Психологическая ситуация как предмет теоретической рефлексии

В последнее время в социально-психологических исследованиях  фокус  интереса заметно сместился в сторону ситуационной парадигмы. Однако,  несмотря на достаточное количество работ, проведенных в таком формате [3, 4, 6, 14], еще не сформировалась единая теория, обладающая большим объяснительным потенциалом и возможностью структурирования накопленного материала. На наш взгляд, определенным шагом на пути создания подобной теории,  базирующийся на категориях  пространства, времени,  социального действия, статики и динамики, индивидуальности и нормативности,  может послужить рассмотрение психологической ситуации в контексте системного подхода как открытой,  иерархически организованной, динамической, неустойчивой, нелинейной  системы.

Психологическая ситуация – это открытая система, поскольку на нее воздействуют группы детерминант; к ним относятся как минимум два системных образования: система личности и совокупность факторов психологической среды.  Совокупность факторов непсихологической среды, включающая предметный и социальный миры, как справедливо заметил К. Левин, могут повлиять на человека или испытать его влияние лишь в том случае, если они стали фактами психологической среды [8].

Личность, являясь субъектом труда и собственной жизни, определяет конфигурацию многих психологических ситуаций, накладывая свою уникальную рамку и используя свой собственный формат. При этом цели и потребности личности выступают в качестве системообразующего фактора,  который определяет  качественную специфику психологической ситуации.

Факторы среды  - субъект-объектные или субъект-субъектные интеракции - являются еще одной  группой детерминант,  которые обусловливают определение ситуации. Как указывает Д. Магнуссон, эти факторы можно представить в виде иерархической системы с выделением микро-, мезо- и макроуровней [12].

Фактически можно говорить об иерархической,  структурной организации факторов внешней среды. Однако какие стимулы, эпизоды или события будут организованы в конкретную психологическую ситуацию, зависит от  системообразующего фактора, а именно – от целей и потребностей личности, а также от  тех личностных свойств, которые актуализированы в данный момент времени. Значит, существует достаточно широкий диапазон прочтения объективной  актуальной ситуации и, соответственно, существует многообразие, многозначность и полисемичность психологических ситуаций.

В  контексте изучения психологической ситуации наибольший интерес для нас представляет событие. Отмечая специфику события, М. Хайдеггер называет его «про-явлением», чьей достаточной данностью впервые только и обеспечивается возможность всякого «дано», в котором еще нуждается даже и само бытие, чтобы в качестве присутствия достичь своей собственной сути» [17. С. 268]. Событие подчеркивает состояние возможности, элемента непредсказуемости в ситуации, и в то же время оно отображает момент раскрытия одного из вариантов возможного бытия, показывает его развертывание в пространстве и времени. События – повторяющиеся или разовые ситуации, в которых постигается смысл   человеческой экзистенции.

Коротко, но емко определяет событие М. Элиаде: «Событие – это и есть нахождение в ситуации» [18]. На наш взгляд, этот тезис можно дополнить тем, что выделение события определяет способ вхождения в психологическую ситуацию, ее конструирование, формирование и встраивание в субъективный мир. Следовательно, событие предполагает встраивание актуальной ситуации в собственное интрапсихическое пространство, в то время как психологическая ситуация является тем когнитивным конструктом, с помощью которого происходит встраивание себя в социальный контекст.

Событие, обладая определенной модальностью, задает вектор или направление развития психологической ситуации. В связи с этим нам кажется необходимым проанализировать гипотезу В. Мишела, согласно которой  выделяются «сильные» и «слабые ситуации» в зависимости от давления,  которое  они оказывают  на благополучие субъекта. В. Мишел считает, что к сильному типу следует отнести такие ситуации, реакция на которые в большей мере зависит от объективных условий,  от вектора события, тогда как  самыми «слабыми» ситуациями являются те, которые допускают  разнообразные реакции, обусловленные индивидуальными различиями [22]. Мы согласны с такой дифференциацией, поскольку действительно существуют определенные обстоятельства – средовые императивы, «власть ситуации» [14. С. 34] которые жестко диктует поведенческие сценарии и паттерны. К подобным ситуациям можно  отнести так называемые критические инциденты (Дж. Митчел), эксперименты жизни (Л. Монтада),  травматические события (Н.В. Тарабрина).

