Введение
В настоящее время смартфон является наиболее доступным для подростков и молодежи техническим устройством, обеспечивающим выход в Интернет. Статистические данные, опубликованные компанией «MediaScope», свидетельствуют о том, что сегодня смартфонами владеет, как минимум, 92% российских подростков [Детство в экране], а среди студентов, по нашим данным, эта цифра приближается к 100% [Микляева, 2023]; при этом, по данным на май 2023 г., среднесуточная продолжительность использования смартфона для подростков, проживающих в городах с населением более 100 000 человек, составила 359 минут [Детство в экране]. В контексте последовательно возрастающей роли смартфонов в жизни современных подростков и молодежи помимо несомненных преимуществ, связанных с расширением возможностей для коммуникации, учебной, профессиональной и досуговой активности [Does mindfulness reduce, 2020; Mostyn Sullivan, 2023], сегодня широко обсуждаются их возможные негативные влияния на становление психики и личности [Alotaibi, 2022; Moqbel, 2023; Yang], на физическое благополучие [Зависимость от смартфона, 2022; Association between mobile, 2015; Fischer-Grote, 2019], а также на эффективность учебно-профессиональной деятельности [Колесников, 2018; Alotaibi, 2022; Gao, 2021; Liu, 2017].
В связи с этим в последние десятилетия широко обсуждается проблема «злоупотребления смартфонами», которое обозначается термином «зависимость от смартфона» [7; 28 и др.], трактуемым как указание на поведенческую (в противоположность химической) зависимость, характеризующуюся компульсивным использованием смартфона и дистрессом при отсутствии смартфона или невозможности его использования. Метааналитические данные свидетельствуют о том, что проявления зависимости от смартфонов неуклонно возрастают, хотя динамика этого роста в разных странах варьируется и может быть более или менее выраженной [Smartphone addiction is, 2022]. Подчеркивается, что зависимость от смартфона не тождественна интернет-зависимости, для которой характерен несколько иной профиль пользователя [De-Sola Gutiérrez, 2016]. Однако, как показывают современные обобщающие обзоры, в исследованиях, авторы которых обозначают зависимость от смартфона в качестве предмета, связь между феноменом поведенческой зависимости и использованием смартфонов остается не вполне проясненной, и, кроме того, последовательный рост количества поведенческих проявлений, интерпретируемых как зависимость от смартфона, может означать, что соответствующее ей поведение постепенно приобретает статус нормативного [Understanding the construction, 2023]. В результате в последние годы в исследованиях активно распространяется термин «проблемное использование смартфона», употребление которого призвано подчеркнуть, что обозначаемое им поведение не в полной мере соответствует критериям зависимости [Panova, 2018]. Отмечается, что удобство смартфона, определяемое его портативностью, быстротой доступа и приватностью, обеспечивает возможность реализации широкого спектра мотивов, таких как регуляция настроения, улучшение самочувствия, самоидентификация/конформизм, организация свободного времени, общение и безопасность [Mostyn Sullivan, 2023], в связи с чем использование смартфона целесообразнее характеризовать в континууме «адаптивное—неадаптивное». Недавно опубликованный систематический обзор свидетельствуют о том, что неадаптивное (проблемное) использование смартфона сегодня наблюдается почти у каждого четвертого ребенка, подростка и молодого человека, которые относятся к возрастным группам с наибольшей распространенностью проявлений проблемного использования смартфонов [Prevalence of problematic, 2019].
