Время после трагедии. К событиям в Беслане ¹⁰¹³

На нижеследующих страницах редакция МПЖ возвращает читателя к сентябрьской трагедии в Беслане. Потрясение тех дней так живо еще в памяти, что нет нужды воспроизводить внешнюю ткань событий… Сразу же после освобождения заложников в Беслан на добровольных началах поехали работать московские психологи и психотерапевты. Мы воспользовались страницей сайта Общества семейных психотерапевтов и консультантов, где члены этого общества Анна Варга и Екатерина Жорняк делятся своими первыми впечатлениями о поездке и рассказывают о проделанной работе. Их рассказ построен, что называется, по горячим следам и содержит совсем свежие, еще не «отлежавшиеся» впечатления. Тем не менее, в нем уже обозначены проблемы, которые сегодня стали и предметом направленной психотерапевтической работы, и основой новых исследований. Это, прежде всего, влияние культуральных стереотипов на способы переживания травмы; разрыв и сужение временнуй перспективы у жертв трагедии; отторжение детьми школы как главной «причины» происшедшего; так называемые «круги травмы» и, наконец, те специфические «выходы», которые спонтанно находит травма, стремясь к своему разрешению.

Рубрика: Психотерапевтический цех

 Анна Варга: Мы, Екатерина Жорняк и Анна Варга, работали в Беслане в городской больнице в конце сентября по начало октября. Мы поехали туда на смену Вере Брофман и Татьяне Лаврентьевой[1]. Просто так, в  качестве частных лиц, в Беслан в то время невозможно было попасть, – ехали мы как бы от ГНЦ (Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии) им. Сербского. Конкретно: Центр им. Сербского заказывал авиабилеты, и только в этом случае их продавали, а также он организовывал встречу в аэропорту Владикавказа и доставку на место, т.е. в больницу Беслана. ГНЦ им. Сербского был и, видимо, остается той организацией, которая уполномочена некими, не известными нам госструктурами осуществлять психолого-психиатрическую помощь жителям Беслана.

Сотрудники Центра и люди, получившие от него «добро», вроде нас, жили в больнице, в палатах, и работали там же. Нам были предоставлены для работы две игровые комнаты, которые организовала больница, а всем содержимым наполнили Ал.Венгер[2] и Е.Морозова. Они приехали в Беслан первыми из детских психологов и все там устроили. Мы уже работали в прекрасно оборудованных игровых комнатах, где имелось все необходимое для игровой психотерапии.

За помощью обращались те дети и взрослые, которые, во-первых, могли выходить из дома, а, во-вторых, были осведомлены о существовании такой возможности. Посттравматическое стрессовое расстройство наблюдалось поголовно у всех жителей этого города, независимо от того, был ли ребенок и его родственники в заложниках или нет. Поэтому мы работали с каждым человеком, который был готов с нами взаимодействовать. Было много добровольцев и местных психологов, врачей и учителей, которые работали с нами, а заодно и учились у нас тому, чего не знали или не умели. Общение с ними было очень приятным и полезным.

Рабочий день начинался часов в 9 утра и заканчивался часов в 9 вечера. Обычно я (А.Варга) работала с взрослыми, и организовывала свободную игру, а Катя в другой комнате брала детей по очереди на индивидуальную игровую терапию. Кроме того, те местные коллеги, которых обучила Вера Брофман, занимались с детьми рисуночной терапией. Таким образом, в большой «игровой» все время находилось человек 15-20 детей, 5-6 взрослых и несколько мам. Вечером подъезжали преподаватели из Владикавказа, и мы читали лекции. Наши впечатления от работы мы подытоживали на обратном пути, в самолете.

Все имена в описании случаев изменены.