Введение
Россия является одной из самых востребованных стран для предоставления образовательных услуг иностранным гражданам. С каждым годом отмечается рост числа иностранных студентов, обучающихся в российских вузах. Так, согласно официальным данным, доля иностранных студентов в 2019/2020 учебном году составила примерно 8% (315 тысяч человек) от общей численности студентов в России [Рекордное количество иностранных].
Успех обучения, уровень профессиональной подготовки иностранных студентов в значительной степени зависят от их интеграции в социально-культурную жизнь принимающей среды. По мнению Ю. Кима (Y. Kim), автора модели межкультурной адаптации, широко применяемой для изучения интеграции инокультурных студентов, успешная адаптация индивида к новой этнокультурной среде возможна только в случае налаживания и поддержки устойчивых взаимных отношений с этой средой [Kim, 2005]. Иными словами, важная роль в успешности адаптации принадлежит межкультурному взаимодействию.
Для понимания механизмов достижения эффективности коммуникации в ситуации межкультурного общения О.Е. Хухлаевым с коллегами разработана авторская модель оценки и прогнозирования межкультурного взаимодействия [Хухлаев, 2020; Хухлаев, 2022; Khukhlaev, 2020], интегративно сочетающая в себе теорию управления беспокойством/неопределенностью (ТУБН) У. Гудиканста [Gudykunst, 1993], теорию межгрупповой угрозы У. и С. Стефанов [Stephan, 1992] и теорию неопределенности-идентичности М. Хогга [Hogg, 2000; Hogg, 2012]. Согласно ТУБН У. Гудиканста, межкультурное взаимодействие нередко затруднено за счет испытываемых представителями разных культур в ситуации коммуникации состояний неопределенности, беспокойства/тревоги [Gudykunst, 1993; Meng, 2022].
Снижение неопределенности и беспокойства в данной ситуации происходит путем увеличения информации об индивиде как носителе другой культуры, что в итоге способствует адекватному прогнозу будущего общения. Иными словами, под эффективностью межкультурного взаимодействия понимается снижение уровня непонимания или повышение степени соответствия интерпретации человеком, принимающим информацию, первичного значения, которое вкладывал передающий информацию [Gudykunst, 1993].
Как считает У. Гудиканст, связь между снижением неопределенности, беспокойства/тревоги и эффективностью межкультурного взаимодействия – не линейная. Оптимальная межкультурная коммуникация возможна в диапазоне между верхним и нижним порогами беспокойства и неопределенности или так называемыми «точками катастрофы» [Gudykunst, 1993; Gudykunst, 2001]. При превышении верхнего порога беспокойства и неопределенности ситуация общения сопровождается тревогой/страхом, неуверенностью, неспособностью сосредоточиться на самом процессе общения, что приводит к негативным последствиям межкультурной коммуникации. При понижении нижнего порога беспокойства и неопределенности ситуация коммуникации характеризуется сверхуверенностью партнеров по общению при их интерпретациях поведения друг друга, возможными ошибками атрибуции, что также не способствует эффективности межкультурного взаимодействия.
Пониманию феномена беспокойства/тревоги как фактора неэффективного межкультурного взаимодействия способствует также теория межгрупповой угрозы У. и С. Стефанов [Stephan, 1992]. Согласно данной концепции, если индивиды испытывают высокий уровень межгрупповой тревоги, то в ходе общения они руководствуются негативными стереотипами и предубеждениями относительно членов аутгруппы [Rupar, 2019], что, естественно, приводит к разрушению межкультурного общения.
