Опросник «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона»: сокращенная русскоязычная версия для подростков и молодежи

На фоне быстрого распространения мобильных технологий и появления связанных с ними форм проблемного поведения наблюдается дефицит русскоязычных опросников, позволяющих изучать проблемное использование смартфонов подростками и молодыми людьми. В статье представлены результаты исследования, направленного на разработку сокращенной версии опросника «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» (S.Casale, L. Caponi, G. Fioravanti), основанного на идее о том, что в формировании проблемного поведения решающую роль играют метакогниции. Выборку составили 781 респондент в возрасте 14—25 лет. Апробируемая версия опросника включает 10 пунктов, оцениваемых по 5-балльной шкале Ликерта, которые были выделены из первоначальной версии опросника (24 пункта) с помощью метода фокус-групп (n=35). Анализ структуры опросника (n = 636) позволил объединить пункты опросника в две шкалы: «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» и «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона». Получены удовлетворительные показатели конструктной валидности (конфирматорный факторный анализ: χ²/df = 1,84, p<0,01, CFI = 0,97, RMSEA = 0,04), внутренней согласованности шкал, (коэффициент Кронбаха: шкала «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» — α = 0,83; шкала «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» — α = 0,72), конкурентной валидности (корреляционный анализ: r≥0,28 для обеих шкал опросника и показателей зависимости от смартфона, а также проблемного использования Интернета). Также получены приемлемые показатели ретестовой надежности (корреляционный анализ: шкала «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» — r = 0,64; шкала «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» — r = 0,56). Обсуждаются возможности использования опросника для решения задач профилактики, выявления и преодоления проблемного использования смартфона, а также перспективы дальнейших исследований с применением разработанного опросника.

Введение

В настоящее время смартфон является наиболее доступным для подростков и молодежи техническим устройством, обеспечивающим выход в Интернет. Статистические данные, опубликованные компанией «MediaScope», свидетельствуют о том, что сегодня смартфонами владеет, как минимум, 92% российских подростков [1], а среди студентов, по нашим данным, эта цифра приближается к 100% [4]; при этом, по данным на май 2023 г., среднесуточная продолжительность использования смартфона для подростков, проживающих в городах с населением более 100 000 человек, составила 359 минут [1]. В контексте последовательно возрастающей роли смартфонов в жизни современных подростков и молодежи помимо несомненных преимуществ, связанных с расширением возможностей для коммуникации, учебной, профессиональной и досуговой активности [15; 22], сегодня широко обсуждаются их возможные негативные влияния на становление психики и личности [10; 21; 36], на физическое благополучие [2; 11; 16], а также на эффективность учебно-профессиональной деятельности [3; 10; 17; 20].

В связи с этим в последние десятилетия широко обсуждается проблема «злоупотребления смартфонами», которое обозначается термином «зависимость от смартфона» [7; 28 и др.], трактуемым как указание на поведенческую (в противоположность химической) зависимость, характеризующуюся компульсивным использованием смартфона и дистрессом при отсутствии смартфона или невозможности его использования. Метааналитические данные свидетельствуют о том, что проявления зависимости от смартфонов неуклонно возрастают, хотя динамика этого роста в разных странах варьируется и может быть более или менее выраженной [29]. Подчеркивается, что зависимость от смартфона не тождественна интернет-зависимости, для которой характерен несколько иной профиль пользователя [14]. Однако, как показывают современные обобщающие обзоры, в исследованиях, авторы которых обозначают зависимость от смартфона в качестве предмета, связь между феноменом поведенческой зависимости и использованием смартфонов остается не вполне проясненной, и, кроме того, последовательный рост количества поведенческих проявлений, интерпретируемых как зависимость от смартфона, может означать, что соответствующее ей поведение постепенно приобретает статус нормативного [32]. В результате в последние годы в исследованиях активно распространяется термин «проблемное использование смартфона», употребление которого призвано подчеркнуть, что обозначаемое им поведение не в полной мере соответствует критериям зависимости [24]. Отмечается, что удобство смартфона, определяемое его портативностью, быстротой доступа и приватностью, обеспечивает возможность реализации широкого спектра мотивов, таких как регуляция настроения, улучшение самочувствия, самоидентификация/конформизм, организация свободного времени, общение и безопасность [22], в связи с чем использование смартфона целесообразнее характеризовать в континууме «адаптивное—неадаптивное». Недавно опубликованный систематический обзор свидетельствуют о том, что неадаптивное (проблемное) использование смартфона сегодня наблюдается почти у каждого четвертого ребенка, подростка и молодого человека, которые относятся к возрастным группам с наибольшей распространенностью проявлений проблемного использования смартфонов [25].

