Роль установок на авторитаризм и социальное доверие в проявлениях гражданской и онлайн-активности

Установки на авторитаризм, социальное доминирование, социальную конкуренцию и социальное доверие являются важными регуляторами социального поведения. Поэтому соотнесение установок с приверженностью к различным формам активности является важным шагом на пути к пониманию и конкретизации их роли в поведении. Цель исследования — выявление роли установок на авторитаризм и социальное доверие в проявлениях гражданской и онлайн-активности российской молодежи. В исследовании приняли участие молодые люди в возрасте 17—35 лет (средний возраст M=21,8; SD=6,2),442 человека (мужчин — 33,5%, женщин — 66,5%). Для анализа установок использовалась шкала Дж. Даккита в адаптации Д.С. Григорьева. Показатели доверия определены с помощью Шкалы межличностного доверия Дж. Роттера в адаптации И.Ю. Леоновой, И.Н. Леонова. Установлены корреляционные связи между показателями авторитаризма правого толка, институционального доверия с приверженностью к гражданской (положительно) и онлайн-активности (отрицательно) и веры в конкурентный мир с приверженностью к гражданской (положительно) и протестной (отрицательно) активности. В результате структурного моделирования подтверждена гипотеза о прямом влиянии (направленной связи) установок авторитаризма правого толка и веры в конкурентный мир на приверженность к гражданской и онлайн-активности. Роль различных установок в приверженности к отдельным видам активности неодинакова. Изолированный их вклад в активность может достигать 16—19%, наряду с возрастом, религиозностью и доверием — 19—26% вариаций. Доверие играет роль медиатора прямой связи установок и активности. В то же время авторитаризм правого толка также играет роль медиатора прямой каузальной связи возраста, субъективной религиозности и гражданской и онлайн-активности.

Введение

Сложность и неоднородность природы социальной активности личности (группы), двойственность источников ее порождения, развития и (или) ограничения, многоаспектность проявления предполагает обращение к поиску объяснительных конструктов ее регуляции, что особенно важно в условиях реформирования современного российского общества.

Результаты проведенных нами ранее исследований [1; 2; 3; 10; 11], а также данные других авторов [30] свидетельствуют о том, что в актуализации инициативной деятельности субъекта, имеющей социально значимую направленность или, иначе говоря, социальной активности, задействовано множество факторов и механизмов разноуровневого порядка, содержательно отражающих «поле вовлеченности» субъекта жизнедеятельности в процессы преобразования социальной реальности.

Актуальным вопросом является изучение психологических переменных в проявлении гражданской активности в условиях реальной и виртуальной среды. Относительно недавно было сформулировано и новое понятие — «цифровое гражданство», характеризующее «возможность участвовать в жизни общества в Интернете» [24]. С момента своего появления понятие «цифрового гражданства» претерпело некоторые изменения и уточнения — от равноправного включения в интернет-среду до равноправного участия в интернет-сообществе [18] и «переходах» из одной среды в другую [16; 17; 23].

В исследовании намерений китайской молодежи по отношению к офлайн-гражданскому участию I. Mingo, & M.P. Faggiano [23], J. Chen [17] и др. отмечают наличие причинно-следственной связи онлайн- и офлайн-гражданской активности, объяснение которой кроется в наличии предшествующего «опыта» реализации гражданской активности в социальных сетях, порождающего стремление к офлайн участию в общественной деятельности. При этом подчеркивается значимость количества онлайн-друзей пользователей, их разный социально-возрастной статус, «объем» онлайн-сети и виртуального сообщества, способствующих быстрому распространению и обсуждению информации, формированию моральных правил, норм реализации групповой деятельности в форме гражданской активности. Аналогичные данные приведены в работах итальянских (M. Lenzi, и др.) [21], корейских (S-J. Yoon, и др.) [33] ученых, предпринявших исследование гражданской социализациимолодежи в условиях виртуального пространства. Как отмечают авторы исследований, Интернет-сетевая активность порождает чувство единения с Другими, что является одним из факторов, прежде всего, межличностного доверия с последующим расширением «радиуса доверия» (R. N. Wolfe) [31] в различных сферах реальной социальной жизнедеятельности (J.A.Bargh&K. McKenna) [15].

В исследовании казахских ученых [32] зафиксирована роль институционального доверия в проявлении социальной активности молодежи Казахстана. Авторы исследования отмечают, что высокий уровень институционального доверия стимулирует, прежде всего, политическую и гражданскую активность, а также позитивное отношение к преобразованиям общества.

Между тем результаты исследования соотношения социального доверия и социальной активности корейской молодежи, предпринятого E-A. Park [25], свидетельствуют о слабой взаимосвязи изучаемых параметров в случае низкой выраженности социального доверия и социальной активности и, напротив, наблюдается усиление взаимосвязи социального доверия и социальной активности в случае их высокой выраженности. Автор исследования приходит к заключению о наличии синергетического эффекта «взаимодействия» этих переменных, интенсивность которого во многом определяется степенью вовлеченности молодежи в волонтерскую и гражданскую активность.

Следует особо отметить, что в академических кругах сложился устойчивый консенсус относительно определения целого ряда понятий: социальные сети, доверие, гражданское участие, удовлетворенность жизнью и т.д. представляют собой не что иное как содержательные составляющие социального капитала, выступающего эффективным фактором совместного действия людей по достижению общей цели [26] развития общества.

