Стресс и совладание в семье в период самоизоляции во время пандемии COVID-19

Цель. Определение стрессогенности ситуации изоляции, переживаемой россиянами в семье; способов совладания с негативными последствиями пандемии, страха и изоляции. Контекст и актуальность. Неожиданный стресс, связанный со вспышкой коронавирусной инфекции (COVID-19), предъявляет особые требования (изолирование дома) и актуализирует страх заражения, неопределенность и тревожность. Он же «запускает» адаптивное совладающее поведение, усилия приспособиться, бороться. Сделано предположение, что адекватный ситуации копинг, поддерживаемый семьей и близкими отношениями, основанными на поддержке, снижает стресс, вызванный угрозой заражения. Домашнее насилие и его эффекты (включая физическое насилие, психические заболевания, посттравматическое стрессовое расстройство) негативно влияют на семейные отношения, могут быть столь же смертельными, как и коронавирус, требуют немедленной профилактики. Дизайн исследования. Мини-лонгитюдное эмпирическое исследование проведено онлайн в начале (27.03.2020—12.04.2020) (N1=248) и во второй половине периода самоизоляции (28.04.2020—03.05.2020) (N2=310). Роль стрессоров в изменении внутрисемейных отношений соотнесена с влиянием стресса, вызванного угрозой заражения COVID-19 и самоизоляции на психологическое состояние членов семьи. Участники. 558 добровольных участников в возрасте 18—87 лет, из них 427 женщин и 131 мужчина; большинство (66%) имеют собственную семью — 369 человек состоят в браке/в отношениях; работают. Методы (инструменты). Созданный авторами на основе международных проектов опросник о влиянии стресса и самоизоляции на семейные отношения, стандартизированные шкалы тревоги и депрессии; копинг-шкалы. Результаты. Существующие негативные последствия угрозы заражения и изоляции снижаются в случае адекватности копинга, эмоциональной поддержки от членов семьи, согласованности их взглядов на необходимые повседневные изменения. Уровень стресса выше у одиноких людей. Наличие партнера имеет значение для выбора способа совладания. Основные выводы. Стресс, вызванный угрозой зараженияCOVID-19, переживаемый людьми при самоизоляции в близких/семейных отношениях, является нормативным при условии использования ими адекватных ситуации копинг-стратегий (принятие, позитивная переоценка) при невысокой частоте обращения к менее адекватным стратегиям.

Введение

Появление COVID-19, распространение и последствия вызывают страхи, беспокойство и тревогу среди людей во всем мире.Их также связывают с дистрессом неопределенности, в отличие от тревоги и стресса. Это реакция на угрожающую незнакомую ситуацию [5; 11]. Страхи и дистресс усиливаются не только из-за роста количества заболевших и умерших, но и в связи с недоверием к медицине, властям, дефицитом средств защиты и лечения [6; 7; 8]. Сведения о многочисленных факторах эмоционального неблагополучия в новых стрессогенных условиях довольно быстро появились в исследованиях о психологическом влиянии ограничений и изоляции на здоровье и взаимоотношения [1; 2; 4; 5; 6; 11; 15]. Сообщается о негативных психологических эффектах, включая симптомы посттравматического стресса, растерянности и агрессии. Основные неблагоприятные последствия обусловлены введением ограничений свободы. С. Брукс (Brooks S.) и др., Дж. Эверетт (Everett J.) и др. подчеркивают ключевую роль информации, так как у людей в карантине есть потребность лучше понимать ситуацию. Среди стрессоров называют более длительный срок изоляции, страхи перед инфекцией, разочарование, скуку, неадекватное снабжение, дезинформацию, финансовые потери и стигматизацию. Данная ситуация осложняется тем, что к общему стрессу, который несет угроза заражения COVID-19, добавляются стрессы межличностных отношений, которые в ситуации самоизоляции семьи становятся более интенсивными. Близкие отношения человека и его семья занимают в иерархии общечеловеческих ценностей одно из первых мест, несмотря на обширную дискуссию о кризисе семьи. Они выступают в качестве контекста переживаемых стрессов и совладания с ними, влияют на эмоциональное благополучие и психологический комфорт личности через удовлетворение потребности в привязанности, интимности, любви и заботе, возможности доверительного общения. Совладание со стрессами в близких/се- мейных отношениях, возникающими как под воздействием факторов среды, так и порожденных самим контекстом отношений, отличается большей напряженностью; не всегда эффективно и продуктивно, кроме индивидуальных, требует значительных совместных усилий [1; 3].

