Социальная психология и общество
2023. Том 14. № 1. С. 111–131
doi:10.17759/sps.2023140107
ISSN: 2221-1527 / 2311-7052 (online)
Представления о настоящем и будущем страны как фактор эмиграционной активности студенческой молодежи: кросс-культурный анализ
Аннотация
Цель. Анализ взаимосвязей представлений о настоящем и будущем страны проживания с эмиграционной активностью студенческой молодежи Беларуси, Казахстана и России.
Контекст и актуальность. Изучение представлений о стране проживания как предикторов эмиграционной активности студентов может повысить эффективность молодежной политики в сфере сохранения ценного человеческого капитала на уровне стран.
Дизайн исследования. С помощью множественного регрессионного анализа результатов онлайн-опроса, проведенного в январе-апреле 2021 г., определены особенности взаимосвязей представлений о настоящем и будущем стран проживания с эмиграционной активностью молодежи трех государств. Участники. Студенты университетов, являющиеся гражданами Беларуси (208 человек), Казахстана (200) и России (250), в возрасте от 18 до 25 лет.
Методы (инструменты). Исследовательская анкета включала 6 разработанных на основе теории планируемого поведения А. Айзена утверждений для изучения эмиграционных намерений и поведения по их реализации, а также 2 набора характеристик из методики «Временные аттитюды» Ж. Нюттена для изучения представлений о настоящем и будущем страны проживания.
Результаты. Факторами эмиграционной активности российской студенческой молодежи выступают представления о настоящем страны проживания как не длительном, не свободном, значительном, но скучном, а также представления о будущем России как значительном, но не насыщенном событиями и не новаторском. Белорусская молодежь, нацеленная на эмиграцию, воспринимает настоящее своей страны как связанное с прошлым, не сплоченное, но свое, а будущее страны – как не сплоченное и связанное с настоящим Беларуси. Казахстанские студенты, ориентированные на переезд, воспринимают настоящее своей страны как прекрасное, активное, но не близкое, не хаотичное и не светлое, а будущее страны – как не свое и не связанное с настоящим Казахстана.
Основные выводы. Существуют различия в связях между представлениями о настоящем и будущем страны проживания и эмиграционной активностью молодежи Беларуси, Казахстана и России. Эффективная реализация молодежной политики в сфере сохранения ценного человеческого капитала на уровне стран требует учета социокультурного контекста, в котором формируются данные взаимосвязи.
Общая информация
Ключевые слова: эмиграционная активность, эмиграционное намерение, эмиграционное поведение, факторы эмиграционной активности, представления о настоящем страны, представления о будущем страны, студенческая молодежь, кросс-культурный анализ
Рубрика издания: Эмпирические исследования
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/sps.2023140107
Финансирование. Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 20-013-00156.
Получена: 01.08.2022
Принята в печать:
Для цитаты: Ефременкова М.Н., Муращенкова Н.В., Гриценко В.В., Стельмах С.А., Бурдина Е.И. Представления о настоящем и будущем страны как фактор эмиграционной активности студенческой молодежи: кросс-культурный анализ // Социальная психология и общество. 2023. Том 14. № 1. С. 111–131. DOI: 10.17759/sps.2023140107
Полный текст
Введение
Молодежь как ценный ресурс общества: риски эмиграционной мобильности
Профилактика эмиграционного оттока населения требует изучения эмиграционных намерений прежде всего молодежи, так как на уровне общества эмиграционные намерения молодежи являются предикторами популяционной динамики. В современную эпоху цифровой глобализации чаще обращается к эмиграции как средству достижения значимых целей именно образованная молодежь [31], особенно на этапе поиска работы и трудоустройства, в процессе обучения и/или сразу после получения диплома [25]. В то же время качество образования, состояние здоровья, ценности и цели молодежи страны в настоящем во многом определяют качество и уровень жизни в данной стране в будущем. То есть молодежь является ценным ресурсом любого общества. А молодые люди, проявляющие эмиграционную активность, как правило, являются особенно ценным социальным капиталом: не случайно тема эмиграционной активности молодежи часто обсуждается в сочетании с такими темами, как «утечка умов» [18] и «утечка счастья» [26]. Сохранить молодежь на уровне страны можно, поняв, что именно выталкивает ее из страны и/или притягивает за рубежом [24]. Поэтому молодежная политика, ориентированная на эффективную реализацию потенциала молодого поколения и его сохранение на уровне страны, должна помимо прочего учитывать интересы, представления и ожидания самой молодежи. Не случайно значимость взаимодействия молодежи и органов власти при реализации молодежной политики отражена в «Основах государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 года» [15]. Согласно данному документу «признание молодежи равноправным партнером в формировании и реализации государственной молодежной политики» является одним из основных принципов ее реализации [15, с. 5], а одной из приоритетных задач является «интенсификация механизмов обратной связи