Небезынтересны данные ряда исследований [27; 34], посвященных изучению психологических механизмов актуализации мотивации к изменению общества, в частности, ориентации на социальное доминирование и правовой авторитаризм, эффекты которых наблюдаются в реализации социальной активности, направленность которой может отличаться принятием социальных изменений или противодействия им.

Согласно данным многочисленных исследований [19; 20; 29], установка на авторитаризм и социальное доминирование является динамической характеристикой личности и группы, актуализация которой определяется множеством экзогенных факторов (к примеру, стремительные изменения в обществе, провоцирующие чувство неуверенности, неблагополучия; наличие социальной угрозы, реальной или сфабрикованной СМИ и т.д.). Следует признать «контекстуальную» роль авторитарных установок в проявлении социальной активности. Весьма актуальными представляются исследования эффектов влияния сетевых сообществ, характеризующихся авторитарным управлением и установками, на протестное поведение молодежи как в виртуальной, так и реальной среде [20], и исследования факторов отказа от традиционных форм гражданской и политической активности [29].

Отметим, что на сегодняшний день вопрос о роли установок на авторитаризм и социальное доверие в проявлениях гражданской и онлайн-активности остается вне поля активного внимания ученых. Полагаем, что разрешение этого вопроса существенно расширит научное знание о механизмах и факторах детерминации социальной активности и формах ее проявления у представителей молодежи, от которых зависят перспективы развития современного общества.

Цель исследования — выявление роли установок на авторитаризм и социальное доверие в проявлениях гражданской и онлайн-активности российской молодежи.

В исследовании проверялись следующие гипотезы.

H1. Взаимосвязь приверженности гражданской и онлайн-активности с различными видами социальной активности и установками на авторитаризм и социальное доверие имеет свою специфику, выражающуюся в количестве и валентности взаимосвязей.

H2. Вариации приверженности к гражданской и онлайн-активности в значительной степени определяются установками на авторитаризм и социальную конкуренцию.

H3. Установки на авторитаризм и социальное доверие оказывают существенное влияние на частоту проявления молодежью гражданской и онлайн-активности.

 Материалы и методы

Участники исследования. Характеристика выборки представлена в табл. 1. В исследовании приняли участие респонденты молодого возраста (N = 442) мужского и женского пола от 17 до 35 лет (М = 21,8; SD=6,2, мужчины — 33,5%, женщины — 66,5%), согласившиеся принять участие либо в письменном опросе, либо с использованием Google-формы.

Таблица 1

Характеристика выборки

Методы. Для изучения специфики социальной активности использовалась анкета, оценивающая на основании 12 шкал следующие формы социальной активности: альтруистическую, досуговую, социально-политическую, интернет-сетевую, гражданскую, социально-экономическую, образовательно-развивающую, духовную, религиозную, протестную, радикально-протестную, субкультурную [1; 11]. Также было добавлено 6 дополнительных шкал, направленных на оценку таких форм социальной активности, как спортивно-оздоровительная, культурно-массовая, семейно-бытовая, экологическая, интернет-поисковая, профессиональная. Респондентам предлагалось оценить свою активность по 5-балльной шкале Лайкерта (от min 1 — «практически никогда» до max 5 — «постоянно»). Например, «Попробуйте оценить свое участие в общественной жизни, свою социальную активность в следующих сферах, используя для этого шкалу: 1 — практически никогда, 2 — редко, 3 — иногда, 4 — довольно часто, 5 — постоянно».

Интернет-сетевая активность (активное участие в различных сетевых группах и сообществах, использование своего аккаунта и общение на разных общественно-доступных ресурсах (комментарии, репосты, собственные блоги и публикации, общение в мессенжерах и т.п.), открытое выражение собственного мнения и позиции в виртуальной среде (в социальных сетях, блогах, «живом журнале»), участие в интерактивных сюжетно-ролевых играх с коллективным взаимодействием.

Интернет-поисковая активность (поиск новостной информации, познавательной информации, поиск аналитической информации на актуальные темы, поиск единомышленников для общения, виртуальные экскурсии, и др.)». Для оценки степени приверженности видам социальной активности были использованы результаты ранее проведенного факторного (эксплораторного и конфирматорного) анализа с определением психометрических характеристик новых переменных — видов социальной активности: гражданской, протестной, интернет-сетевой (онлайн-активности) — и досуговой активности. Полученные переменные были проверены на предмет содержательной валидности и внутренней согласованности.

Выраженность социальной активности в виртуальной среде (Интернет или мессенджеры) определялась посредством вопросов с прямым 5-шаговым шкалированием.

Для фиксации параметров социального доверия в целом и институционального доверия — в частности применялась модифицированная версия опросника «Шкала социального доверия» (СЖД) И.Ю. Леоновой, И.Н. Леонова [6], включающая 17 утверждений, степень согласия с которыми оценивается по 5-балльной шкале (от 1— «абсолютно согласен» до 5 — «абсолютно не согласен»).