Отметим, что ограничением ТУБН для объяснения механизмов управления межкультурной коммуникацией являются сосредоточенность ее на самом процессе коммуникации и игнорирование отношения личности к ситуации неопределенности. Для преодоления ограниченности коммуникативистской модели У. Гудиканста необходимо обратиться к теории неопределенности-идентичности М. Хогга [Hogg, 2000; Hogg, 2012], рассматривающей неопределенность с социально-психологических позиций. По мнению М. Хогга, неопределенность – это одна из фундаментальных мотиваций, побуждающих человека идентифицировать себя с социальными группами [Hogg, 2012]. Благодаря принадлежности к той или иной социальной группе индивид приобретает определенные ориентиры для самоопределения, понимания себя и своего места в мире, определенную направленность своих мыслей и чувств. Однако не каждая социальная группа способна эффективно снижать «неопределенность в Я», а только та, которая имеет четко очерченные границы, позволяющие ее отделить от других групп, которая внутренне однородна, имеет общую цель и общность судьбы [English, 2020]. Именно отождествляя себя с такой группой, индивид приобретает более понятную и характерную идентичность, что, в свою очередь, позволяет снизить «неопределенность в Я». Формирование идентичности с этнической или национальной группой способствует выстраиванию более устойчивого и целостного образа «Я» в сознании человека. Чувство принадлежности к этнической общности может служить опорой для самооценки человека, а ощущение непрерывности процессов развития этнической группы – способствовать развитию непрерывности сознания «Я» [Easterbrook, 2012; Smeekes, 2015].
В условиях интенсификации межэтнических контактов, как отмечают исследователи, такой целостной и внутренне однородной группой для современного человека, как правило, выступает этнос. Идентифицируя себя с представителями той или иной этнической группы, обращаясь к ее относительно стабильным ценностям, индивид ищет в них ориентиры, поддержку и определенность [Гриценко, 2020]. По мнению известного российского этнопсихолога, «этническая идентичность – это осознание, восприятие, эмоциональное оценивание, переживание своей принадлежности к этнической общности» [Стефаненко, 2006, с. 6]. Межэтническое и межкультурное общение актуализирует «этническую идентичность, так как только через сравнение можно наиболее четко воспринять свою “русскость”, “еврейство” и т.п. как нечто особое» [Стефаненко, 2003, с. 22].
Этническая идентичность выполняет важную функцию в процессе межкультурного общения. Известно, что благоприятное отношение к собственной этнической принадлежности сопровождается толерантным отношением к другим этническим группам [Лебедева, 1999]; позитивность этнической идентичности мигрантов препятствует выбору ими таких стратегий аккультурации, как ассимиляция, сепарация, маргинализация [Ефремова].
Этническая идентичность приобретает особую ценность и для иностранных студентов, влияя на их выбор той или иной стратегии межкультурного взаимодействия. Так, выявлено, что с целью сохранить позитивное отношение к своей этнической принадлежности китайские студенты выбирают в основном два типа стратегий взаимодействия с принимающим российским населением: интеграцию или сепарацию [Воеводин, 2020]. Японские ученые, исследуя эффективность межкультурного взаимодействия азиатских студентов с японцами, также обнаружили, что дружба с японцами и позитивный опыт иностранных студентов, связанный с их этнической принадлежностью, положительно повлияли на их отношение к японцам (через фактор уважения японцев к их этнической принадлежности). Неприятные переживания, связанные с этнической принадлежностью, оказали прямое негативное влияние на отношение иностранных студентов к японцам [Yamazaki, 1997]. Важность отсутствия дискриминации со стороны принимающего населения при выборе иностранными студентами интегративной стратегии адаптации показана и в другом исследовании [Yang, 2022].
Итак, опираясь на интегративную модель оценки и прогнозирования межкультурного взаимодействия, мы можем сказать, что управление тревогой и неопределенностью является механизмом достижения эффективности межкультурного взаимодействия. В свою очередь, идентификация с этносом как целостной стабильной и внутренне однородной группой способна снизить «неопределенность в Я» и тем самым способствовать эффективности межкультурного общения. Однако, как было показано выше, стремление к сохранению этнической идентичности может определять выбор иностранными студентами как эффективных (интеграция), так и неэффективных (сепарация) стратегий межкультурного взаимодействия. Таким образом, актуальность данного исследования обусловлена наличием противоречия между осознанием важности актуализации этнической идентичности при выборе иностранными студентами стратегий межкультурного взаимодействия и недостаточной изученностью условий, при которых актуализация этнической идентичности будет способствовать их эффективному взаимодействию с принимающим населением, в частности таких, как воспринимаемая угроза и дискриминация. Разрешение данного противоречия определило проблему исследования: необходимость изучения этнической идентичности как предиктора эффективности межкультурного взаимодействия в условиях восприятия ситуации общения как угрожающей и дискриминирующей.
