Современный опыт системного реагирования на трудности детей и взрослых в проблемных семьях

В статье приведены примеры исследовательских подходов к работе с семьями в ситуациях риска их психологическому благополучию и адекватному выполнению функции родительства. Обсуждаются аспекты, которые должны учитываться при разработке стратегий психологического сопровождения применительно к семьям с проблемами аддиктивности (зависимости и созависимости). Показаны отличительные особенности развития научной школы в данном направлении — укрупнение представлений и обязательность наличия научно-доказательной концептуальной базы. Дано представление об уровне целевых научно-исследовательских разработок отдельно взятых и системных аспектов работы с такими семьями в отечественной и зарубежной литературе. Приведены данные по структуре и функционированию новейших стратегий командного сопровождения в практике нескольких зарубежных психологических научных школ. Показано значение формирования навыка командной работы в ходе непосредственной работы специалистов с семьей.

Введение

Продолжающаяся пандемия в сочетании с явными и скрытыми рисками от новейших социально-экономических кризисов, внутри — и внешнеполитической напряженности, на фоне природных и техногенных катастроф — как глобальные «тектонические» процессы, равно как и «локальные» проблемы образовательной среды (в частности, изменениепсихологического статуса в условиях локдауна, адаптация к цифровой среде и дистанционному формату и др.) [2; 8; 10], — в совокупности подняли огромный пласт задач сохранения психологического здоровья детей и взрослых в семьях, особенно в проблемных.

Уникальность ситуации состоит, с одной стороны, в ее спонтанности, с другой — в бурном развитии исследовательской научно-практической базы в области социальной, семейной, кризисной психологии, психологии родительства, психологии современного образовательного процесса, которые, казалось бы, должны сыграть опорную роль в быстром и адекватном реагировании на сложившиеся трудности.

Однако приходится признать, что в современном научном сообществе с его тесно сопряженными прикладными областями, а также ответственными государственными структурами имеет место вынужденная инерция сотрудничества и обмена опытом в условиях нарушенных международных научно-практических связей, то есть отсутствие должного уровня ответной системной, согласованной и эффективной реакции со стороны научного сообщества и практики психологического сопровождения.

Все перечисленное диктует необходимость дальнейшей и оперативной разработки и апробации концептуальных основ психологического сопровождения проблемных семей. При этом в центре внимания оказываются в том числе семьи с проблемами химической зависимости; в этой сфере сегодня значимы как исследования отдельных аспектов, так и проблемно-аналитические разработки общего (установочного) характера.

Цель. В настоящем кратком проблемном обзоре заявленной темы предполагается дать представление об опыте работы в направлениях — общем (научно-доказательном) и конкретизированном (то есть в форматах организации социально-психологической работы и повышения квалификации).

Сделана попытка обозначить наиболее болезненные и уязвимые моменты, требующие своевременных системных мер.

Материалы. В работе использованы информационные материалы и методические пособия, любезно предоставленные профессором Г.В. Семья, а также материалы информационного поиска, проведенного в первом квартале 2022 г. на платформах Информационного Центра и ресурсов электронной библиотеки МГППУ.

Данные информационных массивов по конкретизации актуальных проблем психологически неблагополучной семьи

Следует отметить глубину понимания проблем психологического сопровождения семей (на примере химических зависимостей), представленного в материалах региональных специалистов. В качестве примера можно привести методическое пособие для специалистов, работающих с алкоголизированными семьями, предложенное к внедрению в Тульской области [5].

Сильной стороной таких методических пособий является признание того факта, что ресурсы социальной поддержки и помощи (психологического коучинга) не соответствуют масштабу и глубине проблем и трудностей, которые испытывают дети и взрослые в семьях с проблемами зависимостей (и не только).

Наряду с этим специалисты Т. Бородина, С. Струж, В. Карпова [5], описывая разнообразный диагностический инструментарий отечественных и зарубежных авторов, все же затруднились (по состоянию на 2017 год, когда распространялось пособие) с тем, чтобы положить свой подход к работе с дисфункциональными семьями на единую концептуальную основу. Несомненная заслуга и даже опережающая позиция авторов выразились в том, что они подчеркнули гуманистическую направленность психологического сопровождения, его вариативность, гибкость и мобильность; его непрерывность, системность и преемственность (и другие принципы).

Иллюстрация принципа вариативности проблемы по отечественным источникам

В ходе нашей работы справедливость этих посылов полностью подтвердилась.

Как оказалось, существуют отличительные особенности структуры информационного массива по взаимодействию с семьями, имеющими психологические проблемы.

