Перейти к основному содержанию

Психология и право
2024. Том 14. № 1. С. 121–139
doi:10.17759/psylaw.2024140108
ISSN: 2222-5196 (online)

Специфические признаки потенциального вовлечения сотрудников уголовно-исполнительной системы Российской Федерации в преступления коррупционной направленности

59

Суслов Ю.Е., Кулакова С.В., Левицкая Л.В.

PDF (RUS)
GS
Информация
в Google Scholar

Аннотация

Содержание статьи составляют результаты проведенного теоретического анализа научных исследований, авторы которых концентрируют внимание на проблеме выявления признаков вовлечения сотрудников правоохранительных органов в коррупционные преступления и практики взаимодействия с бывшими сотрудниками правоохранительных органов, осужденных за преступления коррупционной направленности. В работе выделены группы причин коррупционного поведения, через призму которых проанализированы специфические особенности профессиональной деятельности сотрудников правоохранительных органов и, более детально, сотрудников пенитенциарной системы, способствующие подобному противоправному поведению. Также отмечается схожесть бывших сотрудников (преступников-коррупционеров) по деструктивным отклонениям с бывшими сотрудниками уголовно-исполнительной системы, осужденными за преступления общеуголовного характера. Особое внимание авторами уделено такому личностному качеству, как эмпатия. В статье обосновывается необходимость рассмотрения эмпатии в контексте иных качеств личности, как одного из признаков, указывающих на наличие рисков коррупционного поведения.

Общая информация

Ключевые слова: исправительные учреждения, коррупция, признаки, осужденные , on-и offсистемы зрения, преступники-коррупционеры, уголовно-исполнительная система, эмпатия

Рубрика издания: Пенитенциарная психология и практика исполнения уголовных наказаний

Тип материала: научная статья

DOI: https://doi.org/10.17759/psylaw.2024140108

Получена: 15.07.2022

Принята в печать:

Для цитаты: Суслов Ю.Е., Кулакова С.В., Левицкая Л.В. Специфические признаки потенциального вовлечения сотрудников уголовно-исполнительной системы Российской Федерации в преступления коррупционной направленности [Электронный ресурс] // Психология и право. 2024. Том 14. № 1. С. 121–139. DOI: 10.17759/psylaw.2024140108

Полный текст

Введение

Проблема коррупции в настоящее время остается актуальной и требующей своего решения. Несмотря на многогранность данного явления, находящегося в фокусе теоретико-практического интереса представителей многих областей научного знания, наличие различных толкований и подходов в его сущностном понимании, формах проявления, причинах возникновения, развития и прочее, единой объединяющей мыслью разных исследователей можно по праву считать признание коррупции деструктивным феноменом. Само слово «коррупция» происходит от латинского слова «corruptio», значение которого отражает негативное содержание обозначенного явления — разложение, растление и т. д. [29]. В социальном аспекте многие авторы (А.Г. Хабибулин, С.И. Гирько, Г.Ю. Лесников, Ю.Г. Ершов и др. [9; 12; 40; 42; 44]) однозначно указывают на то, что коррупция самым отрицательным образом отражается на функционировании государства, вызывает недоверие к нему и недовольство со стороны граждан, приводит к высоким материальным потерям, деформирует правосознание членов общества, дискредитирует власть и, как итог, подрывает безопасность страны. В высоко коррумпированном обществе не приходится говорить о каком-либо развитии: научном, гуманистическом или каком-либо еще. Все это приводит к его деградации. В подтверждение социальной и даже государственной опасности коррупции, отмеченной известными исследователями данной проблематики, приведем статистические данные, обозначенные на портале правовой статистики Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Коррупционные преступления имеют неоднозначную динамику, т. е. вместе с отсутствием динамики одних коррупционных преступлений (рис. 1) отмечается значительный рост более 10—20% — по другим [6].
Рис. 1. Динамика изменения количества зарегистрированных преступлений
по статьям УК РФ 285, 290, 291
Как заявил в своем интервью информационному агентству России «ТАСС» от 09.12.2021 начальник Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции генерал-лейтенант полиции А.А. Курносенко, «…наиболее подверженными коррупционным проявлениям являются финансово-кредитная сфера, сфера освоения бюджетных средств, потребительского рынка, деятельность органов власти и управления, а также строительства» [5].
Таким образом, можно говорить о наличии потенциала проникновения коррупции в различные социальные сферы, что дополнительно актуализирует необходимость поиска эффективных средств борьбы с этим явлением, к которым справедливо можно отнести и научное обсуждение проблемы.

