Подчинение и неподчинение в понимании студенческой молодежи: поисковое исследование

Целью поискового исследования, выполненного в логике идей структурного подхода теории социальных представлений, было выявление и анализ социальных представлений российской молодежи о подчинении и неподчинении. Выборку составили студенты гуманитарных факультетов вузов г. Москвы (N=189 человек в возрасте 18—25 лет, 17% мужчин, M возраста=20,77 лет, SD возраста =1,79 года). Прототипический анализ данных, по П. Вержесу, позволил выявить структуру представлений о подчинении и неподчинении. Полученные результаты позволяют прийти к заключению, что центральным элементом социального представления молодежи о подчинении выступает власть. Подчинение и неподчинение по-разному окрашены в понимании студентов: подчинение воспринимается нейтрально, неподчинение имеет различную валентность, с преобладанием негативной окраски. Результаты исследования соотносятся с выводами классического эксперимента С. Милграма и с данными, полученными в современных исследованиях на примерах итальянских, австрийских и американских студентов. Показаны культурные и национальные особенности социальных представлений о подчинении—неподчинении у российской и западной студенческой молодежи.

Введение

Интерес к проблеме подчинения и неподчинения в социальной психологии имеет долгую историю, начиная с исследований С. Милграма [3; 4]. Результаты его многочисленных экспериментальных серий [3; 4] не только получили чрезвычайно широкую известность в рамках психологического знания, но привлекли внимание представителей социальных наук в целом. Наряду с попыткой осмысления результатов, возникла линия резкой критики, которая сопровождалась широкой дискуссией об этических принципах в научном исследовании [7; 8; 16]. В частности, Д. Баумринд, критикуя эксперимент Милграма за нарушение этических принципов, вменяет ученому в вину в том числе и то, что с субъективной точки зрения в долгосрочной перспективе испытуемому был нанесен серьезный ущерб, ибо экспериментальная процедура вела к «… потере достоинства, снижению самооценки и потере веры в рациональность власти» [3, p. 423]. Хотя Милграм вовсе не создал явление подчинения в лабораторных условиях, а обратился к научному анализу того, что в недавнем прошлом имело самые драматические последствия для человечества в целом. Эксперименты имели самые непосредственные последствия для самого автора, как отмечает Т. Ле Тексье, С. Милграм поплатился за этот эксперимент и уже до конца своей жизни работал в менее престижных университетах [17].

Различаются две стартовые точки эксперимента: 1) попытка обратиться к событиям Шоа и понять с психологической точки зрения ту легкость, с которой в нацистской Германии был реализован план по «окончательному решению еврейской проблемы»; 2) заинтересованность результатами экспериментов С. Аша, которые С. Милграм хотел воспроизвести в более значимом контексте, нежели просто решение перцептивной задачи [3; 4].

Многочисленные попытки воспроизведения экспериментальной схемы С. Милграма демонстрировали все ту же закономерность подчинения испытуемого [3; 7; 8; 9]. К результатам С. Милграма апеллировали и для объяснения реальных событий: будь то массовое убийство мирных жителей американскими солдатами в Сонгми в 1968 г. во время войны во Вьетнаме или массовое самоубийство, совершенное представителями религиозной секты «Храм народов» по приказу ее основателя Д. Джонса в 1978 г., и для понимания противоположной линии поведения, например, когда во французской деревне Ле Шамбон жители противостояли приказам правительства Виши, спасая евреев [27].

Современные исследователи пытаются воспроизвести экспериментальную схему С. Милграма. Одна из примечательных попыток недавнего времени принадлежит Ж.-Л. Бовуа с коллегами [8]. В его исследовании легитимная власть науки (что соответствовало ситуации 60-х гг.) была заменена на легитимную власть телевидения (что в той или иной степени отражает актуальную ситуацию); сама экспериментальная парадигма С. Милграма представлена в виде телевизионной игры, где ведущий является агентом власти телевидения [8]. Сравнение классической и новой экспериментальных парадигм по 15 ключевым параметрам показало, что смена источника легитимной власти не изменила саму экспериментальную схему и позволяет считать эксперимент Бовуа воспроизведением эксперимента С. Милграма. Выборка была подобрана по тем же критериям, что и в работе Милграма (в классическом эксперименте было 40 мужчин в возрасте от 20 до 50 лет, представители различных профессий; у Бовуа возраст испытуемых составил от 25 до 55 лет), Бовуа добавил 36 женщин, отобранных по тем же критериям, что и мужчины. Вместо диапазона от 15 до 450 вольт с шагом в 15 вольт Бовуа использовал шкалу от 20 до 460 вольт с шагом в 20 вольт. К четырем имеющимся у Милграма уровням инструкции: 1) «Пожалуйста, продолжайте» (или «Пожалуйста, дальше»); 2) «Условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали»; 3) «Чрезвычайно важно, чтобы вы продолжали»; 4) «У вас нет другого выбора, вы должны продолжать» [4], — Бовуа добавил пятый уровень: «Мы несем ответственность за последствия» [8]. По сравнению с результатами, полученными в воспроизводимой серии С. Милграма (62,5%), в эксперименте Ж.-Л. Бовуа подчинение было в 81% случаев; при этом разница между испытуемыми по социально-демографическим критериям (будь то возраст, пол, профессия) отсутствовала [8].

