Становление нравственного отношения к «чужим» у сельских и городских детей 3—11 лет

Введение

«Свои» и «чужие». Оппозиции «свой—чужой», «мы—они» являются одними из древних, базовых для всего живого [17; 29]. Показано, что парохиальный альтруизм — то есть поддержка членов ингруппы даже в ущерб себе — закрепился в поведении человека в сочетании с аутгрупповой агрессией [26], а маленькие дети открыто проявляют негативизм по отношению к тем, кто внешне не похож на их привычное окружение [30]. Таким образом, и в онтогенезе, и в филогенезе человека способность распознавать «своих» формируется очень рано. Младенцы также могут понимать, что такое «хорошо» и что такое «плохо» [28]: уже в полгода дети предпочитают «хорошую» куклу (ту, что помогала герою сказки-сценки), а не «плохую» (ту, что мешала герою). Однако если при этом герой является «чужим», младенцы выбирают ту куклу, что ему мешает, то есть демонстрируют предубеждение против «чужого» [29].

Аутгрупповые предубеждения ослабевают с возрастанием когнитивной сложности взглядов на мир [34], и если в 3—4 года дети чаще делятся вещами и лакомствами со своей группой, то к 7—8 годам — и с членами аутгрупп, в том числе особями другого биологического вида [27; 37]. «Чужой» перестает по умолчанию приравниваться к «плохому». В эксперименте с участием взрослых также было показано, что с возрастанием когнитивной сложности снижается стере­отипизация Другого [6]. Исходя из сказанного выше, можно предположить, что разнообразие оценок образа «чужого» увеличивается с возрастом.

С позиций системно-эволюционного подхода [2; 3; 22], структура субъективного опыта отражает историю формирования этого опыта и состоит из систем, появившихся на разных этапах онтогенеза. Если в раннем возрасте для выживания важно быстро и четко (и довольно грубо, низкодифференцированно) отличать «хорошее» от «плохого», то в процессе развития появляются «оттенки», более дифференцированное поведение, обеспечивающееся более поздно сформированными системами [4]. Нравственное отношение к «чужим», понимание ценности жизни любого существа, а не только члена «своей» группы, подразумевает именно такое высокодиффе­ренцированное поведение.

Город и село. Существует большое количество данных о различиях городских и сельских жителей (см. обзор в [14]), в частности, разный уровень кол- лективизма/индивидуализма, других личностных и когнитивных особенностей. Показано, что 8—9-летние городские дети чаще проявляют конкурентное поведение, даже если оно ведет к открытому конфликту, а сельские — кооперативное [33]. Теория морального развития Л. Колберга предполагает, что «индивидуальная мораль» развивается универсально для любой культуры. Однако, несмотря на универсальность стадий, моральные суждения все-таки имеют культурную специфику (что было продемонстрировано, например, при сравнении британских и корейских детей [25]). Согласно данным G. Loo [32], уровень морального развития связан не с коллективизмом/индивидуализмом как таковыми, а скорее с горизонтальной (равенство и акцент на взаимопомощь) или вертикальной (строгая иерархия) структурой общества: в «горизонтальных» обществах уровень морального развития выше (по Л. Колбергу). По данным Р.М. Шамионова, предиктора­ми субъективного благополучия в селе как раз выступают горизонтальный индивидуализм и коллективизм, тогда как для жителей города характерен вертикальный [21]. В таком случае встает вопрос о том, кого сельские жители считают «своими», участниками кооперации, а кого — аутгруппой, на которую кооперативное поведение распространяться не должно.

Важную роль при сравнении городских и сельских жителей играет также гомогенность общества (вероисповедание, уровень образования, качество жизни) в целом: так, например, в Республике Корея моральные суждения людей в городе и селе отличаются в меньшей степени, а в США они сильнее [35][3]. Социализация в российском селе, в сравнении с городом, также предполагает меньшее разнообразие субъектов общения, меньшее количество контактов в целом. Однако возможно и то, что в России дети, посещающие лицензированные учебные заведения, соблюдающие федеральные государственные образовательные стандарты, не будут существенно отличаться в становлении нравственного отношения к «чужим».

