Динамика жестокого обращения с ребенком в семье как предмет психологического исследования

В статье поднимаются актуальные вопросы изучения временной динамики жестокого обращения с ребенком с учетом современных литературных данных. Острота обсуждаемой проблематики обосновывается статистическими сведениями, показывающими распространенность жестокого обращения с ребенком в российских семьях. Подчеркиваются размытость соответствующей терминологии, недостаточная определенность возможностей, границ и алгоритмов психологической работы с пострадавшими. Динамические аспекты проблемы жестокого обращения рассматриваются в свете практических нужд адекватной психологической профилактики, своевременной и точной идентификации этого явления психологами. Автором поставлены проблемы «отправной точки», количественных и качественных трансформаций синдрома жестокого обращения с ребенком в семейной истории, обозначены возможные трудности и перспективы решения этих проблем. Особое внимание уделено моменту и предпосылкам зарождения актов, относимых к проявлениям жестокого обращения, в условиях жизни конкретной семьи.

Необходимость многостороннего изучения феномена жестокого обращения определяется в первую очередь высокой распространенностью этого явления. Сегодня телесные наказания детей считаются допустимыми и правомерными в каждой второй российской семье, и лишь 14 % родителей, практикующих физическое насилие, осознают наказуемость своих действий. Отечественная статистика часто содержит более оптимистичные, но вместе с тем и более противоречивые цифры по сравнению с зарубежной. Особые сложности связаны с оценкой распространенности некриминальных форм жестокого обращения [6; 8; 20; 22 и др.].

Медицинские аспекты обсуждаемой проблемы разработаны значительно глубже, чем психологические и социально-педагогические. Синдром жестокого обращения (Т.74) представлен в МКБ-10 [16]; его описание сопровождается рекомендациями по выявлению и оценке возможных соматических и психоневрологических последствий случившегося, а также указанием на необходимость сотрудничества медиков с психологами. Профессиональные задачи и алгоритм действий медицинских работников, оказывающих помощь пострадавшему ребенку, определены существенно более четко и однозначно по сравнению с соответствующими параметрами деятельности психологов.

Сложность изучения психологических аспектов жестокого обращения прослеживается не только в практическом, но и в теоретико-методологическом плане, находя отражение в соответствующей терминологии. Так, насильственные методы воздействия на детей часто описываются с помощью понятий, смягчающих остроту ситуации, – «ограничивающий контроль», «доминантность», «аффективность в обращении с детьми», «регулярное физическое наказание», «депривационное развитие» [5; 11 и мн. др.]. Иногда попытки определить сущность происходящего, избегая понятийной определенности, приводят к логическим противоречиям. Иллюстрацией может служить следующая цитата: «Предлагается авторское определение физического наказания как использования или реальной угрозы использования физической силы по отношению к ребенку человеком, являющимся фигурой авторитета или власти, в целях прекращения нежелательного/не одобряемого поведения, его дисциплинирования или побуждения к желаемым действиям и поступкам. Далее регулярность или цикличность применения насилия рассматривается как важный показатель проявления агрессивности. Понятие “регулярное физическое наказание” выступает инструментальным, агрессивным способом дисциплинирования, применяемым с целью и смыслом, не становящимся и не переходящим в насилие» [14, с. 8].

Понятийная нечеткость в первую очередь сказывается на глубине понимания последствий давнего жестокого обращения, успевшего принять очевидные формы, а также, что особенно важно, на своевременности идентификации происходящего и качестве превентивной работы.

Несомненно, жестокое обращение во всех его возможных проявлениях необходимо рассматривать как одно из тяжелейших психотравмирующих воздействий на ребенка, порождающее многолетние и весьма разнообразные последствия. К таковым следует, прежде всего, отнести эмоционально-личностные, когнитивные и иные проблемы, которые в ряде случаев могут обретать клинически значимые очертания (тревожность, агрессивность и т.д.). Существуют и иные последствия жестокого обращения, которые необходимо рассматривать в онтогенетическом ключе, а именно: нарушения психического развития и так называемые возрастные симптомы. Последнее десятилетие вообще отмечено возрастающим интересом психологов и педагогов к возрастным аспектам проблемы жестокого обращения и иных семейных дисфункций. Примером может служить работа Г.Г. Буторина [5], относящего к системе оценки функционирования семьи не только личностную значимость, продолжительность и систематичность патогенных воздействий, но и характер последних в критические периоды развития.

