По субъективной значимости и эмоциональной насыщенности взаимодействия подростковые союзы не уступают «взрослым». Сопряженные с глубокими и не всегда в полной мере осознанными переживаниями, отношения в юных парах нередко становятся ареной насилия. В таких случаях происходящее обозначают как «насилие на стадии свиданий» (НСС, «dating violence»).
НСС взаимосвязано с распространением школьной дезадаптации, химических зависимостей, тревожно-депрессивных эмоциональных нарушений, расстройств сексуального и пищевого поведения, учащением абортов и суицидов. Подростковый опыт НСС – серьезный предиктор проблем в учебе, карьере и семейной жизни [13; 26 и мн. др.].
Несмотря на растущий интерес к этой проблеме, понятийные разногласия сохраняются. Насилие в подростковой среде часто трактуют исключительно как буллинг. Впрочем, существуют термины «гендерный буллинг» [Gillespie] и «гендерно обусловленные буллинг и харассмент» [Prevention of bullying, 2013]. Зарубежные коллеги относят к молодежному насилию «…вербальное и психологическое насилие, буллинг, драки, борьбу…, а также посягательства сексуального характера» [Кожухарь, 2014, с. 31]. Последние нередко возникают именно в романтических отношениях, но этот аспект проблемы большинством авторов не затрагивается. Что касается насилия в образовательной среде, то в его состав НСС также включают редко, хотя программы профилактики НСС обычно создаются именно для школ и колледжей [School violence and, 2017]. Системность буллинга, харассмента и НСС затрудняет их разграничение, ведь все они в противоположность однократному насилию носят повторяющийся, определенным образом организованный и детерминированный характер. Однако особые эмоциональные узы, связывающие пару, в сочетании с ярко выраженной гендерной окрашенностью отличают НСС от буллинга и харассмента. НСС нельзя отождествлять и с «насилием в партнерских отношениях», ведь последний термин акцентирует внимание на сексуальной сфере и опыте совместного проживания, а потому применим скорее к отношениям взрослых людей.
Отсутствие терминологического единства – серьезный камень преткновения в научно-практической разработке проблемы НСС [Álvarez, 2014]. Основной вопрос состоит в том, относить ли к НСС психологическое насилие. Положительный ответ открывает возможность изучения происхождения НСС и взаимосвязи отдельных его компонентов в динамике. Некоторые исследователи, однако, продолжают применять упрощенные диагностические инструменты, в частности, Шкалу безопасности на свиданиях [Foshee, 2005]. Сведения, обеспечивающие не только фиксацию признаков, но и выход на понимание психологических механизмов НСС, дает Шкала восприятия гендерного насилия. Она включает субшкалы Контроля, Запугивания, Изоляции, Ревности, Дискредитации, Эмоционального безразличия, Сексуального злоупотребления, Эмоциональной манипуляции и Отношения к партнеру [Álvarez, 2014]. Примерами близких по содержанию и назначению методик являются Шкала отношения к женщинам для подростков [Doud, 2016; Galambos] и Многомерная шкала эмоционального насилия [Carton, 2017]. Следует упомянуть также валидизируемый в настоящее время Опросник психологического насилия на свиданиях, содержащий субшкалы Виктимизации и Агрессии [Urena, 2015].
Данные о масштабах НСС в подростковых парах варьируют в зависимости от выборки, условий и методов исследований. НСС можно наблюдать уже в средней школе, причем пик его распространенности приходится на подростковый период [Miller, 2017]. По другим данным, первое появление НСС может относиться к диапазону от 13 до 19 лет, всего же эта проблема затрагивает от 10 до 25% подростков [Moore, 2015] и до 46% старшеклассников [Espelage, 2002].
Психологическое НСС сопутствует и, как правило, предшествует физическому и сексуальному; 2/3 подростков когда-либо переживали, а более половины совершали его сами [Espelage, 2002; Espelage, 2014]. Одним из важнейших проявлений психологического насилия являются угрозы рукоприкладства. По обобщенным зарубежным данным, около 20% девочек-подростков слышали их от мальчиков, с которыми встречались [Макурина, 2014], а доля переживших физическое НСС в действительности варьирует от 9% до 36% [Espelage, 2014].