Распространенность симптомов психологического дистресса, эмоциональные нарушения, депрессия, плохое настроение, раздражительность, бессонница, гнев и эмоциональное истощение делают возвращение к нормальной жизни растянутым на много месяцев [4; 6; 13]. Отчуждение и изоляция в результате мер физического дистанцирования нередко приводят к росту одиночества, страха и паники, особенно среди пожилых людей, не пользующихся интернетом, и тех, кто уязвим по другим причинам, например, не имеет близких [10; 11; 15]. Лишение людей свободы для общественного блага часто является спорным и требует осторожного применения [2; 9; 15]: успешное использование самоизоляции в качестве меры общественного здравоохранения требует, насколько это возможно, уменьшения негативных последствий, связанных с нею [13]. Однако до сих пор существует дефицит данных о психологическом реагировании на угрозу именно в российских условиях, в российской семье. Нельзя не выделить практически важный аспект изучения складывающейся ситуации — изучение того, что помогает людям выносить испытания угрозой инфекции и самоизоляцией без значительного ущерба. Целью исследования является определение того, насколько стрессогенна ситуация изоляции, переживаемая россиянами в семье; как совладают в семье с негативными последствиями пандемии, страха и изоляции.

Гипотезы: 1. Одинокие и семейные люди по-разному ощущают стресс в ситуации угрозы здоровью во время пандемии коронавируса и справляются с ним.

2. Характеристики близких отношений в семье определяют восприятие стресса и совладание с ним.

3. Наличие несовершеннолетних детей и членов семьи, требующих особого ухода/заботы, является модератором семейного стресса и копинга.

Метод

Исследование проводилось онлайн в два этапа: первый этап —начало самоизоляции (27.03.2020—12.04.2020), второй этап — спустя месяц в самоизоляции (28.04.2020—03.05.2020).

Выборка. Всего в исследовании приняли участие 558 человек (76% женщин и 24% мужчин) от 18 до 87 лет. На первом этапе приняли участие 248 добровольных участников в возрасте 20-87 лет, из них 170 женщин (18—83 года, m=35,3, SD=12,97) и 78 мужчин (17—87 лет, m=38,2, SD=14,32). Семейное положение: 148 человек (60%) состоят в браке/в отношениях, 100 человек — одиноки, раз- ведены/не состоят в отношениях. Большинство респондентов живут в городах и селах Центрального федерального округа Российской Федерации.

На втором этапе приняли участие 310 респондентов 18—75 лет, 257 женщин (18—75 лет, m=35,4, SD=10,35) и 53 мужчины (18—62 лет, m=33,1, SD=12,54). Семейное положение: 89 респондентов одиноки, разведены/не состоят в отношениях; 221 — состоят в браке/отношениях (71%). Проживают в период самоизоляции вместе со своим несовершеннолетним ребенком/детьми — 138 респондентов; 32 — с членами семьи, требующими особого ухода/лечения.

Методики. В исследовании использовалась созданная авторами форма, представляющая собой письменное интервьюирование респондентов. В текст формы была включена социально-демографическая информация. Авторская форма состояла из нескольких частей и включала следующие показатели: стресс (пример вопросов: «Как часто беспокоило последние 2 недели следующее: чувствовал себя подавленным, депрессивным или безнадежным; чувство усталости или мало энергии; плохой аппетит или переедание»), виды стрес­соров («В какой степени следующее относится к Вам прямо сейчас: я беспокоюсь о здоровье членов моей семьи, я нервничаю, когда думаю о текущих обстоятельствах»). На каждый показатель приходилось 5—8 пунктов, оцениваемых по 5-балльной шкале Лайкерта. Первая часть опросника создана на основе международных проектов [7; 8]. Психометрический анализ параметров надежности авторской формы с помощью а-Кронбаха дал хороший результат (а=0,703).