Во-первых, это трансформация содержательной наполненности принципов. Например, принцип вариативности у данных региональных узких специалистов «идет изнутри» и означает, что «каждая семья, а тем более проблемная, имеет особенности, неповторима как проблема, так и ее причины, поэтому недопустимо и невозможно действовать по шаблону». В гораздо более поздних отечественных и зарубежных исследованиях нам удалось выявить «более внешне ориентированную» вариативность подходов, например, риски вовлечения семьи (члена семьи) в зависимость.

Как известно, к психосоциальным факторам риска вовлечения в семейную химическую зависимость [7] в зарубежной литературе отнесены:

со стороны взрослых — неопределенность будущего для членов семьи, качество родительства и психоэмоциональная зрелость родителей, их социальная компетенция и полученное образование, созависимость;

со стороны подростков — неспособность к эмпатии, погруженность в социальные сети и, соответственно, сформированный эгоцентризм, симптоматика аддиктивного поведения в семье и вне ее.

Наряду с проблемой качества родительского сопровождения различные авторы отмечают повреждающую роль факторов аггравации (отягощения). Их может быть несколько.

Это исчезновение или резкое снижение трансляции социокультурных семейных и общечеловеческих традиций наряду с несоблюдением принципа «nononsense» (нет мелочей) в воспитании; в зарубежных исследованиях оно признано особо значимым фактором риска вовлечения в аддикцию.

Это актуальный в настоящее время внешний фактор, создающий избыточное психологическое напряжение, — невозможность дать детям высшее образование и, соответственно, сформировать у них когнитивные навыки и «эмоциональный интеллект».

Важно подчеркнуть, что в информационном поле с течением времени сформировалась тенденция укрупнения взгляда на проблему, то есть перехода на уровень сравнительного анализа, обобщений, конкретизации и обозначения трендов наиболее острой социальной проблематики; такие более глубокие исследования сегодня активно вытесняют традиционные описательные.

Во-вторых, это подключение концептуальной базы к обсуждению частных аспектов. Здесь можно привести два примера.

Такова концепция социального капитала современной семьи, в который встроены предпосылки вовлечения в потребление ПАВ [11]. Это исследование, выполненное в Поволжском регионе России, установило, что из трех компонентов семейного капитала для молодых членов семьи 22-35 лет наиболее значим уровень экономического ресурса родительской семьи; состояние человеческого и культурного компонента оценивается имина среднем уровне. Из семейного капитала родителей для 75 % российской молодежи привлекательны социальный оптимизм, внутрисемейные взаимовыручка и поддержка, обратная связь со старшим поколением, высокая трудоспособность, семейно-родственные традиции. Особо следует отметить, что в этой публикации высока значимость для молодого поколения факторов ответственности перед семьей за свое здоровье и стрессоустойчивости.

Фоновой базовой концепцией общепсихологического характера, необходимой в контексте проблемы семейной зависимости, сегодня становится проблема совладания (копинга), точнее проблема значимости навыка совладания в семье как социальной структуре (сообществе). Так, исследование 2020 года, выполненное в Саратовском университете [4], показало значение семейного копинга как стратегии совместного преодоления трудностей, инструмента взаимной поддержки, от которого зависит стабильность семьи, семейной сплоченности. Автор исследования логично экстраполирует его на две ключевые проблемы: ресурсности адаптивных стратегий, обычно обсуждаемой при наличии в семье человека с тяжелым хроническим заболеванием, и наличия эффективных позитивных коммуникаций членов семьи между собой (поддержка, но не провокации и противостояние).

В позитивных семейных копинг-стратегиях супружеских пар сплоченность весомо преобладает (более 70 %). Если же преобладает конфронтационный копинг, то такая стратегия конфликтного совладания, естественно, непродуктивна и негативна.

Нельзя не согласиться с мнением о том, что пандемия стала вызовом навыку выбора адекватной копинг-стратегии, и с тем, что высокая тревожность, провоцируемая рисками заражения и стрессами от вынужденной изоляции, может быть успешно сглажена «парадоксальным» мысленным уходом от проблем. Установлено, что при обращении проблем «на себя» алкоголь и отрицание не являются инструментами выбора. Преобладают переосмысление собственной жизни, планирование будущего, юмор [6].

Дисфункциональность как остроактуальный аспект зависимой семьи

Из недавних публикаций привлекательно эмпирическое исследование по дефициту модели психического у подростков из дисфункциональных семей. Исследование выполнено профессиональным юристом [1].

Этот автор продемонстрировал, что аномальные взаимоотношения в семье (дефицит эмоционального тепла, межродительская конфликтность, равнодушие или агрессия в отношении к ребенку), или семейная депривация, чреваты развитием детского психоэмоционального дефицита.