Одну из ключевых ролей в активации и сохранении неадаптивных способов поведения, в том числе связанных с использованием смартфона, играют метакогниции. В рамках модели метакогнитивной терапии, предложенной А. Уэллсом [34], утверждается, что метапознание, определяемое как устойчивые убеждения о своей когнитивной системе и оценка значимости мыслей и воспоминаний, играет решающую роль в совладании, позволяя контролировать мысли, связанные с проблемным поведением, благодаря персеверативному мышлению, мониторингу угроз и подавлению мыслей. В сохранение неадаптивного совладания вовлечены такие аспекты метапознания, как вера в то, что беспокойство помогает решать проблемы; вера в то, что мысли могут быть неконтролируемыми и опасными, но их необходимо контролировать; убеждение в том, что собственные когнитивные навыки — в частности, память и внимание — неэффективны; убеждение в необходимости контролировать мысли; а также степень вовлеченности в метапознание [33]. Обобщение исследований, выполненных с опорой на эти теоретические положения, показало, что проблемное поведение поддерживается двумя видами метапознания: общими метазнаниями о своей когнитивно-аффективной сфере и метазнаниями о когнитивно-аффективных реакциях, связанных с проблемным поведением, которые могут быть представлены позитивными убеждениями о преимуществах проблемного поведения или же негативными убеждениями о неконтролируемости этого поведения. Позитивные убеждения играют ключевую роль в мотивации к соответствующему поведению, тогда как негативные поддерживают его, сокращая возможности самоконтроля [18]. В целом, позитивные убеждения в большей степени проявляются на начальных этапах формирования проблемного поведения, однако наиболее надежными предикторами закрепления проблемного поведения являются убеждения, имеющие негативную окраску [30]. В то же время позитивные метакогниции могут служить потенциальным путем к контролю над проблемным поведением через позитивные убеждения о возможности контроля памяти и внимания [27]. Эти закономерности в полной мере характеризуют проблемное использование смартфона как одну из разновидностей «технологически обусловленного» проблемного поведения, наряду с зависимостью от Интернета и от социальных сетей [12].

Эмпирические исследования метакогниций подростков и молодежи в отношении проблемного использования смартфона, реализуемые сегодня в разных странах мира, доказывают, что они вносят существенный вклад в соотношение выраженности проблемного использования смартфона с показателями тревоги и депрессии [9; 13], традиционно рассматриваемых в качестве коррелятов проблемного использования смартфона [5]. Так, в лонгитюдном исследовании показано, что депрессия предсказывает проблемное использование смартфона, в то время как негативные метакогниции предсказывают депрессию [8]. Аналогичные данные были получены другими авторами, которые в дополнение к этому обнаружили, что тревога, в отличие от депрессии, связана не только с негативными, но и с позитивными метакогнициями в отношении проблемного использования смартфона [31]. Помимо этого, имеются данные о взаимосвязи негативных метакогниций в отношении проблемного использования смартфона с нейротизмом [35]. В совокупности эти данные свидетельствуют о важности изучения метакогниций в отношении проблемного использования смартфона в контексте задач профилактики и преодоления проблемного использования смартфонов в подростковой и молодежной среде. Такую задачу позволяет решить опросник «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» («Metacognitions about problematic Smartphone use») [13], включающий 24 пункта, составляющие три шкалы: «Позитивные убеждения об эмоциональной и когнитивной регуляции», «Позитивные убеждения о социальных преимуществах» и «Отрицательные убеждения о неконтролируемости и когнитивном вреде использования смартфонов». Опросник первоначально представлен в англоязычной версии и впоследствии адаптирован в Китае [26] и Иране [9]. В связи с отсутствием русскоязычной версии опросника нами была предпринята попытка его адаптации для проведения исследований с привлечением русскоязычных выборок. Помимо русскоязычной адаптации опросника мы ставили перед собой задачу сокращения опросника в соответствии с современными тенденциями к сокращению опросных инструментов [6].