Согласно обзору зарубежных исследований, проведенному Т.В. Бендас, лишь около 8% старшеклассниц стремятся к интимной близости, причем близость даже с любимым юношей связана у них с чувством вины и неясным ощущением принуждения. Среди мальчиков соответствующий показатель достигает 45%, а сами сексуальные отношения выступают как источник удовольствия [Бендас, 2006]. Опыт совершения сексуального насилия в той или иной форме признают 37% мальчиков-подростков и 28% девочек, сами же подвергались такому воздействию 55% мальчиков и 68% девочек. Среди эпизодов, перечисленных респондентами, преобладали оскорбительные комментарии, нежелательные прикосновения и распространение непристойных слухов; таким образом, часть эпизодов можно рассматривать в рамках представлений о психологическом насилии [Espelage, 2014]. Более низкие цифры приведены в исследованиях, где речь идет конкретно о половом акте; свыше 10% девочек-подростков и около 4% мальчиков сообщают, что первый контакт такого рода в их жизни произошел по принуждению [Espelage, 2002]. В США свыше половины изнасилований женщин происходят до 18 лет, из них 22% – до 12 лет [Макурина, 2014]. Мальчики-подростки и юноши чаще признаются в сексуальном злоупотреблении по отношению к своим девушкам, последние же чаще сообщают о том, что им доводилось применять физическую силу по отношению к своим избранникам [Espelage, 2002; Moore, 2015].
Итак, доля подростков, которые когда-либо переживали и/или совершали НСС, колеблется от 10% до 2/3. Психологическое насилие в юных парах встречается чаще всего, на втором месте находится физическое, на третьем – сексуальное насилие. Кроме того, подростки примерно в полтора раза чаще сообщают о переживании, чем о совершении НСС.
Охарактеризуем основные психологические характеристики подросткового НСС. Наиболее разносторонние исследования проводятся приверженцами социально-экологического подхода, рассматривающими НСС с учетом особенностей социального контекста происходящего, индивидуально-психологических особенностей и межличностных отношений юноши и девушки; подробно изучается влияние подросткового опыта НСС на дальнейшие партнерские отношения [5; 20; 22]. Исследователи социально-психологических детерминант НСС обращаются и к достижениям гендерной психологии.
Среди предикторов НСС есть как индивидуально-психологические и социально-средовые, так и биографические (связанные с жизненным опытом). Для мальчиков и юношей такими предикторами выступают низкий социально-экономический, образовательный и культурный статус, а также антисоциальная направленность личности. Среди девушек склонны к НСС те, кто имеет депрессию, трудности с контролированием враждебности/гнева и опыт переживания насилия со стороны молодых людей [Moore, 2015]. В некоторых выборках прямая связь между «пронасильственными» установками и их реализацией обнаруживается лишь у девушек [Cauffman, 2000]. Старшие подростки обоего пола тем более склонны к совершению НСС, чем более физически агрессивными они были в начале подросткового периода [Foshee, 2014]. Вероятность совершения НСС повышается, если подросток: общается со сверстниками, практикующими данную форму насилия; имеет друзей, склонных к агрессивному и/или антисоциальному поведению; сам подвергается буллингу [Garthe, 2016; Zurbriggen]. Важно и то, имеет ли подросток опыт и конкретные навыки ненасильственного, безопасного общения со сверстницами [Espelage, 2002].
Многочисленны попытки установления связи между употреблением психоактивных веществ и склонностью к НСС; вероятно, эта связь является более тесной в отношении алкоголя, чем в отношении наркотиков [Shorey, 2011]. Несомненно, аддиктивное и насильственное поведение имеют множество общих детерминант и механизмов, а потому так часто сопутствуют друг другу.
Большое значение имеет насилие, происходившее/происходящее в родительской семье. Склонность девочек-подростков к НСС достоверно связана с наличием обоюдного насилия между родителями, для мальчиков же решающим оказывается наличие однонаправленного материнского насилия, причем влияние последнего фактора опосредовано отношением к насилию вообще [Temple, 2013]. Работа с родительскими семьями считается обязательной составляющей программ профилактики НСС [Макурина, 2014; Espelage, 2014]. Особый интерес представляет тема реагирования взрослых на сообщения подростков о переживаемом НСС. Родители считают приоритетным сообщение подростку полезных сведений о том, как следует относиться к ситуации и как обезопасить себя, подростки же нуждаются в поддержке, понимании и как можно более уравновешенном реагировании взрослых [Black, 2016].