На проблемы дисфункциональной семьи, прежде всего алкогольной, в литературе часто распространяют используемый психотерапевтами термин «семейная боль» [3], обозначающий совокупность отрицательных эмоций, проживаемых семьей — зависимость и созависимость. Постулируется, что семья как социальная структура потенциально способна безгранично развиваться и преодолеть алкогольную дисфункцию. Авторы этого исследования, проведенного в Московском университете, утверждают, что выросшие в алкогольной семье и пережившие утрату родителей проживают «семейную боль» как чувство вины перед родителями и как переживание утраты близких.

Нельзя не сказать о таком факторе дисфункциональной алкогольной семьи, как ассортативность (неслучайность выбора партнера) в браке, отмеченном в статье врача-психиатра [9]. Эта статья значима тем, что в ней говорится о факторе нонкомплаентности, характерном отказе от внешней помощи; эта стратегия, конечно, препятствует решениюострых проблем семьи, связанных, например, с лечением детей. Автор полагает, что выбор супруга определяется жизненными установками женщины и ее предшествующим жизненным опытом, например, жизнью с отцом-алкоголиком. Автор подчеркивает, что при всем разнообразии форматов алкогольного брака чаще всего встречаются формы взаимного приспособления в виде спаивания как «выравнивания» наркологического статуса; один супруг таким способом делится со вторым своей стигмой алкоголика, и семья достигает ролевого психологического комфорта (в режиме созависимости). Созависимость, как пишет автор, скрепляет алкогольный брак и делает семейную атмосферу «почти терпимой».

Зарубежный опыт участия высшей школы в работе с проблемными семьями, имеющими в анамнезе химическую зависимость

На сегодняшний день адаптивным и эффективным организационным форматом исследований в области коучинга проблемных семей стало междисциплинарное и — достаточно часто — транснациональное сотрудничество.

Такова разработка австралийской научно-исследовательской группы Института проблем детства Мердока (Murdoch Children’s Research Institute), выполненная в научном содружестве с университетом Мельбурна и Королевским центром педиатрии; в ней применен подход «смешанных методов» в поиске эффективных инструментов профилактики жестокого обращения с детьми 0-4 лет в семьях, входящих в группу риска аффектации и жестокого обращения [14].

При диагностировании «социального здоровья» таких семей учеными была апробирована программа «The Home Parenting Education and Support (HoPES)», разработанная Tweddle Child and Family Health Service (многопрофильным фондом помощи детям и родителям Tweddle), и проведено анкетирование, позволяющее за 8 недель получить прогнозный психосоциальный портрет семьи.

Авторы разработки исходили из того, что эффективная программа сопровождения в принципе не может длиться менее полугода; большинство ранее внедренных подобных программ рассчитано на работу с семьями, для которых фактор наркотизации неактуален, и с семьями, имеющими более старших детей. Авторы пришли к выводу, что схема смешанных методов, то есть предварительный анализ регулярно собираемых патронатом оценочных данных («цель № 1») и непосредственное взаимодействие с семьей и наблюдающими их лечащими врачами (давшими согласие на работу с их данными) («цель № 2»), может оказаться реально эффективной.

Следует иметь в виду, что изыскания последних лет выявляют и предлагают к оценке и апробации все более современные оценочные критерии, потенциально полезные в программах сопровождения проблемных семей.

Поэтому представляется необходимым упомянуть о проведенном в Новой Зеландии популяционном скрининге психосоциального статуса современных семей в двухлетнем интервале наблюдения [16].

Эта публикация представлена как совместный продукт двух научных направлений/ школ университета Окленд — социальной медицины и культурно-лингвистической (применительно к культуре и этнографии маори, аборигенов Новой Зеландии).

Авторы переработали и расширили алгоритмы более ранних протоколов прогнозной оценки психического здоровья взрослых по параметрам неблагоприятных детских переживаний. В регрессионном анализе массива данных ими была применена комбинированная переменная, включающая негативный и позитивный опыт детского возраста и объединившая две переменных: Adverse childhood experiences (ACEs) и Positive Childhood Experiences (PCEs). Они, по сути, кумулятивны и одновременно дифференциальны по влиянию на дальнейшую жизнь и благополучие человека.

Изучались ассоциации негативного детского опыта как такового с позитивными и негативными маркерами соматического и ментального здоровья во взрослом периоде жизни на предмет того, какие из них стали ведущими, а также возможности смягчения негативного опыта позитивным (в частности, социальной поддержкой).

В ходе исследования предварительно были разработаны и внедрены логистическая дорожная карта и детальные карты социально-демографических и социально-экономических характеристик участников. Ключевым параметром анализа было выбрано насилие в семье (in-homeviolence).