Оценка авторитаризма правого толка, отражающего мотивацию и установки на поддержание социальной сплоченности, порядка, стабильности и коллективной безопасности, определялась посредством применения краткой версии методики Дж. Даккита в адаптации Д.С. Григорьева [3]. Методика включает 16 вопросов, распределенных по ряду шкал: авторитарное подчинение, авторитарная агрессия, конвенционализм, доминирование, эгалитаризм (шкалы с шагом в 9 пунктов), вера в опасный мир, вера в конкурентный мир (шкалы с шагом в 7 пунктов).

Методы математического анализа. Для обработки первичных данных мы использовали статистический программный пакет IBM SPSS Statistics + PS IMAGO PRO.

Осуществлялась проверка шкал на внутреннюю согласованность (с использованием альфа-коэффициента Кронбаха). Полученные данные проверялись на нормальность распределения с использованием теста Комогорова—Смирнова и анализа показателей асимметрии и эксцесса. Все тесты показали приемлемый результат соответствия распределения нормальному закону. Затем социально-демографические данные были изучены с использованием описательной статистики (отображаемой в средних значениях, стандартных отклонениях и процентах). После этого был проведен корреляционный анализ по методу Пирсона, регрессионный анализ (пошаговый метод), в котором в качестве независимых переменных выступили установки, а в качестве зависимых переменных —показатели приверженности к различным видам социальной активности и, наконец, метод моделирования на основе структурных уравнений (SEM) для проверки гипотезы о направленности связей и модерации переменных.

Результаты исследования

Описательные статистики и результаты корреляционного анализа представлены в табл. 1 и 2. Как видно из таблицы 2, наиболее выражена приверженность молодежи к онлайн-активности с высокими значениями разброса, свидетельствующими о значительной дифференциации лиц с высокими и относительно низкими показателями частоты встречаемости такого рода активности. Однако отмечается незначительно более высокая частота приверженности молодежи к активности в реальной сфере против активности в виртуальной сфере.

Таблица 2

Описательные статистики и корреляции

Примечание. Значимость коэффициентов: «*»—p < 0,05; «**»—p < 0,01; «***»—p < 0,001.

Результаты корреляционного анализа демонстрируют существенную взаимосвязь установок на авторитаризм и приверженность к гражданской активности (положительно) и онлайн-активности (отрицательно). Были также выявлены взаимосвязи досуговой активности — положительные с авторитарной агрессией и отрицательные — с конвенционализмом, свидетельствующие о склонности к поддержке действий властей в отношении нарушителей общественного порядка и в то же время к свободе в вопросах моральных норм. Вера в конкурентный мир связана с приверженностью к гражданской (положительно) и протестной (отрицательно) активности.

Доверие в разных его проявлениях положительно связано с приверженностью к гражданской и протестной активности и отрицательно — к онлайн-активности.

Наконец, результаты свидетельствуют о наличии связи разных видов активности с ее осуществлением в реальной среде и лишь в двух случаях — приверженности к протестной и онлайн-активности — в виртуальной среде. Причем, онлайн-активность может восприниматься и как активность в реальной (физической среде); полученные в этом случае данные требуют проведения специального анализа.

Таблица 3

Результаты регрессионного анализа. Пошаговый метод

Примечание. Приняты следующие сокращения: авторитарное подчинение — RWAAS; авторитарная агрессия — RWAAA; конвенционализм — RWAC; авторитаризм правого толка — RWAS; доминирование — SDOD; эгалитаризм — SDOE; ориентация на социальное доминирование — SDOS; вера в опасный мир — DWS; вера в конкурентный мир — SJWS.

Как видно из табл. 3, установки на авторитаризм и ориентация на социальное доминирование и вера в опасный мир в наибольшей степени взаимосвязаны с приверженностью к гражданской и онлайн-активности и в меньшей степени —с протестной и досуговой.

Авторитарное подчинение, конвенционализм и вера в конкурентный мир являются предикторами гражданской активности; авторитарная агрессия, доминирование и авторитарное подчинение — предикторами досуговой активности, конвенционализм — предиктором протестной и конвенционализм и авторитарное подчинение — предиктором онлайн-активности.

Рис. 1. Модель прямых и косвенных эффектов возраста, религиозности, доверия, установок на авторитаризм и социальную активность:

RWAS — авторитаризм правого толка, SJWS — вера в конкурентный мир, Trust — доверие, Age — возраст, Religiosity — религиозность, Civic — гражданская активность, Internet —онлайн-активность

Для проверки гипотезы о направленности связей между установками на авторитаризм и приверженностью к различным видам активности было проведено структурное моделирование. Показатели согласованности модели соответствуют требованиям: полученные ковариации, дисперсии экзогенных находятся на статистически достоверном уровне. Объем выборки в анализируемом случае достаточен, требование многомерной нормальности выполнено (Asymptotically distribution-free) [7]. Данные табл. 4 свидетельствуют о более высоком уровне согласованности модифицированной (с установлением медиаторов) модели, что позволяет использовать ее в качестве основной для интерпретации.