Для определения характера взаимосвязи между этнической идентичностью и эффективностью межкультурного взаимодействия мы сформулировали следующую основную гипотезу: существует позитивная взаимосвязь между этнической идентичностью и эффективностью межкультурного взаимодействия у иностранных студентов в России. Данная взаимосвязь будет опосредована 2 модераторами – воспринимаемой дискриминацией и воспринимаемой угрозой.
Для дальнейшей работы и конкретизации основную гипотезу представлялось возможным разбить на 2 гипотезы.
Гипотеза 1. Существует позитивная связь между этнической идентичностью и эффективностью межкультурного взаимодействия у иностранных студентов в России, которая будет проявляться в ситуации, воспринимаемой как дискриминирующая. При этом этническая идентичность выступает предиктором эффективности межкультурного взаимодействия, а воспринимаемая дискриминация – модератором.
Гипотеза 2. Позитивная связь между этнической идентичностью и эффективностью межкультурного взаимодействия у иностранных студентов в России может достоверно проявиться в ситуации воспринимаемой угрозы. При этом этническая идентичность выступает предиктором эффективности межкультурного взаимодействия, а воспринимаемая угроза – модератором.
Метод
Схема проведения исследования. Исследование проводилось в онлайн-режиме на платформе survio.com (https://www.survio.com/survey/d/fs) в апреле-июне 2021 года.
Выборка исследования. В выборку нашего исследования вошли иностранные студенты, обучающиеся в высших учебных заведениях Москвы, Волгограда, Ростова-на-Дону, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Улан-Удэ, в количестве 340 человек (199 человек (58,5%) – женщины) в возрасте от 17 до 35 лет, средний возраст – 22,9 года. Большая часть относила себя к туркменам (42,8%), китайцам (14,7%) и монголам (6,5%). Оставшиеся 36,0% идентифицировали себя как азербайджанцы, вьетнамцы, узбеки, таджики и носители смешанной идентичности. 62,7% респондентов идентифицировали себя как мусульмане, 12,9% – как христиане и 24,4% – как буддисты. Основные направления обучения респондентов – это общественные науки (55,6%), из которых 31,5% обучаются по направлению «Педагогика»; гуманитарные науки (25,9%), из которых 25,3% обучаются по направлениям «Филология» и «Лингвистика», а также естественные науки (10,9%); сельскохозяйственные, медицинские и технические науки (7,4%). В исследовании участвовали иностранные студенты, которые по оценкам работающих с ними преподавателей имели достаточный для понимания утверждений анкеты уровень владения русским языком.
Методы исследования. 1. Для определения этнической идентичности использовалась шкала, разработанная Дж. Берри для проекта MIRIPS, в адаптации Н.М. Лебедевой и А.Н. Татарко [Стратегии межкультурного взаимодействия, 2009], состоящая из 4-х утверждений. Примеры утверждений: «Я считаю себя представителем своей национальности», «Я горжусь тем, что я представитель своей национальности». Респонденты оценивали степень своего согласия/несогласия с каждым утверждением по 5-балльной шкале: от 1 – «абсолютно не согласен» до 5 – «абсолютно согласен».