Одну из ключевых ролей в активации и сохранении неадаптивных способов поведения, в том числе связанных с использованием смартфона, играют метакогниции. В рамках модели метакогнитивной терапии, предложенной А. Уэллсом [Wells A.Advances, 2013], утверждается, что метапознание, определяемое как устойчивые убеждения о своей когнитивной системе и оценка значимости мыслей и воспоминаний, играет решающую роль в совладании, позволяя контролировать мысли, связанные с проблемным поведением, благодаря персеверативному мышлению, мониторингу угроз и подавлению мыслей. В сохранение неадаптивного совладания вовлечены такие аспекты метапознания, как вера в то, что беспокойство помогает решать проблемы; вера в то, что мысли могут быть неконтролируемыми и опасными, но их необходимо контролировать; убеждение в том, что собственные когнитивные навыки — в частности, память и внимание — неэффективны; убеждение в необходимости контролировать мысли; а также степень вовлеченности в метапознание [Wells, 2004]. Обобщение исследований, выполненных с опорой на эти теоретические положения, показало, что проблемное поведение поддерживается двумя видами метапознания: общими метазнаниями о своей когнитивно-аффективной сфере и метазнаниями о когнитивно-аффективных реакциях, связанных с проблемным поведением, которые могут быть представлены позитивными убеждениями о преимуществах проблемного поведения или же негативными убеждениями о неконтролируемости этого поведения. Позитивные убеждения играют ключевую роль в мотивации к соответствующему поведению, тогда как негативные поддерживают его, сокращая возможности самоконтроля [Hamonniere, Varescon I, 2018]. В целом, позитивные убеждения в большей степени проявляются на начальных этапах формирования проблемного поведения, однако наиболее надежными предикторами закрепления проблемного поведения являются убеждения, имеющие негативную окраску [Spada]. В то же время позитивные метакогниции могут служить потенциальным путем к контролю над проблемным поведением через позитивные убеждения о возможности контроля памяти и внимания [Psychometric Properties of, 2022]. Эти закономерности в полной мере характеризуют проблемное использование смартфона как одну из разновидностей «технологически обусловленного» проблемного поведения, наряду с зависимостью от Интернета и от социальных сетей [, Fioravanti G, 2021].
Эмпирические исследования метакогниций подростков и молодежи в отношении проблемного использования смартфона, реализуемые сегодня в разных странах мира, доказывают, что они вносят существенный вклад в соотношение выраженности проблемного использования смартфона с показателями тревоги и депрессии [Akbari, 2021; Casale, 2020], традиционно рассматриваемых в качестве коррелятов проблемного использования смартфона [Шейнов, 2021]. Так, в лонгитюдном исследовании показано, что депрессия предсказывает проблемное использование смартфона, в то время как негативные метакогниции предсказывают депрессию [A cross-lagged panel, 2021]. Аналогичные данные были получены другими авторами, которые в дополнение к этому обнаружили, что тревога, в отличие от депрессии, связана не только с негативными, но и с позитивными метакогнициями в отношении проблемного использования смартфона [The impact of, 2022]. Помимо этого, имеются данные о взаимосвязи негативных метакогниций в отношении проблемного использования смартфона с нейротизмом [Xie, 2023]. В совокупности эти данные свидетельствуют о важности изучения метакогниций в отношении проблемного использования смартфона в контексте задач профилактики и преодоления проблемного использования смартфонов в подростковой и молодежной среде. Такую задачу позволяет решить опросник «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» («Metacognitions about problematic Smartphone use») [Casale, 2020], включающий 24 пункта, составляющие три шкалы: «Позитивные убеждения об эмоциональной и когнитивной регуляции», «Позитивные убеждения о социальных преимуществах» и «Отрицательные убеждения о неконтролируемости и когнитивном вреде использования смартфонов». Опросник первоначально представлен в англоязычной версии и впоследствии адаптирован в Китае [Psychometric properties of, 2021] и Иране [Akbari, 2021]. В связи с отсутствием русскоязычной версии опросника нами была предпринята попытка его адаптации для проведения исследований с привлечением русскоязычных выборок. Помимо русскоязычной адаптации опросника мы ставили перед собой задачу сокращения опросника в соответствии с современными тенденциями к сокращению опросных инструментов [Шейнов, 2022].
Таким образом, целью нашего исследования стала разработка сокращенной русскоязычной версии опросника «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» и его апробация на выборке подростков и молодежи.
Материалы и методы
Этапы исследования. Исследование проводилось в четыре этапа. На первом этапе оценивалась содержательная валидность пунктов опросника, предварительно переведенного на русский язык методом прямого и обратного перевода, и осуществлялось сокращение оригинальной версии. На втором этапе оценивалась конструктная валидность и внутренняя согласованность опросника. На третьем этапе определялась конкурентная валидность и ретестовая надежность опросника. На четвертом этапе рассчитывались описательные статистики для шкал опросника.
Выборка. В исследовании приняли участие 781 респондент в возрасте 14—25 лет. Все участники дали информированное согласие и участвовали в исследовании добровольно. Фокус-группы проводились в формате непосредственного взаимодействия исследователей с участниками; данные для проверки конструктной валидности, внутренней согласованности, конкурентной валидности, ретестовой надежности, а также для расчета описательных статистик, были получен с помощью онлайн-опроса.