Перечисленные характеристики юных пар и их окружения, высоко коррелирующие с насильственным поведением, можно рассматривать только как систему предпосылок; их учет позволяет лишь выделить группу риска. Непосредственное же осуществление НСС определяется процессами мотивационно-смыслового уровня. В частности, здесь следует учитывать уровень осознанности, дифференцированности и опосредованности мотивов, характер опредмечивания потребностей.
Подростки и юноши по-разному воспринимают НСС и прочие варианты насилия в среде сверстников; по американским данным, первое считается менее приемлемым [Cauffman, 2000]. В ходе другого исследования устанавливались связи между различными параметрами межличностных отношений и присутствием/отсутствием физического НСС. Испытуемые, в чьих отношениях присутствует рукоприкладство, чаще сообщают о ревности, обмане и словесных конфликтах, однако не отличаются от остальной выборки по уровню взаимной заботы и интимного самораскрытия. Отношения в парах с физическим насилием в целом более продолжительны и насыщены инструментальной, т. е. действенной, взаимной поддержкой; они имеют и более богатый совместный сексуальный опыт [Giordano, 2010]. В целом эти результаты создают ощущение осязаемости, насыщенности, «плотности» насильственных отношений и даже известной привлекательности их для самих подростков. Несомненно, выявленные закономерности нуждаются в проверке и более тщательном изучении.
Интересно исследование, проведенное в США с применением метода фокус-групп и показывающее возрастную динамику установок подростков по отношению к НСС. Позиции младших подростков высоко вариабельны, причем представители этой возрастной группы не выходят на абстрактный уровень обсуждения проблемы. Им недостает эмпатии, особенно если речь идет о воображаемой ситуации; они редко решаются высказаться в случае несогласия с позицией большинства, а тон в группе задают участники, использующие гендерные стереотипы для давления на общее мнение. В среднем и старшем подростничестве, напротив, вполне возможен абстрактный анализ; с возрастом более авторитетным для группы становится мнение психологов, а не сверстников (особенно если занятия ведут мужчины) [Gillespie].
Перейдем к протективным факторам НСС. Самые разнообразные факторы, от особенностей темперамента до психологических характеристик семьи и дружеского окружения, могут играть как прямую, так и «буферную» протективную роль [Lösel, 2012]. Существенно значение установок по отношению к насилию вообще, а также общей атмосферы, сложившейся в школе [Кожухарь, 2014]. Показано также, что к числу протективных семейных факторов в первую очередь относятся теплота в отношениях, просоциальная направленность и четкая структурированность семейной системы [Labella, 2017].
Остановимся на вопросе о том, что происходит с паттернами НСС за пределами подростково-юношеского периода. При взрослении общий «рисунок» взаимодействия с избранником/избранницей имеет свойство сохраняться. Так, в ходе масштабного американского исследования установлено, что испытуемые, которые подвергались НСС в подростничестве, чаще устанавливали небезопасные отношения со своими интимными партнерами и далее [Exner-Cortens, 2017]. Другие авторы показали, что для мальчиков опыт переживания рукоприкладства со стороны сверстников или родителей был достоверным предиктором совершения партнерского насилия в дальнейшем; в женской выборке подобных взаимосвязей не обнаружено. Однако если было пережито комплексное насилие, вероятность вступления во «взрослые» насильственные отношения резко возрастала вне зависимости от пола [Menard, 2014].
Приведенные данные позволяют охарактеризовать НСС как сложное полидетерминированное явление, оказывающее долгосрочное негативное воздействие на внутренний мир и социальное функционирование как обидчика, так и пострадавшей стороны. Сложность идентификации НСС (особенно в части психологических составляющих), психометрической его оценки и последующей реабилитации пострадавших указывает на первостепенную значимость своевременной профилактической работы в обозначенной области.