Материалы и методы исследования

В исследовании применялись:
  • метод анализа документов. На его основе получены объективные данные о бывших сотрудниках, совершивших преступления коррупционной направленности и отбывающих наказания в местах лишения свободы (они представлены ниже в характеристике базы эмпирического исследования);
  • метод опроса сотрудников исправительных учреждений, в которых отбывают наказание бывшие сотрудники, о личности бывшего сотрудника-коррупционера.
Математико-статистическая обработка данных осуществлена с помощью методов пакета MS Office Excel.
Характеристика базы эмпирического исследования
В целях анализа существующих методов определения склонностей сотрудников к действиям коррупционной направленности в 2017—2021 гг. нами были проведены исследование научной и методической литературы по рассматриваемому вопросу; изучение практики данной деятельности, включающее анализ организации работы с бывшими сотрудниками, осужденными за коррупционные преступления; изучение практики работы психологов с бывшими сотрудниками, осужденными за коррупционные преступления; экспертный опрос, в котором участвовали 594 человека — начальники психологических лабораторий, старшие психологи, психологи, начальники отрядов исправительных учреждений УФСИН (ГУФСИН) России по республикам Алтай, Алания, Адыгея, Башкирия, Дагестан, Ингушетия, Калмыкия, Карелия, Марий Эл, Татарстан, Тыва, Чувашия, Удмуртская, Чеченская, Кабардино-Балкарская, Карачаево-Черкесская; Алтайскому, Забайкальскому, Камчатскому, Краснодарскому, Приморскому, Ставропольскому краям; Астраханской, Архангельской, Амурской, Белгородской, Брянской, Владимирской, Волгоградской, Вологодской, Воронежской, Ивановской, Иркутской, Калужской, Калининградской, Кировской, Курганской, Кемеровской, Магаданской, Московской, Мурманской, Нижегородской, Новгородской, Пензенской, Псковской, Ростовской, Рязанской, Саратовской, Сахалинской, Свердловской, Тамбовской, Тверской, Томской, Тульской, Тюменской, Челябинской областям; г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области; г. Москва; ХМАО; ЕАО, в которых отбывают наказание бывшие сотрудники правоохранительных органов. Эксперты отвечали на ряд вопросов, включающих, в том числе, информацию о личности сотрудников, осужденных за преступления коррупционной направленности, основном инструментарии при работе с ними и проблемным аспектам работы с данной категорией лиц, а так же ряд вопросов по используемым методам профилактики и выявления у действующих сотрудников склонности к коррупционному поведению, по проблемам организации данной деятельности.