Основу массива данных для дальнейшей работы составили результаты популяционного обследования в трех регионах страны.

В предварительную социоэкономическую карту семьи вошли показатели: обеспечения питанием (Food security status); общего уровня депривации (Indices of Multiple Deprivation (IMD); частоты эпизодов физического, эмоционального, сексуального насилия, дисфункциональности (по характеру взаимоотношений членов семьи и факту злоупотребления наркотиками хотя бы одним членом семьи); состояния соматического и психического здоровья (в том числе по хроническим заболеваниям); применения антидепрессантов; качества сна; вовлеченности родителей в занятия с детьми; общего психологического климата в семье (поддержка, любовь, тепло, взаимопонимание).

В социодемографической карте каждой семьи были сосредоточены также данные по возрастным категориям, этническим характеристикам, занятости, образовательному уровню, брачным и внебрачным отношениям.

В мультивариантной регрессивной модели были установлены ассоциации АСЕ, пищевого поведения, образовательного уровня, внутрисемейного статуса, трудовой занятости, половозрастной категории с позитивным и негативным детским опытом.

Из 2887 участников обследования менее половины (45,1 %) сообщили об отсутствии АСЕ как такового, 21,7 % сообщили об одном пережитом эпизоде АСЕ и каждый третий (33,1 %) сообщил о множественных АСЕ.

Как оказалось, различные типы неблагоприятного детского опыта АСЕ связаны с различными хроническими заболеваниями взрослого периода жизни. Так, повышенные шансы развития сердечно-сосудистых заболеваний связаны с тяжелыми впечатлениями от эпизодов психоэмоционального и сексуального насилия, импульсивного поведения и злоупотребления психоактивными веществами в быту. Превалентно-психотравмирующими в отношении шансов «приобретения» астмы оказались пережитые в детстве впечатления от злоупотребления психоактивными веществами в семье, проявления психических заболеваний среди родственников и развод родителей.

Эти ассоциативные связи, несомненно, полезны как текущие и прогнозные оценочные критерии статуса семьи, и они нашли бы свое место в программах длительного межведомственного сопровождения семей с проблемами злоупотребления.

Еще один пример конструктивного участия высшей школы в решении проблем семьи с опытом химической зависимости — американская программа мультисистемной терапии в семьях, где сочетаются несколько факторов риска: злоупотребление психоактивными веществами, заброшенность (безнадзорность) детей, дефекты воспитания (родительские стили).

Это весьма показательная по продуманности структура и заложенному научно-практическому потенциалу разработка, в которую оказались вовлечены, с одной стороны, детские и подростковые психиатры-исследователи университета Мэриленд, с другой — местное (локальное) отделение программы глобального и общественного здравоохранения (Global and Community Health, GCH) Калифорнийского университета, призванное контролировать наркопотребление среди детей и подростков и внутри их семей [19; 20].

История создания данного научно-практического продукта заслуживает отдельного детального изучения, поскольку она представляет собой, по сути, траекторию поступательного движения научно-практического вектора, командного подхода к развитию и совершенствованию конструкта с большей доказательной эффективностью, нежели ранее предлагаемые.

Миссию программы GCH, как указано во многих документах, например, на портале Медицинского Университета Южной Каролины [12], специалисты высшей школы (ведущих университетов) видят в разработке, апробации и постоянном научном совершенствовании «клинически и экономически эффективных социально-экологических вмешательств для молодежи, взрослых и семей, страдающих … злоупотреблением психоактивными веществами».

GCH-программа тесно примыкает к другим остросоциальным программам, входя тем самым в облачное научно-информационное поле социальной сферы. Так, на одном из базовых порталов такого облачного пространства, принадлежащем Институту социальной трансформации (The Institute for Social Transformation) [15], указано, что программа GCH опирается в свою очередь на исходную программу UCSC института Генома человека, которая обобщает и применяет на практике коллективные инновационные данные «экономических и социальных детерминант здоровья».

Также в рассматриваемой статье, объемной и глубокой, речь идет о программе по укреплению семей Multisystemic Therapy-Building Stronger Families (MST-BSF). Многочисленные эмпирические данные подтверждают, что MST-BSF действительно эффективна в работе с проблемными семьями, особенно по факторам риска наркопотребления, жестокого обращения, родительского равнодушия [13; 18]. Очевидно, успех программе обеспечивает именно фактор системности.