2. На втором этапе исследования в авторскую форму добавлены разделы, включающие вопросы для изучения:

1) особенностей близких/супружеских отношений в ситуации угрозы заражения и самоизоляции (близость, удовлетворенность отношениями, стрессоры в отношениях, изменения в сексуальных отношениях, оценка влияния стресса, вызванного угрозой заражения вирусом на близкие отношения/партнеров);

2)   особенностей детско-родительских отношений в семье в ситуации самоизоляции (стрессы родителей, напряженность/усталость в отношениях с детьми, удовлетворенность своей родительской эффективностью, изменения в распределении родительских обязанностей);

3)  эмоционального состояния членов семей (беспокойство за свое состояние, наличие/отсутствие эмоциональной поддержки, стратегии самоподдержки; переживание не/значимости членов семьи в семейной системе; столкновение с эмоциональным/физическим насилием). Психометрические показатели надежности авторской формы второго этапа исследования были на приемлемом уровне (а=0,62). Также респондентам задавались вопросы об основных источниках стресса/беспокойства в течение последних 2-х недель на момент проведения исследования. Негативные эмоциональные состояния, последствия длительного переживания стресса в семье определялись с помощью шкалы тревоги и депрессии — HADS (Снейт, 1983/2003, в адаптации М.Ю. Дробижева, 1993) [12].

На обоих этапах исследования стратегии совладания со стрессом, вызванным угрозой заражения коронавирусом оценивались с помощью экспресс-опросни- ка копинга — COPE (Ч. Карвер, 1987, в адаптации Т.Л. Крюковой и др., 2019) [3].

Для статистической обработки применены дескриптивная статистика, одновыборочный критерий Колмогорова-Смирнова, сравнительный анализ (U-критерий Манна—Уитни, t-критерий Стьюдента для независимых выборокД- критерий Краскела-Уоллиса, х2), корреляционный анализ.

Результаты

На начальном этапе исследования, хотя самоизоляция в России была только введена, ответы участников свиде­

тельствуют о стрессе (в порядке убывания основных проявлений, см. рис. 1). О напряженности ситуации говорит и то, что 66,7% отслеживали у себя и у родственников симптомы, похожие на проявления коронавируса, меньшая часть (30%) делали это редко или вообще не делали. В замере 12.04.2020 уровень стресса в целом был относительно невысок (m=13,19, Sd=5,73), распределение достоверно значимо отличалось от нормального (p=0,00) со сдвигом в сторону низких значений. По показателю воспринимаемые стрессоры (m=20,75, Sd=4,43; p>0,05) распределение не отличалось от нормального, то есть у большинства респондентов отмечается несколько причин для стресса: беспокойство о своем здоровье, страх заражения (73%) и здоровье близких (94%), новизна ситуации и ее неоднозначность (58%), а также тревога о финансовом благосостоянии в ближайшем будущем (66%).

На втором этапе исследования выявлены основные источники стресса для респондентов в актуальный период самоизоляции в связи с угрозой распространения коронавирусной инфекции (рис. 2).

Наиболее часто упоминаемыми источниками стресса/беспокойства для респондентов оказались: неопределен- ность/вопросы о будущем, страх за здоровье членов семьи, нарушение личных планов, финансовые проблемы, эмоциональные проблемы, отсутствие (нехватка) личного пространства, изменение привычек и чувство вины.

На втором этапе исследования более тщательно проанализировано эмоциональное состояние переживания членами семьи стресса от самоизоляции. В ответах на вопрос о степени обеспокоенности своим эмоциональным/пси- хологическим состоянием значительное число респондентов (68,1% выборки) сообщают о негативных изменениях и

обеспокоенности своим состоянием в течение периода самоизоляции, что проявляется в трудностях при занятии делами, беспокойстве, «срывах» на членов семьи, ощущении себя ненужным(ой)/ незначимым(ой), чувстве вины, общем дискомфорте и др.; 21% хотят получать профессиональную помощь психолога.

Детальный анализ эмоционального состояния спустя полтора месяца самоизоляции проводился также с помощью шкалы тревоги (m=5,33,Sd=3,41) и депрессии (m=4,94,Sd=3,32): характер распределения отличается от нормального со сдвигом к низким значениям.

Средние значения по шкалам тревоги и депрессии, распределение со сдвигом в сторону низких значений, значимо отличающееся от нормального, позволяют заключить, что испытываемые эмоциональные трудности для большей части респондентов являются нормативными проявлениями стресса. Только у 21,9% респондентов тревога выражена на суб­клиническом и клиническом уровнях, у 21,2% — на субклиническом и клиническом уровнях находятся показатели по шкале депрессии.