Результаты и обсуждение

Как показывает проведенный анализ эмпирических исследований, посвященных данному вопросу, зачастую основное внимание сконцентрировано на условно «внешних» факторах коррупционных преступлений. Например, к таковым причинам относят недостаточный уровень заработанной платы, недостаточное материальное стимулирование сотрудников в целом, нахождение в сложной жизненной ситуации, обостренной материальными обязательствами (наличие кредитных задолженностей, долгов в целом и т. д.) и т. п. [16; 30].
Другие исследователи обращают внимание на организационные аспекты профессиональной деятельности, способствующие развитию коррупции. Они условно обозначены нами как «организационно-правовые», связанные, например, со сложностью структуры организации, наличием значительного количества бюрократических процедур, отсутствием внешнего и внутреннего контроля за деятельностью представителей и органов власти и т. д. Данные причины возникновения коррупции усугубляются дублированием выполняемых функций различными государственными структурами, отсутствием четкого понимания компетенций и границ выполняемых функций сотрудниками, низким уровнем компетентности персонала [4].
К отдельной группе причин можно отнести недостаточность мер воздействия по отношению к преступникам-коррупционерам. Ряд авторов справедливо, по нашему мнению, отмечают, что безнаказанность, непропорционально мягкие наказания за совершенные преступления и их последствия способствуют разрастанию и укреплению коррупции. Способствуют этому и избирательность, непоследовательность в правоприменении в процессе расследования коррупционных преступлений и привлечении виновных лиц к ответственности [11; 14; 21; 24; 40].
Безусловно, отличительные особенности социальных сфер отражаются на специфике коррупционных преступлений. В этом отношении рельефно проступает проблема коррупции в правоохранительной системе, которую следует рассматривать как самостоятельную задачу. В частности, необходимо из общей совокупности силовых структур, осуществляющих правоохранительную деятельность, выделить уголовно-исполнительную систему Российской Федерации (далее — УИС).
На УИС возложена важная общественная задача — исправление лиц, осужденных за совершение преступлений. Безусловно, данная задача обусловливает наличие определенных требований к морально-нравственному облику сотрудников пенитенциарной системы. Коррупция, которая, к сожалению, также имеет место быть в УИС, отражается на возможности осуществления исправления осужденных, ставит ее под угрозу, так как невозможно исправить человека незаконными методами, а замаскированные коррумпантом коррупционные действия под выполнение служебных обязанностей может вызывать лишь презрение и недоверие со стороны осужденных, как к самому преступнику, так и к сотрудникам УИС в целом.
Многолетние эмпирические исследования феноменов коррупции, профессионального нигилизма и криминализации личности в среде сотрудников УИС показывают, что в большинстве случаев пусковыми механизмами перечисленных явлений являются глубинные чувства неудовлетворенности личности, переживание собственной несостоятельности, нереализованность в карьерном росте [2; 8; 19; 25].
Обобщенный, по результатам исследований, портрет бывшего сотрудника — преступника-коррупционера УИС представлен следующими криминологическими, социально-демографическими и индивидуально-личностными характеристиками:
  • основную долю составляют лица, осужденные по статье 290 УК РФ. Получение взятки;
  • 61,0% до ареста занимали руководящие должности, преимущественно нижнего и среднего звена (начальники, заместители начальников отделений, отделов, управлений и пр.) [17, с. 16—17];
  • средний возраст составляет 35,5 лет, что подтверждается данными о наличии должностного аспекта, что обусловлено промежутком службы до момента назначения на руководящую должность [18];
  • в официальном браке состоят 60,0% (причем 6,6% заключили брак во время отбывания наказания), что подтверждает утверждение исследователей о том, что семья не является сдерживающим антикоррупционным фактором;
  • основную долю составляют лица, имеющие образование среднее профессиональное и выше — 74,0%, высокий и средний уровень образования (11,5 условных классов). Характерно, что высокий уровень образования отмечается в целом у всех лиц, совершивших коррупционные преступления [20];
  • средний стаж службы в УИС — свыше 12 лет (от 8 до 12 лет — 17,0%; от 5 до 8 лет в — 15,0%; до 1 года — 15,1%) [33];
  • место прохождения службы — отдел режима и надзора — 38,0%; (руководство и сотрудники территориальных управлений ФСИН России — 21,2%; воспитательный аппарат — 20,2%; оперативная служба — 12,3%);
  • мотивы совершения не только корыстные, отмечено стремление не только к материальному обогащению, но и к власти [36]; также исследователями выявлен «игровой», бессознательный (скрытый) мотив (видимый, внешний мотив — корысть, стремление обеспечить себя материальными и иными благами), а глубинный, смысловой мотив заключается в реализации игровых стремлений. По мнению Ю.М. Антоняна, многие коррупционеры являются игроками, влечение к игре ими не осознается, а коррупционная деятельность воспринимается как участие в рискованной игре, в сложных, эмоционально и когнитивно насыщенных противостояниях [2];
  • отмечены умения[1] предметно-практические (43,9%), познавательные (25,6%);