Характеристика выборки представлена в табл. 1.
Таблица 1.Характеристика выборки
|
Задачи |
Школьники |
Студенты |
||||
|
Девушки, чел. |
Юноши, чел. |
Возраст, лет |
Девушки, чел. |
Юноши, чел. |
Возраст, лет |
|
|
Оценка содержательной валидности, сокращение |
9 |
7 |
15,7 |
10 |
9 |
20,3 |
|
Оценка конструктной валидности и внутренней согласованности опросника |
167 |
117 |
15,8 |
273 |
79 |
20,6 |
|
Оценка конкурентной валидности и ретестовой надежности |
35 |
27 |
15,4 |
34 |
14 |
20,0 |
Методы. Оценка содержательной валидности пунктов опросника и сокращение его оригинальной версии проводились методом фокус-групп с опорой на методологию когнитивного интервью, используемую для оценки содержательной валидности психологического инструментария с привлечением представителей целевой аудитории [Latcheva, 2011]. Респондентов просили выбрать 10—12 пунктов оригинального опросника, которые, с их точки зрения, отражают наиболее значимые аспекты представлений человека о своем взаимодействии со смартфоном, и прокомментировать свой выбор. До начала групповой работы респондентов просили оценить степень своего согласия с каждым утверждением оригинальной версии опросника, используя 5-балльную шкалу Ликерта (письменно, в формате индивидуальной работы). Результаты обрабатывались с использованием контент-анализа (фокус-группы) и расчета описательных статистик (индивидуальная работа с опросником), на основании которых отбирались пункты, удовлетворяющие двум критериям: 1) наибольшая различительная способность (по результатам расчета описательных статистик; 2) значимость для характеристики представлений человека о своем взаимодействии со смартфоном, по мнению респондентов (по результатам контент-анализа обсуждений в формате фокус-групп). В результате в итоговый вариант сокращенной версии опросника были включены 10 пунктов, которые получили наибольшие показатели дисперсии (1,02≤SD≤1,53) и были выбраны в качестве значимых не менее чем двумя третями участников фокус-группы (n≥24).
Данные, необходимые для оценки конструктной валидности краткой версии опросника и внутренней согласованности шкал, были получены с помощью онлайн-опроса; для оценки пунктов опросника использовалась 5-балльная шкала Ликерта. Конструктная валидность оценивалась с помощью эксплораторного (метод главных компонент с Варимакс-вращением, выделение факторов на основе критериев Кайзера и Кэттела) и конфирматорного (асимптотический метод) факторного анализа, внутренняя согласованность шкал — с помощью расчета α Кронбаха.
Описательные статистики для шкал опросника оценивались с учетом пола респондентов и ступени образования, сравнение показателей осуществлялось с помощью U-критерия Манна—Уитни.
Конкурентная валидность оценивалась с помощью корреляционного анализа — анализировались взаимосвязи между шкалами опросника, краткой версии «Шкалы зависимости от смартфона» (В.П. Шейнов) и «Шкалы проблемного использования Интернета» (А.А. Герасимова, А.Б. Холмогорова) (по аналогии с процедурой разработки оригинальной методики, в которой использовалась итальянская версия «Шкалы зависимости от смартфона»[Casale, 2020]). Ретестовая надежность проверялась методом повторного опроса с интервалом в 32 дня после первого заполнения опросника. Данные для проверки конкурентной валидности и ретестовой надежности были получены с использованием онлайн-опроса, для оценки использовался корреляционный анализ (r Спирмена).
Статистическая обработка проводилась с помощью пакета прикладных статистических программ IBM SPSS Statistics Ver. 23 с модулем AMOS.
Результаты
Эксплораторный факторный анализ позволил выделить два фактора, объясняющих 56,3% общей дисперсии переменных (табл. 2): фактор 1 — «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона», фактор 2 — «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона».