Стресс и новизна ситуации «запустили» совладающее поведение, анализ стратегий которого (табл. 1) позволил установить, что у респондентов актуализированы 7 из 14-ти стратегий: принятие, активный копинг и позитивная переоценка, самоотвлечение, поиск эмоциональной поддержки, планирование и юмор. Реже выбирают стратегии отрицания, избегания. Можно отметить однородность выборки в выраженности копинг-стра- тегий. Выявлено, что по всем копинг- стратегиям распределение отличается от нормального: сдвиг в сторону высоких либо низких значений. На втором этапе исследования предпочитаемыми становятся стратегии активный копинг, позитивная переоценка, планирование, юмор и принятие, присутствует гетерогенность выборки в копинге.

Сравнительный анализ выраженности копинг-стратегий на первом и втором этапах исследования позволил установить достоверно значимые различия по U-критерию Манна-Уитни (рис. 3). Значимо реже стали выбирать стратегии (р<0,01): самоотвлечение, активный ко­пинг, отрицание, использование психоак­тивных веществ, поиск и использование эмоциональной и инструментальной поддержки, избегание, выражение (выплеск) эмоций, планирование, уход врелигию, самообвинение. При этом стратегия принятия повысилась в сравнении с началом самоизоляции (р<0,02).

На первом этапе исследования установлены интересные различия между одинокими респондентами и теми, кто состоит в браке (в отношениях), в восприятии, переживании и совладании со стрессом. В частности, уровень стресса во время пандемии выше у одиноких (табл. 2), а восприятие стрессоров острее у тех, кто в браке (t=2,03,p=0,04; тб=21,21; то=20,06).

Также были выявлены различия в предпочтениях таких копинг-стратегий, как: активный копинг, планирование, уход в религию и самообвинение.

Для раскрытия сущности различий между одинокими и семьями в восприятии стрессоров, стресса и копинга на втором этапе исследования были проанализированы особенности близких отношений в семье в период самоизоляции.

Обнаружена амбивалентная оценка самоизоляции: как возможность «насладиться» отношениями с партнером (более 80% опрошенных) и в тоже время как причина возможного расставания (62,8%). Отмечают наличие поддержки 78% респондентов со стороны

супруга/партнера либо иного члена семьи; 12% получают поддержку преимущественно от друзей/коллег по работе; 10% респондентов говорят о полном отсутствии поддержки. Наличие эмоциональной поддержки связано с согласованностью позиции в семье по поводу мер самоизоляции и наличием/ отсутствием конфликтов по данному поводу. Всего 16,42% респондентов, в чьих семьях существуют разногласия в отношении мер самоизоляции, получают эмоциональную поддержку со стороны членов семьи; в семьях, где подобные разногласия отсутствуют, поддержку получают 42,41% респондентов (х2=40,283, р<0,000).В семьях с согласованной позицией по поводу мер самоизоляции ее члены чаще чувствуют себя ценными и значимыми (76,3% и 68,8% соответственно) (х2=17,237; р<0,05).

Эмоциональная поддержка от конкретных членов семьи связана с выбором копинга. Так, имеющие наибольшую поддержку от супруга чаще выбирают стратегию принятие, чем те, кого поддерживают иные члены семьи, друзья или коллеги (Н=8,660, р<0,04); они реже прибегают к самоотвлечению (Н=11,134; р<0,02). Респонденты, чувствующие свою значимость в делах семьи, чаще выбирают стратегию позитивной переоценки (Н=7,447; р<0,05).

Оказалось, что столкновение с эмоциональным и физическим насилием происходит в семейном контексте у 30% респондентов (n=310). Именно насилие усугубляет эмоциональное состояние респондентов: страх заразиться корона­вирусом, повышает тревогу (Н=9,921; р<0,01) и депрессию (Н=7,651; р<0,01) до уровня высоких (клинических) значений, усиливает обеспокоенность собственным состоянием. Респонденты, переживающие насилие в семье, значимо чаще используют копинг-стратегии: пси­хоактивные вещества (Н=5,363; р<0,05), отрицание (Н=7,785; р<0,02) и уход в религию (Н=14,573; р<0,01), совладая с переживаемым стрессом (специфичные стратегии, малохарактерные для остальной части выборки). Домашнее насилие и каскад его побочных эффектов, включая физическое насилие, психические заболевания, посттравматическое стрессовое расстройство и даже убийство, столь же смертельны, как и коронавирус, удерживающий в карантине, — считают американские исследователи [9]. Полученные результаты важны для профилактики домашнего насилия, а также домогательств (харрасмента).