- Воспринимаемая угроза оценивалась с помощью 6 вопросов из шкалы по воспринимаемой безопасности опросника MIRIPS Дж. Берри, ранее адаптированной в России [Стратегии межкультурного взаимодействия, 2009], которая была перекодирована в шкалу воспринимаемой угрозы [Родионов, 2021]. Примеры утверждений: «Безопасности людей моей национальности, живущих в России, ничего не угрожает», «Привычному образу жизни людей моей национальности, живущих в России, ничего не мешает». Респондентам предлагалось оценить свое согласие с утверждениями от 1 балла – «полностью не согласен» до 5 баллов – «полностью согласен». Следует отметить, что шкала является обратной и с ее помощью представляется возможным сделать вывод о высоком (низкий показатель) либо низком (высокий показатель) уровне воспринимаемой символической (т.е. угрозе нормам и ценностям ингруппы) и реальной (экономической самостоятельности и безопасности ингруппы) угрозы от аутгруппы.
- Воспринимаемая дискриминация. Данная шкала также разработана в рамках исследовательского проекта MIRIPS, адаптирована научным коллективом под руководством Н.М. Лебедевой и А.Н. Татарко и предназначена для оценки того, насколько члены этнических меньшинств ощущают себя несправедливо притесняемыми со стороны большинства [Стратегии межкультурного взаимодействия, 2009]. Шкала содержит 5 утверждений (например, «Я считаю, что россияне ведут себя несправедливо и недоброжелательно по отношению к иностранцам», «Я чувствую, что россияне что-то имеют против меня»). Каждое из утверждений необходимо оценить по шкале Лайкерта от 1 балла (полностью не согласен) до 5 баллов (полностью согласен).
- Эффективность межкультурного взаимодействия была измерена посредством шкалы воспринимаемой эффективности межкультурного общения, предложенной У. Гудиканстом и Т. Нишидой [Gudykunst, 2001], модифицированной О. Хухлаевым для оценки общения иностранных студентов с российскими студентами [Хухлаев, 2021]. Методика состоит из 8 утверждений. Примеры утверждений: «Мое общение с россиянами успешно», «Я могу справиться с большинством трудностей, возникающих в общении с россиянами». Респондентам предлагалось оценить свое согласие с утверждениями от 1 – «полностью не согласен» до 5 – «полностью согласен».
Математико-статистическая обработка результатов проводилась при помощи статистического пакета SPSS 21.0 и его надстройки PROCESS macro, применяющейся для выявления основанных на регрессиях медиационных и модерационных связей между переменными. Перед обработкой все данные были стандартизированы согласно А. Хейзу [Hayes, 2018]. Для оценки надежности и согласованности шкал использовался показатель надежности α Кронбаха.
Результаты
Базовой задачей данного исследования являлась проверка сформулированных нами гипотез, отражающих особенности отношений между самооценкой эффективности межкультурной коммуникации и этнической идентичностью в ситуации, воспринимаемой респондентами как дискриминирующая и угрожающая.
В качестве контролируемых переменных выступали пол, возраст и год обучения респондентов.
В таблице отражены психометрические характеристики методик. Как видим, коэффициент Кронбаха говорит о достаточно высокой надежности всех шкал. Все корреляции между параметрами являются значимыми.
Таблица
Описательные статистики и корреляции между показателями исследования
|
Шкалы методик |
M |
SD |
α |
2 |
3 |
4 |
|
1. Этническая идентичность |
4,11 |
0,94 |
0,87 |
0,49*** |
-0,26*** |
0,34*** |
|
2. Воспринимаемая угроза |
3,68 |
0,79 |
0,86 |
|
-0,32*** |
0,52*** |
|
3. Воспринимаемая дискриминация |
2,23 |
0,90 |
0,85 |
|
|
-0,36*** |
|
4. Самооценка эффективности межкультурной коммуникации с российскими студентами |
3,65 |
0,74 |
0,86 |
|
|
|
Примечание. ***– p≤0,001, корреляции значимы.