Сама модель MST-BSF представляет собой расширенную модификацию канадской мультисистемной модели MST-CAN, ориентированной на терапию безнадзорности [21], и разработана по запросу Департамента штата Коннектикут и организации Children and Families на специализированную программу, которая бы позволила одновременно с проблемой жестокости решать проблему родительской наркотизации (полинаркомании). MST-BSF считается первым приложением к методике когнитивно-поведенческой и мотивационной терапии в домашних условиях, основанной на опросе.

В команду наблюдения входят контролер-инспектор, терапевт, специалист по психологии семьи, психиатр, специалист по семейным ресурсам (представитель департамента, уполномоченный помочь с жильем, работой, детскими учреждениями). Каждая терапевтическая бригада ведет 4 семьи, которые посещают минимум 3 раза в неделю, то есть практически постоянно, не считая выездов на экстренные вызовы.

Пакет документов наблюдения обширен; он включает социально-демографическую карту семьи, протоколы самоотчетов, перечень употребляемых наркотиков, давность и регулярность приема; вовлеченность в потребление и аддиктивное поведение. Команда наблюдателей следует «протоколам вмешательств», общим для всех семей: соблюдение безопасности для семьи и окружающих (включая изоляцию взрослого или помещение ребенка в детское учреждение); когнитивно-поведенческий инструментарий для взрослых потребителей наркотиков (включая детоксикацию и взятие анализов, обратную связь, планирование предотвращения рецидивов и т.д.); обсуждение мотивов жестокого обращения в присутствии всей семьи на завершающем этапе работы с семьей.

Родители заполняют анкеты самоотчетов о наркопотреблении и поведении, на дому проходят процедуры взятия крови на содержание алкоголя, мгновенные тесты на содержание 6-ти типов наркотиков в моче: марихуана, кокаин, опиоиды, амфетамины, бензодиазепины, метамфетамины.

Самоотчеты родителей включают достоверные нелицеприятные данные о фактах допущенного ими пренебрежения и оскорбительного поведения по отношению к детям. Кроме того, и родитель, и ребенок заполняют опросники по шкалам (ненасильственная дисциплина, телесные наказания, вовлеченность в жизнь семьи).

Эта модель работы с «наркотизированной» семьей признана Министерством здравоохранения и социальных служб США (HHS) одной из наиболее полных и скоординированных моделей для решения проблем жестокого обращения с детьми и проблем родительства.

Более того, модель именно домашнего надзора и помощи на местах позволяет преодолеть трудности, связанные с логистикой и доступом к лечению и консультациям.

Авторы статьи оговаривают оправданно жесткие требования к подготовке бригад наблюдателей к работе, по меньшей мере в течение двух недель, посредством групповых занятий и консультаций.

Авторы сообщают, что в целом эффект от модели оказывается ниже ожидаемого (от небольшого до среднего), и модель действует выборочно, хотя снижает потребление алкоголя и опиатов и смягчает тенденции родительского равнодушия.

Они связывают этот факт неоднородной эффективности с тем, что население, которое находится в центре внимания исследования и для которого предназначена программа MST-BSF, — это, как правило, люди с тяжелым и стойким злоупотреблением психоактивных веществ, столкнувшиеся с экономическим неблагополучием и безработицей, находящиеся в длительном стрессе.

Реальный уровень вовлеченности в модель авторы оценивают в 31 % от желаемого. По их мнению, успешные эпизоды работы модели связаны с тем, что вмешательство либо было начато до формирования тяжелых стадий зависимости, либо оно совпало с завершением лечения.

Важным элементом этой публикации является тезис о значимости добровольного осознанного партнерства специалистов-медиков с крупной государственной системой защиты детей. Постулируется, что государственные системы, имеющие отношение к защите интересов семьи, настороженно относятся к проведению каких-либо «чужих» исследований в их пространстве под предлогом, например, нарушения требований рандомизации и нагрузки на участников, хотя практика показывает реальный потенциал данной модели.

В массиве публикаций научно-практического направления следует выделить работу с семьями, проведенную исследовательской группой с участием специалистов университетов Энн Арбор, Калифорнийского, Огайо, клиницистов Национальной клиникидетского возраста и специалистов Мичиганского целевого детского фонда, специализированного на проблемах осложненного родительства [17].

Группа представила результаты применения программы позитивного родительства «Triple Р» (Positive Parenting Program) к работе с семьями группы риска употребления наркотиков. Подчеркнем — только еще «группы риска потребления».

Данное исследование было предпринято в связи с обеспокоенностью авторов возросшей доступностью опиоидов, сопутствующей преступностью, высокой смертностью женщин детородного возраста и рожениц с опиоидной зависимостью, а также 8-кратным за 9 лет увеличением случаев госпитализации младенцев с абстинентным синдромом новорожденных.