В нашем исследовании в качестве «чужих» были выбраны гипотетические живые существа — инопланетяне (такой выбор позволяет избежать влияния социальной желательности, так как нет «готовых» ответов о взаимодействии с ними), а также домашние (собаки) и дикие (белки) животные.

В последние десятилетия домашние питомцы, особенно живущие в городских квартирах, часто стали играть другие роли, нежели это было раньше: их заводят не в утилитарных целях (собака вместо замка или транспорта), а для удовлетворения потребностей в общении. Согласно исследованию, проведенному в США 20 лет назад, наличие животных чаще ассоциировано с большими семьями, сельской местностью, доходом и супружеством; однако отношения привязанности к животным-компаньонам (в первую очередь, это собаки) чаще встречаются среди взрослых в маленьких семьях, горожан, разведенных людей [36]. За прошедшие годы эта тенденция усилилась. Количество домашних питомцев в последние 25 лет резко увеличивается во всем мире [8]; например, в США более 63% населения имеет хотя бы одного питомца [38]. По оценкам Ф. Уолш [38], подавляющее большинство владельцев считают домашних животных друзьями (95%) и/или членами семьи (87%). Горожане переживают смерть питомца как тяжелую утрату [11]. В исследовании Е.А. Никитиной, К.А. Никитиной и дети, и взрослые использовали антропоморфные высказывания при характеристике животных, воспринимали их как членов семьи [13].

В доступной нам литературе не было обнаружено данных о различиях отношения к «чужим» у детей в российских городах и селах, а также о привязанности к домашним питомцам.

Эмпирическое исследование

Теоретической гипотезой настоящего исследования выступило предположение о том, что становление нравственного отношения к «чужим» у детей 3—11 лет, живущих в разных социокультурных условиях, происходит благодаря системной дифференциации, связанной с усложнением структуры субъективного опыта и появлением новых стратегий взаимодействия с другими.

Целью исследования стало выявление особенностей становления нравственного отношения к «чужим» у городских и сельских детей в России.

Исследовательские гипотезы:

1.  У детей 3—11 лет, живущих как в городе, так и в селе, происходит постепенное снижение частоты поддержки «своего» при решении моральных дилемм, основанных на конфликте «своего»- агрессора и «чужого»-жертвы.

2.    У сельских детей снижение частоты поддержки «своего» в дилеммах происходит позднее.

3.   У возрастных групп 3—4 и 5—6 лет преобладают крайние оценки поступка агрессора, а у детей 7—9 и 10—11 лет разнообразие оценок возрастает. У городских детей разнообразие оценок выше, чем у сельских.

Актуальность исследования обусловлена тем, что становление нравственного отношения к «чужим» у детей тесно связано с такими проблемами, как школьная травля, межгрупповая агрессия и жестокое обращение с животными. Исследование истории становления нравственного поведения может помочь в профилактике этих проблем.

Участники исследования. В исследовании приняли участие 179 детей (см. табл. 1), посещающих детские сады и школы Москвы и с. Александров-Гай Саратовской области (численность населения — около 10 тыс. человек). Внутри городской и сельской групп дети были разделены на возрастные подгруппы: 3—4 года, 5—6 лет, 7—9 лет, 10—11 лет. При выделении групп мы руководствовались интегративной периодизацией детских возрастов [7], теорией Ж. Пиаже [16], представлениями о становлении модели психического [19], а также институциональным признаком (младшие/старшие дошкольники, школьники 1—2 и 3—4 классов).