Наличие детей в семье вызывает специфические трудности: респонденты обеспокоены невозможностью прогулок (49%); проблемами дистанционного обучения (43,7%), досуга и организации времени детей (43%). Анализ различий в выборе копинг-стратегий между респондентами, имеющими и не имеющими детей, позволил выявить, что респонденты, имеющие несовершеннолетних детей, значимо чаще прибегают к использова­ нию психоактивных веществ (U=8912; р<0,01) и поиску инструментальной поддержки (U=9221; р<0,05). Различий в выраженности показателей по шкалам тревоги и депрессии, обеспокоенности своим эмоциональным состоянием в данных группах не выявлено.

Большое влияние на эмоциональное состояние респондентов оказывает их проживание с членом семьи, требующим особого ухода/заботы — усиливает обеспокоенность негативными изменениями своего эмоционального состояния (х2=7,651;р<0,03). Респонденты, проживающие с пожилыми родственниками, имеют более выраженную тревогу (р<0,01). Различий в выборе копинг- стратегий респондентов с «особыми»/ пожилыми членами семьи и респондентов, не имеющих в семье таких ее членов, мы не выявили.

Обсуждение результатов

Начало самоизоляции связано с умеренным стрессом, сопряженным со страхом заражения и беспокойством о здоровье близких, неопределенностью ситуации, ее новизной, финансовыми угрозами и потерями.

Спустя полтора месяца после введения обязательной самоизоляции отмечены изменения в основных стрессорах респондентов: снижается чувство вины за происходящее, ощущение себя неудачником; снижается страх заражения; обеспокоенность вопросами финансов и падения доходов.

Анализ представленных результатов позволяет утверждать, что ситуация самоизоляции семьи воспринимается как стрессовая на первом и на втором этапах исследования. Доминирующие семейные стрессоры одинаковы на протяжении всей самоизоляции: страх за здоровье членов семьи, неопределенность, финансовые проблемы. В течение самоизоляции ситуация усугубилась в сторону усиления переживания негативных эмоциональных состояний: отмечено чувство вины и эмоциональные проблемы.

Произошли изменения в совладаю- щих стратегиях россиян. В начале самоизоляции респонденты значимо чаще использовали стратегии: самоотвлечение, активный копинг, отрицание, использование психоактивных веществ, поиск и использование эмоциональной и инструментальной поддержки, избегание, «выплеск» эмоций, планирование, уход в религию, самообвинение. При этом стратегия принятия повысилась в сравнении с началом самоизоляции. Очевидно, происходит снижение уровня стресса и рост адаптации к нему. Возможно, причина заключается в неподконтрольности самой трудной ситуации, предполагающей бесполезность активного совладания.

Наличие семьи — один из маркеров восприятия и оценки угрозы заражения коронавирусом. Уровень стресса выше у одиноких людей. Наличие партнера имеет значение для выбора способа совладания. Люди, состоящие в отношениях, чаще отдают предпочтение таким копинг-стра- тегиям, как активный копинг, планирование, уход в религию. Самообвинение более характерно для людей одиноких. Можно сказать, отсутствие партнера/супруга затрудняет совладание со стрессом, что подтверждает нашу гипотезу. Сопоставим полученные результаты с уже имеющимися в публикациях по данной тематике: так, результаты данного исследования пересекаются с работой Т.И. Бонкало [1] по актуальной проблеме. Несомненное достоинство насыщенного исследования Т.И. Бонкало и др. — соотнесение индивидуальных и диадических копинг-стратегий партнеров/супругов, а также их стилевых характеристик, прогностичных для дисфункциональности отношений в семье [1]. Нами был сделан акцент на адекватности-неадекватности стратегий совладания с внешним стрессором и его последствиями, а также ресурсности семейных отношений в данной ситуации.

На втором этапе исследования детально проанализирована роль качественных характеристик близких/семей- ных отношений в совладании россиян со стрессом, вызванным угрозой распространения коронавирусной инфекции при самоизоляции.