Таким образом, целью нашего исследования стала разработка сокращенной русскоязычной версии опросника «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» и его апробация на выборке подростков и молодежи.

Материалы и методы

Этапы исследования. Исследование проводилось в четыре этапа. На первом этапе оценивалась содержательная валидность пунктов опросника, предварительно переведенного на русский язык методом прямого и обратного перевода, и осуществлялось сокращение оригинальной версии. На втором этапе оценивалась конструктная валидность и внутренняя согласованность опросника. На третьем этапе определялась конкурентная валидность и ретестовая надежность опросника. На четвертом этапе рассчитывались описательные статистики для шкал опросника.

Выборка. В исследовании приняли участие 781 респондент в возрасте 14—25 лет. Все участники дали информированное согласие и участвовали в исследовании добровольно. Фокус-группы проводились в формате непосредственного взаимодействия исследователей с участниками; данные для проверки конструктной валидности, внутренней согласованности, конкурентной валидности, ретестовой надежности, а также для расчета описательных статистик, были получен с помощью онлайн-опроса.

Характеристика выборки представлена в табл. 1.

Таблица 1.Характеристика выборки

Методы. Оценка содержательной валидности пунктов опросника и сокращение его оригинальной версии проводились методом фокус-групп с опорой на методологию когнитивного интервью, используемую для оценки содержательной валидности психологического инструментария с привлечением представителей целевой аудитории [19]. Респондентов просили выбрать 10—12 пунктов оригинального опросника, которые, с их точки зрения, отражают наиболее значимые аспекты представлений человека о своем взаимодействии со смартфоном, и прокомментировать свой выбор. До начала групповой работы респондентов просили оценить степень своего согласия с каждым утверждением оригинальной версии опросника, используя 5-балльную шкалу Ликерта (письменно, в формате индивидуальной работы). Результаты обрабатывались с использованием контент-анализа (фокус-группы) и расчета описательных статистик (индивидуальная работа с опросником), на основании которых отбирались пункты, удовлетворяющие двум критериям: 1) наибольшая различительная способность (по результатам расчета описательных статистик; 2) значимость для характеристики представлений человека о своем взаимодействии со смартфоном, по мнению респондентов (по результатам контент-анализа обсуждений в формате фокус-групп). В результате в итоговый вариант сокращенной версии опросника были включены 10 пунктов, которые получили наибольшие показатели дисперсии (1,02≤SD≤1,53) и были выбраны в качестве значимых не менее чем двумя третями участников фокус-группы (n≥24).

Данные, необходимые для оценки конструктной валидности краткой версии опросника и внутренней согласованности шкал, были получены с помощью онлайн-опроса; для оценки пунктов опросника использовалась 5-балльная шкала Ликерта. Конструктная валидность оценивалась с помощью эксплораторного (метод главных компонент с Варимакс-вращением, выделение факторов на основе критериев Кайзера и Кэттела) и конфирматорного (асимптотический метод) факторного анализа, внутренняя согласованность шкал — с помощью расчета α Кронбаха.

Описательные статистики для шкал опросника оценивались с учетом пола респондентов и ступени образования, сравнение показателей осуществлялось с помощью U-критерия Манна—Уитни.

Конкурентная валидность оценивалась с помощью корреляционного анализа — анализировались взаимосвязи между шкалами опросника, краткой версии «Шкалы зависимости от смартфона» (В.П. Шейнов) и «Шкалы проблемного использования Интернета» (А.А. Герасимова, А.Б. Холмогорова) (по аналогии с процедурой разработки оригинальной методики, в которой использовалась итальянская версия «Шкалы зависимости от смартфона»[13]). Ретестовая надежность проверялась методом повторного опроса с интервалом в 32 дня после первого заполнения опросника. Данные для проверки конкурентной валидности и ретестовой надежности были получены с использованием онлайн-опроса, для оценки использовался корреляционный анализ (r Спирмена).