между государственными структурами, общественными объединениями и молодежью» [15, с. 11]. То есть речь идет о важности и необходимости слушать и слышать молодежь, понимать ее поколенческие [17], культурологические и социально-психологические особенности [9]. Классические линии жизненного пути и профессионального развития становятся все менее актуальными для современной молодежи России, которая социализируется в условиях поливариативности жизненных стилей, выборов и стратегий и является особенно мобильной и адаптивной к изменяющемуся социальному контексту [7; 17]. Современная студенческая молодежь (не только в России, но и в других странах) все больше склонна к гибкости при восприятии и оценке социального мира, признает сложность и противоречивость человеческого поведения, отмечает ценность и продуктивность собственной активности в достижении значимых результатов [12]. На этом фоне дополнительными факторами, стимулирующими эмиграционную мобильность российской молодежи, могут являться проблемы и противоречия в реализации государственной молодежной политики в стране на разных уровнях управления [14]. Как отмечают Е.Л. Омельченко и И.В. Лисовская, анализируя результаты 30-и интервью с экспертами в области молодежной политики России, существуют различия и противоречия в понимании и прочтении чиновниками молодежной политики государства, что обусловлено в том числе различиями в отношении к молодежи: как к ресурсу, объекту или значимому агенту/субъекту/активному участнику социальных изменений [14]. И одним из ключевых дискуссионных вопросов в данном случае является прочтение и понимание государственными служащими смысла и практик патриотического воспитания, которое является важнейшим фактором профилактики эмиграционной активности молодежи. В контексте всего вышесказанного особенно актуальным становится изучение представлений молодежи о настоящем и будущем страны проживания как фактора ее эмиграционной активности.
Представления о стране проживания как фактор эмиграционной активности молодежи
Значимым фактором формирования эмиграционных намерений молодежи могут выступать образы настоящего и будущего страны проживания, в которых сочетаются как реальные характеристики социальной, политической, экономической жизни в стране, так и система отношений, проекций, ожиданий ее молодых граждан как субъектов восприятия [3]. Система отношений личности к стране, выраженная в субъективных образах прошлого, настоящего и будущего, играет важную роль в формировании приверженности стране и сдерживании эмиграционной активности [19]. Степень принятия настоящего своей страны и ожидания от будущего могут влиять на выбор типа эмиграции: временная миграция или переезд навсегда [29]. Представления молодежи о стране проживания могут отличаться субъективизмом, категоричностью, противоречивостью и базироваться на стереотипах [20], однако, важным является то, что в субъективных образах настоящего и будущего страны отражаются наиболее важные интересы, цели и ожидания молодежи, а также представления о возможности их реализации в стране [6]. Молодежь имеет свои представления о векторе развития государства и соотносит эти представления с существующей реальностью [4]. От этих оценок и прогнозов, наличия или отсутствия ощущения сопричастности происходящему в стране может зависеть желание или нежелание развиваться и строить свою жизнь в ней. Отсутствие веры в успех своей страны, восприятие ее как чужой могут стимулировать молодежь к выбору альтернативных стран для проживания. Особую значимость здесь имеют представления молодежи о будущем страны, так как они координируют формирование жизненной стратегии личности. Молодые люди соотносят перспективы развития государства с собственными жизненными планами, оценивают возможности самореализации в стране. Позитивные ожидания от будущего и оптимистичное его восприятие дают мощный потенциал для развития и способны снижать эмиграционные интенции [2]. Таким образом, существующие исследования свидетельствуют о том, что представления о стране проживания могут выступать значимыми факторами выраженности и особенностей эмиграционной активности молодежи. Однако эффективность государственной политики в сфере сохранения молодежи как ценного человеческого капитала на уровне страны, с одной стороны, требует определения и учета конкретных компонентов (и/или их совокупности) образов настоящего и будущего страны проживания, наиболее значимых с точки зрения формирования эмиграционной активности молодежи, а с другой стороны, регулярного мониторинга представлений молодежи о стране проживания с учетом текущего социокультурного контекста, в котором эти представления формируются. Эффективному решению данных задач может способствовать проведение кросс-культурного анализа представлений молодежи разных стран о настоящем и будущем государств, в которых они проживают, во взаимосвязи с их эмиграционными интенциями. Именно социокультурный подход позволит лучше понять риски и факторы эмиграционной мобильности современной российской молодежи, поможет определить, какие стороны и особенности жизни в стране на данный момент вступают в противоречие с желаниями и потребностями молодых людей, стимулируя их к переезду за границу.
