПН имени В.П. Сербского» Минздрава РФ. В исследовании использованы материалы клинических наблюдений пострадавших от преступлений против половой неприкосновенности личности (изнасилование посторонними лицами). Обследовано 25 потерпевших в возрасте от 14 до 50 лет. Из них 12 взрослых женщин и 13 несовершеннолетних девочек-подростков. Ранее у психиатра или нарколога никто из обследованных не наблюдался. Возникновение психических нарушений было связано с пережитым насилием.
Во всех случаях было получено добровольное информированное согласие на осмотр психиатром, лечение и участие в исследовании.
Проводилось комплексное обследование, включающее клинический, анамнестический, клинико-психопатологический и психологический методы исследования. Классификация психического состояния проводилась в соответствии с МКБ 10.
Со всеми обратившимися проводилась консультативно-диагностическая, лечебная (психофармакотерапия, психотерапия) и психокоррекционная работа силами психиатров и психологов ФГБУ «НМИЦПН имени В.П. Сербского» Минздрава РФ. Дополнительно привлекались специалисты Центра: сексолог, невролог, функциональный диагност. Длительность наблюдений составила от 2 месяцев до 3 лет (в связи с повторной психической травматизацией из-за продолжающихся судебных разбирательств).
Результаты исследования
Взрослые (12 человек).
Все потерпевшие — местные жительницы, от 20 до 50 лет (средний возраст — 27 лет), семеро с высшим и средним специальным образованием, работающие, пять — студентки. Во всех случаях насилие совершено хорошо знакомыми лицами (бывшие мужья, сотрудники, сокурсники, бывшие одноклассники). В 7 случаях имело место алкогольное опьянение, оцениваемое потерпевшими как легкое и средней степени выраженности, без амнезии событий. 10 пациенток обратились за помощью в течение первых двух недель от момента деликта, 2 пациента — через 6 и более месяцев.
У обратившихся за помощью в остром периоде психотравмы на фоне депрессивной реакции отмечались проявления, характерные для формирующегося посттравматического стрессового расстройства (F 43.1):
-
навязчивые воспоминания о событии, кошмарные сновидения;
-
избегание мыслей, действий, мест и людей, потенциирующих воспоминания о травме;
-
чувство отгороженности, отчужденности;
-
повышенная настороженность, постоянное ожидание угрозы с чрезмерной реакцией испуга;
-
повышенная тревожность, раздражительность, вспышки гнева с аутоагрессивными тенденциями и действиями (суицидальные мысли, желание причинить себе боль, мелкие порезы, удары и т. п.);
-
нарушения сна.
У всех женщин в клинической картине преобладал депрессивный фон настроения, сопровождавшийся выраженным страхом повторения ситуации насилия, тревогой, навязчивыми мыслями о произошедшем насилии, опасениями, что к ней будут хуже относиться другие люди, избеганием социальных контактов, суицидальными мыслями. Пострадавшие старались максимально сузить круг общения, предпочитая скрывать произошедшее даже от близких, тем самым лишая себя какой-либо поддержки.
В пяти случаях имела место суицидальная попытка, связанная с произошедшим изнасилованием: 2 - преднамеренное самоповреждение путем прыжка с высоты (Х80); 2 — преднамеренное самоповреждение острым предметом (Х78); 1 — преднамеренное самоотравление психотропными средствами (Х61). Во всех случаях попытки самоубийства были истинными, только случайности спасли потерпевших от смерти (раньше времени пришедшие родственники, случайные прохожие, ветки деревьев).
В трех случаях суицидальные попытки были совершены в первые сутки после изнасилования на фоне симптоматики, характерной для острой реакции на стресс (F43.0). Потерпевшие отмечали в своем состоянии тревогу, ощущение безысходности, отсутствие «мыслей в голове», вегетативные расстройства («ком в горле», потливость, усиленное и учащенное сердцебиение, позывы к мочеиспусканию). Имели место также ощущения «грязи», «позора» и одновременно отчужденности, нереальности ситуации («это произошло не со мной», «как будто фильм»), страх перед непониманием со стороны близких людей, осуждением со стороны общества.