Таблица 2. Результаты эксплораторного факторного анализа
|
Пункты опросника |
Фактор 1 |
Фактор 2 |
|
1. Использование смартфона помогает мне расслабиться, когда я взволнован(а) или расстроен(а) |
0,80 |
–0,02 |
|
2. Использование смартфона помогает мне снять напряжение, когда я устал(а) и хочу отдохнуть |
0,80 |
–0,04 |
|
3. С помощью смартфона я могу хотя бы на время отвлечься от ежедневных обязанностей и забот |
0,82 |
0,05 |
|
4. Использование смартфона помогает мне общаться с людьми, когда я чувствую себя одиноким(кой) |
0,64 |
0,20 |
|
5. Использование моего смартфона отвлекает мой разум от проблем |
0,73 |
0,24 |
|
6. Я трачу на использование смартфона непозволительно много времени |
0,44 |
0,60 |
|
7. Я часто продолжаю пользоваться своим смартфоном, несмотря на мысли о том, что было бы лучше прекратить |
0,33 |
0,66 |
|
8. Использование смартфона наносит урон моему здоровью и/или эмоциональному благополучию |
–0,12 |
0,79 |
|
9. Если со мной нет моего смартфона, мысли об этом становятся навязчивыми |
0,34 |
0,49 |
|
10. Использование смартфона вредит моей учебе |
–0,08 |
0,73 |
|
Общая дисперсия |
3,32 |
2,31 |
|
Доля общей дисперсии |
0,332 |
0,231 |
Проверка соответствия эмпирических данных описанной структуре опросника с помощью конфирматорного факторного анализа показала удовлетворительные характеристики предложенного двухфакторного решения: при учете ковариаций χ 2 = 36,8, df = 20, CFI = 0,97, RMSEA = 0,04 (рис. 1).
Рис. 1. Результаты конфирматорного факторного анализа
Расчет α Кронбаха позволил получить удовлетворительные показатели внутренней согласованности выделенных шкал опросника: для фактора «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» α = 0,83; для фактора «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» α = 0,72.
Оценка конкуретной валидности позволила зафиксировать статистически значимые взаимосвязи между шкалами используемых методик (табл. 3).
Таблица 3. Результаты корреляционного анализа (приведены корреляции для р≤0,05)
|
Переменные |
Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона |
Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона |
|
1. Предпочтение онлайн-общения |
0,46 |
0,32 |
|
2. Регуляция настроения |
0,49 |
0,28 |
|
3. Компульсивное использование |
0,45 |
0,54 |
|
4. Когнитивная поглощенность |
0,36 |
0,50 |
|
5. Негативные последствия |
0,30 |
0,48 |
|
6. Зависимость от смартфона |
0,42 |
0,51 |
Повторный опрос позволил зафиксировать удовлетворительную ретестовую надежность: для фактора «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона»r = 0,64; для фактора «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» r = 0,56.
Описательные статистики для шкал краткой версии опросника приведены в таблице 4.
Таблица 4. Описательные статистики для шкал опросника
|
Группы |
Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона |
Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона |
|
По выборке в целом |
17,99 ± 4,93 |
13,96 ± 4,57 |
|
Юноши |
16,85 ± 5,27 |
13,22 ± 4,90 |
|
Девушки |
18,49 ± 4,70 |
14,29 ± 4,39 |
|
Различия (по полу) |
U = 35230 p = 0,0002 |
U = 36822 p = 0,0003 |
|
Школьники |
17,26 ± 5,26 |
14,05 ± 4,71 |
|
Студенты |
18,57 ± 4,58 |
13,89 ± 4,47 |
|
Различия (по ступени образования) |
U = 42434 p = 0,001 |
- |
Обсуждение
Широкое использование смартфонов в различных сферах жизни актуализирует дискуссии о том, каковы признаки связанного с ним неадаптивного поведения и какие психологические механизмы лежат в основе его формирования и закрепления. Один из возможных ответов на этот вопрос дает модель метакогнитивной терапии А. Уэллса [Wells A.Advances, 2013], в рамках которой решающая роль отводится убеждениям в отношении преимуществ и угроз, связанных с использованием смартфона. Для их оценки группой итальянских авторов был разработан опросник «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» [Casale, 2020], который в нашем исследовании был сокращен и адаптирован для русскоязычной выборки.