Целью данного исследования стал кросс-культурный анализ связей представлений о настоящем и будущем страны проживания с эмиграционной активностью студенческой молодежи. Для сбора данных были выбраны три страны: Россия, Беларусь и Казахстан. В исследовании приняли участие студенты университетов (от 18 до 25 лет) – граждане стран постсоветского пространства с общими историей и языком, стран, сохранивших тесные экономические и культурные связи и характеризующихся схожими линиями молодежной политики [1; 10; 28]. Для всех трех государств проблема сохранения молодежи является актуальной и требует решения. За период с 2010 по 2021 годы в рассматриваемых странах значительно снизилась доля молодежи от 15 до 29 лет в общей численности населения: с 22,7% до 16,0% в России, с 27,8% до 20,5% в Казахстане и с 22,6% до 16,0% в Беларуси [10, с. 23-24], что обусловлено в том числе и ростом международной мобильности молодежи. В 2019 году, по данным Статкомитета СНГ, из России эмигрировали 401 тыс. человек, из которых 138 тыс. человек (34,4%) пришлось на молодежь в возрасте от 15 до 29 лет; из Беларуси уехали 26 тыс. человек (9,4 тыс. человек (36,2%) из которых – это молодежь от 15 до 29 лет), из Казахстана – 39,8 тыс. человек (9,4 тыс. молодых людей от 15 до 29 лет (24,0%)) [10]. Таким образом, результаты данного исследования могут быть полезны и использованы специалистами по молодежной политике всех трех стран.
Поставлены два исследовательских вопроса:
- Какие представления о настоящем и будущем страны проживания связаны с эмиграционными намерениями и поведением по реализации этих намерений у современной студенческой молодежи Беларуси, Казахстана и России?
- Существуют ли различия в данных связях у студенческой молодежи трех стран и в чем они проявляются?
Метод
Процедура сбора данных
Анонимный онлайн-опрос был организован на платформе anketolog.ru с января по апрель 2021 года. Ссылка на онлайн-анкету распространялась среди потенциальных респондентов преподавателями, сотрудниками и студентами университетов трех стран. Участие в опросе было добровольным, вознаграждение за участие не предусматривалось.
Выборка исследования
Выборку исследования составили 658 русскоговорящих студентов университетов: 208 граждан Беларуси (25% юношей, средний возраст – 19,8 лет), 200 граждан Казахстана (26% юношей, средний возраст – 20,5 лет) и 250 россиян (25% юношей, средний возраст – 20,0 лет) в возрасте от 18 до 25 лет. Среди российских респондентов 87% отнесли себя к русским, среди казахстанских – 54% к казахам, а среди белорусских респондентов 94% идентифицировали себя как белорусы. В онлайн-опросе приняли участие студенты гуманитарного, технического и экономического направлений обучения из белорусских вузов Витебска, Гродно и Минска, из казахстанских вузов Нур-Султана, Павлодара, Усть-Каменогорска и из российских вузов Москвы, Омска, Пензы, Санкт-Петербурга, Смоленска, Хабаровска.