  • темперамент[2]: сангвиники (40,1%), флегматики (31,2%), холерики (18,0%), меланхолики (11,3%);
  • по отношению к наказанию: — 70,0% считают, что наказание им назначено несправедливо (из них 53,4% полагают, что в их деяниях не было состава преступления, а 17,0% считают, что наказание назначено слишком суровое);
  • индивидуально-личностные особенности, характеризующие осужденных изучаемой категории с точки зрения обстоятельств, послуживших их криминальному формированию:
    • образ мыслей, убеждения, воззрения: с житейскими взглядами — 89,0%, одинаковая доля лиц с научными и эстетическими взглядами — по 5,0% [7];
    • явно преобладают материальные интересы (70,0%);
    • установки[3]: преобладают лица с элементарными (телесными) установками — 61,3%, социальные (духовные) установки отмечены у 39,1% [33].
В процессе исследования установлено, что сотрудники-коррупционеры УИС в основном редко имели дисциплинарные взыскания, не привлекали к себе внимание руководства, достаточно ориентировались в должностных инструкциях и нормативно-правовой документации. Как авторами указывалось в публикациях ранее [37], анализ более 500 осужденных за коррупционные преступления по методике «Стандартизованный многофакторный метод исследования личности Л.Н. Собчик» (далее — СМИЛ) [34], показал, что личностный профиль осужденных данной группы более гармоничный, чем личностный профиль среднестатистического российского гражданина (см. рис. 2).
Рис. 2. Личностный профиль группы совершивших преступления коррупционного характера (по СМИЛ): L — шкала лжи; F — шкала достоверности; K — шкала коррекции;
1 — ипохондрия; 2 — депрессия; 3 — истерия; 4 — психопатия; 5 — шкала мужественности-женственности; 6 — паранойяльность; 7 — психастения; 8 — шизофрения; 9 — гипомания; 0 — шкала социальной интроверсии
Как видно из представленного на рис. 2 личностного профиля, он у осужденных за коррупционные преступления полностью находится в коридоре нормативного разброса, отмечено только небольшое повышение 6-й шкалы «Паранойяльность» (в пределах 58—60 Т-баллов), без признаков дезадаптации. Это позволяет предположить, что самоуважение у таких лиц и представления о собственном материальном благосостоянии прямо пропорциональны, что отражается в показателях 9-й шкалы «Гипомания» теста СМИЛ (выше 50 Т-баллов), соответствующих позитивной самооценке [36, с. 2021—222].
Похожей на представителей этой группы оказалась группа предпринимателей, не привлекавшихся к уголовной ответственности, ранее исследовавшихся Л.Н. Собчик, Ю.В. Славинской [35], — это личности с некоторым авантюризмом (ведущие в пределах нормы шкалы: 4-я «Психопатия», 6-я «Паранойяльность» и 9-я «Гипомания»), которые стремятся достичь высокой прибыли, рентабельности, эффективности труда. Подтверждают эти данные и выводы, которые ранее сделали в своем исследовании Н.А. Ратинова и М.В. Кроз [17], о том, что коррупционеры предстают прагматичными людьми, нацеленными на получение конкретного результата и достижений. Эти данные противоречат распространенным представлениям о «коррупционере», наделенном всяческими немыслимыми недостатками, далеком от действительности. Другими словами, для данной группы преступников на какой-то момент цель и достижение какого-то результата (как мы видим из направленности личности — материальной, социальной и т. д.) стали оправдывать средства их достижения. А склонность к рискованной (авантюрной) деятельности стала превалировать над ценностными, этическими и нормативными установками.
В научных исследованиях, посвященных теме коррупции среди представителей правоохранительных органов вообще и УИС — в частности, большое внимание уделяется, как мы уже подчеркивали выше, вопросам поиска причин в системе организации профессиональной деятельности, социально-демографическим, формально-профессиональным (образование, стаж службы, занимаемая должность и прочее) характеристикам бывших сотрудников УИС преступников-коррупционеров, мотивационно-ценностной системе их личности.
Недостаточно раскрытой с научной точки зрения, как мы считаем, остается эмоциональная сфера коррумпантов. В то время как в некоторых исследованиях отмечается, но не находит своего дальнейшего развития идея о том, что при установлении незаконных связей, вовлечении в противоправную деятельность осужденные нередко эксплуатируют не только такие личностные свойства сотрудника, как жадность, но и доверчивость и доброту [7; 18].
В этой связи характерологические особенности эмоциональной сферы могут выступать в качестве признаков, которые могут, с одной стороны, предупредить о наличии высокого риска вовлечения сотрудника в коррупционные преступления, например, в процессе профессионального отбора, а с другой — помочь выявить лицо, совершившее подобное преступное деяние. Отдельно мы бы хотели обратить внимание на такую составляющую эмоциональной сферы личности, как эмпатия.