С другой стороны, можно упомянуть серию работ, принадлежащих перу А. Хаслама и С. Рейчера, в которых авторы подвергли сомнению тот факт, что в экспериментах С. Милграма действительно изучается подчинение [16], аргументируя свою позицию тем, что приказ содержался только в четвертом уровне инструкции, а в остальных его нет. Хотя Милграм уделяет самое серьезное внимание определению понятий, говоря, что: «Мы говорим, что Y подчиняется X, если он выполняет указание X» [4, с.140], между X и Y имеют место отношения иерархии. По сути, именно то, что и происходило в экспериментах Милграма и Бовуа [3; 4; 8]. Кроме того, Милграм разграничивает понятия «подчинение», «сотрудничество» и «конформность» [4]. В первом случае речь идет о разделении общих целей, во втором, как отмечает Милграм, предполагается, что человек соглашается с суждениями других или повторяет их действия, «… при отсутствии ярко выраженных требований с их стороны» [4, с. 140]; к тому же в ситуации эксперимента испытуемый оказывался под влиянием двух «взаимоисключающих воздействий возникшего социального поля» [4, с. 140]; т. е. речь идет о двух источниках социального влияния — экспериментаторе и ученике. При этом представляется возможным говорить о некоторой иерархии — экспериментатор обладает определенным статусом, чего нельзя сказать об ученике. И апелляция к идее социальной идентичности как объяснительному механизму происходящего не противоречит определению подчинения, данному С. Милграмом, а лишь указывает на то, как именно происходит это подчинение.

 

Теория социальных представлений как рамка анализа проблемы подчинения и неподчинения

Исследование проблемы подчинения—неподчинения едва ли предпринималось через призму идеи социального мышления (в литературе мы обнаружили единичные работы [13; 25; 26], хотя теория социальных представлений (СП) обладает серьезным потенциалом для этого). Объясним применимость идей этой теории. По одному из многочисленных определений, СП — это «… системы ценностей, идей и практик с двоякой функцией… во-первых, установить порядок, который позволит индивидам ориентироваться в своем материальном и социальном мирах и овладевать ими; во-вторых, обеспечить коммуникацию между членами сообщества, снабдив их кодом для социального обмена и кодом для присвоения имен и классификации различных аспектов их мира и их индивидуальной и групповой истории» [21, р. xiii]. СП вырабатываются в повседневной коммуникации, в ней они структурируются и трансформируются. Их предназначение заключается в том, чтобы объяснить новые и пугающие объекты, события, явления, поместив их в существующую, понятную индивиду систему координат. Это одна из важнейших функций СП, наряду с которой СП служат для конструирования и поддержания социальной идентичности, а также для регулирования поведения и оправдания социальных отношений [6; 11; 12; 22; 24]. В трудах С. Московиси можно выделить две идеи, касающиеся структуры СП. Согласно одной, СП организовано вдоль трех измерений, а именно: 1) информации, 2) поля представлений, 3) аттитюдов [18]. Вторая идея касается фигуративного ядра, это набор изображений, визуализирующих набор идей [23]. Фигуративное ядро — своего рода эмбрион СП, обеспечивающий индивида языком, посредством которого организуется знание об объекте СП [18; 23]. Именно к идее фигуративного ядра восходит структурных подход, в рамках которого и выполнено предлагаемое здесь исследование. В соответствии с этим подходом СП является набором убеждений, которые организованы в виде ядра и периферии [6; 18; 19]. Ядро СП является стабильной и устойчивой частью [6; 18]. Анализ исследований позволяет говорить о том, что ядро образовано незначительным количеством элементов [14; 18]. Эти элементы в наибольшей степени коренятся в культуре. Ядро выполняет ряд функций: смыслообразования, организации и стабилизации СП [18]. Стабильность ядра СП достигается в результате процесса объективации. Ядро кристаллизуется в ценностной системе, разделенной членами группы, и поддерживается за счет коллективной памяти.

Периферическая система СП конкретизирует значение ядра, является связующим звеном между ядром и той конкретной ситуацией, в которой выработано и действует СП. Периферическая система характеризуется вариативностью и изменчивостью, она образована значительным количеством элементов [18]. За счет вариативности и изменчивости периферия позволяет СП адаптироваться к изменяющемуся контексту. Периферия является «защитной системой» не только ядра СП, но и всего СП, так как изменение ядра оборачивается изменением СП. Идея структуры СП открывает путь к сравнению СП. Таким образом, потенциал теории СП заключается в том, что позволяет проанализировать то, как человек выстраивает понимание явлений подчинения и неподчинения, а также как эта конструкция регулирует его поведение и оправдывает социальные отношения. Очевидно, что в повседневной жизни человек сталкивается с подчинением и неподчинением в самых многообразных контекстах. С. Милграм отмечает [4], что понятие подчинения указывает на самые различные ситуации и мотивы подчинения: от взаимодействия в семье (ребенок—родители) до взаимодействия в армии (рядовой—офицеры). Однако речь всегда идет об одной и той же конфигурации: Y подчиняется Х, если они находятся в отношениях субординации, и Y выполняет указания Х [4].