Следовательно, элементы среды и, прежде всего, события характеризуются неоднородностью, разнообразием и множественностью. При этом, как справедливо замечает Е.В.Листвина, «чем больше отличий, тем больше событие имеет возможность собрать массу неоднородного знания, включить его многомерность и существенную разницу в единое, объемное поле» [10. С. 34]. Это наделяет событие важным качественным значением. Оно выполняет функцию, с одной стороны,  «выпрямления» некоторых моментов нелинейного бытия, как в случае сильных ситуаций В. Мишела, а, с другой стороны, событие может способствовать усугублению и усилению нелинейности, то, что  Б.Ф. Ломов объясняет кумулятивным эффектом, который подразумевает «накопление некоторой критической массы, чтобы каузальное отношение «сработало» [11. С. 86].

Кроме того, событие всегда происходит в пространстве и во времени, соответственно,  можно говорить о пространственно-временной характеристике психологической ситуации. При этом, на наш взгляд, следует отметить два важных момента.

Факторы среды, безусловно, определяют пространственно-временные границы ситуации. Действительно, каждая ситуация описывается с помощью пространственных и временных характеристик, но это  описание может включать в себя несколько локальных хронотопов: 1) психологическая ситуация, актуализированная в режиме «здесь и сейчас»; 2) психологическая ситуация, хронотоп которой может не совпадать с реально наблюдаемыми пространственными и временными характеристиками. На это же указывал Д. Магнуссон, выделяя  различные  виды ситуаций [12].

Кроме того, в психологической ситуации соединяется  непрерывное и дискретное время. Время в ней дискретно, потому что  психологическая ситуация задерживает временной поток искусственно, останавливая его для того, чтобы субъект мог идентифицировать и типизировать ее. Однако, с другой стороны, психологическая ситуация является отображением  непрерывного времени, поскольку через нее фокусируются разновременные отрезки и формируются пространственно-временные конструкции. Наша точка зрения согласуется с идеями  А. Мелучи о том, что  «современный человек не воспринимает пассивно время, а конструирует его» [21].

Следовательно, при конструировании психологической ситуации может происходить смещение пространственно-временных рамок, которые позволяют субъекту свободно перемещаться в направлениях будущее - настоящее – прошлое в зависимости от конкретных потребностей.

 Мы разделяем позицию Ф. Знанецкого, согласно которой социальная личность создается в условиях определенной среды и воспроизводит уже созданные модели, в которых выражается реальная система прав и обязанностей, и является социальной ценностью в рамках социальных отношений и взаимодействий [15. С. 56]. Социальная жизнь личности не ограничивается рамками отдельной социальной группы, в которую она включена,  как не ограничивается и огромное число ее социальных действий. Определение ситуации на групповом уровне дает представление о нормах и ценностях, имеющих социальную значимость. Определение ситуации индивидом, который исходит из собственных установок и нормативных (ценностных) предписаний группы, дает представление об его приспособляемости к ней, о степени конформности индивида [19]. В  этой связи особый интерес представляют исследования С. Хаслама, Д. Джетена, А. Обрайена и И. Якобса, в которых показана зависимость реагирования на потенциальную стрессовую ситуацию от включенности в ингруппу или аутгруппу и выявлена важность социального контекста не только для оценки качества получаемой информации, но и для того, как эта информация конструируется [20].

Каждая ситуация управляется определенными правилами, при этом правила развиваются таким образом, чтобы цели ситуации могли быть достигнуты. Как отмечает  М. Аргайл, «правила должны быть усвоены … как часть социализации» [1. С. 182]. Социальная жизнь, считает Э. Гидденс, подчинена правилам, применимым к действию или производству социальных практик  [5]. При этом важно отметить, что, правило, с одной стороны, не может однозначно определить результаты и исход действия, оно лишь  дает варианты возможных  альтернатив, предоставляя индивиду право следовать правилу или игнорировать его, а с другой, ограничивает выбор действующего субъекта, принуждая его соответствовать социально принятому способу поведения. Правила, таким образом, играют роль внешнего стабилизатора поведения, в соответствии с которыми оно санкционируется, поощряется или наказывается.