Важность эмпатии для сотрудников УИС приобретает все большее значение в связи с гуманизацией системы исполнения наказаний. Так, одной из целей Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации на период до 2030 года [31] обозначается совершенствование воспитательной, психологической и социальной работы с осужденными, что не может не отразиться на требованиях к личности сотрудников УИС. В частности, наличия умения к сопереживанию и состраданию. И именно эмпатия выражается в возможности сочувствовать и сопереживать [1]. Г. Олпорт предположил, что люди с высоким уровнем сочувствия более терпимы к другим [1; 39], что для сотрудника УИС представляется важным профессионально значимым качеством. Во многом убеждения и представления о ком-то основываются на наличии у сотрудника развитой способности к эмпатии, которая содействует улучшению межгрупповых взаимоотношений [41]. Вместе с тем эмпатия является сложной, многогранной конструкцией, содержащей когнитивную и эмоциональную реакции [43]. Некоторые исследователи указывают на то, что эмпатия представляет собой механизм, который определяет связь между межгрупповыми контактами и предубеждениями [44]. Кроме того, эмпатию можно рассматривать, как способ познания других людей [3, с. 11—112], играющий важную роль в социальной адаптации человека [15]. Таким образом, эмпатия представляется важным профессиональным качеством, обусловливающим эффективность коммуникативной деятельности в профессиях системы «человек—человек», к которым относятся и профессии УИС [23].
Однако нельзя не обратить внимания и на обратную сторону наличия подобного личностного качества у сотрудников УИС, так как существует опасность вовлечения персонала исправительного учреждения во внеслужебную связь коррупционного характера. В данном случае опасность вступления в такие отношения может быть вызвана «благими» намерениями сотрудника, желанием помочь осужденному, который вызывает у него сочувствие и которому он сопереживает. В дополнение к этому следует подчеркнуть, что отличительной чертой профессиональной деятельности сотрудников исправительных учреждений является взаимодействие сотрудников с осужденными, при котором последние активно применяют приемы манипулирования с целью оказания воздействия на персонал пенитенциарных учреждений [28].
Манипуляция представляет собой отельный тип воздействия, целью которого является изменение восприятия, мнения, поведения других людей [22, с. 366—368]; это некая форма обмана, основанная на использовании наивности жертвы для склонения ее к определенному типу поведения, выгодному манипулятору [26, с. 14—16]. Одной из основных особенностей манипулирования является, как мы считаем, то, что манипулятором манипулируемый объективизируется, т. е. рассматривается как «инструмент», «способ» достижения своих корыстных целей [37, с. 152—157]. Осужденные-манипуляторы ориентированы на выявление «слабых мест» у сотрудников, на которые можно эффективно воздействовать. Например, в качестве таковых мишеней манипулятивного воздействия могут выступать противоречивые или неустойчивые морально-нравственные установки человека [27, с. 276—278]. Зачастую главной мишенью осужденных-манипуляторов выступает не когнитивная сфера личности, а ее эмоциональная составляющая (инстинкты, эмоции, потребности) [10, с. 14—16]. Кроме этого, они могут использовать против сотрудников его чувство этики и совестливость. И именно чувство сострадания, а следовательно, и эмпатии, повышает риски поддаться воздействию манипуляции [45]. Ведь именно эмоции являются зачастую мишенями манипулятивного воздействия. Это усугубляется тем, что специфика службы в местах лишения свободы вводит в состав преступлений действия, которые в обычной гражданской жизни представляют собой, так сказать, гражданско-правовую сделку, например, передача предметов, не изъятых из гражданского оборота (продуктов питания, алкоголя, табачных изделий, средств связи и т. д.), предоставление льгот, передача информации и сведений и т. д.
Это подтверждается результатами исследований, в которых в среднем более половины осужденных за коррупционные преступления сообщают об «иных мотивах» совершения коррупционного преступления.
Сопоставление всех вышеприведенных данных изучения личности пенитенциарного преступника-коррупционера позволяет сделать вывод о том, что за иными мотивами и иной личной заинтересованностью (занимающей 17% в доле мотивов совершения преступления) кроются скрытые мотивы. Единичные преступления совершаются сотрудниками, как правило, ради пробы, для получения опыта или из конформизма, стремления быть «как все».
Однако следует понимать, что систематическое превышение должностных полномочий и совершение должностных преступлений со временем становятся необходимостью, неотъемлемой частью деятельности. К этому побуждают как «угроза раскрытия ранее допущенного послабления, нарушения» со стороны осужденных, так и сформировавшаяся привычка жить на широкую ногу, «соответствовать статусу», сохранить власть, влияние, статус и т. д. Подобный образ деятельности затягивает, и регулярное совершение преступлений на рабочем месте становится нужным для того, чтобы покрыть расходы. При этом следует иметь в виду, что «поведение человека в целом направляется не одним каким-то, а рядом мотивов. Среди таких мотивов можно выделить ведущие, которые стимулируют поведение, придают ему субъективный, личностный смысл. Вместе с тем изучение коррупционных преступлений убеждает в том, что одновременно и параллельно могут действовать два и больше мотивов [2].
Изучение мнения сотрудников УИС показало, что преобладающей мотивацией при совершении коррупционных преступлений их коллегами является стремление повысить свой материальный уровень жизни (48%), желание удовлетворить насущные потребности (29%), стремление жить на широкую ногу и накопительство (28%).