Статистическая обработка проводилась с помощью пакета прикладных статистических программ IBM SPSS Statistics Ver. 23 с модулем AMOS.

Результаты

Эксплораторный факторный анализ позволил выделить два фактора, объясняющих 56,3% общей дисперсии переменных (табл. 2): фактор 1 — «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона», фактор 2 — «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона».

Таблица 2. Результаты эксплораторного факторного анализа

Проверка соответствия эмпирических данных описанной структуре опросника с помощью конфирматорного факторного анализа показала удовлетворительные характеристики предложенного двухфакторного решения: при учете ковариаций χ 2 = 36,8, df = 20, CFI = 0,97, RMSEA = 0,04 (рис. 1).

Рис. 1. Результаты конфирматорного факторного анализа

Расчет α Кронбаха позволил получить удовлетворительные показатели внутренней согласованности выделенных шкал опросника: для фактора «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» α = 0,83; для фактора «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» α = 0,72.

Оценка конкуретной валидности позволила зафиксировать статистически значимые взаимосвязи между шкалами используемых методик (табл. 3).

Таблица 3. Результаты корреляционного анализа (приведены корреляции для р≤0,05)

Повторный опрос позволил зафиксировать удовлетворительную ретестовую надежность: для фактора «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона»r = 0,64; для фактора «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» r = 0,56.

Описательные статистики для шкал краткой версии опросника приведены в таблице 4.

Таблица 4. Описательные статистики для шкал опросника

Обсуждение

Широкое использование смартфонов в различных сферах жизни актуализирует дискуссии о том, каковы признаки связанного с ним неадаптивного поведения и какие психологические механизмы лежат в основе его формирования и закрепления. Один из возможных ответов на этот вопрос дает модель метакогнитивной терапии А. Уэллса [34], в рамках которой решающая роль отводится убеждениям в отношении преимуществ и угроз, связанных с использованием смартфона. Для их оценки группой итальянских авторов был разработан опросник «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона» [13], который в нашем исследовании был сокращен и адаптирован для русскоязычной выборки.

Разработанная нами сокращенная русскоязычная версии опросника включает две шкалы: «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» и «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона», каждая из которых объединяет по пять пунктов опросника. Двухфакторное решение было выбрано на основании результатов эксплораторного факторного анализа и впоследствии подтверждено с помощью конфирматорного факторного анализа. Отметим, что, хотя оригинальная версия опросника включает в себя три шкалы («Позитивные убеждения, касающиеся эмоциональной и когнитивной регуляции», «Позитивные убеждения, касающиеся социальных преимуществ» и «Негативные убеждения о неконтролируемости и когнитивном вреде использования смартфонов»), ее авторы отмечают возможность двухфакторного решения, в котором первые две шкалы объединяются в одну [13]. По итогам иранской адаптации опросника была подтверждена трехфакторная структура опросника с возможностью ее редукции к двум факторам, аналогично оригинальной [9], однако его адаптация для Китая позволила принять только двухфакторное решение, включающее факторы «Позитивные убеждения в отношении эмоциональной и когнитивной регуляции и социальных преимуществ использования смартфонов» и «Негативные убеждения о неконтролируемости и когнитивном вреде использования смартфонов» [26], аналогичные тем, которые выделены в нашей работе. В совокупности с данными о том, что проблемное поведение, в том числе проблемное использование смартфона, поддерживается двумя широкими наборами убеждений в отношении этого поведения (убеждения о преимуществах проблемного поведения и убеждения о неконтролируемости и вреде этого поведения) [18], принятое нами двухфакторное решение можно считать содержательно релевантным оригинальному опроснику.