Для уточнения характера данных взаимосвязей и проверки выдвинутых гипотез нами была выстроена и проверена модель, отражающая особенности взаимосвязи между этнической идентичностью, воспринимаемой угрозой, воспринимаемой дискриминацией и самооценкой эффективности межкультурного взаимодействия. Данные особенности для наглядности представлены в виде концептуальной модели на рис. 1.
Рис. 1. Концептуальная модель взаимосвязей между этнической идентичностью, воспринимаемой угрозой, воспринимаемой дискриминацией и самооценкой эффективности межкультурного взаимодействия
Для проверки основной гипотезы была выстроена статистическая модель, в которой этническая идентичность являлась предиктором, а самооценка эффективности межкультурной коммуникации – зависимой переменной. Воспринимаемая угроза и воспринимая дискриминация выступали в качестве модераторов. Данная статистическая модель является значимой: R=0,60; R2=0,36; F=26,01; p≤0,001. Таким образом, основная гипотеза подтвердилась: в ситуации наличия воспринимаемой угрозы и воспринимаемой дискриминации этническая идентичность выступает в роли предиктора самооценки эффективности межкультурной коммуникации.
Следует отметить, что в рамках данной модели прямая связь между этнической идентичностью (предиктор) и самооценкой эффективности межкультурной коммуникации (зависимая переменная) не является значимой: β=0,06 (95% CI [–0,03, 0,14]), SE=0,04; p≤0,201. Однако если рассматривать данную связь с учетом модерирующих параметров, то она (связь) становится значимой. А именно:
- в ситуации наличия воспринимаемой дискриминации (гипотеза 1): β=0,13 (95% CI [0,04; 0,21]), SE=0,04; p≤0,003 (interaction effect).
- в ситуации наличия воспринимаемой угрозы (гипотеза 2): β=0,09 (95% CI [0,01; 0,18]), SE=0,04; p≤0,05 (interaction effect).
Если же мы учитываем оба модерирующих параметра одновременно, то значимость модели, описывающей связь между этнической идентичностью и самооценкой эффективности межкультурной коммуникации, возрастает:
- при воздействии только воспринимаемой угрозы: R2-chng=0,01; F=5,16; p≤0,02;
- при воздействии только воспринимаемой дискриминации: R2-chng=0,02; F=8,78; p≤0,003;
- в ситуации присутствия одновременно обоих модераторов (воспринимаемой угрозы и воспринимаемой дискриминации): R2-chng=0,03; F=7,82; p≤0,001.
Таким образом, этническая идентичность выступает в роли предиктора самооценки эффективности межкультурной коммуникации в ситуации, воспринимаемой как дискриминирующая (модератор) и характеризуемой наличием воспринимаемой символической/реальной угрозы (модератор).
Для более наглядного понимания эффекта взаимодействия этнической идентичности и самооценки эффективности межкультурной коммуникации при более низких, средних и высоких значениях (+/- 1 SD) модераторов, т.е. воспринимаемой угрозы и воспринимаемой дискриминации, был построен график, представленный на рис. 2. Обращаем внимание, что параметр «Воспринимаемая угроза» является обратной переменной.
Рис. 2. Эффект взаимодействия этнической идентичности и самооценки эффективности межкультурной коммуникации (МКК) в условиях воспринимаемой угрозы и воспринимаемой дискриминации
Следует отметить, что в связи с особенностями надстройки PROCESS macro график, отражающий взаимосвязи с двумя модераторами, представляется возможным построить только если один из модераторов (в данном случае – высокий, средний и низкий уровни воспринимаемой дискриминации) будет визуально выступать в качестве некоторого «пространства», в котором отображаются взаимосвязи. Данный эффект проявляется только визуально и не влияет на значимость того или иного модератора либо характер взаимосвязей. При описании результатов мы предлагаем двигаться снизу вверх: от более низких показателей воспринимаемой дискриминации – к более высоким.
В нижнем поле представлена взаимосвязь между этнической идентичностью и самооценкой эффективности межкультурной коммуникации в условиях воспринимаемой угрозы (низкой, средней и высокой) и низкой воспринимаемой дискриминации. На данном этапе достоверных взаимосвязей не обнаружено.