Таблица 4

Структурная модель. Пригодность размеров индексов

В качестве экзогенной переменной в модели представлена переменная возраста. Возраст связан с частотой встречаемости гражданских форм активности и авторитаризма правого толка. Кроме того, существенную роль играет и субъективная религиозность, связанная с этими же переменными и приверженностью к онлайн-активности. Из модели следует, что религиозность оказывает сдерживающее влияние на онлайн-активность прямо и опосредованно, через авторитаризм правого толка, причем последнее усиливает это влияние. Авторитаризм правого толка также оказывает влияние на интернет-активность прямо и опосредованно через доверие. Возраст оказывает влияние на гражданскую активность прямо и опосредованно, через авторитаризм правого толка. Еще одним важным направлением является связь отсутствия веры в конкурентный мир и гражданской и интернет-активности.

Обсуждение результатов

Соотнесение показателей видов социальной активности позволяет судить о высокой востребованности у молодежи онлайн- и досуговой активности. Необходимо отметить, что часто онлайн-активность представляет собой вывод досуга в интернет-пространство [11]. В частности, об этом же свидетельствует и одинаково выраженная корреляционная связь между приверженностью к досуговой активности и активностью в реальной (r=0,24;p<0,01) и в виртуальной (r=0,26;p<0,01) среде.

Корреляционный анализ позволил установить специфичные связи между изучаемыми параметрами. В частности, гражданская (позитивно) и онлайн-активность (негативно) связаны с авторитаризмом правого толка. Это значит, что приверженцы гражданской активности характеризуются также стремлением к авторитаризму, установлению более четких социальных границ, единообразия и контроля в обществе, в то время как приверженцы онлайн-активности являются своего рода антагонистами таких установок. Данный факт весьма интересен тем, что в условиях современной России молодежь, направленная на осуществление самых разнообразных форм активности, и, очевидно, приверженная к ее отстаиванию, в большей степени проявляет свои намерения в виртуальном пространстве. Эти данные согласуются с исследованиями, в которых установлен факт высокой нагрузки в интернет-среде либеральных ценностей [2]. Не кажутся случайными и прямые взаимосвязи веры в конкурентный мир и протестной активности и обратная связь с этой установкой гражданской активности. Иначе говоря, молодые люди, приверженные к различным формам гражданского участия, не приемлют конкурентных отношений. Возможно, гражданская активность предстает в виде лояльной действующей власти схемы отношений с обществом, в котором отсутствует конкуренция. Напротив, лица, приверженные к протестным формам активности, демонстрируют приятие конкуренции. Респонденты, склонные к осуществлению с основном досуговой активности, характеризуются сочетанием ориентации на авторитарную агрессию и доминирование и неприятием конвенционализма. В данном случае можно говорить, что приверженность к досуговой активности сочетается и с принятием подчиненной позиции, и доминирующей позиции в авторитарной традиции, что соотносится с так называемым «двойным максимумом», выявленным Б. Альтмаером [13].

Результаты корреляционного анализа свидетельствуют о положительной взаимосвязи гражданской, протестной (положительно), онлайн-активности (отрицательно) и институционального доверия. То есть и гражданская, и протестная активность молодежи сопряжены с доверием к социальным институтам, а онлайн-активность, напротив, сопряжена с недоверием. Можно утверждать, что онлайн-активность во многом носит компенсаторный характер в условиях отсутствия социального доверия. С другой стороны, очевидно, здесь проходит водораздел между легитимными и нелигитимными формами протеста: в случае протестной активности в реальной среде имеется доверие социальным институтам и социальные институты воспринимаются как источники социальных образцов, пользующиеся доверием [4]. В случае приверженности к онлайн-активности можно говорить о снижении уровня институционального доверия, что влечет за собой выход за пределы институционального (возможно, ненормативного) поведения. Последнее требует отдельного анализа взаимосвязи институционального доверия и проявлений девиантности в виртуальной среде. Важной особенностью поведения в данном случае является переход активности из виртуальной в реальную (физическую) среду. Ранее было показано, что частота совершения поступков, за которыми следовала моральная ответственность в реальной среде, связана с этим переносом [35]. Таким образом, мы вновь возвращаемся к понятию «цифрового гражданства» и проблеме «непреодолимого разрыва» между реальным и виртуальным пространствами, а в некоторых случаях, напротив, тесной их связанности.

Далее отметим, что активность в реальной среде сопряжена со всеми видами социальной активности, но активность в виртуальной среде соотносится лишь с онлайн- и протестной видами активности. То есть приверженность к виртуальной активности может быть основой для реализации этих видов активности в условиях низкого институционального доверия молодежи.

Применение метода моделирования с помощью SEM позволило определить специфику влияния авторитарных установок и веры в конкурентный мир на осуществление гражданской и интернет-активности. В качестве экзогенной переменной в данной модели выступает возраст и религиозность. Во-первых, установки на авторитаризм правого толка тесно связаны с возрастом наряду с ростом консерватизма, склонности придерживаться более жестких взглядов на порядок и стремления к следованию традиционным ценностям [28]. Однако в ряде исследований был обнаружен нелинейный характер связи возраста и авторитаризма [9; 12].

Итак, обнаруживается взаимосвязь возраста, религиозности, доверия, установок на авторитаризм и социальную конкуренцию и проявлений гражданской активности (26%) и осуществления различных форм онлайн- активности (19%).