Таблица 1

Половозрастные характеристики респондентов

Авторская методика «Моральные дилеммы “свой—чужой”» [9; 20] состоит из трех историй, в каждой из которых «свой» из соображений увеличения комфорта для «своих» отбирает жизненно важный для «чужого» ресурс. Таким образом, возникает противоречие между интересами «своей» группы, необходимостью помощи «своим» (как базовой стратегии поведения) и необходимостью помочь «чужому», руководствуясь высшими нравственными ценностями, такими как ценность жизни любого существа, в том числе принадлежащего к «чужой» группе. В качестве «чужих» выступали домашние животные (собаки), дикие животные (белки), инопланетяне как гипотетические представители другой биосферы (текст дилемм см. в [4]).

Процедура исследования представляла собой индивидуальное структурированное интервью с каждым ребенком, дилеммы предъявлялись в рандомизированном порядке. Дошкольникам дополнительно к устному рассказу экспериментатора показывали картинки с изображением героев дилеммы и ресурса, за который герои борются. Помимо вопроса о том, кого бы поддержал ребенок в конфликте, ему также предлагалось проранжи- ровать поступок «своего»-агрессора с помощью пятибалльной шкалы смай­ликов — от «очень плохо» (грустная рожица) до «очень хорошо» (веселая рожица).

Статистический анализ данных выполнялся с помощью программ Microsoft Excel и SPSS 17.0. Для анализа дихотомических переменных использовался критерий хи-квадрат. Достоверными считались различия/ корреляции на уровне значимости p<0.05. Для определения величины эффекта использовались показатель r=Z/^N и коэффициент сопряженности Пирсона C.

Результаты исследования

1.    Анализ предпочитаемых стратегий. Для проверки гипотезы 1 отдельно для каждой возрастной группы из города и села сравнивались фактические распределения ответов с равномерным (50% за «своего», 50% за «жертву»). Результаты представлены в табл. 2.

Таблица 2

Сравнение полученных распределений ответов с равномерным, хи-квадрат

В 3—4 года у детей и из города, и из села не наблюдается достоверного предпочтения той или иной стратегии. С 5—6 лет в обеих группах наблюдается преобладание стратегии поддержки «жертвы» в дилеммах «Белки» и «Собаки», причем с довольно большим размером эффекта (r). Однако в дилемме «Инопланетяне» стратегия поддержки «жертвы» становится преобладающей только к 10—11 годам, причем в селе это преобладание остается лишь на уровне статистической тенденции.

Обнаружен возрастной тренд для всех групп детей: чем старше дети, тем чаще они поддерживают «жертву» (рис.).

Рис. Процент поддержки «своего»-агрессора в разных возрастных группах. А — городские
дети; Б — сельские. Стрелкой показан достоверный тренд (Джонкхиера—Терпстра тест,
*p<0.05, **p<0.01, #p=0.071).

Результаты свидетельствуют в пользу гипотезы 1: у детей 3—11 лет происходит постепенное снижение частоты поддержки «своего» при решении моральных дилемм, основанных на конфликте «своего»-агрессора и «чужого»-жертвы. На рис. А видно, что в дилемме «Инопланетяне» количество городских детей 5—6 лет, поддерживающих «своего», больше, чем количество детей 3—4 лет. Однако статистически значимых различий между распределениями нет.

2.    Сравнение ответов сельских и городских детей.

При прямом сравнении достоверных различий между ответами детей из города и села не найдено ни для одной возрастной группы, то есть гипотеза 2 по результатам исследования может быть отвергнута. У сельских детей снижение частоты поддержки «своего» в дилеммах с животными происходит не позднее в связи с особенностями отношения к животным в социокультурных условиях села.

3.   Соотношение крайних и средних оценок в разных возрастных группах. Для проверки гипотезы 3 сравнивалась доля крайних оценок в разных возрастных группах (таблицы 4—6).

Таблица 3

Сравнение ответов детей из города и села

Обнаружены достоверные различия в долях крайних оценок у сельских и городских детей разного возраста по всем дилеммам. Дети 7—11 лет используют разные варианты оценок, а дети 3—6 лет предпочитают выставлять крайние оценки — «очень плохо» либо «очень хорошо» (см. табл. 4—6). Дифференцированность оценок у сельских детей в дилемме «Инопланетяне» возрастает только к 10—11 годам, что может быть объяснено большей однородностью социальной среды в селе, то есть меньшим количеством контактов с разными субъектами общения.