Были исследованы характеристики отношений, косвенно отражающие некоторые аспекты семейной идентичности: эмоциональная поддержка; согласованность позиции, ощущение собственной ценности в семье [3]. Выдвинута гипотеза о том, что существуют характеристики близких отношений, определяющие восприятие стресса и совладание с ним. Большая часть респондентов признает наличие поддержки со стороны супруга/партнера. Она оказалась напрямую связана с согласованностью позиции в семье по поводу мер самоизоляции и наличием/отсутстви- ем конфликтов по данному поводу.

В семьях с согласованной позицией по поводу мер самоизоляции ее члены чаще чувствуют себя ценными и значимыми, чаще прибегают к стратегии принятие, реже — к стратегии самоотвле- чение. Респонденты, чувствующие свою значимость и ценность в семье, чаще выбирают стратегию позитивной переоценки. Столкновение же с эмоциональным и физическим насилием усугубляет эмоциональное состояние (повышает тревогу и депрессию до уровня высоких значений), усиливает обеспокоенность собственным состоянием, повышает выбор малопродуктивных стратегий: использование психоактивных веществ, отрицания и ухода в религию.

Также была выдвинута гипотеза об особой уязвимости к стрессу, вызванному угрозой заражения коронавирусом семьи с несовершеннолетними детьми, а также членами семьи, нуждающимися в особом уходе/лечении.

В нашем исследовании лишь 1(!) респондент заявил об отсутствии проблем во взаимоотношениях с ребенком, что подтверждает трудность ситуации самоизоляции, ее существенное влияние на жизнь семейной системы. Однако респонденты, имеющие детей, значимо не различаются в уровне негативных эмоциональных изменений, в выраженности показателей по шкалам тревоги и депрессии от респондентов, не имеющих детей. Эти данные согласуются с результатами, полученными исследователями, изучавшими изменения во взаимоотношениях супругов при нестандартном стрессе (пандемии) (Бонка- ло и др., 2020): с ними сталкиваются семьи с детьми любого возраста.

Возникшие трудности в детско-родительских отношениях нормативны, с ними возможно совладать без негативных последствий переживания стресса. Именно поэтому нельзя утверждать, что семьи с детьми особо уязвимы к стрессу, хотя и имеют некоторую специфику в выборе копинга. На эмоциональное состояние респондентов значимое негативное влияние оказывает их проживание с членом семьи, требующим особого ухода/заботы, а также проживание с пожилым членом семьи: усиливается тревога и обеспокоенность своим эмоциональным состоянием. Поэтому данные семьи, на наш взгляд, находятся в «группе риска» по уязвимости к стрессу и накоплению его негативных последствий в ситуации самоизоляции. Первая и вторая гипотеза подтвердились полностью, третья — частично.

Заключение

Ситуация самоизоляции и угрозы заражения актуализировала разнообразные стрессоры и вызвала умеренный стресс у россиян. Люди, проживающие в семье, совладали с ним и адаптировались к неопределенности эффективней, чем одинокие. Совладание происходило за счет увеличения частоты выбора стратегий, адекватных ситуации, и отказа от неадекватных стратегий.

Наиболее уязвимыми к эмоциональным проявлениям стресса семьями оказались те, в которых проживает требующий особого ухода/заботы член семьи или пожилой родственник.

Нашли подтверждение наши прежние результаты: семейный контекст порождает стресс в отношениях в силу неравновес- ности состояний членов семьи, которые провоцируются потребностью в близких отношениях, их ценностью, высокой эмоциональной напряженностью, близостью, привязанностью [3]. За полтора месяца самоизоляции снизилась стрессоген- ность угрозы заражения для семьи как новой внешней опасности, но увеличился внутрисемейный стресс в отношениях, маркерами которого стали высокая конфликтность, столкновение с эмоциональным и физическим насилием, ухудшение эмоционального состояния, обеспокоенность. Эмоциональная поддержка от членов семьи (особенно супруга/партнера) усиливалась при единстве взглядов на меры самоизоляции как общей ценности и способствовала большему ощущению собственной значимости в семье, что повышало выбор конструктивных копинг- стратегий, улучшало эмоциональное благополучие членов семьи. Подтверждено, что сохранение связанности с другими во время стресса — важная фундаментальная человеческая потребность.