Нормы и правила, следовательно, являются  культурными механизмами интеграции и контроля относительно выполнения определённых функций, необходимых для удовлетворения жизненно важных потребностей индивидов, а также для поддержания их совместного существования. Следование или неследование норме или правилу связано с последствиями для субъекта в виде поощрения или наказания.

Таким образом,  человек конструирует ситуацию и участвует в ней  на основе алгоритмов, принятых в культуре данного общества и конкретной микросреды. Совокупности правил образуют сложные нормо-ролевые модели, отражающие социальную действительность и регулирующие совместную деятельность людей. При этом правила задают варианты определенных альтернатив и устанавливают в обществе социальный порядок, поскольку члены общества разделяют общие ценности и нормы и исполняют ожидаемые от них роли. Следовательно, ценности и нормы формируют коллективные рамки системы действия, определяют роли, приемлемые для субъекта, сценарии действий, «общий горизонт смысла, служащий точкой отсчета для акторов в ходе их действий» [9. С. 155].

В социуме создаются механизмы, призванные согласовывать, состыковывать психологические ситуации одного и другого человека по возможности бесконфликтно. В поле взаимодействия жизненных ситуаций унифицируется содержание личностных смыслов, которые на уровне социума существуют в качестве значений, объективирующих реальный опыт эмоционально-ценностных отношений многих людей, объединенных общим для них социокультурным контекстом.

Следовательно,  люди, относящиеся к одной и той же социальной группе, социализированные в сходных условиях, живущие и функционирующие в среде, которая до некоторой степени гомогенна в существенных физических, биологических, социальных, культурных аспектах, будут  в определенной мере  обладать аналогичными представлениями о социально стабильных алгоритмах поведения и  сходными когнитивно-эмоциональными репрезентациями психологической  ситуации.

Психологическая ситуация является динамической и неустойчивой  системой, так как малые возмущения не затухают во времени и не стремятся  к нулю, а нарастают, приводя к изменению данной ситуации и конструированию другой.  На это указывал  К. Левин, проявляя интерес к внешне незначительным, но в действительности важным деталям ситуации. Сам он часто называл их «канальными факторами ситуации» [14. С. 44], поскольку этот термин отсылает к существованию незначительных, но вместе с тем критически важных фасилитирующих влияний или сдерживающих барьеров. Принцип канальных факторов является одним из ключевых для понимания того, почему одни ситуационные факторы обладают большим влиянием, чем можно было бы ожидать, а другие – меньшим. Необходимо учитывать и тот факт, что субъективная интерпретация событий одним и тем же человеком характеризуется значительной изменчивостью. Эта изменчивость достаточно существенна, чтобы, исходя из факта неустойчивости интерпретаций, заставить нас ожидать появление заметных различий между поведением этого человека в двух объективно почти идентичных ситуациях, не говоря уж о различиях, проявляемых в ситуациях, которые всего лишь сходны.

Кроме того, любая психологическая ситуация имеет начало и конец, она характеризуется определенной  динамикой, которая может быть представлена следующим образом:  перцептивная организация средовых констелляций; идентификация их как интегративного образования; когнитивная проработка; оценивание субъективной ситуации; типизация на основе имеющегося опыта и знаний; принятие решения и выбор способа действия; реализация действия; обратная связь.

Существенным, на наш взгляд, является то, что в состав психологической ситуации входит репертуар способов действий. Как считают  И. Мюслер, С. Стайнингер и П. Вюр, «модус будущего действия способен повлиять на процесс восприятия» [23].  В связи с этим интересна идея  А. Шютца о том, что перед тем как человек совершает какое-то действие, он должен видеть это действие законченным, т.е. «действие есть осуществление предвосхищаемого будущего» [16. С. 45]. Соответственно,  можно говорить о действенном плане психологической ситуации, под которым мы будем понимать функциональное и ценностное осмысление,  схему действия, репрезентирующую в самых общих чертах модус поведения в определенном классе ситуаций. При условии, если ситуация определяется как типичная, то актуализируется привычный «действенный план», направленный либо на сохранении конкретной ситуации (в случае оценивания ее как позитивной), либо – при негативной оценке – на изменение ее. Если ситуация классифицируется как нетипичная, т.е. не имеющая проверенного готового способа действия, то возникает вероятность актуализации  нерационального, либо неадекватного действия в силу того, что в опыте еще не было такой  конфигурации, и субъект вынужден осваивать ее без опоры на традицию.