В среднем поле представлена взаимосвязь между этнической идентичностью и самооценкой эффективности межкультурной коммуникации в условиях воспринимаемой угрозы (низкой, средней и высокой) и средней воспринимаемой дискриминации. Данная связь достоверно присутствует только в ситуации высокой воспринимаемой угрозы и средней воспринимаемой дискриминации (β=0,13 (95% CI [0,04; 0,22]), SE=0,05; p≤0,005).
И, наконец, в верхнем поле отображена взаимосвязь между этнической идентичностью и самооценкой эффективности межкультурной коммуникации в условиях воспринимаемой угрозы (низкой, средней и высокой) и высокой воспринимаемой дискриминации. Были обнаружены значимые связи: а) в ситуации средней воспринимаемой угрозы и высокой воспринимаемой дискриминации (β=0,17 (95% CI [0,05; 0,29]), SE=0,06; p≤0,004) и б) высоких показателей обоих модераторов: воспринимаемой угрозы и воспринимаемой дискриминации (β=0,25 (95% CI [0,13; 0,36]), SE=0,06; p≤0,001).
Обсуждение результатов
Полученная в нашем исследовании прямая связь между степенью выраженности этнической идентичности как независимой переменной и самооценкой эффективности межкультурного взаимодействия как зависимой переменной оказалась незначимой, что говорит о сложном и неоднозначном характере связи между данными психологическими феноменами.
Данная связь между этнической идентичностью и эффективностью межкультурного взаимодействия становится статистически значимой в ситуациях, характеризующихся высокими показателями одного из модераторов и средними показателями другого. А именно – при высоком уровне воспринимаемой угрозы и среднем уровне воспринимаемой дискриминации либо при среднем уровне воспринимаемой угрозы и высоком уровне воспринимаемой дискриминации. Кроме того, этническая идентичность будет играть важную роль при самооценке эффективности межкультурного взаимодействия в том случае, если иностранный студент окажется в ситуации одновременно высокой воспринимаемой угрозы и высокой воспринимаемой дискриминации.
Это означает, что в ситуации, воспринимаемой иностранными студентами как угрожающей мировоззрению (ценностям, верованиям, нормам, стандартам, установкам) их группы, повышение степени выраженности их этнической идентичности сопровождается повышением успешности общения иностранных студентов с россиянами. Кроме того, в ситуации, воспринимаемой иностранными студентами как ущемляющей их права, или в ситуации негативного к ним отношения со стороны принимающего населения повышение степени выраженности их этнической идентичности также сопровождается повышением успешности общения иностранных студентов с россиянами. В совокупности это подтверждает гипотезу нашего исследования.
С позиции параметра воспринимаемой угрозы пояснить наличие данной связи можно следующим образом. Иностранные студенты, особенно те, которые имеют большую культурную дистанцию с представителями российской культуры, могут восприниматься российским студенчеством как конкуренты [Bobo, 1996] или представлять некую культурную угрозу для принимающей группы [Raijman, 2004; Tran, 2017]. В ситуации блокирования (или восприятия ее таковой) ценностей, верований, традиций инокультурных студентов со стороны принимающего населения актуализируется их этническая идентичность [Portes, 2006]. Во-первых, сохранение в данной ситуации своей этнической идентичности становится для исследуемых нами иностранных студентов буфером для снижения стрессогенного воздействия новой культурной среды. Это подтверждается исследованиями связи психологического здоровья и миграции, согласно которым стремление мигрантов к поддержанию своей культурной самобытности, тесные связи с соотечественниками существенно снижают стресс, связанный с миграцией [Vega, 1991; Ward, 1993]. Во-вторых, выраженность этнической идентичности иностранных студентов является ресурсом для налаживания эффективного взаимодействия с представителями принимающей культуры, что согласуется с данными исследований, свидетельствующими о наличии тесной связи установок на сохранение инокультурными мигрантами своей этнической идентичности с интеграционными установками [Галяпина, 2017; Verkuyten, 2010].
