Не смотря на то, что агиографическая литература пребывает в поле интереса и научных исследований как историков, так и филологов, далеко не все её сюжеты на сегодняшний день изучены в достаточной степени. Одной из таких непроясненных проблем древнерусской агиологии и агиографии является история жизни и подвигов, а также фиксации их в литературных произведениях первого (и единственного!) известного князя-инока в домонгольской Руси, который не только добровольно принял постриг в монахи, но и посвятил большую часть своей жизни служению Богу (36 лет пребывал в Киево-Печерской обители, 30 лет из которых - непосредственно будучи монахом) - Святоша Давыдович, известный по летописям, или Никола Святоша, отдельный рассказ о котором находится в КиевоПечерском Патерике.
Есть причины предполагать, что ряд ранних житий древнерусских святых на сегодняшний день утрачены, среди которых могло быть и «Житие Николы Святоши». Целью исследования является попытка выявить данные по канонизации и, соответственно, написания его Жития ещё в древнерусское время.
Факты биографии князя попали на страницы справочных изданий [Барсуков, 1882, с. 401; De Baumgarten, 1928, р. 18; Донской, 1991, с. 50; Войтович, 2006, с. 375], упоминают о подвиге Николы Святоши в своих исследованиях, в частности, и Р. Зотов [12, c. 24, 38, 261], Е. Е. Голубинский [Голубинский, 1901, с. 766], М. Д. Приселков [Приселков, 1913, с. 246-247], Г. П. Федотов [Федотов, 1990, c. 93], В. М. Рычка [Ричка, 1997, с. 94] и другие. В последнее время жизнь и жизнеописание князя-инока стала объектом специальных исследований [Крайня, 1999; Чугаєва, 2010; Коваленко, 2011; Коваленко, 2013; Шуміло, 2012]. Однако многие вопросы относительно агиографических произведений о князе-иноке остаются не до конца решенными.
Для древнерусского общественного сознания был характерен провиденциализм и эсхатологические мотивы ожидания Второго Пришествия, заметно активизировавшиеся на рубеже XI-XII вв. [Карпов, 2002; Данилевский, 2004, с. 263-265]. В Черниговском княжестве были собственные примеры святости перед лицом приближающегося Конца Света. Для этого постепенно составлялся и пополнялся перечень местных святых. Ведь путем к Спасению была жизнь и смерть не только мучеников, но и преподобных. Поэтому вопрос о канонизации черниговских святых подвижников и распространения их культа был особенно актуальным.
Пример такого подвижничества в т.н. «монастырский» период жизни и показывало жизнеописание Святослава (Святоши) Давыдовича, луцкого князя, наследника черниговского престола благоверного князя Давыда Святославича. Однако Святоша так и не стал им de facto, выбрав Киево-Печерскую обитель как место своей жизни и молитвы. Возможно, к такому шагу его подтолкнуло раскаяние из-за предательства Давида Игоревича в междукняжеском конфликте 1097 г., последовавшим за нарушением договоренностей, принятых на Любечском съезде князей 1097 г. Он выступил на стороне своего тестя Святополка Изяславича, воевавшего против Давида Игоревеча, при этом 
.
После похода последнего вместе с половцами на Луцк, на Николу Святошу, он был 
1097 г.) указывает на синхронную фиксацию события участником- свидетелем события или передачу им информации летописцу.
День его памяти отмечается церковью 14 октября - это день смерти преподобного [Абрамович, 1931, с. 113; Голубинский, 1901, с. 23, 41], а также 28 сентября на Собор преподобных отцов Киево-Печерских в Ближних пещерах почивающих.