Таким образом, результаты свидетельствуют в пользу гипотезы 3: у возрастных групп 3—4 и 5—6 лет преобладают крайние оценки поступка агрессора, а у детей 7—9 и 10—11 лет разнообразие оценок возрастает в связи с возрастанием сложности образа «чужого». При этом у городских детей разнообразие оценок возрастает раньше, предположительно, в связи с большим количеством контактов с представителями разных аутгрупп.

Обсуждение результатов

Результаты исследования в целом свидетельствуют в пользу выдвинутой нами теоретической гипотезы: становление нравственного отношения к «чужим» у детей 3—11 лет происходит благодаря системной дифференциации, связанной с усложнением структуры субъективного опыта и появлением новых стратегий взаимодействия с другими (о системной дифференциации подробнее см. в.: [1; 4; 24; 31]). Примечательно, что поддержка белок и собак в конфликте с людьми- агрессорами становится преобладающей стратегией у детей уже в 5—6 лет, а инопланетян — только в 10—11 лет. Белки и собаки присутствуют в субъективном опыте детей и в реальности, и в виде образов, к которым обращаются в процессе обучения, подчеркивается необходимость «беречь природу», «относиться к живым существам нравственно». Образ инопланетян не столь устоявшийся, и они могут наделяться как позитивными, так и негативными чертами в массовой культуре (как воплощение «чужих» — монстров или «чужих» — дружелюбных существ).

Нравственное отношение ко всему живому, независимо от опыта взаимодействия с ним, понимание ценности жизни любого существа связано с более высоким уровнем нравственного самосознания, которое и определяет моральный выбор субъекта [5].

По данным В.С. Мухиной, в структуре самосознания человека категория «землянин» формируется наиболее поздно, что связывается ею с объективными социокультурными и историческими обстоятельствами [12]. В полученных нами результатах отразилась эта тенденция: нравственное отношение к инопланетянам у детей также формируется наиболее поздно. Это может объясняться и ситуацией неопределенности [10]: нет достоверных данных о существовании инопланетян, и поэтому сложно моделировать взаимоотношения с ними, сложно делать выбор. Согласно теории Ж. Пиаже, для оперирования с абстрактными понятиями необходимо, чтобы мышление было развито на уровне формальных операций [16], к чему как раз наиболее близки в данной выборке младшие подростки.

По данным В.А. Ясвина, для младших подростков (дети 10—11 лет в нашей выборке) характерно субъектно-этическое отношение к природе, что выражается в приписывании субъектных свойств природным объектам, в готовности заботиться о природе, низком эгоцентризме и отсутствии прагматических установок при взаимодействии с природой [23]. Это соответствует субъект-субъектному уровню взаимодействия с природой, согласно экопсихологической концепции В.И. Панова [15].

В результате проведенного нами эксперимента была выявлена общая для городских и сельских детей закономерность становления нравственного отношения к «чужим» — представителям других биологических видов.

В качестве ограничения настоящего исследования можно отметить то, что все участники исследования — учащиеся дошкольных учреждений и школ, воспитывающиеся по единой образовательной программе; открытым остается вопрос о том, насколько справедливы полученные результаты для детей, не включенных в систему российского образования.

Выводы

1.  Становление нравственного отношения к «чужим» у детей 3—11 лет характеризуется постепенным снижением частоты поддержки «своего» в ситуациях, когда «свой» неправ, а также повышением частоты поддержки «жертвы», даже если это представитель чужой группы.

2.  Подобный тренд является универсальным как для городских, так и для сельских детей, живущих в России.

3.   Образ «чужого» с возрастом становится более дифференцированным, что проявляется в увеличении у младших школьников разнообразия оценок поступка, направленного против «чужого» — представителя другого биологического вида; у сельских детей разнообразие оценок возрастает позже, чем у городских.