Проверка конкурентной валидности шкал опросника позволила получить прогнозируемые на основе анализа литературы [12; 13] положительные корреляции между показателями позитивных и негативных убеждений в отношении проблемного использования смартфона и показателями зависимости от смартфона, а также проблемного использования Интернета. Эти данные в совокупности с удовлетворительными результатами проверки внутренней согласованности и ретестовой надежности опросника на материале выборки, состоявшей из учащихся средней и старшей школы, а также студентов, позволяют признать разработанную версию опросника пригодной для диагностики метакогниций в отношении проблемного использования смартфона в выборках подростков и молодежи. При этом результаты по шкале «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» целесообразно интерпретировать как убеждения респондента в том, что смартфон является эффективным инструментом эмоциональной и когнитивной регуляции, а также обеспечивает ряд социальных преимуществ, связанных с возможностью коммуникации, тогда как результаты по шкале «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» свидетельствуют об убежденности респондентов в том, что они плохо контролируют свое поведение, связанное с использованием смартфона, и это может наносить им вред.

Ориентирами для оценки выраженности позитивных убеждений о преимуществах проблемного использования смартфона и негативных убеждений о неконтролируемости и вреде этого поведения могут стать полученные в нашем исследовании описательные статистики по шкалам опросника. Отметим, что полученные нами данные о более высоких показателях по обеим шкалам в выборке девушек, в сравнении с юношами, косвенно подтверждаются в исследованиях зависимости от смартфона, выступающей их сильным коррелятом [7], в то время как данные о более высоких показателях позитивных убеждений о преимуществах использования смартфонов в выборке студентов, в сравнении со школьниками, в литературе не представлены, что предполагает необходимость более детального анализа возрастной динамики метакогниций в отношении проблемного использования смартфона, а также различий, обусловленных принадлежностью подростков и молодых людей к различным социальным группам. Указанные направления, наряду с дальнейшим анализом возможностей и ограничений опросника (в частности, сопоставление результатов с данными по шкалам тревоги и депрессии, которые использовались при разработке оригинальной версии опросника [13]), составляют перспективы исследования, результаты которого представлены в данной статье.

Выводы

В ходе исследования нами была разработана сокращенная русскоязычная версии опросника «Метакогниции в отношении проблемного использования смартфона», а также осуществлена его апробация на выборке подростков и молодежи. Итоговая версия опросника включает 10 пунктов, объединенных в две шкалы: «Позитивные убеждения в отношении проблемного использования смартфона» и «Негативные убеждения в отношении проблемного использования смартфона». Удовлетворительные психометрические показатели позволяют использовать ее для диагностики убеждений в отношении преимуществ и угроз, связанных с использованием смартфонов, в контексте решения широкого спектра задач по профилактике, выявлению и преодолению проявлений проблемного использования смартфонов в подростковой и молодежной среде. Следует отметить, что обе шкалы опросника характеризуют метакогниции респондентов в отношении проблемного использования смартфонов, что позволяет использовать результаты диагностики для дифференцированного подхода к решению задач по содействию повышению адаптивности использования смартфона в повседневной жизни: в работе с респондентами, для которых характерно преобладание негативных метакогниций в отношении проблемного использования смартфона над позитивными, целесообразно ориентироваться на изменение модальности убеждений, в противоположном случае— на формирование убеждений в отношении возможностей контроля над собственным поведением, связанным с использованием смартфона.