Методики исследования
Измерение эмиграционных намерений и поведения по их реализации
Оценка выраженности эмиграционных намерений и поведения по их реализации осуществлялась на основе теории планируемого поведения А. Айзена [22]. С учетом основных принципов конструирования методик в рамках теории планируемого поведения [21] были разработаны 6 утверждений с 6-балльной шкалой ответов (от 1 – «абсолютно не согласен» до 6 – «абсолютно согласен»). Три утверждения были направлены на оценку выраженности эмиграционного намерения («я хочу в ближайшие 5 лет переехать жить в другую страну»; «я планирую в ближайшие 5 лет переехать жить в другую страну»; «я готов(а) в ближайшие 5 лет переехать за границу») и три – на оценку выраженности поведения по реализации этого намерения («я уже активно разрабатываю план действий для переезда за границу»; «в настоящее время я стараюсь получить как можно больше информации из разных источников о стране предполагаемого переезда»; «я уже активно взаимодействую с теми, кто может помочь мне переехать за границу»). Проводился подсчет средних значений по трем утверждениям в каждом случае. Показатели α-Кронбаха по шкалам «эмиграционное намерение» и «поведение по реализации эмиграционного намерения» следующие: 0,90/0,86 (Беларусь); 0,91/0,89 (Казахстан); 0,88/0,87 (Россия).
Оценка образов настоящего и будущего страны проживания (Беларуси/Казахстана/России)
Респондентам предлагалось оценить свое отношение к настоящему и будущему страны проживания в соответствии с методикой «Временные аттитюды» Ж. Нюттена (в модификации Т.А. Нестика) [13]. Для оценки образов настоящего и будущего страны проживания предъявлялись 2 идентичных списка из 24-х прилагательных. Респонденты присваивали каждой характеристике балл от 1 до 7 в зависимости от того, насколько точно, по их мнению, каждое прилагательное описывает настоящее и будущее их страны.
Измерение контрольных переменных
Респонденты указывали свой пол, возраст, гражданство, материальное положение, иностранные языки, которыми они владеют, частоту выездов за границу, а также количество знакомых, друзей и родственников за границей, к которым они могли бы в случае необходимости обратиться за помощью. В качестве контрольных переменных, связанных с пандемией как значимым контекстом сбора данных, оценивались выраженность страха перед COVID-19 и объективная дистанция с данным заболеванием. Страх перед коронавирусной инфекцией измерялся с помощью Шкалы страха COVID-19 (FCV-19S) [23; 30]. Для измерения объективной дистанции с COVID-19 был использован вопрос «Болели ли (или болеете/болеют сейчас) Вы, Ваши родные, знакомые коронавирусом?» с четырьмя вариантами ответа (дистанция с COVID-19 кодировалась в соответствии с ближайшей отмеченной дистанцией с заболеванием).
Обработка данных
Для обработки данных использовалась программа IBM SPSS Statistics 23. Были проанализированы описательные статистики, надежность и согласованность шкал (α-Кронбаха), различия по t-критерию Стьюдента, проведен множественный регрессионный анализ. В качестве зависимых переменных выступили эмиграционное намерение и поведение по реализации эмиграционного намерения. Независимыми переменными выступили характеристики, отражающие содержание образов настоящего и будущего стран проживания, а также контрольные переменные.
Результаты
Согласно полученным данным, у российских студентов эмиграционные намерения, так же как и поведение по реализации этих намерений, выражены в меньшей степени, чем у белорусских и казахстанских студентов (табл. 1).
Таблица 1
Средние значения, стандартные отклонения и различия в эмиграционных намерениях и поведении по реализации этих намерений у студентов Беларуси, Казахстана и России
|
Переменные |
Белорусские студенты |
Казахстанские студенты |
Российские студенты |
|
М (SD) |
М (SD) |
М (SD) |
|
|
Эмиграционное намерение |
3,26(1,50) р* |
3,26(1,61) р* |
2,97(1,38) б*, к* |
|
Поведение по реализации эмиграционного намерения |
2,56(1,35) р** |
2,53(1,45) р* |
2,20(1,21) б**, к* |
Примечания: р – статистически значимые различия с россиянами; б – статистически значимые различия с белорусами; к – статистически значимые различия с казахстанцами; *p ˂ 0,05; **p ˂ 0,01.
У студентов трех групп не обнаружено статистически значимых различий в оценке настоящего своих стран по двум характеристикам: «скучное» и «незначительное» (табл. 2).