Результаты применения выбранной нами модели анализа свидетельствуют об особой опосредующей роли субъективной религиозности и социального доверия в прямой каузальной связи установок на авторитаризм и приверженности к различным видам активности. Так, доверие играет роль медиатора в прямой причинной связи авторитаризма и гражданской активности, авторитаризма и онлайн-активности. Действительно, роль доверия в различных видах социальной активности неоднозначна. В одних случаях, доверие выступает важным основанием активности, как, например, в сетевой активности [32], в других, напротив, — препятствующим ее проявлениям, например, в социально-политической или финансово-экономической [5] активности. Фундаментальное доверие к миру является фактором социальной активности [8].

Весьма важным фактором выступает связь субъективной религиозности с гражданской и онлайн-активностью, в которой медиатором выступает авторитаризм правого толка. Принципиальная разница заключается лишь в том, что в случае гражданской активности субъективная религиозность способствует проявлениям первой, а в случае онлайн-активности препятствует ее осуществлению, причем авторитаризм в значительной степени усиливает сдерживающее влияние религиозности на онлайн-активность. Таким образом, в российских условиях (легитимная) гражданская активность тесно связана с субъективной религиозностью. Вместе с тем «принадлежность» к какой-либо конфессии не только является важным фактором проявления гражданской активности, но, более того, повышает ее [22]. При этом приверженцы онлайн-активности, вероятно, в наименьшей степени идентифицируют себя с религиозной конфессией. Необходимо лишь добавить, что религиозность сохраняет значительную отрицательную связь с использованием Интернета [14].

Таким образом, авторитаризм правого толка при опосредующей роли доверия и вера в конкурентный мир играют существенную роль в проявлениях гражданской и онлайн-активности. Обнаруживается прямая и опосредованная (через авторитаризм) взаимосвязь таких факторов, как возраст и религиозность, и приверженности к гражданской активности, а также влияние религиозности на осуществление различных форм онлайн-активности.

Заключение

Социальные установки и доверие являются мощными регуляторами социального поведения. Результаты проведенных в этой области исследований свидетельствуют о том, что ценности и установки играют преимущественную роль в общей социальной активности молодежи. Однако их вклад в разные формы социальной активности неодинаков. Результаты проведенного исследования подтверждают выдвинутые гипотезы.

1. Авторитаризм правого толка и доверие наиболее тесно связаны с приверженностью к гражданской (положительно) и онлайн-активности (отрицательно); вера в конкурентный мир — с приверженностью к гражданской (положительно) и протестной (отрицательно) формам активности.
2. Вклад установок в осуществление различных форм социальной активности неодинаков: 15% форм приверженности к гражданской и 19% форм онлайн-активности объясняются установками на авторитаризм и социальную конкуренцию.
3. Установки на авторитаризм и социальное доверие играют существенную роль в осуществлении гражданской и онлайн-активности молодежи. Авторитаризм правого толка с высокой вероятностью способствует гражданскому поведению и не способствует осуществлению онлайн-активности, вера в конкурентный мир, — способствует проявлению как гражданской активности, так и онлайн-активности. Выявлена опосредующая роль субъективной религиозности и социального доверия в прямой взаимосвязи установок на авторитаризм и приверженности к различным видам активности.

Ограничения исследования. К ограничениям исследования можно отнести количество переменных, выступивших в качестве предикторов укрупненных видов социальной активности молодежи. Был получен относительно невысокий уровень дисперсии, объясняющей вариации активности установок (совокупный вклад разных переменных составляет до 26% гражданской и 19% онлайн-активности). В последующих исследованиях необходимо изучить влияние цивилизационных и культурных установок на приверженность к различным формам активности, что позволит прогнозировать осуществление субъектом той или иной активности, а также проводить коррекцию социализации личности.