Кроме этого,  необходимо отметить, что психологическая ситуация всегда имеет несколько вариантов развития. Некоторые исследователи употребляют понятие «эвентуальная» ситуация, т.е. «устанавливающая не неизбежность определенных следствий, а лишь их возможность» [10. С.25].  В этой связи необходимо  выделить еще одно важное свойство психологической ситуации как системы, о котором мы уже не раз упоминали,  – нелинейность.  Проблема нелинейности сама по себе весьма интересна для современного этапа развития методологии, а  при изучении психологических ситуаций она является, на наш взгляд, ключевой. Принцип нелинейности позволяет  описать психологическую ситуацию как сложную систему, несущую в себе элементы неопределенности, непредсказуемости,  поливекторности и множественности своего развития. Нелинейность заключается, прежде всего,  в нарушении прямого, пропорционального соотношения между  стимулами среды и их субъективной репрезентацией.  При этом в случае «сильных ситуаций» нелинейность может выпрямляться, о чем мы уже упоминали выше. Нелинейность в контексте неопределенности проявляется также в наличии «канальных» факторов ситуации (К. Левин), которые оказывают внешне (объективно) незначительное, но субъективно  значимое, критически важное фасилитирующее влияние. Кроме того, нелинейность связана с непредсказуемостью поведения: общество транслирует определенные нормы, правила  прочтения ситуационных типов и определенные нормативные сценарии поведения в них, ограничивает выбор действующего субъекта, принуждая его соответствовать социально принятому способу поведения. Однако за субъектом остается право  следовать правилу или игнорировать его, право  принятия того или иного решения, право выбора конкретного действия и реализации поведенческого рисунка.

Нелинейность определяет «веерность» развития ситуации: в определенные моменты времени возможен «скачок», переход на новый путь развития ситуации, который может быть связан как со смещением временных и пространственных рамок, так и с привнесением в ситуацию нового знания, нового опыта, новых оценок,  новых смыслов, с расширением репертуара действий.

Итак, исходя из рассмотрения психологической ситуации как открытой, динамической, иерархически организованной нелинейной системы, можно говорить о бинарности психологической ситуации и, соответственно, выделить ключевые бинарные оппозиции, позволяющие увидеть оси, по которым она конструируется. Эти бинарные оппозиции  могут быть обозначены следующим образом: индивидуальность - социальность как базовая оппозиция, которая находит отражение во всех выделенных оппозициях; социальная нормированность - девиация;  уникальность – универсальность; предсказуемость – непредсказуемость; одномерность – многомерность.

Бинарная оппозиция индивидуальность – социальность связана с соизмерением человека и бытия, его вписанности в окружающий мир, с превращением окружающего  мира в духовно обжитой и обитаемый мир. Эта оппозиция позволяет рассматривать психологическую ситуацию как способ репрезентации мира, как интерактивную единицу, возникающую на стыке внешнего, объективного мира и внутреннего, субъективного мира. При этом указанная дуальная пара акцентирует пограничность (маргинальность)  психологической ситуации, поскольку  она полностью не принадлежит ни объективному, ни субъективному мирам. Психологическая ситуация представляет собой мир нашего опыта, а, как справедливо заметил Л.Г. Ионин, «все,  что нам известно о мире, мы знаем из нашего опыта» [7. С. 45]. Более того, психологическая ситуация позволяет расширить объективный мир, поскольку она вмещает в себя не только тот мир, который есть, но и тот мир, каким он мог быть или должен быть, или таким, как его представляет сам субъект.