В рамках теории СП была реализована серия исследований, позволивших говорить о специфике СП студенческой молодежи о подчинении и неподчинении в разных культурах [13; 25; 26]. Для выявления структуры СП использовалась методика направленных ассоциаций (предлагалось дать ответы существительными и прилагательными, которые анализировались отдельно) с последующим прототипическим анализом данных по П. Вержесу [28]. Остановимся кратко на рассмотрении результатов, что послужит отправной точкой для формулирования общих предположений нашего исследования и позволит понять последующие результаты. В исследовании, реализованном на выборке итальянской студенческой молодежи (190 человек, 27,9% женщин, М возраста=23,75 года, SD возраста=3,67 года), было показано, что подчинение связывается с соблюдением имплицитных (социальных, семейных) и эксплицитных (формальных требований, законов) правил. Субъектами влияния являются конкретные персонажи (авторитетная личность) или социальные институты, а составляющие СП имеют положительную и отрицательную коннотацию. Подчинение понимается как способ адаптации к нормам социального бытия, оно нужно для того, чтобы принадлежать к определенной социальной группе. Подчинение, которое сопровождает человека с детства, материализуется в ядре СП в виде категории родители. Зона ядра СП о подчинении включает также элементы: законы, уважение, авторитет. В зоне контрастирующих элементов — общество, страна, семья, иерархия, дисциплина, образование, работа. Первая периферическая система включает: послушание, обязанности, власть. Вторая периферическая система состоит из элементов: приказ-команда, наказание, религия, социальный порядок, мэтр. Неподчинение содержательно связано с не уважением правил и социальных норм. Понятия законы, восстания, авторитет, общество, протест, свобода, отвержение образуют зону ядра СП о неподчинении. Позиция меньшинства (зона контраста) включает уважение, молодые люди, поведение, дети. Первая периферическая система включает: наказание, родители. Вторая периферическая система объединяет ассоциации: приказ, девиация, семья, навязывание, грубость, отказ.

СП о подчинении и неподчинении комплементарны, они связаны с властью и похожи по составу: авторитет и законы находятся в зоне ядра СП. В СП итальянской молодежи подчинение — это уважение норм и законов, данных институциональной властью, и выполнение приказов, данных властью человека; неподчинение — неуважение законов и правил, навязанных авторитетом или социальной группой. В понимании испытуемых особенностью неподчинения является то, что оно совершается осознанно: человек признает незаконность просьбы или несправедливость правила в конкретной ситуации и сознательно протестует.

В другом исследовании, реализованном Ф. Фаттори с соавторами [13] на выборке студентов Венского университета (154 человека, 68,8% женщин, M возраста=22,9года, SD возраста=3,5года). Подчинение ассоциируется с соответствием правилам, безоговорочным принятием законов. В зоне ядра СП оказались элементы: авторитет, регулирование, власть. В зоне контраста находим ассоциации: приказ, законы, принуждение, дисциплина, уважение, воля. Первая периферическая система образована элементом воспитание. Вторая периферическая система включает следующие понятия: подавление, последствия, военный, наказание, субординация, насилие, внедрение. Авторитет австрийскими студентами понимается сходным образом, что и итальянскими студентами: в первую очередь его олицетворяют родители, затем социальные нормы и правила. Исследователи делают вывод, что родители играют решающую роль в развитии способности подчиняться и воспроизводить необходимые социальные формы совместной жизни, адаптацию к авторитетам, что является необходимым условием для общественного порядка. При этом подчинение также не является положительным или отрицательным явлением. Неподчинение рассматривается в качестве несоответствия правилам или авторитетам. В зону ядра СП попали элементы: регуляция, восстание, контрастирующие элементы: злоба и нарушение правил; первая периферическая система объединяет: воспитание, сопротивление, наказание, индивидуальность. Наконец, вторая периферическая система включает элементы: упрямство, свобода, авторитет, политика, смелость, подчинение. Восстание против несправедливых правил требует мужества и рефлексивных навыков, поэтому данное понятие может иметь как негативную коннотацию, когда неуважение других осуществляется ради собственной выгоды, так и позитивную, когда речь идет о восстании ради важных социальных изменений. Если подчинение может быть слепым, без размышления об адекватности требований власти, то неподчинение всегда сознательно и рефлексивно.