Основным условием эффективности профилактики в обозначенной области выступает ясное понимание динамики жестокого обращения, его трансформации на протяжении истории существования конкретной семьи. Парадоксально, но динамические характеристики жестокого обращения крайне редко оказываются в фокусе внимания исследователей, хотя специалисты-практики не подвергают сомнению значимость этих характеристик.

Описание соответствующих фаз (стадий) сопряжено с несколькими проблемами, первой из которых является проблема «отправной точки».

Существуют ли возможность и способ достоверного установления инициального эпизода жестокого обращения и чем определяется риск повторения опасных действий? В каких случаях, раз возникнув, насилие и пренебрежение нуждами ребенка постепенно приобретают хронический характер? Наконец, существуют ли семьи, в которых жестокое обращение присутствует постоянно, сопровождая ребенка с начала его жизни?

Литературные данные позволяют утверждать, что чаще всего жестокое обращение берет начало в раннем детстве: «Практически каждый акт насилия имеет свою предысторию, и практически всегда насильственные действия обнаруживают тенденцию к повторению» [17, с. 126]. При этом «группу риска», по распространенному мнению, составляют семьи низкого социально-экономического и культурного статуса, взаимоотношения внутри которых характеризуются дисфункциональностью. Так, МКБ10 [16] содержит указания на бедность, наркотическую и алкогольную зависимость, низкий образовательный уровень родителей, негативное отношение матери к беременности этим ребенком; специально подчеркивается значимость информации о случаях насилия над детьми в семейном анамнезе [16]. Справедливости ради отметим, что вопрос о критериях отнесения той или иной семьи к «группе риска» является дискуссионным, и многие авторы свидетельствуют о возможности возникновения жестокого обращения на внешне благополучном фоне.

И все же ретроспективный анализ историй конкретных семей позволяет описать наиболее типичные ситуации, в которых жестокое обращение появляется на сцене впервые. Многие из таких ситуаций связаны с предъявлением непосильных требований к педагогической компетентности взрослых членов семьи. В этих случаях физическое, эмоциональное насилие в отношении ребенка или пренебрежение его нуждами становятся для взрослых средствами преодоления растерянности, гнева, раздражения, фрустрации [18; 20]. Не случайно при работе с родителями, жестоко обращающимися с ребенком, рекомендуется в первую очередь создавать условия для отреагирования и проработки негативных переживаний [1], и далее – для коррекции внутрисемейных взаимоотношений в целом [10; 19].

Анализ зарубежных данных, осуществленный ставропольскими коллегами, показал, что большинство инициальных эпизодов жестокого обращения приходится на первые два года жизни ребенка, ведь именно в этот период родители адаптируются к новому режиму и обязанностям, индивидуальным особенностям и нуждам малыша [2]. Эти сведения подтверждает и московская статистика: более 80 % детей, испытывающих физическое насилие со стороны близких взрослых, оказались в таких условиях уже в младенчестве, 19 % детей – до трех лет, и только в 1 % случаев рукоприкладство началось позднее [15]. Многие специалисты справедливо указывают на необходимость как можно более раннего вовлечения семьи в профилактику возможного жестокого обращения. Так, нижегородские психологи относят к числу превентивных мероприятий не только образовательную и консультативную помощь населению, но и дородовое сопровождение будущих родителей на дому.

Некоторые механизмы возникновения жестокого обращения могут быть проиллюстрированы на примере семей, воспитывающих детей с нарушениями психического здоровья. Общеизвестно, что такие дети изначально принадлежат к одной из самых серьезных групп риска по жестокому обращению, ведь их воспитание предъявляет к близким взрослым огромные, зачастую непосильные, требования. Обобщая многочисленные зарубежные исследования, ставропольские психологи указывают на то, что появление у ребенка психических проблем в 8–10 раз повышает вероятность ненадлежащего с ним обращения [2].

Немалую роль в появлении жестокого обращения по отношению к особым детям играют не только внутрисемейные, но и социальные факторы, а именно стигматизация психически больных и их семей, самостигматизация родителей и стигматизация ими своих детей.

Часто события, предшествующие появлению жестокого обращения, складываются следующим образом. В первые месяцы/годы жизни ребенка его родители демонстрируют гиперопеку, гиперпротекцию, излишне концентрируются на имеющихся проблемах, что значимо снижает уровень активности и самостоятельности малыша; возможна здесь и общая неустойчивость стиля воспитания. Однако такое положение вещей сохраняется лишь до тех пор, пока ситуацию удается удерживать «в семейных пределах», т. е. до возникновения необходимости в стационарном лечении.