1. Бочарова Е.Е. Регулятивные и мировоззренческие факторы различных форм социальной активности молодежи // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Акмеология образования. Психология развития. Том 7. Вып. 4. С. 333—345. DOI:10.18500/2304-9790-2018-7-4-333-345
2. Володенков С.В., Кузнецов И.И., Евгеньева Т.В., Зверев А.Л., Грачев М.Н., Штукина Т.А., Седых Н.С., Бобровская Е.В., Щегловитов А.Е., Писарчук Д.И., Федоров А.П. Информационно-технологическое проектирование политических ценностей в российском сегменте интернет-пространства: материалы круглого стола // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2014. № 5. С. 113—135.
3. Григорьев Д.С. Разработка короткой версии шкал из методики Дж. Даккита: авторитаризм правого толка, ориентация на социальное доминирование, вера в опасный и конкурентный мир // Национальный психологический журнал. 2017. № 4(28). С. 30—44. DOI:10.11621/npj.2017.0403
4. Зубок Ю.А. Доверие в саморегуляции молодежного экстремизма // Знание. Понимание. Умение. 2015. № 4. С. 63—77. DOI:10.17805/zpu.2015.4.6
5. Купрейченко А.Б., Табхарова С.П. Отношение к соблюдению нравственных норм делового поведения в зависимости от вектора доверия и недоверия у руководителей и рядовых сотрудников // Психология в экономике и управлении. 2009. № 2. С. 56—63.
6. Леонова И.Ю., Леонов И.Н. Психометрическая проверка структуры методики «Шкала межличностного доверия» Дж. Роттера в адаптации С.Г. Достовалова и ее модификация // Вестник Удмуртского университета. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2016. Том 16. Вып. 2. С. 93—111.
7. Наследов А.Д. Математические методы психологического исследования. СПб.: Речь, 2006. 392 с.
8. Хрипкова Д.В., Начкебия М.С., Реутова М.Н., Хрипков К.А. Ценностные основания гражданской активности: социологический анализ // Научный результат. Социология и управление. 2020. Том № 4. С. 55—68. DOI:10.18413/2408-9338-2020-6-4-0-4
9. Черткова Ю.Д., Егорова М.С., Фоминых А.Я., Алексеева О.С. Авторитарность в структуре личностных черт // Психологические исследования. 2017. Том 10. № 52. С. 11. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 25.07.2021)
10. Шамионов Р.М. Социальная активность личности и группы: определение, структура и механизмы //Вестник РУДН. Серия: Психология и педагогика. Tом 15. № 4. С. 379—394. DOI:10.22363/2313-1683-2018-15-4-379-394
11. Шамионов Р.М., Григорьева М.В., Арендачук И.В., Бочарова Е.Е., Усова Н.В., Кленова М.А., Шаров А.А., Заграничный А.И. Психология социальной активности. М.: Перо, 2020. 200 с.
12. Яремчук С.В., Ситяева С.М. Пол, возраст и вид занятости как объективные предикторы экстремистских установок молодежи // Психологические исследования. 2018. Том 11. № 58. С. 11. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 25.07.2021).
13. Altemeyer B. Right-wing authoritarianism. Winnipeg: University of Manitoba Press, 1981. 352 р.
14. Armfield G.G., Holbert R.L. The Relationship Between Religiosity and Internet Use // Journal of Media and Religion. 2009. Vol. 2(3). P. 129—144. DOI:10.1207/S15328415JMR0203_01
15. Bargh J.A., McKenna K.Y.A. The Internet and Social Life // Annual Review of Psychology 2004. Vol. 55(1). P. 573—590. DOI:10.1146/annurev.psych.55.090902.141922
16. Capuno R., Suson R., Suladay D., Arnaiz V., Villarin I., Jungoy E.Digital citizenship in education and its implication// World Journal on Educational Technology: Current Issues. 2022. Vol. № 2. P. 426—437. DOI:10.18844/wjet.v14i2.6952
17. Chen J. Can online social networks foster young adults’ civic engagement? //Telematics and Informatics. 2017. № P. 487—497. DOI:10.1016/j.tele.2016.09.013
18. Heath M.K. What kind of (digital) citizen: A between studies analysis of research and teaching for democracy// International Journal of Information and Learning Technology. 2018. Vol. № 5. P. 342—356.
19. Kteily N., Ho A.K., Sidanius J. Hierarchy in the mind: The predictive power of social dominance orientation across social contexts and domains // Journal of Experimental Social Psychology. 2012. Vol. № 2. P. 543—549. DOI:10.1016/j.jesp.2011.11.007
20. La Macchia S.T., Radke H.R.M. Social Dominance Orientation and Social Dominance Theory.In: V. Zeigler-Hill, T. Shackelford (Eds.). Encyclopedia of Personality and Individual Differences. Publisher: Springer International. 2017. P. 1—9. DOI:10.1007/978-3-319-28099-8_1267-1
21. Lenzi M., Vieno A., Altoè G., Scacchi L., Perkins D.D., Zukauskiene R., Santinello M. Can Facebook informational use foster adolescent civic engagement? // Am. J. Community Psychol. 2015. № 55. P. 444—454. DOI:1007/s10464-015-9723-1
22. Mersianova I.V, Schneider F.A Russian Faith Matters: Religiosity and Civil Society in the Russian Federation // Sociology of Religion. 2018. Vol. 79. Iss. 4. P. 495—519. DOI:1093/socrel/sry014
23. Mingo I., Faggiano M.P. Social media use, political affect, and participation among university students in urban China // Soc Indic Res. 2020. №151. P. 815—839. DOI:10.1007/s11205-020-02400-0
24. Mossberger K., Tolbert C.J., McNeal R.S. Excerpts from digital citizenship: The internet, society, and participation (Cambridge, Mass.: MIT Press, 2007) // First Monday. Vol. 13. № 2. DOI:10.5210/fm.v13i2.2131. URL: www.uic.edu (дата обращения: 25.07.2021).