В двух случаях отмечалась неконтролируемая гиперактивность, непреодолимое желание как можно скорее и «радикальнее» избавиться от переживаний. В одном случае — заторможенность, «пустота», ощущение сильнейшей «душевной боли», когда самоубийство виделось единственной возможностью «прекратить мучения».
В двух случаях суицидальные попытки совершались в отсроченный период на фоне развившегося посттравматического стрессового расстойства (F 43.1) с выраженной депрессией, навязчивыми воспоминаниями о событии, нарушениями сна с ночными кошмарами, мыслями о собственной виновности, спровоцированной непониманием близких и оскорблениями и угрозами со стороны родственников насильника. Отмечались избегание мест и людей, которые пробуждали воспоминания о травме, чувство отгороженности, отчуждения от окружающих, бесперспективности жизни (отсутствие надежды на приобретение желаемой профессии, замужество, появление детей), развитие психотической симптоматики в виде идей отношения и открытости.
В анамнезе у совершивших суицидальную попытку отмечались повышенная сенситивность, склонность тяжело, в одиночестве переживать неприятности, суицидальные мысли. Однако пациентки подчеркивали, что «никогда всерьез не хотели умереть», связывали свое состояние с деликтом, после которого резко снизилось настроение, появились страх, тревога, боязнь осуждения. Свой поступок они характеризовали как импульсивный, продиктованный обстоятельствами, казавшийся единственным выходом из ситуации.
Общим для пострадавших от сексуального насилия в первые месяцы после деликта являлось сильно выраженное негативное отношение к лицам мужского пола. Любое внимание со стороны мужчины провоцировало наплывы воспоминаний о произошедшем с воспроизведением ощущений и чувств, испытанных в момент насилия, и выраженными вегетативными реакциями, вплоть до сужения сознания и субступора либо панического бегства. После медикаментозного купирования данной симптоматики пострадавшие длительное время не допускали даже мысли о возможности близких отношений с мужчинами в будущем.
Существенным фактором, способствовавшим ухудшению психического состояния потерпевших с нарастанием тревожно-депрессивной симптоматики, усилением страхов и нарастанием вегетативных расстройств, являлась необходимость участия в допросах и судебных заседаниях, что отмечали и другие исследователи [8].
На выраженность психических расстройств у потерпевших от сексуального насилия значительное влияние оказывала также высокая степень стигматизации в обществе (в большей степени — самостигматизация) в отношении данного вида преступлений. После перенесенного сексуального насилия в психическом состоянии женщин на первый план выступали чувство вины, стыда, отвращения к себе. Преобладали мысли: «Что скажут люди…», «Обо мне будут плохо говорить…», «Скажут, что я сама виновата…», что порождало, наряду с чувством стыда, вины, неуверенности, боязнь оскорбления, стремление скрыть происшедшее, отгородиться от ситуации и окружающих, тем самым лишив себя не только возможности поддержки со стороны близких, но и социальной и медицинской помощи.
Девочки-подростки (13 человек)
Все потерпевшие — учащиеся старших классов школы в возрасте от 14 до 17 лет (средний возраст 16 лет). На момент деликта у всех имело место выраженное алкогольное опьянение, в большинстве случаев — с амнезией событий.
В одном случае насилие совершил таксист, подвозивший девушку из клуба. 12 пострадавших подверглись насилию со стороны сверстников (на вечеринках): групповому, в том числе в извращенной форме. Девочки старались скрыть произошедшее, однако, поскольку видеозаписи и фотографии были размещены в интернете, родители были оповещены третьими лицами и настояли на обращении в полицию.
На момент обращения у всех подростков на общем субдепрессивном фоне отмечались признаки тревоги, раздражительности, достигающей в отдельных случаях уровня агрессивности, направленной в основном на родителей. Характерны также были навязчивые мысли и воспоминания о пережитой травме, но, в отличие от взрослых, подростки стремились делиться своими переживаниями с подругами, в соц. сетях и т. п. Это позволяло им несколько снизить эмоциональное напряжение. Степень тяжести психических нарушений напрямую зависела от степени осознания случившегося потерпевшей.