Госпитализация ребенка в психиатрический стационар (вне зависимости от диагноза) порождает у близких взрослых растерянность, эмоциональное напряжение, стремление снизить уровень собственной ответственности в сочетании с недоверием к врачам, неточностью и фрагментарностью представлений о сущности заболевания. Испытывая раздражение и нетерпимость по отношению к проявлениям имеющегося расстройства, родители постепенно формируют стратегию эмоционального отвержения, негативной оценки характера и личности ребенка и, наконец, жестокого обращения. В дальнейшем в семьях детей с психотическими и поведенческими расстройствами возникают противоречивое воспитание и завышенные социальные ожидания, дети с неврозами оказываются в условиях гиперопеки и потворствования, а умственно отсталые – в авторитарных условиях [3; 9; 21].

Второй проблемой, которую хотелось бы предложить к обсуждению, является проблема динамики выраженности жестокого обращения, ведь как отдельные проявления, так и весь синдром в определенные периоды могут усиливаться или ослабевать.

Главным тревожным признаком, заставляющим опасаться дальнейшего усугубления ситуации, считается неоднократность эпизодов насилия [10; 18 и др.]. И.Н. Григович [8] сообщает, что нераспознанное домашнее насилие повторяется у каждого четвертого ребенка с еще большей жестокостью, и в конце концов 2% пострадавших погибают от нанесенных травм. По-видимому, чаще всего жестокое обращение приобретает очевидные формы и приводит к клинически значимым последствиям, когда ребенок достигает возраста 6–8 лет [16].

Интересно, что описания «хронологической формулы» жестокого обращения, представленные в отечественной литературе, выполнены в основном на модели сексуального насилия. Так, фазы вовлечения ребенка взрослым членом семьи в отношения, связанные с сексуальным злоупотреблением, подробно описаны Н.О. Зиновьевой и Н.Ф. Михайловой [12]. Практический опыт, положенный в основу представленной авторами модели возникновения инцеста, позволил им разработать ряд профилактических рекомендаций. В качестве целевой группы выступают сами дети, а в число превентивных мер включены: тренинг ассертивности, коррекция самооценки, формирование способностей различать «хорошие» и «плохие» прикосновения взрослых и активно действовать в соответствии с ситуацией, а также некоторые другие технологии. Аналогичная стратегия неоднократно предлагалась и в более ранних публикациях. Например, Т.Я. Сафонова и Е.И. Цымбал [19] подчеркивали важность взаимопонимания и доверия между родителями и детьми как главного условия защиты детей от сексуального насилия. Особого упоминания заслуживают рекомендации этих авторов по семейному построению «плана безопасности» и продумыванию оптимального алгоритма действий на тот случай, если насилие все же произойдет.

Своеобразная попытка динамического анализа феномена жестокого обращения на модели сексуального насилия представлена в пособии «Проблемы насилия над детьми и пути их преодоления» [17]. Уровни вовлеченности матерей в сексуальное насилие над их детьми со стороны других членов семьи, описанные авторами, можно считать важной косвенной иллюстрацией динамики процесса насилия. Так, самый низкий уровень представлен позицией «не знает о сексуальном насилии и потому не предпринимает шагов по защите ребенка», самый высокий – «напрямую вовлечена в сексуальное насилие над ребенком». Некоторые части континуума в действительности могут отражать не только уровни, но и динамику вовлеченности: «не сообщает о насилии, не верит ребенку… насилие продолжается» – «не сообщает о насилии, старается защитить ребенка, живет отдельно от насильника, но насилие продолжается» – «сообщает о насилии, колеблется между доверием к ребенку и насильнику, но предпринимает рекомендованные шаги по защите ребенка» [17, с. 87].

Наконец, следует обозначить проблему постоянства структуры жестокого обращения, отдельные компоненты которого почти никогда не выступают как самостоятельные. Обычно речь идет о сложных, сочетанных случаях, причем почти обязательной составляющей оказывается психологическое (эмоциональное) насилие. Лишь в 20–25 % семей оно носит самостоятельный характер, но даже тогда его влияние на эмоционально-волевую и личностную сферы ребенка оказывается очень серьезным. Чаще же всего психологическое насилие реализуется на фоне пренебрежения основными нуждами ребенка и/или сопровождается рукоприкладством. Что касается сексуального злоупотребления, то оно почти никогда не носит изолированного характера. В большинстве случаев прочие составляющие жестокого обращения выполняют здесь обслуживающую функцию, являясь средствами вовлечения ребенка в сексуально окрашенное взаимодействие [4; 7; 13 и др.].