Никола Святоша был женат на дочери Святополка Изяславича Анне и имел дочь, которая вышла замуж за Всеволода Мстиславича Новгородского, внука Владимира Мономаха [Новгородская первая летопись, 1950, с. 21; Донской, 1991, с. 70]. Он принял постриг 17 февраля 1106 (1107) г. и прожил в Киево-Печерском монастыре 36 лет. Факт пострижения зафиксировал новгородский летописец под 1106 г.:
[Новгородская первая летопись, 1950, c. 19, 203]. В этом известии сначала называется имя князя, потом его отец, дальше - место пострига, а уже в конце - другие родственные связи. Уточнение «в Ч€рниговt » выглядит здесь несколько искусственно. Если извлечь упоминание Чернигова из летописного сообщения, его основная мысль не утрачивается. Вместе с тем, это же известие с некоторыми отличиями содержится в Лаврентьевской летописи. В нем нет ни упоминания о Чернигове, ни о Всеволоде, но указывается, что
в Синодальном списке фиксируется новгородская замена согласных - «ч» на «ц», что косвенно свидетельствует о новгородском происхождении этого добавления. Летописцы ПВЛ и НПЛ использовали общий письменный источник, поэтому в Новгороде не изменили структуру этого летописного сообщения, а только детализировали его и пояснили место пострига чужого для них князя.
Текст Слова о Николе Святоше, читающийся в Киево-Печерском патерике, посвященный его монастырской жизни, был написан, вероятно, на черниговском материале. Уже в его названии подчеркивается, что Никола Святоша был черниговским князем (как уже говорилось, как таковым черниговским князем он не был, хоть в Любечском Синодике он тоже упомянут как черниговский князь [Абрамович, 1931, с. 113; Зотов, 1882, с. 38], чтобы, прежде всего, как кажется, указать на подвиг святого, который отказался от свого княжеского статуса. Это его отличало от других киево-печерских подвижников, среди которых, в частности, были и представители элиты - сын воеводы киевского князя Изяслава Ярославича Иоанна Варлаам и киевского боярина Ефрем [2, с. 10, 76, 79], а также Исакий-затворник, богатый купец, раздавший свои деньги бедным и ушедший в КиевоПечерскую обитель [Абрамович, 1991, с. 88].
С другой стороны уже в названии Слова о Николе Святоше делался акцент на его родовом происхождении. Далее в тексте упомянуты его отец Давыд и дед Святослав (основатель черниговской княжеской династии) - черниговские князья. Кроме Николы Святоши, в патериковом рассказе назван «блаженным» и его отец Давыд Святославич, хотя он и не совершал такого подвига, как его сын. Летописная статья о постриге в монахи Святоши, по мнению А. А. Шахматова, стала одним из источников рассказа епископа Симона о Святоше [Шахматов, 1897, с. 11-12].
Повествование о духовных подвигах Святоши начинается с ухода от мирской княжеской жизни в Киево-Печерский монастырь, далее следует рассказ об испытаниях его веры, заключихся в послушании - 3 года служил в поварне, 3 года охранял ворота, 3 дня лечил с помощью молитвы своего врача Петра, пришедшего за ним в монастырь отговаривать от аскетической жизни, после чего Петр тоже принял постриг в Киево-Печерской обители и умер вместо князя-инока. Далее рассказывается о смерти самого святого князя и, наконец, - о посмертных чудесах [Абрамович, 1991, с. 155-160]. Столь последовательные рассказ (в то время как во многих других патериковых новеллах повествуется лишь об одном-двух эпизодах, связанных с жизнью черноризца) можно объяснить, скорее всего, социальным статусом преподобного, который следовало почеркнуть автору.
В частности, из Киево-Печерского патерика узнаем, что в монастыре у святого открылся дар провидения (он предсказал свою смерть, чем поделился с лекарем Петром, последовавшим за ним из Чернигова в Киев отговаривать от аскетической жизни, в чем потерпел неудачу и остался в монастыре); целительства молитвой (в частности, вылечил Петра «сириянина»). Именно Петр, посланный в Киев братьями Святоши Изяславом и Владимиром, соблазнял святого княжескими богатствами, умер вместо Николы Святоши, а князь-инок здравствовал после этого ещё 30 лет [Абрамович, 1931, с. 115-117].