Еще одно исследование СП о подчинении и неподчинении М. Поцци с соавторами было реализовано в США (151 человек, 52,3% женщин, М возраста=22,7 года, SD возраста =1,3 года), что позволило сравнить результаты, полученные на итальянской и американской выборках [26]. Зона ядра СП о подчинении образована элементами: семья, правила, уважение, дети, религия. В зоне контраста (позиция меньшинства): последователь, лояльность, работа, полиция. В первую периферическую систему попали составляющие: школа, животные, армия. Вторая периферическая система включала элементы: превосходящий, соответствие, закон, конформность, внимание, социальный порядок. В зоне ядра СП о неподчинении: тюрьма, неуважение, преступник, — все они имеют негативную коннотацию. В зону контраста вошли: игнорирование, школа, невыполнение, непокорность, подросток, наказание, закон. Первая периферическая система СП образована элементами: дети, животные, негативность, восстание. Наконец, вторая периферическая система объединяет элементы: правило, нарушение субординации, тайм-аут, хулиганы. Неподчинение авторы объясняют «концепцией неудачи» — человек, который не учится у семьи правильно вести себя в отношениях с авторитетом, будет в будущем испытывать больше трудностей с повиновением. «Непослушный» становится синонимичным понятию «необразованный» (невежественный, упрямый), он не уважает других и не знает, как себя вести. Неподчинение — преднамеренное действие, т. е. это не неудача, а запланированный акт. Люди, которые не могут принять приказ, испытывают когнитивный диссонанс, и неповиновение связано со стремлением его уменьшить. Американские студенты относятся к неподчинению как к антиобщественному поведению, опасному для окружающих.

Если у итальянцев подчинение понимается через апелляцию к нормам: приказы начальства, кодекс, закон, то американцы представляют его либо в связи с лояльностью и личным уважением, либо как вызывающее страх наказания. В отличие от итальянцев американцы трактуют подчинение преимущественно как положительное явление. В СП о неподчинении у них попало больше элементов, т. е. ядро менее согласованное. Кроме того, у них ярко проявилась тема наказания как следствия неподчинения. У итальянцев неподчинение ассоциируется чаще с гражданским неповиновением, у американцев — с отсутствием личного уважения/неуважения или в качестве выбора «неудачного поведения» (неумения быть послушным). Другими словами, в социальном мышлении о подчинении и неподчинении затрагивается самый различный контекст: индивидуальный, институциональный и социальный, — в СП присутствуют указания на различные властные фигуры, объективизирующие власть. Обращает на себя внимание специфика СП, связанная с принадлежностью к той или иной культуре. Ограничение для непосредственного сравнения результатов можно усмотреть в некоторых различиях выборки, а именно в пропорции мужчин и женщин, участвующих в каждом исследовании.

Программа исследования

Итак, теория СП обладает серьезным потенциалом для анализа проблемы подчинения и неподчинения, ибо позволяет выявить и проанализировать специфику понимания подчинения и неподчинения в повседневной жизни, что так или иначе ведет к пониманию соответствующего отношения и действий, направленных на других в социальном контексте. Очевидно, что вариативность трактовки подчинения и неподчинения в выборках студенческой молодежи, принадлежащей к различным культурам, отражает специфику СП, обусловленных культурой [13; 25; 26], и позволяет ожидать, что в российской выборке будут выявлены различия в структуре СП о подчинении и неподчинении. Тем более что ядро, выполняющее ключевые функции в структуре самого СП (смыслообразование, организация и стабилизация СП [18]) опирается на ценностную систему, разделенную членами группы, и поддерживается за счет коллективной памяти.

Целью нашего исследования был анализ СП о подчинении и неподчинении в молодежной среде. Объектом исследования явилась студенческая молодежь, выборку составили студенты гуманитарных факультетов ряда Московских вузов в возрасте от 18 до 25 лет (N=189, 17% мужчин, M возраста=20,77 лет, SD возраста =1,79 года), основной деятельность для респондентов была учебная (58,2%), однако у 41,8% респондентов имелся опыт работы (в самых различных сферах), которая являлась второстепенной по сравнению с вовлеченностью в процесс получения высшего образования. В целом, выборка в настоящем исследовании сопоставима с оными в исследованиях Поцци с коллегами [13;25;26]. Предмет исследования — особенности СП о подчинении и неподчинении.

Принимая во внимание результаты, полученные Поцци с коллегами в серии работ [13; 25; 26], в нашем исследовании мы исходили из следующих достаточно общих предположений (несмотря на то, что статус нашего исследования, поискового, позволяет нам не выдвигать предположений): 1) СП о подчинении и неподчинении кристаллизуются вокруг элементов, связанных с властью в различных контекстах (индивидуальном, институциональном и социальном); 2) ключевые элементы СП о подчинении и неподчинении имеют преимущественно негативную коннотацию. Основным методом исследования был опрос в варианте анкеты. В соответствии с теорией, для выявления структуры СП использовалась методика свободных ассоциаций. Участникам было предложено высказать пять ассоциаций с двумя словами-стимулами подчинение и неподчинение, каждую ассоциацию предлагалось оценить по шкале от –3 до +3, что позволяло определить валентность элементов СП в соответствии с идеей А.С. де Розы [10; 15]. Если в работах итальянских исследователей такая процедура отсутствовала [13; 25; 26], то можно вспомнить, что респондентов просили дать специфические ассоциации прилагательными, что косвенным образом позволяло говорить об оценочных коннотациях элементов СП. Наконец, респондентам было предложено ответить на ряд социально-демографических вопросов (пол, возраст, уровень образования, опыт работы). Отметим особо, что в нашей работе мы принимали во внимание результаты, полученные итальянскими коллегами в трех исследованиях, однако отдали предпочтение отличающемуся методическому инструментарию, что позволило нам получить свободные ассоциации, выраженные различными частями речи, а для измерения коннотации понятий использовали шкалу (как сказано выше), фиксируя ответы самих респондентов, а не оценки, которые нужно было получить от независимых экспертов.