25. Park E.-A. The Social Trust and Social Participation of Secondary School Students // Eval. 2006. Vol. 9(1). P. 231—250. DOI:10.29221/jce.2006.9.1.231
26. Putnam R.D. The prosperous community: Social capital and police life // American prospect. 1993. Vol. 4. № 13. P. 35—42.
27. Reese G., Rosenmann A., Cameron J.E. Collective Action in a Global Context (Chapter 6) / The Psychology of Globalization. Identity, Ideology, and Action. MPS Limited, Chennai, India. Elsevier: Academic Press, 2019. P. 129—153. DOI:10.1016/B978-0-12-812109-2.00006-9
28. Ruffman T.W.M., Henry J.D., Dawson A., Chen Y., Kladnitski N., Myftari E., Murray J., Halberstadt J., Hunter J.A. Age differences in right-wing authoritarianism and their relation to emotion recognition // Emotion. Vol. 16(2). P. 226—236. DOI:10.1037/emo0000107
29. Stenner K. The Authoritarian Dynamic. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. 372 p. DOI:10.1017/CBO9780511614712
30. Stradze A.E. Kasyanov V.V., Kumykov A.M., Kirik V.A. Structural activity aspect of social activity in Russian society // Indian Journal of Science and Technology. 2016. Vol. 9. № 5. P. 1−7. DOI:10.17485/ijst/2016/v9i5/87625
31. Wolfe R.N. Trust, anomie, and the locus of control: alienation of US college student in 1964, 1969, 1974 // Journal of Social Psychology. 1976. Vol. 100. P. 151—172.
32. Yeshpanova D., Narbekova G., Biyekenova N., Kuchinskaya J., Mukanova O. Social activity of youth in social and cultural measurement // Procedia — Social and Behavioral Sciences. 2014. № P. 109—114. DOI:10.1016/j.sbspro.2014.04.394
33. Yoon S-J. Does social capital affect SNS usage? A look at the roles of subjective well-being and social identity // Computers in Human Behavior. 2014. № 41. P. 295—303. DOI:10.1016/j.chb.2014.09.043
34. Zagidullin M., Aziz N., Kozhakhmet S. Government policies and attitudes to social media use among users in Turkey: The role of awareness of policies, political involvement, online trust, and party identification // Technology in Society. № 67. P. 101708. DOI:10.1016/j.techsoc.2021.101708
35. Zagranichniy A. Study of the correlation of factors affecting frequency of social activity transfer from virtual environment to real-world environment and vice versa // SHS Web Conf. Trends in the Development of Psycho-Pedagogical Education in the Conditions of Transitional Society (ICTDPP-2019), Kazan. 2019. Vol. 70. Article DOI:10.1051/shsconf/20197008046. URL: https://www.shs-conferences.org/articles/shsconf/abs/2019/11/shsconf_ictdpp2018_08046/shsconf_ictdpp2018_08046.html (дата обращения: 25.07.2021).
36. Шамионов Р.М. Социальная активность личности и группы: определение, структура и механизмы // Вестник РУДН. Серия: Психология и педагогика. Tом 15. № 4. С. 379—394. DOI:10.22363/2313-1683-2018-15-4-379-394
37. Шамионов Р.М., Григорьева М.В., Арендачук И.В., Бочарова Е.Е., Усова Н.В., Кленова М.А., Шаров А.А., Заграничный А.И. Психология социальной активности .М.: Перо, 2020. 200 с.
38. Бочарова Е.Е. Регулятивные и мировоззренческие факторы различных форм социальной активности молодежи // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Акмеология образования. Психология развития. Том 7. Вып. 4. С. 333—345. DOI:10.18500/2304-9790-2018-7-4-333-345
39. Stradze A.E. Kasyanov V.V., Kumykov A.M., Kirik V.A. Structural activity aspect of social activity in Russian society // Indian Journal of Science and Technology. 2016. Vol. № 5. P. 1−7. DOI:10.17485/ijst/2016/v9i5/87625
40. Mossberger K., Tolbert C.J., McNeal R.S. Excerpts from digital citizenship: The internet, society, and participation. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2007. DOI:10.5210/fm.v13i2.2131
41. Heath M.K. What kind of (digital) citizen: A between studies analysis of research and teaching for democracy // International Journal of Information and Learning Technology. 2018. Vol. 35. № 5. P. 342—356.
42. Capuno R., Suson R., Suladay D., Arnaiz V., Villarin I., Jungoy E.Digital citizenship in education and its implication// World Journal on Educational Technology: Current Issues. 2022. Vol. 14. № 2. P. 426—437. DOI:10.18844/wjet.v14i2.6952
43. Mingo I., Faggiano M.P. Social media use, political affect, and participation among university students in urban China// Soc Indic Res. 2020. № P. 815—839. DOI:10.1007/s11205-020-02400-0
44. Chen J. Can online social networks foster young adults’ civic engagement? // Telematics and Informatics. 2017. № 34. P. 487—497. DOI:10.1016/j.tele.2016.09.013
45. Lenzi M., Vieno A., Altoè G., Scacchi L., Perkins D.D., Zukauskiene R., Santinello M. Can Facebook informational use foster adolescent civic engagement? // Am. J. Community Psychol. 2015. № 55. P. 444—454. DOI:1007/s10464-015-9723-1
46. Yoon S-J. Does social capital affect SNS usage? A look at the roles of subjective well-being and social identity // Computers in Human Behavior. 2014. № 41. P. 295—303. DOI:10.1016/j.chb.2014.09.043
47. Wolfe R.N. Trust, anomie, and the locus of control: alienation of US college student in 1964, 1969, 1974 // Journal of Social Psychology. 1976. Vol. 100. P. 151—172.