Бинарная оппозиция социальная нормированность – девиация связана с  упорядочиванием многообразия психологических ситуаций. Цепь психологических ситуаций отражает непрерывность человеческой жизни, ее естественный ход и развитие, поскольку психологические ситуации не только приближены к жизни, они и есть сама жизнь. При этом психологические ситуации обладают определенной мерой условности, поскольку существуют некоторые  нормативно заданные границы ситуации и предписанные правила поведения в них. В отличие от юридических норм или глубоко укоренившихся культурно-ценностных ориентаций они не являются социально кодифицированными в общественном смысле, и их игнорирование  может либо поставить под сомнение компетентность  личности, либо привести к дисквалификации субъекта как знающего члена общества.  Однако именно благодаря наличию таких норм обеспечивается более ясное и адекватное понимание повседневной реальности, согласованность психологических ситуаций разных субъектов, а также  успешная интеракция субъектов в рамках идентичных (или близких) ситуаций.

Бинарная оппозиция уникальность – универсальность предполагает рассмотрение психологической ситуации в двух аспектах: с точки зрения индивидуального опыта и с точки зрения возможности использования другими людьми. В первом случае акцент делается на уникальности, новизне появления ситуации в жизненном пространстве индивида, во втором – на привычности, типичности  ситуации в социальном пространстве.

Бинарная оппозиция предсказуемость – непредсказуемостью также определяет два возможных варианта интерпретации психологической ситуации. Первый обусловлен позицией индивидуального субъекта, выступающего наблюдателем по отношению к самому себе, а второй способ интерпретации апеллирует к позиции внешнего наблюдателя, объективируемого социума.  

Бинарная оппозиция одномерность – многомерность характеризует степень сложности ситуации.  Сложность выступает как один из центральных показателей при анализе психологических ситуаций и включает в себя целый комплекс характеристик, связанных с субъективной трудностью и разрешимостью ситуации,  возможностью воздействия на решение и цены этого решения.

1. Аргайл М. Основные характеристики ситуаций // Психология социальных ситуаций: Хрестоматия / Сост. Н.В. Гришина. СПб., 2001.  С.178-188.
2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности.  М., 1995.
3. Бурлачук Л.Ф. Коржова Е.Ю. Введение в психологию жизненных ситуаций. М., 1998. 
4. Бурлачук Л.Ф., Михайлова Н.Б. К психологической теории ситуации // Психологический журнал. 2002. Т. 23,  № 1.  С.5-17.
5. Гидденс Э.  Элементы теории структурации // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас.  Новосибирск, 1995.  С.41-72.
6.  Гришина  Н.В. Психология социальных ситуаций.  СПб., 2001.
7. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996. 
8. Коркюф  Ф. Новые социологии / Пер. с франц. М.; СПб., 2002.
9. Левин К.  Теория поля в социальных науках. СПб., 2000.
10. Листвина Е.В.  Современная социокультурная ситуация: сущность и тенденции развития / Под ред. проф. В.Б. Устьянцева. Саратов, 2001.
11. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические  проблемы психологии. М., 1984.
12. Магнуссон Д. Ситуационный анализ: Эмпирические исследования соотношений выходов и ситуаций // Психологический журнал. 1983.  № 2. С. 29-54.
13. Первин А., Джон О. Психология личности. М., 2000. 
14. Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. М., 2000. 
15. Томас У., Знанецкий Ф. Методологические заметки // Американская социологическая мысль / Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.  С.332-339.
16. Шютц А. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии. М., 2003. 
17. Хайдеггер М. Путь к языку // Время и бытие. М., 1993. 
18. Элиаде М. Миф о вечном возращении. СПб., 1998.
19. Estes W., Hall W.J. Categorization and Decision // Mathematical Social Sciences. 1995.  vol.30,  №3. P. 312-332.
20. Haslam S.A. Jetten J. O Brien A. Jacobs E. Social identity, social influence and reactions to potentially stressful tasks: support for the self-categorization model of stress // Stress and Health. 2004. vol. 20, № 1. P.3 -9.
21. Melucci A. The Playing Self. Person and meaning in the planetary society. Cambridge, 1996. P. 11-25
22. Mischel W. On the future of personality measurement // Am.Psychol. 1977.  v.32. P. 100-129.
23. Musseler J. Steininger S. Wuhr P. Can action affect perceptual processing? // The Quarterley Journal of Experimental Psychology. 2001.  vol.54, №1. P.137-154.