Результаты исследования и их интерпретация

В соответствии с логикой структурного подхода [18;19] полученные ассоциации были подвергнуты прототипическому анализу в программе Iramuteq [20]. В результате была выявлена структура каждого СП (табл. 1)

Таблица 1

Структура СП о подчинении и неподчинении

Объект СП	Понятие (частота, ранг, валентность)
	Зона ядра	Контрастирующие элементы	Первая периферическая система	Вторая периферическая система
Подчинение (20,2; 2,59)*	Начальник (51; 2,3; 0,7)**. Власть (48;2,0;0,5). Доминирование (29; 1,9; -0,1). Послушание (27;2,3; -0,2) .	Управление (16; 2,4; 1,1). Унижение (15;2,1; -2,9). Порядок (13; 2,3; -0,4). Отсутствие свободы (12;  2,4; -2,2)	Работа (36; 2,7; 1,4). Рабство (27;2,9; -2,9). Зависимость (22; 2,6; -2,0). Долг (22; 3,5; 1,0).	Исполнение (20; 3,7; 1,2). Иерархия (10; 2,9; 1,9). Сила (10; 3,0; 1,3). Закон (10;2,9; 1,7). Насилие (9; 3,3; -3,0). Принуждать (9;3,6; -1,2). Ответственность (9;3,6;1,9). Подавление (9;3;-1,9).
Неподчинение (17,09;  2,63)	Свобода (45; 2,0; 1,9). Непослушание (32; 1,9; -1,3) Бунт (31; 1,9; -1,1). Нарушение правил/закона (29; 2,6; -1,8). воля (20; 2,6; 1,7).	Напористость (11; 2,5;-1,0). Неуважение (10; 2,2; -1,0). Безответственность (9;2,3;-2,4). Сопротивление (9; 2,6; 1,6).	Наказание (31; 2,9;-1,6). Собственное мнение (22; 3,1; 2,1). Своеволие (20; 2,8; 0).	Независимость (17; 2,8; 2,1). Конфликт (13; 3,4; -0,8). Увольнение (11; 2,9; -1,6). Протест (10; 2,8; -0,7). Отказ (10; 3,3; -1,3). Индивидуальность (10; 3; 2,1). Начальник (9, 2,9 ;0). Стойкость (9; 2,9; -0,1). Власть (9; 2,7; 0,4). Девиация (9; 3,2; -1,6).

Примечание: «*» — в скобках указаны средние значения по частоте встречаемости понятия, рангу появления ассоциации для каждого объекта СП. В соответствии с теорией СП и логикой прототипического анализа, показатели по частоте и рангу понятия позволяют различать четыре соответствующие зоны в структуре СП (14; 20;28). Валентность — указывает на негативную, нейтральную или позитивную коннотацию элемента [15]. «**» — в скобках указаны частота встречаемости, средний ранг появления и среднее значение для валентности каждого понятия. Негативная валентность соответствует промежутку от -3 до -1, нейтральная валентность соответствует промежутку от -1 до +1, позитивная валентность соответствует промежутку от +1 до +3.