48. Bargh J.A., McKenna K.Y.A. The Internet and Social Life // Annual Review of Psychology 2004. Vol. 55(1). 573—590. DOI:10.1146/annurev.psych.55.090902.141922
49. Yeshpanova D., Narbekova G., Biyekenova N., Kuchinskaya J., Mukanova O. Social activity of youth in social and cultural measurement // Procedia — Social and Behavioral Sciences. 2014. № P. 109—114. DOI:10.1016/j.sbspro.2014.04.394
50. Park E.-A. The Social Trust and Social Participation of Secondary School Students // Eval. 2006. Vol. 9(1). P. 231—250. DOI:10.29221/jce.2006.9.1.231
51. Putnam D. The prosperous community: Social capital and police life // American prospect. 1993. Vol. 4. № 13. P. 35—42.
52. Reese G., Rosenmann A., Cameron J.E. Collective Action in a Global Context (Chapter 6) / The Psychology of Globalization. Identity, Ideology, and Action.MPS Limited, Chennai, India. Elsevier: Academic Press, 2019. P. 129—153. DOI:10.1016/B978-0-12-812109-2.00006-9
53. Zagidullin M., Aziz N., Kozhakhmet S. Government policies and attitudes to social media use among users in Turkey: The role of awareness of policies, political involvement, online trust, and party identification // Technology in Society. № 67. P. 101708. DOI:10.1016/j.techsoc.2021.101708
54. Stenner K. The Authoritarian Dynamic. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. 372 p. DOI:10.1017/CBO9780511614712
55. Kteily N., Ho A.K., Sidanius J. Hierarchy in the mind: The predictive power of social dominance orientation across social contexts and domains // Journal of Experimental Social Psychology. 2012. Vol. 48. № 2. P. 543—549. DOI:10.1016/j.jesp.2011.11.007
56. La Macchia S.T., Radke H.R.M. Social Dominance Orientation and Social Dominance Theory / In: Zeigler-Hill V., Shackelford T. (eds.). Encyclopedia of Personality and Individual Differences. Springer, Cham. 2017. P. 1—9. DOI:10.1007/978-3-319-28099-8_1267-1
57. Леонова И.Ю., Леонов И.Н. Психометрическая проверка структуры методики «Шкала межличностного доверия» Дж. Роттера в адаптации С.Г. Достовалова и ее модификация // Вестник Удмуртского университета. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2016. Том 16.Вып. 2. С. 93—111.
58. Григорьев Д.С. Разработка короткой версии шкал из методики Дж. Даккита: авторитаризм правого толка, ориентация на социальное доминирование, вера в опасный и конкурентный мир // Национальный психологический журнал. 2017. № 4(28). С. 30—44. DOI:10.11621/ npj.2017.0403
59. Наследов А.Д. Математические методы психологического исследования. СПб.: Речь, 2006. 392 с.
60. Володенков С.В., Кузнецов И.И., Евгеньева Т.В., Зверев А.Л., Грачев М.Н., Штукина Т.А., Седых Н.С., Бобровская Е.В., Щегловитов А.Е., Писарчук Д.И., Федоров А.П. Информационно-технологическое проектирование политических ценностей в российском сегменте интернет-пространства: материалы круглого стола // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2014. № 5. С. 113—135.
61. Altemeyer B. Right-wing authoritarianism. University of Manitoba Press, 1981. 352 р.
62. Зубок Ю.А. Доверие в саморегуляции молодежного экстремизма // Знание. Понимание. Умение. 2015. № 4. С. 63—77. DOI:10.17805/zpu.2015.4.6
63. Zagranichniy A. Study of the correlation of factors affecting frequency of social activity transfer from virtual environment to real-world environment and vice versa // SHS Web Conf. Trends in the Development of Psycho-Pedagogical Education in the Conditions of Transitional Society (ICTDPP-2019). Kazan, 2019. Vol. 70. 08046. 5 p. DOI:1051/shsconf/20197008046
64. Ruffman T.W.M., Henry J.D., Dawson A., Chen Y., Kladnitski N., Myftari E., Murray J., Halberstadt J., Hunter J.A. Age differences in right-wing authoritarianism and their relation to emotion recognition // Emotion. 2016. Vol. 16(2). P. 226—236. DOI:10.1037/emo0000107
65. Черткова Ю.Д., Егорова М.С., Фоминых А.Я., Алексеева О.С. Авторитарность в структуре личностных черт // Психологические исследования. 2017. Том 10. № 52. С. 11. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 25.07.2021)
66. Яремчук С.В., Ситяева С.М. Пол, возраст и вид занятости как объективные предикторы экстремистских установок молодежи // Психологические исследования. 2018. Том 11. № 58. С. 11. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 25.07.2021).
67. Купрейченко А.Б., Табхарова С.П. Отношение к соблюдению нравственных норм делового поведения в зависимости от вектора доверия и недоверия у руководителей и рядовых сотрудников // Психология в экономике и управлении. 2009. № 2. С. 56—63.
68. Хрипкова Д.В., Начкебия М.С., Реутова М.Н., Хрипков К.А. Ценностные основания гражданской активности: социологический анализ // Научный результат. Социология и управление. 2020. Том № 4. С. 55—68. DOI:10.18413/2408-9338-2020-6-4-0-4
69. Mersianova I.V, Schneider F.A Russian Faith Matters: Religiosity and Civil Society in the Russian Federation // Sociology of Religion. 2018. Vol. 79. 4. P. 495—519. DOI:10.1093/socrel/sry014
70. Armfield G.G., Holbert R.L. The Relationship Between Religiosity and Internet Use // Journal of Media and Religion. 2009. Vol. 2(3). P. 129—144. DOI:10.1207/S15328415JMR0203_01