В частности, в штате Огайо, особенно в его центральной части, находится один из эпицентров «опиоидной эпидемии» и смертности от передозировок. Эти события ложатся тяжелым финансовым бременем на штат; кроме того, ситуация резко обострилась в связи с ковидной пандемией, усугубившей тенденцию передозировок.

Представляя на обсуждение программу работы на основе модели тройного позитивного воспитания Triple P, авторы подчеркивают, что модель Triple P базируется на структуре общественного здравоохранения.

Она направлена на предотвращение эмоциональных, поведенческих и возрастных (кризисных) проблем у детей посредством повышения родительской компетентности в основных стратегиях родительства. Постепенно усложняющаяся программа обучения сочетает в себе информацию с приобретением навыков адаптации.

Авторы свидетельствуют, что их исследование стало первым в плане применения программы Triple P к семьям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях (материнские депрессии, наличие детей-инвалидов, проживание в приютах для бездомных, недоступность помощи в силу труднодоступной местности и т.д.).

Более того, авторы на практике подтвердили эффективность данной программы в защите детей от жестокого обращения и в других семейных факторах риска. Есть данные о положительной оценке обучения в рамках программы родителями, включенными в систему защиты детей.

Программа реализуется в нескольких уровнях, в зависимости от финансовых возможностей регионального Совета штата по профилактике жестокого обращения с детьми. Совет финансирует обучение родителей позитивным стратегиям родительства, одновременно снижая провоцирующий фактор — употребление психоактивных веществ.

Иными словами, конструктами данной модели являются обучающееся сообщество (семьи) и ведущее агентство (администрация), обеспечивающее наставничество и техническую поддержку. Таких конструктов может быть неопределенно много в каждой отдельно взятой местности штата. В конструкт также встроена деятельность медиков-наркологов, предоставляющих услуги реабилитации и лечения. В результате взаимодействуют между собой различные перинатальные центры, амбулаторные центры и даже небольшое поселение для семей, в которых есть лица, страдающие от расстройств, связанных со злоупотреблением. Все они задействованы в программе на уровнях, признанных оптимальными (так, программа 4-го уровня предусматривает обучение родителей взаимодействию с детьми, имеющими большие поведенческие проблемы).

Программа адаптирована к ковидному и постковидному регламенту. Совет добавил в перечень услуг дополнительные варианты Triple P Primary Care в 2019 году и Triple P Online в 2020 году. После закрытия штата Огайо из-за COVID-19 в марте 2020 годабольшинство мероприятий Triple P переместились в онлайн, исключительно в формате видеоконференций. Triple P Online отличается от стандартного вмешательства Triple P, также осуществляемого виртуально, но ведет ее фасилитатор, работающий с группой; Triple P Online — это серия вебинаров в индивидуальном формате со своим темпом работы.

Программа предусматривает заполнение анкет социодемографического характера, а также ответы на вопросы о семье по шкале Лайкерта (о семейном функционировании и устойчивости, о качестве диады родитель-ребенок). Заполнение возможно лично или по телефону, через других родственников. Совокупность вопросов в анкетах затрагивает количественные и качественные характеристики семьи. Все опросники анализируются как минимум двумя научными сотрудниками (психологами, психиатрами), третий сотрудник обобщает результаты опроса в итоговом документе.

Авторы полагают, что в конкретной группе населения (родители с рисками злоупотребления и жестокого обращения) достигнуто положительное влияние на родителей по факторам заботы, привязанности и семейной функциональной устойчивости, а также затрагивается проблема саморегуляции и повышается самоэффективность.

Программа также изменила паттерны родительской вялости (безразличия) и чрезмерной реактивности. Самые экстремальные проявления родительской дисфункции (физические наказания, прямые оскорбления, избиения) не нашли отражения в программе, вероятно, в связи с «низкой базовой частотой родителей, сообщающих о таких типах поведения».

Вместе с тем программа не оказала заметного влияния на социальную поддержку или любую конкретную поддержку со стороны. Авторы полагают, что, поскольку в программе одновременно участвуют семьи, однородные по проблемам детского поведения и сравнимые по возрасту, социальная поддержка как дополнение и фокус работы программы им просто не нужна — такие семьи находят ее в общении (здесь возникает побочная проблема изоляции).

Следует заметить, что программа учитывает связь жестокого обращения и бедности (о чем говорилось выше) и относит задачу расширения в этом направлении на будущее. В целом родители высоко оценили программу и выразили надежду на возвращение в формат личного общения.

Среди новейших (июнь 2022 г.) публикаций по проблеме химической зависимости следует также выделить американскую поисковую разработку как пример взаимодействия системного программирования в области превентивных стратегий и практической психологии [16].