В целом в Слове о Николе Святоше Патерика упоминается 10 раз врач Петр (7 раз как Петр, 3 раза как «сириянин»); Никола Святоша - 9 раз (5 раз как князь Святоша, 1 раз как Святоша, 1 раз как истинный послушник, 1 раз как князь, 1 раз как блаженный); 4 раза Изяслав Давидович (з них один раз - как «брат»), 2 раза - его брат Владимир, а также Давид Святославич и раз его дед Святослав. Столь частое упоминание в новелле о Николе Петра свидетельствует о том, что главных героев в произведении два. Вероятно, личность Петра необходима в повествование для того, чтобы подчеркнуть (и подтвердить?) святость князя-инока, который выдержал все испытания, причем постоянно фигурирует сакральная цифра три: 3 года жил при поварне, 3 года служил при воротах, 3 года был послушником, 3 дня не лечился Петр и по молитвам Святоши выздоровел, на 3 день после подготовки места погребения умер Петр вместо Николы Святоши, о чем сам просил [Абрамович, 1931, с. 114-117].
В патериковом тексте о Святоше имеются и упоминания о князьях Давидовичах, об Изяславе и Владимире. Именно Изяслав, князь черниговский и в последствие - киевский, попросил вещи преподобного брата, в частности, крест, а власяница Николы Святоши излечила его от тяжелого недуга [Абрамович, 1931, с. 117-118]. Эти подробности и детали касаются посмертных чудес, которые связаны с Черниговским княжеством и черниговским княжеским домом. Его власяница творит чудеса исцеления и защиты. Однако в патериковой новелле есть и свидетельства о 6 прижизненных чудесах: как уж отмечалось, по молитве Святоши и без лечебного зелья выздоравливает Петр, позже Святоша предсказывает ему кончину через три дня, что сбывается. Таким образом, чудотворения, зафиксированные в Слове, создавали основание для причисления князя- инока к лику святых.
Сюжет о смерти Петра подобен описанию преставления новгородського епископа Нифонта под 1156 г. в Киевской летописи. В этой летописной статье упоминается «Отошино мЪсто», где Нифонту во сне явилось сообщение о его смерти через 3 дня, после чего он увидел Феодосия Печерского, который его и благословил на успение [20, стб. 483]. В Патерике также называется келия Святоши, а сон Нифонта, как видим, похож на пророчество Николы Святоши. Новгородский епископ был противником хиротонии Климента и пребывал в конфликте с Изяславом Мстиславичем Киевским, потому столь детальное описание его смерти едва ли могло быть делом рук киевских летописцев. Ещё Б. А. Рыбаков заметил связь описания сна Нифонта с черниговской династией Ольговичей [22, с. 43-45, 57]. Можно предположить, что редактор Киевской летописи использовал в летописной статье 1156 г. дополнительный черниговский источник агиографического происхождения, возможно, тот же, что был использован в Патерике.
Достаточно сложно определить точное время канонизации Николы Святоши. Однако известно, что его чтили в Киево-Печерском монастыре. Он упоминается в Помянике Киево-Печерского монастыря XV в. среди 11 святых на 7-м месте [Древний помяник Киево-Печерского, 1892, с. 4; Жиленко, 2005, с. 130]. Следовательно, к XV в. преподобный князь был канонизирован, а, следовательно, для этого было уже написано Житие.
Никола Святоша как преподобный упоминается в «Слово о князьях», и это единственный сын Давыда Святославича, названный по имени [Слово о князьях, 1980, с. 340]. По мнению М. С. Грушевского, «Слово» было написано в конце Х11 в. в Чернигове [Грушевський, 1992, с. 332; Грушевський, 1993, с. 129], в таком случае к этому времени Святоша находился на стадии подготовки к канонизации, поэтому автор произведения не сомневался в его святости.
Таким образом, отмеченное выше дает основание осторожно предположить, что составитель Слова о Николе Святоше Киево-Печерского Патерика использовал черниговский источник, автор которого был близок к Николе Святоше, знал его родословную и был приближенным к черниговским князьям из династии Давыдовичей. Было ли этим источником не дошедшее до нас «Житие Николы Святоши», или, напротив, такое Житие было создано на основе патерикового рассказа - мы можем только предполагать. Но представленные данные о почитании Святоши свидетельствуют о том, что его Житие дожно было появиться уже в ранний период.