Итак, структура жестокого обращения может быть как относительно стабильной, так и изменчивой в плане состава, взаимосвязи и выраженности отдельных проявлений. К сожалению, процесс возможных трансформаций обсуждаемого синдрома практически не освещен в профессиональной литературе и требует дальнейшего изучения. Нуждается в прояснении также вопрос об инициальной стадии жестокого обращения, который неразрывно связан с представлениями о факторах и механизмах этого явления.

 

 

1. Алексеева И.А., Новосельский И.Г. Жестокое обращение с ребенком. Причины. Последствия. Помощь. 2-е изд. М.: Генезис, 2010. 272 с.
2. Ардашева С.В. и др. Психолого-педагогические проблемы насилия над детьми: Учебно-метод. пособие/ С.В. Ардашева, Н.М. Борозинец, Е.В. Евмененко, Г.Ю. Козловская. Ставрополь: Сервисшкола, 2003. 163 с.
3. Бадиазман Э. Влияние семейного воспитания на формирование самооценки
   у школьников с нарушениями в психическом развитии: на материале семей России
   и бедуинского сектора Израиля: Дис. … канд. психол. наук. СПб., 2006. 176 с.
4. Боголюбова О.Н. Субъективная картина будущего и дезадаптация у людей, переживших насилие в детстве: Дис. … канд. психол. наук. СПб., 2006.  221 с.
5. Буторин Г.Г. Психические состояния депривационного генеза в структуре школьной дезадаптации: Дис. … д-ра психол. наук. Челябинск, 2004. 363 с.
6. Волкова Е.Н. Проблемы изучения распространенности и выявления случаев насилия над детьми // Национальный психологический журнал. 2007. № 1(2). С. 44–47.
7. Гаямова С.Ю. Особенности самосознания подростков, подвергающихся жестокому обращению в семье: Дис. …канд. психол. наук. М., 2012.  200 с.
8. Григович И.Н. Синдром жестокого обращения с ребенком. Диагностика. Помощь. Предупреждение. М.: Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения, 2012.  184 с.
9. Грошева Е.В. Отношение родителей к психическому расстройству у ребенка: Дис. … канд. психол. наук. Томск, 2009. 235 с.
10. Журавлева Т.М., Сафонова Т.Я., Цымбал Е.И. Помощь детям – жертвам насилия. М.: Генезис, 2006. 112 с.
11. Захаров А.И. Происхождение и психотерапия детских неврозов. М.: КАРО,  2006.  672 с.
12. Зиновьева Н.О., Михайлова Н.Ф.  Психология и психотерапия насилия. Ребенок в кризисной ситуации. СПб.: Речь, 2003.  248 с.
13. Зырина А.И., Индейкина Т.Л. Предотвращение жестокого обращения с детьми в семье. Пермь: Ресурс, 2009.  108 с.
14. Куфтяк Е.В. Совладающее поведение в семье, регулярно применяющей физические наказания детей:  Автореф. дис. … канд. психол. наук. СПб., 2003. 15 с.
15. Марголина И.А., Проселкова М.Е., Козловская Г.В.  Психические нарушения у детей раннего возраста, подвергшихся жестокому обращению // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2002. Т. 102. № 5. С. 54–56.
16. Международная статистическая классификация болезней и проблем, связанных со здоровьем. М.: Медицина, 2003. 2432 с.
17. Проблемы насилия над детьми и пути их преодоления /Под ред. Е.Н. Волковой. СПб.: Питер, 2008.  240 с.
18. Райкус Дж. Социально-психологическая помощь семьям и детям групп риска: Практическое пособие: В 4 т. Т. III. Развитие и благополучие детей / Дж. Райкус, Р. Хьюз. М.: Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения, 2009.  288 с.
19. Сафонова Т.Я., Цымбал Е.И. Жестокое обращение с детьми: сущность, причины, социально-правовая защита. М.: Психология и педагогика, 1993.  27 с.
20. Сафуанов Ф.С. Проблема семейного насилия в отношении детей // Межведомственное взаимодействие и социальное партнерство по защите детей, пострадавших от семейного насилия: Науч.-метод. пособие / Под ред. Н.И. Абубикировой, А.А. Каревой, Е.А. Потаповой. М.:  Недра-Бизнесцентр, 2003. С. 7–20.
21. Убад Али С.М. Особенности семейного воспитания детей с нарушениями психического развития: Дис. … канд. психол. наук. СПб., 2010. 192 с.
22. Финько Е.О. Семейные отношения (криминологический анализ). М.: Юридический институт МВД России, 2002.  163 с.