Детально анализируя с помощью своего профессионального инструментария обширный литературный материал, авторы предприняли достаточно смелую и нетривиальную попытку формализовать процесс развития семейной аддиктивности и представить его как конструкт каскадной модели развития.

Рабочая гипотеза этиологии вовлечения в употребление психоактивных веществ связывает этот риск с каскадными эффектами ранней родительской социализации. В концептуальную основу исследования вошли также представления об активной роли биопсихосоциального комплекса в детерминации поведенческих паттернов, в противоположность пассивному подчинению разворачивающимся событиям, то есть в концепцию заложен принцип противодействия обстоятельствам жизненной среды.

В этом материале ценны некоторые методологические элементы; так, на системном уровне обсуждаются способы измерения междоменных причинно-следственных связейи эффектов, междисциплинарных механизмов риска. Вынесен на обсуждение также тезис о том, что многофакторные взаимоотношения переменных в ходе развития и, соответственно, множественные пути развития событий могут привести к одному результату.

В целом, авторы постулируют, что каскадную природу имеют междисциплинарные трансакционные и/или интерактивные процессы, сопровождающие столкновение индивида или семьи с рисками наркотизации. В частности, сроки семейной социализации определяют позднюю или раннюю дезадаптацию в социуме и меньшую уязвимость, большую податливость профилактическим вмешательствам. Агенты социализации (семья, сверстники) становятся более или менее влиятельными в определенных «критических» точках жизненного развития. Важны достоверно установленные причинно- следственные связи факторов риска и защиты в каждой отдельно взятой семье и для каждого члена семьи (по меньшей мере по его психосоциальному статусу) для диагностирования семейной дисфункции.

Выражая «осторожный оптимизм» по поводу применения каскадных моделей, авторы указывают на их затратность и множественность действующих факторов риска пролонгированного действия, участвующих в этиологии наркозависимого поведения, включая семейную социализацию (деструктивный или конструктивный стиль взаимоотношений), а также на условие их тщательного и адекватного отбора для анализа.

Заключение

Материал о поисковых программах психологического сопровождения позволяет в будущем значительно раздвинуть границы сопровождения.

Разнообразие программ сопровождения определяется уровнем их поддержки государственными структурами (администрация локального/регионального масштаба, система защиты детей и семьи и др.), а также профессиональными компетенциями лиц, непосредственно осуществляющих наблюдение/сопровождение. Поэтому роль научной школы здесь переоценить невозможно.

Помимо условий разработки разнообразие программ наблюдения, сопровождения и оказания помощи семьям определяется чрезвычайной вариабельностью факторов и процессов, участвующих в формировании семейной зависимости и созависимости.

Вариативность как характерная и специфическая особенность программ сопровождения семей с проблемами зависимости диктует жесткие требования к организации работы бригад (команд) сопровождения, их составу и алгоритму ведения таких вмешательств.

Программа вмешательства должна учитывать имеющуюся информацию об особенностях семейной психологии и предполагает предварительный сбор анамнеза семьи по многочисленным параметрам, то есть предварительную подготовку своего рода дорожных карт по социально-демографическому, социально-экономическому, социально-психологическому, медицинскому, образовательному, этническому, межпоколенческому статусам.

Более того, команда (бригада), работающая с конкретной семьей, должна располагать пакетом дорожных карт вмешательства для каждого члена семьи.

Имеющиеся в распоряжении специалистов инструменты опроса следует существенно обогатить индикаторами психологического благополучия семей (качество брачных отношений, ассортативность, поведенческие стратегии в браке, наличие комплаентности, наличие социальной вовлеченности окружающих и другие).