Разработанная нами сокращенная русскоязычная версии опросника включает две шкалы: «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» и «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона», каждая из которых объединяет по пять пунктов опросника. Двухфакторное решение было выбрано на основании результатов эксплораторного факторного анализа и впоследствии подтверждено с помощью конфирматорного факторного анализа. Отметим, что, хотя оригинальная версия опросника включает в себя три шкалы («Позитивные убеждения, касающиеся эмоциональной и когнитивной регуляции», «Позитивные убеждения, касающиеся социальных преимуществ» и «Негативные убеждения о неконтролируемости и когнитивном вреде использования смартфонов»), ее авторы отмечают возможность двухфакторного решения, в котором первые две шкалы объединяются в одну [Casale, 2020]. По итогам иранской адаптации опросника была подтверждена трехфакторная структура опросника с возможностью ее редукции к двум факторам, аналогично оригинальной [Akbari, 2021], однако его адаптация для Китая позволила принять только двухфакторное решение, включающее факторы «Позитивные убеждения в отношении эмоциональной и когнитивной регуляции и социальных преимуществ использования смартфонов» и «Негативные убеждения о неконтролируемости и когнитивном вреде использования смартфонов» [Psychometric properties of, 2021], аналогичные тем, которые выделены в нашей работе. В совокупности с данными о том, что проблемное поведение, в том числе проблемное использование смартфона, поддерживается двумя широкими наборами убеждений в отношении этого поведения (убеждения о преимуществах проблемного поведения и убеждения о неконтролируемости и вреде этого поведения) [Hamonniere, Varescon I, 2018], принятое нами двухфакторное решение можно считать содержательно релевантным оригинальному опроснику.
Проверка конкурентной валидности шкал опросника позволила получить прогнозируемые на основе анализа литературы [, Fioravanti G, 2021; Casale, 2020] положительные корреляции между показателями позитивных и негативных убеждений в отношении проблемного использования смартфона и показателями зависимости от смартфона, а также проблемного использования Интернета. Эти данные в совокупности с удовлетворительными результатами проверки внутренней согласованности и ретестовой надежности опросника на материале выборки, состоявшей из учащихся средней и старшей школы, а также студентов, позволяют признать разработанную версию опросника пригодной для диагностики метакогниций в отношении проблемного использования смартфона в выборках подростков и молодежи. При этом результаты по шкале «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» целесообразно интерпретировать как убеждения респондента в том, что смартфон является эффективным инструментом эмоциональной и когнитивной регуляции, а также обеспечивает ряд социальных преимуществ, связанных с возможностью коммуникации, тогда как результаты по шкале «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» свидетельствуют об убежденности респондентов в том, что они плохо контролируют свое поведение, связанное с использованием смартфона, и это может наносить им вред.
Ориентирами для оценки выраженности позитивных убеждений о преимуществах проблемного использования смартфона и негативных убеждений о неконтролируемости и вреде этого поведения могут стать полученные в нашем исследовании описательные статистики по шкалам опросника. Отметим, что полученные нами данные о более высоких показателях по обеим шкалам в выборке девушек, в сравнении с юношами, косвенно подтверждаются в исследованиях зависимости от смартфона, выступающей их сильным коррелятом [Шейнов, 2023], в то время как данные о более высоких показателях позитивных убеждений о преимуществах использования смартфонов в выборке студентов, в сравнении со школьниками, в литературе не представлены, что предполагает необходимость более детального анализа возрастной динамики метакогниций в отношении проблемного использования смартфона, а также различий, обусловленных принадлежностью подростков и молодых людей к различным социальным группам. Указанные направления, наряду с дальнейшим анализом возможностей и ограничений опросника (в частности, сопоставление результатов с данными по шкалам тревоги и депрессии, которые использовались при разработке оригинальной версии опросника [Casale, 2020]), составляют перспективы исследования, результаты которого представлены в данной статье.
Выводы
В ходе исследования нами была разработана сокращенная русскоязычная версии опросника «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона», а также осуществлена его апробация на выборке подростков и молодежи. Итоговая версия опросника включает 10 пунктов, объединенных в две шкалы: «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» и «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона». Удовлетворительные психометрические показатели позволяют использовать ее для диагностики убеждений в отношении преимуществ и угроз, связанных с использованием смартфонов, в контексте решения широкого спектра задач по профилактике, выявлению и преодолению проявлений проблемного использования смартфонов в подростковой и молодежной среде. Следует отметить, что обе шкалы опросника характеризуют метакогниции респондентов в отношении проблемного использования смартфонов, что позволяет использовать результаты диагностики для дифференцированного подхода к решению задач по содействию повышению адаптивности использования смартфона в повседневной жизни: в работе с респондентами, для которых характерно преобладание негативных метакогниций в отношении проблемного использования смартфона над позитивными, целесообразно ориентироваться на изменение модальности убеждений, в противоположном случае— на формирование убеждений в отношении возможностей контроля над собственным поведением, связанным с использованием смартфона.