В результате предпринятого анализа ассоциаций было выявлено, что ключевыми элементами, вокруг которых кристаллизуется СП о подчинении, являются: начальник, власть, доминирование, послушание (см. табл. 1). При этом мы видим, что подчинение, прежде всего, связывается с фигурой носителя власти, объективизируется в ней. В СП можно усмотреть своего рода дихотомию иерархических отношений, заключающуюся в «доминировании—подчинении». В то же самое время, послушание, скорее всего, является синонимом объекта СП (подчинения). На что указывает С. Милграм, говоря, что такие слова, как подчинение, послушание, покорность и повиновение — синонимичны, указывают на одно и то же явление [4]. Если исходить из идеи, что в зоне контрастирующих элементов содержится позиция меньшинства, противостоящая позиции большинства, то стоит указать на то, что она образована своего рода оппозицией: с одной стороны, указание на иерархию и власть — управление, порядок, с другой стороны — цену подчинения: унижение и отсутствие свободы. Элементы периферии в целом включают в себя две различающиеся по содержанию и направленности категории — «социальные обязанности» (работа, долг, исполнение, закон) и «ограничение свободы и принуждение» (рабство, зависимость, насилие, подавление, принуждать). В элементе рабство, принадлежащем первой периферической системе, объединяющей элементы, которые разделяются значительным числом респондентов (сопоставимым с зоной ядра СП), но являются вторичными по своему значению по сравнению с ядром, можно усмотреть аллюзии с исторической реальностью (будь то рабство в прямом смысле слова или крепостное право), указание на абсолютность подчинения, отсутствие каких-либо степеней свободы. Обращает на себя внимание тот факт, что зона ядра образована элементами, которые, с точки зрения респондентов, имеют нейтральную валентность (варьируют в промежутке от -1 до +1). Позиция меньшинства представлена элементами, имеющими позитивную, нейтральную и негативную валентность (с преобладанием последней). СП о неподчинении (табл. 1) выражено такими ключевыми элементами, как свобода, непослушание, бунт, нарушение закона, воля. Все перечисленные элементы находятся в едином семантическом пространстве и так или иначе связаны с возможностью проявлять собственное мнение или поведение без ограничений. Отметим особо, что элемент бунт, имеющий самый низкий ранг наряду с непослушанием (синонимом объекта СП) и достаточно высокую частотность (см. табл. 1) указывает на специфику этого неподчинения (по аналогии с Пушкинским — бунт, «бессмысленный и беспощадный»). Любопытно, что большая часть этих элементов обладает негативной валентностью, другая (меньшая) — позитивной (сюда как раз попадает высокочастотное понятие свобода). Зона контраста заключает в себе как высокую степень активности (напористость, сопротивление), так и пренебрежение к установленным нормам (неуважение, безответственность). Позиция меньшинства содержит элементы, имеющие преимущественно негативную коннотацию. Обращает на себя внимание тот факт, что в периферической системе понятия перекликаются с элементами зоны ядра СП о подчинении (начальник, власть), а также включают, как и контрастирующая зона, активное сопротивление требованиям и навязыванию позиции (независимость, протест, отказ, индивидуальность, стойкость) и негативные последствия отклонения (конфликт, увольнение, девиация). Если сопоставить эти результаты с теми, что были получены итальянскими коллегами на выборках в различных культурах, то можно заметить следующее: зоны ядра СП о подчинении имеют достаточно серьезные различия. Один элемент совпал с австрийской выборкой (власть), являющийся ключевым в целом для всего СП. Еще один элемент авторитет сопоставим с ассоциацией начальник, который может выступать для российских студентов носителем такого авторитета. Данное соотношение справедливо и в связи с тем, что итальянские исследователи объединили в одно понятие авторитет также ассоциации, связанные с руководителем и лидером. Единственное, обратим внимание на то, что авторитет зачастую связан с неформальным влиянием, а в образе начальника на первый план выходит официальная власть. Таким образом, речь здесь может идти, используя терминологию М.Ю. Кондратьева, не о «власти авторитета», а об «авторитете власти», т. е. подчинение происходит только из-за того, что начальник обладает легальными полномочиями доминировать и приказывать [2]. Если в европейском и американском примере в зоне ядра и СП меньшинства значимыми элементами выступают правила и законы, то в нашем случае эти элементы располагаются в периферической системе и играют второстепенную роль. Полученные факты хорошо объяснимы в логике культурологических особенностей и, на наш взгляд, обусловлены спецификой национального характера. В России власть всегда имела ярко выраженный личный характер, образы лидеров (начальников) выступали приоритетными перед институтами власти: «самобытный тип мышления, эмоционально-чувственное отношение к миру, приверженность патриархально-общественным ценностям обусловили тяготение… к сакрализированному отношению к власти как к источнику истины, слитность права и морали, абсолютный авторитет власти» [5, с. 210]. Если в западном характере закрепилось стремление к приоритету права и закона, то в русском право перерастает в мораль, на первое место выходят не юридические, а морально-этические нормы. Интересным, на наш взгляд, является и то, что такой важный элемент как «родители» — носители авторитетной власти отсутствует в СП россиян о подчинении. Этот факт требует, несомненно, дополнительного исследования и объяснения в рамках культурологической парадигмы, ибо пока не представляется возможным понять, является ли данный факт следствием дефрагментации современного общества, где привычные категории теряют свою значимость. Различия были также обнаружены в валентности СП. Так, имеет место разница коннотации, которую можно приписать ключевым элементам СП о подчинении. Если у итальянских и австрийских студентов элементы в зоне ядра СП окрашены в целом положительно, еще более позитивны они у американских респондентов, то в нашем исследовании все ядерные понятия были оценены респондентами нейтрально. Подчинение, таким образом, не вызывает эмоционального отклика у россиян и, возможно, понимается, скорее, как неизбежная данность. Общими элементами в ядрах СП о неподчинении у россиян и европейцев стали бунт (восстание), нарушение правил/законов и свобода (последнее с итальянцами). Понятие «свобода» в русском языке обладает отличающимся содержанием, чем freedom в английском, как отмечает А. Вежбицкая, что отражает «иной взгляд на человеческую жизнь» [1, с. 233], предлагая культурно-специфическое толкование свободы, включающее целый набор аспектов: «… некто (Х) может думать нечто вроде этого; если я хочу что-то сделать, я могу сделать это; когда я нечто делаю, я могу не думать (что сделают или скажут другие); из-за этого Х чувствует нечто хорошее» [1, с. 237]. При этом с американскими студентами нет схожих ядерных понятий. Мы можем сделать вывод о большей близости СП о неподчинении, как связанном с активными и, скорее всего, сознательными действиями, направленными против установленных норм социальных институтов или авторитетов. Представляется возможным предполагать сходство коннотаций элементов: ассоциации имеют как положительную (у элементов, связанных с отсутствием ограничений), так и отрицательную валентность (связанных с нарушениями). В отличие от этого ассоциации американских студентов, связанные с неподчинением, все имеют ярко выраженный негативный характер и подразумевают всегда тяжелые последствия для нарушителя. Для российских респондентов же в неподчинении более значимым выступает активная позиция субъекта, чем угроза наказания за отклоняющееся поведение. Любопытно и то, что в результатах, полученных на итальянских и американских респондентах, неподчинение связывается с группой, нарушающей правила и законы. В итальянской выборке речь идет о молодежи и детях (зона контраста, позиция меньшинства), в американской — о подростках (зона контраста, позиция меньшинства). В наших результатах подобных элементов в структуре СП не было обнаружено. Итак, полученные нами результаты, позволяют сделать следующие выводы, относительно исходных предположений. Гипотеза о кристаллизации СП вокруг феномена власти получает частичную эмпирическую поддержку, ибо власть, объективированная в фигуре начальника, актуализируется в СП о подчинении, контекст этой власти представлен преимущественно сферой личностного влияния и профессиональных отношений. Другие контексты (семейный и социальный в более широком смысле), как можно было бы ожидать, апеллируя к результатам, полученным в исследованиях итальянских коллег на трех различных выборках (итальянской, австрийской и американской), не проявляются так ярко в СП, так как хоть и входят в содержание представлений, но не попадают в зону ядра. В СП о неподчинении ключевыми элементами являются указания на последствия неподчинения, а также апелляции к нарушению правил. Гипотеза о выраженной негативной валентности ядерных элементов также получила частичную эмпирическую поддержку, это касается СП о неподчинении. Элементы ядра СП о подчинении имеют нейтральную коннотацию.