Выводы

Таким образом, как показал проведенный анализ, особенности личности осужденных за коррупционные преступления опровергают взгляд ряда исследователей о наличии каких-либо особых личностных черт у разнообразного по своему составу и близкого к среднестатистической норме контингента коррупционеров.
Обобщенный, по результатам исследований, портрет бывшего сотрудника преступника-коррупционера УИС представлен следующими социально-демографическими и индивидуально-личностными характеристиками: это мужчина в возрасте 35,5 лет, состоящий в официальном браке, со средним профессиональным или высшим образованием, имеющий стаж службы в УИС более 12 лет, до ареста занимающий руководящую должность нижнего и среднего звена в отделе режима и надзора пенитенциарного учреждения, осужденный по статье 290 УК РФ (получение взятки), считающий, что наказание ему назначено несправедливо; чаще это сангвиник по темпераменту, имеющий предметно-практические умения, с житейскими взглядами, материальными интересами и элементарными (телесными) установками, мотивами совершения преступления у которого явились мотив к материальному обогащению и мотив к обретению власти. Самоуважение у таких лиц и представления о собственном материальном благосостоянии прямо пропорциональны. Эти выводы противоречат распространенным представлениям о «коррупционере», наделенном всяческими немыслимыми недостатками; вместе с тем это свидетельствует о том, что это не просто «нормальная» личность — это тип человека, который хорошо адаптируется (приспосабливается) к любым условиям и находит выгоду в любой сложившейся ситуации.
Специфическими факторами, оказывающими влияние на уровень должностных преступлений в учреждениях и органах ФСИН России, часто являются снижение внешнего контроля за деятельностью сотрудников, пренебрежительное отношение руководства к закону, желание добиться результата любой ценой.
Также можно выявить явное противоречие, заключающееся, с одной стороны, в профессиональной необходимости наличия у сотрудников УИС развитой эмпатии для эффективного осуществления исправительного воздействия на осужденных. С другой стороны, развитая эмпатия у сотрудников УИС повышает риски вовлечения в коррупционные взаимоотношения с осужденными, не только пресекающие исправление осужденных и реализацию пенитенциарной системой одной из ее основных задач, но в целом подрывающие доверие населения к правоохранительным органам и органам государственной власти в целом. Разрешение выявленного противоречия нуждается в проведении исследования, акцентированного на эмоциональной составляющей личности сотрудников УИС. При этом, как мы считаем, эмпатия сотрудников УИС в частности и сотрудников силовых структур — в целом, как предмет исследования, должна изучаться специалистами не только гуманитарного профиля (педагогами и психологами), но и юридического.
По нашему мнению, лишение свободы на длительный срок осужденных за коррупционные преступления не соответствует уровню криминализации этих лиц. Намного действеннее в их отношении будут экономические санкции (штраф, конфискация, исправительные работы, лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью, лишение наград и званий и т. д.), особенно применяемые публично и с широкой оглаской в средствах массовой информации.
 
[1] Под умениями понимается способность хорошо и адаптивно осуществлять сложные, хорошо организованные модели поведения для того, чтобы достигать определенные результаты и цели (Большой толковый психологический словарь. Том 1. М., 2000. С. 176).
[2] «Проявляется в криминальном поведении человека в органической связи с направленностью его нравственных моральных качеств, умственного развития и лишь придает ему соответствующую окраску» (Большой толковый психологический словарь. М.: Наука, 2001. С. 398).
[3] Под установкой понимается особое состояние, диспозиция или тенденция организма реагировать определенным образом (Большой толковый словарь. М.: Наука, 2001. С. 402).