1. Детство в экране. Статистика использования смартфонов детьми разного возраста [Электронный ресурс]. URL: https://whatisgood.ru/theory/science/detstvo-v-ekrane (дата обращения: 20.11.2023).
2. Зависимость от смартфона и ее коморбидность с рецидивирующими головными болями у студентов / Л.С. Эверт и др. // Врач. 2022. Том 33. № 9. С. 53—57. DOI:10.29296/25877305-2022-09-10
3. Колесников В.Н., Мельник Ю.И., Теплова Л.И. Проблематичное использование мобильного телефона в юношеском возрасте // Вестник ТвГУ. Серия «Педагогика и психология». 2018. Вып. 3. С. 38—51.
4. Микляева А.В., Безгодова С.А., Николаева Е.И. Информационный онлайн-поиск как элемент образовательной активности современных школьников и студентов: когнитивные и психофизиологические предпосылки эффективности. СПб.: Издательство РГПУ им. А.И. Герцена, 2023. 216 с.
5. Шейнов В.П. Взаимосвязи зависимости от смартфона с психологическими и социально-психологическими характеристиками личности: обзор зарубежных исследований // Вестник Pоссийского университета дружбы народов. Серия: Психология и педагогика. 2021. Том 18. № 1. С. 235—253. DOI:10.22363/2313-1683-2021-18-1-235-253
6. Шейнов В.П., Девицын А.С. Связь зависимости от смартфона с признаками психологического неблагополучия у россиян и украинцев // Психология человека в образовании. 2022. Tом 4. № 3. С. 323—328. DOI:10.33910/2686-9527-2022-4-3-323-328
7. Шейнов В.П. Сокращенная версия опросника коммуникативных умений для подростков и взрослых // Герценовские чтения: психологические исследования в образовании. 2023. № 6. С. 557—565. DOI:10.33910/herzenpsyconf-2023-6-63
8. A cross-lagged panel model for testing the bidirectional relationship between depression and smartphone addiction and the influences of maladaptive metacognition on them in Chinese adolescents / H. Zhou, et al. // Addictive Behaviors. 2021. Vol. 120. P. 106978. DOI:10.1016/j.addbeh.2021.106978
9. Akbari M., Zamani E., Fioravanti G., Casale S. Psychometric properties of the Metacognitions about Smartphone Use Questionnaire (MSUQ) in a sample of Iranians // Addictive Behaviors. 2021. Vol. 114. P. 106722. DOI:10.1016/j.addbeh.2020.106722
10. Alotaibi M.S., Fox M., Coman R., Ratan Z.A., Hosseinzadeh H. Smartphone Addiction Prevalence and Its Association on Academic Performance, Physical Health, and Mental Well-Being among University Students in Umm Al-Qura University (UQU), Saudi Arabia // International Journal of Environmental Research and Public Health. 2022. Vol. 19(6). P. 3710. DOI:10.3390/ijerph1906371
11. Association between mobile phone use and self-reported well-being in children: a questionnaire-based cross-sectional study in Chongqing. China / F. Zheng, et al. // BMJ Open. 2015. Vol. 5(5). P. e007302. DOI:10.1136/bmjopen-2014-00730
12. , Fioravanti G., Spada M.M. Modelling the Contribution of Metacognitions and Expectancies to Problematic Smartphone Use // Journal of behavioral addictions. 2021. Vol. 10(3). P. 788—798. DOI:10.1556/2006.2021.00066
13. Casale S., Caponi L., Fioravanti G. Metacognitions about problematic smartphone use: Development of a self-report measure // Addictive Behaviors. 2020. Vol. 109. P. 106484. DOI:10.1016/j.addbeh.2020.106484
14. De-Sola Gutiérrez J., Rodríguez de Fonseca F., Rubio G. Cell-Phone Addiction: A Review // Frontiers in Psychiatry. 2016. Vol. 7. P. 175. DOI:10.3389/fpsyt.2016.00175
15. Does mindfulness reduce the effects of risk factors for problematic smartphone use? Comparing frequency of use versus self-reported addiction / T. Regan,et al. // Addictive Behaviors. 2020. Vol. 108. P. 106435. DOI:10.1016/j.addbeh.2020.106435 
16. Fischer-Grote L., Kothgassner O.D., Felnhofer A. Risk factors for problematic smartphone use in children and adolescents: a review of existing literature // Neuropsychiatry. 2019. Vol. 33(4). P. 179—190. DOI:10.1007/s40211-019-00319-8
17. Gao B., Zhu S.J., Wu J.L. The relationship between cell phone addiction and learning engagement among college students: The mediating role of self-control and the moderating role of core self-evaluation // Psychological development and education. 2021. Vol. 27. P. 400—406.