Через 5—7 дней после произошедшего у девочек развивались «приступы агрессии» в отношении матерей, начинавшиеся с мыслей «несправедливо, что это произошло со мной…» и мысленных обвинений матери в случившемся «почему она меня отпустила…, не предупредила, все из-за нее...» и выражавшиеся в сильнейшем желании причинить боль и даже «убить». Чтобы снизить напряжение и не нанести вред матери, они давали выход агрессии на себя: наносили себе удары, мелкие колюще-режущие ранения и т. п. Суицидальные высказывания имели место, однако носили, скорее, шантажный характер по типу «оставьте меня в покое или я покончу с собой».
Существенное влияние на формирование и глубину психических расстройств оказывал буллинг. Публикация снимков и видеозаписей насильственных действий (сделанных насильниками и свидетелями) в Интернете приводила к травле потерпевших в соцсетях, в школе, среди соседей и знакомых. Девочки обвинялись в неприличном поведении, провокации насилия: «напилась», «сама виновата», «сама хотела» и т. д.; в результате отмечалось значительное ухудшение психического состояния с нарастанием депрессивной симптоматики, идеями самообвинения и отношения, приведшими в двух случаях к суицидальным попыткам. В пяти случаях потерпевшие были вынуждены сменить школу, а в одном случае — переехать жить на дачу и перейти на домашнее обучение.
Отличительной особенностью также было желание как можно скорее вытеснить воспоминания и начать новую жизнь, «забыв» о произошедшем. Уже через один—два месяца после изнасилования у потерпевших начинались новые отношения с представителями противоположного пола, в большинстве случаев носившие платонический, дружеский характер. Новые отношения были дисгармоничными: частые ссоры, попытки контроля поведения партнера со стороны потерпевшей, завуалированная вербальная агрессия в адрес партнера. Отношения длились не более двух—трех месяцев, после их завершения отмечалось снижение фона настроения, с высказыванием идей о «никчемности», «ненужности мужчин».
Психические расстройства в пяти случаях классифицировались как посттравматическое стрессовое расстройство и в восьми — как расстройство приспособительных реакций (адаптации) (F 43.2), проявляющееся различными по структуре и длительности депрессивными (F43.20 — короткая депрессивная реакция, F43.21 — пролонгированная депрессивная реакция) и тревожно-депрессивными расстройствами (F43.22).
В двух случаях на фоне депрессивной симптоматики отмечались признаки посттравматического развития личности с изменением привычного образа жизни: значительно сузился круг интересов (перестали заниматься любимым хобби, снизилась успеваемость), сменили место учебы, отказались от общения со старыми знакомыми (считали, что они обсуждают их).
У двух потерпевших отмечалось пренебрежение общепринятыми нормами поведения с элементами агрессии и аутоагресии из-за чего возникли серьезные проблемы в школе и с родителями (F43.24 — расстройство адаптации с преобладанием нарушения поведения).
Следует отметить, что в психическом состоянии пострадавших девочек-подростков также отмечались ухудшения с нарастанием тревожно-депрессивной симптоматики в дни допросов и судебных заседаний. В целом реагирование на необходимость дачи показаний в суде у несовершеннолетних всегда было негативным, однако степень эмоциональных проявлений напрямую зависела от возраста, интеллектуального развития, от того насколько хорошо они была информированы о судебном процессе. Важной составляющей также была степень тяжести насилия совершенного против несовершеннолетней. В случаях, когда сексуальное насилие сопровождалось нанесением телесных повреждений, было групповым или в извращенной форме, потерпевшие крайне негативно высказывались по поводу дачи показаний, а в случае попытки принуждения совершали демонстративные аутоагрессивные действия (самопорезы, попытки самоотравления).
Таким образом, проведенное исследование выявило наличие некоторых различий в психическом реагировании взрослых женщин и девочек-подростков на сексуальное насилие (изнасилование).