Литература

  1. Алаева М.В. Эмпатия как один из инструментов понимания психического состояния другого человека // Инженерные технологии и системы. 2011. № 2. С. 102–105.
  2. Антонян Ю.М. Интервью. Типология коррупции и коррупционного поведения [Электронный ресурс] // Проректор по научной работе ИГУМО — Антонян Юрий Миранович. URL: http://antonyan-jm.narod.ru/inter3.html (дата обращения: 15.03.2022).
  3. Бочкарева С.В. Истинность диалога: соционическое исследование или эмпатическое познание Другого // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 2 (217). С.111–115.
  4. Бурцев Ю.А. Коррупция в России: причины возникновения и методы борьбы // Транспортное дело России. 2017. № 2. С. 66–67.
  5. Венцова М. Глава ГУЭБиПК МВД России: в условиях пандемии возрастают риски хищения бюджетных денег [Электронный ресурс] // Информационное агентство ТАСС. 09.12.2021. URL: https://tass.ru/interviews/13145931 (дата обращения 22.02.2022).
  6. Всего зарегистрировано преступлений [Электронный ресурс] // Генеральная Прокуратура Российской Федерации. Портал правовой статистики. URL: http://crimestat.ru/offenses_map (дата обращения: 19.04.2023).
  7. Гаврина Е.Е. Психологические портреты коррупции в уголовно-исполнительной системе: Учебное пособие. Рязань: Академия ФСИН России, 2011. 78 с.
  8. Гаврина Е.Е., Симакова Т.А., Хаванова И.С., Фомин В.В. Научно-прикладное обоснование путей оптимизации развития правосознания сотрудников УИС и профилактика коррупционного поведения: Монография. Рязань: Академия ФСИН России, 2016. С. 34–35.
  9. Гирько С.И., Лесников Г.Ю. Общественная безопасность и противодействие коррупции в Российской Федерации // Социально-политические науки. 2014. № 3. С. 22–25.
  10. Голубцова К.И., Седов Д.А. Анализ феномена коррупции в УИС [Электронный ресурс] // Вестник Самарского юридического института. 2022. № 3 (49). С. 29–34. doi:10.37523/SUI.2022.49.3.004
  11. Дикаев С.У. Коррупция — вечная проблема России // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2011. № 4. С. 48–51.
  12. Ершов Ю.Г. Коррупция как угроза государственности [Электронный ресурс] // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции: Сборник трудов по итогам Третьей Всероссийской научной конференции с международным участием, Екатеринбург, 26–27 октября 2018 года. Екатеринбург: Институт философии и права УрО РАН, 2019. С. 80–90. doi:10.17506/articles.anticorruption.2018.8090
  13. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000. С. 171.
  14. Иванова А.А. Коррупция: некоторые проблемы противодействия [Электронный ресурс] // Актуальные проблемы экономики и права. 2016. Том 10. № 4. С. 18–26. doi:10.21202/1993-047X.10.2016.4.18-26
  15. Клименкова Е.Н. Развитие способности к эмпатии в подростковом и юношеском возрастах: Дисс. ... канд. психол. наук. М., 2019. 189 с.
  16. Коробов А.С. Меры материального стимулирования как элемент системы административно-правовых средств противодействия коррупции в пенитенциарной системе Российской Федерации // Человек: преступление и наказание. 2012. № 4 (79). С. 128–130.
  17. Кроз М.В., Ратинова Н.А. Психологические особенности коррупционных преступников [Электронный ресурс] // Психология и право. 2018. Том 8. № 2. С. 15–34. doi:10.17759/psylaw.2018080202
  18. Кулакова С.В. Социально-психологических особенности личности бывших сотрудников УИС, осужденных за преступления коррупционного характера // Современное состояние и актуальные проблемы противодействия коррупции в органах и учреждениях УИС: Сборник материалов круглого стола, Москва, 14 июня 2019 года. М.: Федеральное казенное учреждение Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации, 2019. С. 159–167.
  19. Кулакова С.В. Теоретический анализ научной разработанности проблемы определения склонностей к действиям коррупционной направленности сотрудников правоохранительных органов // Современное состояние и актуальные проблемы противодействия коррупции в органах и учреждениях УИС: Сборник материалов круглого стола, Москва, 14 июня 2019 года. М.: Федеральное казенное учреждение Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации, 2019. С. 153–158.
  20. Кулакова С.В., Новиков А.В., Слабкая Д.Н. Психолого-педагогическое сопровождение сотрудников правоохранительных органов. Нивелирование психотравмирующих событий при решении служебных (оперативно-тактических) задач в условиях внештатных ситуаций: Монография. М.: Федеральное казенное учреждение Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации, 2018. 182 с.
  21. Куракин А.В. Административно-правовые средства борьбы с коррупцией в системе государственной службы // Журнал российского права. 2003. № 7 (79). С. 79–89.
  22. Лобанова Е.С. Об аспектах обучения сотрудников исправительных учреждений способам взаимодействия с осужденными к лишению свободы женщинами, использующими манипуляции // Уголовно-исполнительная система на современном этапе: взаимодействие науки и практики: материалы Международной научно-практической межведомственной конференции, Самара, 16–17 июня 2016 года / Под общ. ред. А.А. Вотинова. Самара: Самарский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний, 2016. С. 366–368.
  23. Макарова Е.Д. Воспитание эмпатии как профессионально-личностного качества будущих социальных педагогов в целостном образовательном процессе педагогического колледжа: Дисс. ... канд. пед. наук. Петрозаводск: ГОУ ВПО «Карельский государственный педагогический университет», 2006. 138 с.
  24. Миненок М.Г. К вопросу о борьбе с коррупцией // Вестник Балтийского федерального университета имени И. Канта. Серия: Гуманитарные и общественные науки. 2013. № 9. С. 88–93.