1.  Гартвик Е.В. Дефицит модели психического как фактор делинквентного поведения подрост­ков в условиях дисфункциональной семьи. // Ученые записки университета имени П.Ф. Лесгафта. 2021. № 6(196). С. 415—419.
2. Литвинова А.В., Березина Т.Н., Кокурин А.В., Екимова В.И. Психологическая безопасность обу­чающихся во взаимодействии с виртуальной реальностью // Современная зарубежная психология. 2022. Том 11. № 3. С. 94—104. DOI:10.17759/jmfp.2022110309
3. Луценко А.М., Спиваковская А.С. Представления о феномене «семейная боль» у лиц, выросших в алкогольной семье // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2020. № 2. С. 83—102. DOI:10.11621/vsp.2020.02.05
4. Орлова М.М. Зависимость семейного совладания от индивидуальных адаптационных стратегий и характеристик семейного окружения // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2020. Т. 20. № 4. С. 428—433. DOI:10.18500/1819-7671-2020-20-4-428-433
5. Основные подходы, технологии организации социально-психолого-педагогической работы с семьями, имеющими зависимость от ПАВ: учебно-методическое пособие / под руководством Е.В. Белевцевой. Тула: ГУ ТО «Региональный центр «Развитие», 2017. 164 с.
6. Рассказова Е.И., Леонтьев Д.А., Лебедева А.А. Пандемия как вызов субъективному благопо­лучию: тревога и совладание // Консультативная психология и психотерапия. 2020. Т. 28. № 2. С. 90—108. DOI:10.17759/cpp.2020280205
7. Флорова Н.Б. Семейные индикаторы риска аддиктивного поведения [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2012. Т. 1. № 3. С. 105—116. URL: https://psyjournals.ru/ journals/jmfp/archive/2012_n3/56576 (дата обращения: 11.01.2023).
8. Фомина Т.Г. Концептуальные подходы к анализу саморегулируемого обучения в зарубежной психологии образования [Электронный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2022. Т. 11. № 3. С. 27—37. DOI:10.17759/jmfp.2022110303
9. Шайдукова Л.К. Ассортативность алкогольных браков — выбор партнеров и стратегий // Во­просы наркологии. 2021. № 12(207). С. 73—83. DOI:10.47877/0234-0623_2021_12_73
10. Шаповаленко И.В. Современное родительство: новые исследовательские подходы [Электрон­ный ресурс] // Современная зарубежная психология. 2022. Т. 11. № 1. С. 58—67. DOI:10.17759/ jmfp.2022110106
11. Шиняева О.В., Ушкова Ю.В. Семейный капитал и его зависимость от социальных характери­стик семей // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2018. № 1(45). С. 120—133. DOI:10.21685/2072-3016-2018-1-14
12. Division of Global & Community [Электронный ресурс] // The College of Medicine at Medical University of South Carolina. 2022. URL: https://medicine.musc.edu/departments/psychiatry/divisions-and-programs/divisions/global-and-community-health (дата обращения: 11.11.2022).
13. Family-Based Treatment for Parental Substance Abuse and Child Maltreatment [Электронный ресурс] // National library of Medicine. ClinicalTrials. 2022. URL: https://clinicaltrials.gov/ct2/show/ NCT01656837 (дата обращения: 11.11.2022).
14. Giallo R., Rominov H., Fisher C., Jones A., Evans K., O’Brien J., Fogarty A. A mixed-methods feasi­bility study of the Home Parenting Education and Support Program for families at risk of child maltreat­ment and recurrence in Australia // Child Abuse & Neglect. 2021. Vol. 122. P. 105356. DOI:10.1016/j. chiabu.2021.105356
15. Global and Community Health [Электронный ресурс] // Institute for Social Transformation. 2022. URL: https://transform.ucsc.edu/work/gch/ (дата обращения: 11.11.2022).
16. Hashemi L., Fanslow J., Gulliver P., McIntosh T. Exploring the health burden of cumulative and specifc adverse childhood experiences in New Zealand: Results from a population-based study // Child Abuse & Neglect. 2021. Vol. 122. P. 105372. DOI:10.1016/j.chiabu.2021.105372
17. Maguire-Jack K., Steinman K.J., Lesnick J., Solomon A., West K., Roush K., Zimpfer K., Cunningham N. Implementing Triple P during the COVID-19 pandemic with families at risk for substance use // Child Abuse & Neglect. 2022. Vol. 129. P. 105636. DOI:10.1016/j.chiabu.2022.105636
18. Penman J. Multisystemic Therapy Help Families Overcome Difficult Obstacles [Электронный ресурс] // MST services. 2016. URL: https://info.mstservices.com/blog/mst-can-bsf (дата обращения: 11.11.2022).
19. Schaeffer C.M., Swenson C.C., Powell J.C. Multisystemic Therapy — Building Stronger Families (MST-BSF): Substance misuse, child neglect, and parenting outcomes from an18-month randomized effectiveness trial [Электронный ресурс] // Child Abuse & Neglect. 2021. Vol. 122. P. 105379. DOI:10.1016/j.chiabu.2021.105379
20. Scheier M.L., Shigeto A. Developmental cascades in studies of adolescent and young adult sub­stance use etiology: A systematic review [Электронный ресурс] // Addictive Behaviors Reports. 2022. Vol. 15. P. 100420. DOI:10.1016/j.abrep.2022.100420
21. Swenson C.C., Schaeffer C.M. A Multisystemic Approach to the Prevention and Treatment of Child Abuse and Neglect // International Journal on Child Maltreatment: research, policy and practice. 2018. Vol. 1(1). P. 97—120. DOI:10.1007/s42448-018-0002-2