У большинства обследованных женщин, у которых в момент деликта отсутствовало алкогольное опьянение (либо было слабо выражено), имела место острая реакция на стресс различной степени тяжести. Клиническая картина психического расстройства соответствовала так называемому «синдрому травмы изнасилования» [5; 6]. Причем наблюдались оба варианта специфического реактивного состояния: с острой, бурной симптоматикой и с затяжной реактивной депрессией с последующими суицидами. Отличительной особенностью являлись страх повторения психотравмирующей ситуации и длительное отвращение к лицам мужского пола.
В случаях, когда жертва была в состоянии сильного алкогольного опьянения (преимущественно подростки), имела место амнезия. После получения информации (как правило, из социальных сетей) поведение пострадавших можно было оценить как условно адекватное, с превалированием желания скрыть произошедшее от родных. Развитие психических расстройств было связано в дальнейшем с конфликтом в семье, необходимостью участия в следственных действиях и травлей в школе и соц. сетях. Аутоагрессивные действия носили в основном демонстративный характер. На первый план выступало «вытеснение» произошедшей ситуации, попытки «все забыть» и наладить новые отношения.
Факторами, оказывавшими значительное негативное влияние на выраженность и продолжительность постстрессовых расстройств, во всех случаях являлись высокая степень стигматизации, буллинг со стороны окружающих, а также продолжительный период судебно-следственных мероприятий с многократными допросами и очными ставками, которые способствовали затяжному, волнообразному течению реактивных состояний.
Литература
- Бадмаева В.Д., Дозорцева Е.Г., Чибисова И.А., Нуцкова Е.В. Психические расстройства у детей и подростков, возникающие в результате преступлений сексуального характера (клинические и клинико-психологические аспекты). Российский психиатрический журнал. 2014. № 3. С. 33—41
- Жариков Н.М., Морозов Г.В., Хритинин Д.Ф. Судебная психиатрия. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2004. 528 с.
- Захарова Н.М., Зубарева О.В. Суициды пострадавших от насилия // Российский психиатрический журнал. 2016. № 5. С. 55—62.
- Морозова Н.Б. Психические расстройства у несовершеннолетних — жертв сексуального насилия (клиника, возрастные особенности, судебно-психиатрическое значение): автореф. дисс. … д-ра мед. наук. М., 1999. 339 с.
- Парфентьева О.В. Шостакович Б.В. Синдром травмы изнасилования» как модель психогении // Клинический и организационные вопросы судебной и общей психиатрии. Вып. 2. Калуга, 1979. С. 193—196.
- Печерникова Т.П. Синдром травмы изнасилования — частый вариант посттравматического стрессового расстройства / Т.П. Печерникова, Б.В. Шостакович // Посттравматическое стрессовое расстройство: монографический сб. / ГНЦ ССП имени В.П. Сербского. М., 2005. С. 110—119.
- Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса. СПб.: Питер, 2001. 272 с.
- Цыро И.В. Судебно-психиатрическая оценка тяжести вреда здоровью при психических расстройствах у потерпевших: автореф. дисс. ... канд. мед. Наук. М., 2004.
- Alexander P.C., Teti L., Anderson C.L. Childhood sexual abuse history and role reversal in parenting // Child Abuse Negl. 2000. Vol. 24. P. 829—38.
- Finkelhor D., Ormrod R. et al. Re-victimization patterns in a national longitudinal sample of children and youth // Child Abuse and Neglect. 2007. Vol. 31. P. 479—502.
- Rees S., Silove D., Chey T. et al. Lifetime prevalence of gender-based violence in women and the relationship with mental disorders and psychosocial function // JAMA: Journal of the American Medical Association. 2011. Vol. 306. № 5. Р. 513—521.
- Spataro J., Mullen P.E., Burgess P.M. et al. Impact of child sexual abuse on mental health. Prospective study in males and females // British Journal of Psychiatry. 2004. Vol. 184. P. 416—421.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 20873
В прошлом месяце: 160
В текущем месяце: 67
Скачиваний
Всего: 991
В прошлом месяце: 1
В текущем месяце: 3