  25. Музычук Т.Л. Кулакова С.В., Спасенников Б.А. Предупреждение противоправных действий сотрудников пенитенциарной системы, работающих с осужденными, содержащимися в запираемых помещениях [Электронный ресурс] // Всероссийский криминологический журнал. 2019. Том 13. № 4. С. 585–594. doi:10.17150/2500-4255.2019.13(4).585-594
  26. Мустафаева Э.М. Феномен манипуляции личностью в работах французских исследователей // Северо-Кавказский психологический вестник. 2013. Том 11. № 1. С. 14–17.
  27. Новиков А.В., Суслов Ю.Е., Федоров А.Ф. Манипулятивное поведение осужденных женщин, имеющих малолетних детей, содержащихся в домах ребенка при исправительных учреждениях // Вопросы российского и международного права. 2019. Том 9. № 3А. С. 276–284.
  28. Новиков Е.Е. О некоторых вопросах предупреждения коррупции в уголовно-исполнительных инспекциях [Электронный ресурс] // Аграрное и земельное право. 2020. № 10 (190). С. 134–138. doi:10.47643/1815-1329_2020_10_134
  29. Перевод: с латинского на русский corruptio [Электронный ресурс] // Словари и энциклопедии на Академике. URL: https://translate.academic.ru/corruptio/la/ru/ (дата обращения: 27.11.2021).
  30. Пономарева Е.В. Экономические составляющие коррупции в уголовно-исполнительной системе // Человек: преступление и наказание. 2014. № 3 (86). С. 118–124.
  31. Распоряжение Правительства РФ от 29.04.2021 № 1138-р «О Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации на период до 2030 года» [Электронный ресурс] // КонсультантПлюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_383610/ (дата обращения: 01.03.2022).
  32. Романова К.С. Манипуляция как форма «мягкой» власти // Дискурс-Пи. 2014. № 11 (1). С. 131–135.
  33. Симакова Т.А., Гаврина Е.Е., Фомин В.В. Воспитание и развитие правового самосознания сотрудников УИС как средство профилактики коррупционного поведения. Рязань: Академия ФСИН России, 2015. 120 с.
  34. Собчик Л.Н. Стандартизированный многофакторный метод исследования личности: Методическое руководство. М., 1990. 74 c.
  35. Собчик Л.Н., Славинская Ю.В. Психодиагностические критерии оценки криминальных наклонностей // Прикладная юридическая психология. 2008. № 3. С. 6–23.
  36. Собчик Л.Н., Спасенников Б.А., Кулакова С.В. Криминологические аспекты агрессивности [Электронный ресурс] // Психология и право. 2022. Том 12. № 1. С. 209–225. doi:10.17759/psylaw.2022120116
  37. Сочивко Д.В., Ганишина И.С., Марьин М.И., Сундукова В.В. Психологические особенности преступников-коррупционеров, отбывающих наказания в местах лишения свободы [Электронный ресурс] // Психология и право. 2020. Том 10. № 3. C. 5– doi:10.17759/psylaw.2020100301
  38. Тонков Е.Е. Коррупция как признак криминализации власти // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2011. № 3. С. 50–58.
  39. Хабибулин А.К. Коррупция как угроза национальной безопасности: методология, проблемы и пути их решения // Журнал российского права. 2007. № 2 (122). С. 45–50.
  40. Цветкова Н.А. Смысложизненные ориентации и стремления сотрудников уголовно-исполнительной системы в зависимости от уровня их самоэффективности [Электронный ресурс] // Всероссийский криминологический журнал. 2020. Том 14. № 1. С. 128—138. doi:10.17150/2500-4255.2020.14(1).128-138
  41. Allport G.W. The Nature of Prejudice. Cambridge, MA: Perseus Books. 1954. 76 р.
  42. Batson C.D., Ahmad N.Y. Using empathy to improve intergroup attitudes and relations // Social Issues and Policy Review. 2009. Vol. 3(1). P. 141–177. doi:10.1111/j.1751-2409.2009.01013.x
  43. Boag E., Wilson D. Inside experience: Engagement empathy and prejudice towards prisoners // Journal of Criminal Psychology. 2014. Vol. 4(1). P. 33–43. doi:10.1108/JCP-06-2013-0016
  44. Davis M.H. Measuring individual differences in empathy: evidence for a multidimensional approach // Journal of Personality and Social Psychology. 1983. Vol. 44(1). P. 113–126. doi:10.1037/0022-3514.44.1.113
  45. Pettigrew T.F., Tropp L.R. How does intergroup contact reduce prejudice? Meta-analytic tests of three mediators // European Journal of Social Psychology. 2008. Vol. 38(6). P. 922–934. doi:10.1002/ejsp.504
  46. Tulloch B. Guarding against manipulation by criminal offenders // Australasian Journal of Correctional Staff Development. 2010. URL: https://csa.intersearch.com.au/csajspui/bitstream/ 10627/456/1/Guarding-against-Manipulation-by-Criminal-Offenders.pdf (дата обращения: 01.03.2022).

Информация об авторах

Суслов Юрий Евгеньевич, кандидат психологических наук, Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний (ФКУ НИИ ФСИН России), начальник, отдел психологического обеспечения профессиональной деятельности сотрудников уголовно-исполнительной системы, Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний (ФКУ НИИ ФСИН России), доцент, факультет политических и социальных наук, Российский государственный социальный университет (ФГБУ ВО РГСУ), Москва, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9824-748X, e-mail: zimburu@mail.ru

Кулакова Светлана Владимировна, кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник, Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний (ФКУ НИИ ФСИН России), Москва, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0001-8688-2021, e-mail: centr2nii@yandex.ru

Левицкая Линда Викторовна, кандидат психологических наук, доцент, кафедра социальной педагогики и психологии, Владимирский государственный университет имени А.Г. и Н.Г. Столетовых, Владимир, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-1597-9552, e-mail: lindavladi@yandex.ru

Метрики

Просмотров

Всего: 222
В прошлом месяце: 42
В текущем месяце: 19

Скачиваний

Всего: 59
В прошлом месяце: 7
В текущем месяце: 3