1.        Бонкало Т.И., Маринова Т.Ю., Феоктистова С.В., Шмелёва С.В. Диадические копинг- стратегии супругов как фактор латентных дисфункциональных отношений в семье: опыт эмпирического исследования в условиях пандемии // Социальная психология и общество. 2020. Том 11. № 3. С. 35—50. DOI:10.17759/sps.2020110303

2.        Ениколопов С.Н., Бойко О.М., Медведева Т.И., Воронцова О.Ю., Казьмина О.Ю. Динамика психологических реакций на начальном этапе пандемии COVID-19 [Электронный ресурс] // Психолого-педагогические исследования. 2020. Том 12. № 2. С. 108—126. DOI:10.17759/ psyedu.2020120207

3.        Крюкова Т.Л., Екимчик О.А., Опекина Т.П. Психология совладания с трудностями в близких (межличностных) отношениях. Кострома: Изд-во Костром. гос. ун-та, 2019. 340 с.

4.        Харламенкова Н.Е., Быховец Ю.В., Дан М.В., Никитина Д.А. Переживание неопределенности, тревоги, беспокойства в условиях COVID-19. 2020 [Электронный ресурс]. URL: http://ipras.ru/cntnt/rus/institut_p/covid-19/kommentarii-eksp/har-1.html?fbclid=Iw AR3LKNuqYkAeIvGr5JlQaptP7wSz8k6E7ZaJQXdqn6q5-9JtGF16-yjlcHs (дата обращения: 30.05.2020).

5.        Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E., Woodland L., Wessely S., Greenberg N., Rubin G.J. The psychological impact of quarantine and how to reduce it: rapid review of the evidence [Электронный ресурс] // Lancet.2020. Vol. 395. P. 912—20.DOI:10.1016/S0140-6736(20)30460-8

6.        Everett J.A.C., Colombatto C., Chituc V., Brady W.J., Crockett M. The effectiveness of moral messages on public health behavioral intentions during the COVID-19 pandemic. 2020 [Электронный ресурс]. DOI:10.31234/osf.io/9yqs8

7.        Fancourt D., Feifei Bu F., WanMak H., Steptoe A. Covid-19 Social Study [Электронный ресурс]. URL: www.marchnetwork.org/covid19study (дата обращения: 27.03.2020-10.05.2020).

8.        Jachimowicz J., Haushofer J. Measuring Worldwide COVID-19 Attitudes and Beliefs. 2020. [Электронный ресурс]. URL: https://osf.io/3sn2k/ (дата обращения:20.04.2020).

9.        Laughon K. When staying home is dangerous: domestic violence during quarantine. [Электронный ресурс]. URL:https://research.virginia.edu/when-staying-home-dangerous-domestic-violence-during-quarantine (дата обращения:10.08.2020).

10.    McWilliams N. Psychotherapy in a Pandemic [Электронный ресурс] // Frenis Zero Psychoanalytic Journal. April 5. 2020. URL:http://web.tiscali.it/cispp/mcwilliamsPANDEMIC. htm (дата обращения: 07.05.2020).

11.    Qiu J., Shen B., Zhao M., Wang Z., Xie B., Xu Y.A. Nationwide survey of psychological distress among Chinese people in the COVID-19 epidemic: implications and policy recommendations. [Электронный ресурс] // General Psychiatry. 2020. Vol. 33. № 2. DOI:10.1136/ gpsych-2020-100213

12.    Snaith R.P. The Hospital Anxiety and Depression Scale [Электронный ресурс] // Health Qual. Life Outcomes. 2003. Vol. 1: 29. DOI:10.1186/1477-7525-1-29

13.    Sweeny K. et al. Flow in the Time of COVID [Электронныйресурс] // PsyArXiv. 2020. DOI:10.31234/osf.io/e3kcw

14.    WHO. COVID-19 and violence against women [Электронныйресурс]. URL: https:// apps.who.int/iris/bitstream/handle/10665/331699/WHO-SRH-20.04-eng.pdf. (дата обращения:28.08.2020).

15.    Yip P.S.F., Chau P.H. Physical Distancing and Emotional Closeness amidst COVID-19 [Электронный ресурс] // Crisis. 2020. Vol. 41. P. 153—155. DOI:10.1027/0227-5910/a000710

PlumX

Метрики публикации