С позиции воспринимаемой дискриминации интерпретация наличия данной связи в основе своей содержит рассуждения, сходные с объяснением ее в ситуации угрозы. Переживая дискриминационное отношение или воспринимая его таковым, иностранные студенты вынуждены справляться с этими переживаниями, что приводит к актуализации этнической идентичности [Meca, 2020].
Благодаря отождествлению себя с этнической группой индивид получает важный ресурс как для укрепления собственной системы жизненных ценностей и личностных смыслов, так и для подтверждения собственной значимости и ценности своего «Я» [Smeekes, 2015]. Кроме того, выстраивая идентичность с определенной социальной группой, человек приобретает ощущение контроля над своей жизнью и социальным окружением [Easterbrook, 2012], что, в свою очередь, оказывается значимым ресурсом для выстраивания эффективного межкультурного взаимодействия в ситуациях, связанных с высокой угрозой или дискриминацией.
Одновременно со стремлением к позитивному этническому самоощущению, повышению престижа и статуса своей этнической группы иностранные студенты проявляют готовность к межгрупповому контакту с российскими студентами, тем самым реализуя наиболее эффективный тип межкультурного взаимодействия – интеграцию, что согласуется с данными предыдущих исследований [Галяпина, 2017; Гриценко, 2021; Ефремова].
Таким образом, этническая идентичность выступаeт в качестве предиктора самооценки эффективности межкультурной коммуникации только в ситуациях, характеризующихся наличием высоких показателей одного либо сразу обоих модераторов. А именно – среднего уровня воспринимаемой дискриминации при условии высокой воспринимаемой угрозы либо, наоборот, среднего уровня воспринимаемой угрозы при наличии высокого уровня воспринимаемой дискриминации. В ситуациях, воспринимаемых как высоко дискриминирующие и характеризующихся наличием высокой воспринимаемой символической/реальной угрозы, взаимосвязь между этнической идентичностью и самооценкой эффективности межкультурной коммуникации будет наиболее высоко значимой. Таким образом, основная гипотеза и гипотезы 1 и 2 подтвердились.
Заключение
На основе анализа результатов исследования раскрыт характер связи этнической идентичности с эффективностью межкультурного взаимодействия у иностранных студентов, обучающихся в российских вузах. Выявлено, что этническая идентичность выступает предиктором эффективности межкультурного взаимодействия только в условиях восприятия ситуации общения либо как существенно угрожающей (высокая степень воспринимаемой угрозы и средняя степень воспринимаемой дискриминации), либо как существенно дискриминирующей (высокая степень воспринимаемой дискриминации и средняя степень воспринимаемой угрозы), либо одновременно существенно и угрожающей, и дискриминирующей. Иными словами, различные соотношения средней и высокой степени воспринимаемой угрозы и воспринимаемой дискриминации выступают условиями данной связи.
Полученные данные демонстрируют вклад этнической идентичности в налаживание плодотворных отношений между инокультурными студентами и принимающим российским населением. Тем самым результаты исследования могут быть использованы для прогноза успешности адаптации иностранных студентов в новой культуре, предупреждения возможных рисков их дезадаптивного поведения и разработки мер адекватного психологического сопровождения, особенно на первых порах пребывания их в Российской Федерации.
Исследование имеет ряд ограничений. Во-первых, выборка исследования не в полной мере соответствует генеральной совокупности иностранных студентов в России по такому критерию, как этническая принадлежность. Во-вторых, в исследовании не учитывались длительность пребывания иностранных студентов в Российской Федерации, степень близости/далекости культуры выхода студентов к российской культуре, степень межкультурной толерантности принимающего общества и другие параметры контекста обучения иностранных студентов в российских вузах, что могло бы стать перспективным направлением будущих исследований межкультурного взаимодействия иностранных и российских студентов.