18. Hamonniere, Varescon I. Metacognitive beliefs in addictive behaviours: A systematic review // Addictive Behaviors. 2018. Vol. 85. P. 51—63. DOI:10.1016/j.addbeh.2018.05.018
19. Latcheva R. Cognitive interviewing and factor-analytic techniques: A mixed method approach to validity of survey items measuring national identity // Quality and Quantity. 2011. Vol. 45. № 6. P. 1175—1199. DOI:10.1007/s11135-009-9285-0
20. Liu D., Kirschner P.A., Karpinski A.C. A meta-analysis of the relationship of academic performance and Social Network Site use among adolescents and young adults // Computers in human behavior. 2017. Vol. 77. P. 148—157.
21. Moqbel M., Nevo S. and Nah F.F.-H.Unveiling the dark side in smartphone addiction: mediation of strain and moderation of hedonic use on well-being // Internet Research. 2023. Vol. 3(1). P. 12— DOI:10.1108/INTR-01-2021-0003
22. Mostyn Sullivan B., George A.M. The association of motives with problematic smartphone use: A systematic review // Cyberpsychology: Journal of Psychosocial Research on Cyberspace. 2023. Vol. 17(1). Article 2. DOI:10.5817/CP2023-1-2
23. Nomophobia and lifestyle: Smartphone use and its relationship to psychopathologies / S. Gonçalves, et al. // Computers in Human Behavior Reports. 2020. Vol. P. 100025.DOI:10.1016/j.chbr.2020.100025
24. Panova T., Carbonell X. Is smartphone addiction really an addiction? // Journal of Behavioral Addictions. 2018. Vol. 7(2). P. 252—259. DOI:10.1556/2006.7.2018.49
25. Prevalence of problematic smartphone usage and associated mental health outcomes amongst children and young people: a systematic review, meta-analysis and GRADE of the evidence / S.Y. Sohn, et al. // BMC Psychiatry. 2019. Vol. 19. P. 356. DOI:10.1186/s12888-019-2350-x
26. Psychometric properties of the metacognitions about smartphone use questionnaire (MSUQ) in Chinese college students / Z. Shi, et al. // Addictive Behaviors. 2021. 123. P. 107041. DOI:10.1016/j.addbeh.2021.107041
27. Psychometric Properties of the Smartphone Distraction Scale in Chinese College Students: Validity, Reliability and Influencing Factors / X. Zhao, et al. // Frontiers in Psychiatry. 2022. Vol. 13. P. 859640. DOI:10.3389/fpsyt.2022.859640
28. Smartphone Addiction among Students and its Harmful Effects on Mental Health, Oxidative Stress, and Neurodegeneration towards Future Modulation of Anti-Addiction Therapies: A Comprehensive Survey based on SLR, Research Questions, and Network Visualization Techniques / J.De-Sola Gutiérrez, et al. // CNS & Neurological Disorders — Drug Targets. 2023. Vol. 22(7). P. 1070—1089. DOI:10.2174/1871527321666220614121439
29. Smartphone addiction is increasing across the world: A meta-analysis of 24 countries / J.A. Olson, et al. // Computers in Human Behavior. 2022. Vol. 129. P. 107138. DOI:10.1016/j.chb.2021.107138
30. Spada M.M., Caselli G., Nikèeviæ A.V., Wells A. Metacognition in addictive behaviors // Addictive Behaviors. Vol. 44. P. 9—15. DOI:10.1016/j.addbeh.2014.08.002
31. The impact of psychological distress on problematic smartphone use among college students: The mediating role of metacognitions about smartphone use / H. Chen, et al. // Frontiers in Psychology. 2022. Vol. 13. P. 932838. DOI:10.3389/fpsyg.2022.932838
32. Understanding the construction of ‘behavior’ in smartphone addiction: A scoping review / R.J.E. James, et al. // Addictive Behaviors. 2023. Vol. 137. Р. 107503. DOI:10.1016/j.addbeh.2022.107503
33. Wells A., Cartwright-Hatton S. A Short form of the Metacognitions Questionnaire: Properties of the MCQ-30 // Behaviour Research and Therapy. 2004. Vol. 42. P. 385—396. DOI:10.1016/S0005-7967(03)00147-5
34. Wells A.Advances in metacognitive therapy // International Journal of Cognitive Therapy. 2013. Vol. 6. P. 186—201. DOI:10.1521/ijct.2013.6.2.186
35. Xie Y., Lei F., Xie R. Relationship between personality traits and metacognitions about smartphone use: A latent profile analysis // Social Behavior and Personality: an international journal. 2023. Vol. 51(2). P. 1—11. DOI:10.2224/sbp.12066
36. Yang X.F., Li X.F., Hu P. Trait procrastination and cell phone addiction: The mediating role of negative emotional experiences // Chinese journal of clinical psychology. 2020. Vol. 28. P. 1148—1151.