Заключение

Систематическое изучение проблемы подчинения и неподчинения началось с экспериментальных работ С. Милграма, реализованных в Йельском университете в 1961 [3; 4]. Почти полвека спустя с момента начала экспериментального изучения феномена подчинения и неподчинения по-прежнему не угасает интерес к анализу этого явления, не прекращаются споры относительно результатов С. Милграма. С одной стороны, предпринимаются все новые и новые попытки воспроизвести эксперимент С. Милграма в классическом варианте или помещая его в новый контекст (как это было в работе Ж.-Л. Бовуа с коллегами [3; 4; 8]). С другой стороны, появляются все новые работы, в которых результаты С. Милграма ставятся под сомнение [9; 16]. Наконец, можно различить третью линию анализа проблемы подчинения и неподчинения через призму идей теории СП, согласно которой представляется возможным выявить и проанализировать специфику понимания подчинения и неподчинения в повседневной жизни, а также обозначить соответствующее отношение и действия, направленные на других в социальном контексте [6; 11; 12; 14; 18; 22]. Изложенное здесь исследование выполнено в логике третьей линии анализа. Его цель заключалась в анализе СП о подчинении и неподчинении в молодежной среде. СП о подчинении кристаллизуется вокруг элементов, обладающих, с точки зрения респондентов, нейтральной валентностью: начальник, власть, доминирование, (послушание — синоним объекта СП). СП о неподчинении выстраивается вокруг элементов, имеющих позитивную коннотацию: свобода и воля, — а также элементов с негативной коннотацией: непослушание (синоним объекта СП), бунт, нарушение закона. Сопоставление полученных на российской выборке результатов с таковыми, полученными на примере итальянской, австрийской и американской выборок, позволяет говорить о том, что СП об этих ключевых феноменах процесса социализации — подчинении и неподчинении являются культурно-специфическими, ибо власть для россиян всегда имела ярко выраженный личный характер, образы лидеров (начальников) выступали приоритетными перед институтами власти. Если в западной культуре закрепилось стремление к приоритету права и закона, то в русской право перерастает в мораль, на первое место выходят не юридические, а морально-этические нормы. Именно эти особенности мы и обнаруживаем в СП о подчинении и неподчинении. К несомненным ограничениям в настоящем исследовании можно отнести преобладание женщин в выборке, что отчасти оправдывается тем, что в исследовании приняли участие студенты гуманитарных факультетов Московских вузов. В последующих исследованиях предполагается преодолеть это ограничение. Обозначая линию дальнейшего анализа, следует констатировать, что расширение выборки за счет респондентов, имеющих опыт работы, а также людей более старшего возраста, позволило бы нам проверить наши предположения, которые пока получили только частичную эмпирическую поддержку. Перспективным, на наш взгляд, может стать исследование СП о подчинении/неподчинении также в связи с учетом этнокультурного, а также регионального компонентов, детерминирующих понимание данного феномена респондентами, проживающими в разных территориальных субъектах России.

1. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.:Языки славянской культуры. 2001. 288 с.
2. Кондратьев М.Ю.Слагаемые авторитета. М.: Знание. 1988. 80 с.
3. Милграм С. Подчинение авторитету. М.: АНФ.2016. 282 с.
4. Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. СПб.: Питер. 2000. 336 с.
5. Политическая психология / Под общ. ред. А.А. Деркача, В.И. Жукова, Л.Г. Лаптева. М.: Академический Проект. 2001. 858 с.
6. Abric J.-C. A structural approach to social representations. In: K. Deaux, G. Philogène (eds.). Representations of the social: bridging theoretical traditions. Oxford: BlackwellPublishers, 2001. P. 42—47.
7. Baumrind D. Some thoughts on ethics of research: Afterreading Milgram's "Behavioral Study of Obedience" //American Psychologist.1964. Vol.19. P.421—423. DOI:10.1037/h0040128
8. Beauvois J.-L., Courbet D., Oberlé D. The Prescriptive Power Of The Television Host. A transposition of Milgram’s obedience paradigm to the context of TV game show// European Review of Applied Psychology. 2012. Vol. 62. P.111-119.
9. Burger J.M. Replicating Milgram: Would People Still Obey Today?// American Psychologist. 2009. Vol.64. P. 1—11.
10. De Rosa A.S. Le réseau d'associations comme méthode d'étude dans la recherche sur les RS: structure, contenus polarité du champ sémantique// Cahiers Internationaux Psychologie Sociale. 1995. Vol. 28.P. 96-122.
11. Doise W. Les Représentations Sociales: définition d'un concept. In W. Doise, A. Palmonari (eds.). L'étude des représentations sociales. Neuchâtel: Delachaux & Niestlé. 1986. P.86-98.
12. Empirical Approaches To Social Representations / G. Breakwell& D. Canter (eds.). Oxford: Oxford University Press. 1993. 350 p.
13. Fattoria F., Curlyb S., Jörchelb A.C., Pozzi M., Mihalitsb D., Alfieria S. Authority Relationship From a Societal Perspective: Social Representations of Obedience and Disobedience Austrian Young Adults // Europe's Journal Psychology. 2015. Vol. 11. P. 197—213. DOI:10.5964/ejop.v11i2.883
14. Flament С., Rouquette M.-L. Anatomie des Idées Ordinaires. Paris: Armand Colin.2003. 256 p.
15. Galand C., Salès-Wuillemin E. La représentation des drogues chez les étudiants en psychologie :  effets des pratiques de consommation et influence de l'entourage// Les Cahiers Internationaux Psychologie Sociale. 2009. Vol. 84. P.125-152.
16. Haslam A.S., Stephen D. R., Birney M.E. Nothing by mere authority: Evidence that in an experimental analogue of the Milgram paradigm participants are motivated not by orders but by  appeals to science// Journal of Social Issues. 2014. Vol.70. P.473-488.
17. Le Texier T. Histoire d'un Mensonge. Enquête sur l'expérience de Stanford. Paris: Editions la Découverte. 2018. 295 p.
18. Moliner P., Abric J.C. Central Core Theory. In: G. Sammut, E. Andreouli, G. Gaskell, J. Valsiner (eds.). Cambridge Handbooks In Psychology. The Cambridge Handbook Of Social Representations. Cambridge University Press. 2015. P.83-95. DOI:10.1017/CBO9781107323650.009
19. Moliner P., Guimelli C.Lesreprésentationssociales. Grenoble : Presses Universitaires de Grenoble. 2015. 139 p.
20. Moliner P., Lo Monaco G. Méthodes d’association verbale pour les sciences humaines et sociales. Grenoble: Presses Universitaires de Grenoble. 2017. 190 p.
21. Moscovici S. Foreword. In: C.Herzlich (ed.). Health and Illness. A social psychological analysis. London: AcademicPress. 1973. Р.ix—xiv.
22. Moscovici S. La psychanalyse: son image et son public. Paris: Presses Universitaires de France. 1961. 652 p.
23. Moscovici S. The Phenomenon of social representations. In: G.Duveen (ed.). Social Representations: explorations in social psychology. N. Y.: New York University Press. 2000. P.18-77.
24. Moscovici S. Why a theory of social representations?. In: K. Deaux, G. Philogène (eds.). Representations of the social: bridging theoretical traditions. Oxford: Blackwell Publishers. 2001. P. 18-61.
25. Pozzi M., Fattori F., Bocchiaro P., Alfieri S. Do the right thing! A study on social representation of obedience and disobedience// New Ideas in Psychology. 2014. Vol.35. P.18-27.DOI: 10.1016/j.newideapsych.2014.06.002
26. Pozzi M., Quartiroli A., Alfieri S., Fattori F., Pistoni C. (Dis)Obedience in U.S. American Young Adults: A New Way to Describe Authority Relationships // Europe's Journal of Psychology. 2018. Vol. 14. P.404—423.DOI:10.5964/ejop.v14i2.1314
27. Rochat F., Modigliani A. The Ordinary Quality of Resistance: From Milgram's Laboratory to the Village of Le Chambon // Journal of Social Issues. 1995. Vol. 51. P. 195-210.
28. Vergès P. L'Évocation de l'argent: une méthode pour la définition du noyau central d'une représentation // Bulletin de psychologie. 1992. T. XLV (405). P. 203—209.

PlumX

Метрики публикации