Таблица 2
Средние значения, стандартные отклонения и различия в представлениях о настоящем стран проживания у студентов Беларуси, Казахстана и России
|
Характеристики оценки настоящего страны проживания |
Представления о настоящем |
||
|
Беларуси |
Казахстана |
России |
|
|
М (SD) |
М (SD) |
М (SD) |
|
|
Негативные оценки (min = 1, max = 7) |
|||
|
Безнадежное |
3,97(1,64) к*, р** |
3,65(1,65) б*, р*** |
4,48(1,58) б**, к*** |
|
Бессмысленное |
3,85(1,62) р** |
3,62(1,66) р*** |
4,25(1,55) б**, к*** |
|
Застойное |
4,12(1,97) к**, р** |
3,54(1,89) б**, р*** |
4,73(1,87) б**, к*** |
|
Незначительное |
3,41(1,67) |
3,13(1,62) |
3,12(1,56) |
|
Неприятное |
4,23 (1,68) к***, р** |
3,60(1,65) б***, р*** |
4,64(1,55) б**, к*** |
|
Скучное |
3,53(1,57) |
3,56(1,71) |
3,70(1,64) |
|
Трудное |
4,32(1,90) р*** |
4,41(1,76) р*** |
5,24(1,48) б***, к*** |
|
Хаотичное |
4,21(1,80) р** |
3,97(1,73) р*** |
4,74(1,65) б**, к*** |
|
Позитивные и нейтральные оценки (min = 1, max = 7) |
|||
|
Активное |
4,40(1,71) |
4,63(1,67) р** |
4,14(1,75) к** |
|
Безопасное |
3,79(1,80) к**, р*** |
4,38(1,73) б**, р*** |
3,21(1,65) б***, к*** |
|
Близкое |
4,22(1,64) р* |
4,42(1,80) р** |
3,86(1,75) б*, к** |
|
Длительное |
4,44(1,59) к**, р*** |
4,90(1,57) б** |
5,00(1,55) б*** |
|
Мое |
4,20(1,68) к** |
4,71(1,68) б**, р*** |
3,96(1,73) к*** |
|
Насыщенное событиями |
4,60(1,76) к*, р*** |
4,94(1,66) б* |
5,15(1,58) б*** |
|
Новаторское |
3,99(1,77) р*** |
3,88(1,75) р*** |
3,08(1,67) б***, к*** |
|
Определенное |
3,88(1,86) к*, р*** |
4,29(1,79) б*, р*** |
3,22(1,70) б***, к*** |
|
Прекрасное |
4,00(1,56) к***, р* |
4,66(1,51) б***, р*** |
3,69(1,43) б*, к*** |
|
Светлое |
3,81(1,66) к*** |
4,64(1,65) б***, р*** |
3,51(1,62) к*** |
|
Свободное |
3,69(1,98) к***, р*** |
4,39(1,95) б***, р*** |
3,01(1,80) б***, к*** |
|
Связанное с будущим страны |
4,36(1,96) к** |
4,97(1,65) б** |
4,65(1,85) |
|
Связанное с прошлым страны |
4,56(1,80) р*** |
4,67(1,88) р*** |
5,30(1,66) б***, к*** |
|
Сплоченное |
3,46(1,82) к***, р** |
4,55(1,74) б***, р*** |
2,94(1,64) б**, к*** |
|
Стабильное |
3,83(1,98) к**, р* |
4,45(1,83) б**, р*** |
3,37(1,87) б*, к*** |
|
Успешное |
4,01(1,69) к**, р*** |
4,48(1,56) б**, р*** |
3,48(1,48) б***, к*** |
Примечания: в таблице характеристики сгруппированы в 2 категории: (1) имеющие негативную коннотацию и (2) позитивную и нейтральную коннотацию; в анкете (при предъявлении респондентам) характеристики, имеющие разную коннотацию, чередовались между собой; б – статистически значимые различия с белорусами, к – статистически значимые различия с казахстанцами, р – статистически значимые различия с россиянами; жирным шрифтом выделены наибольшие средние значения (курсивом – наименьшие) по каждой оцениваемой характеристике среди студентов трех стран; *p ˂ 0,05; **p ˂ 0,01; ***p ˂ 0,001.
При этом, согласно полученным результатам, студенты из Беларуси, Казахстана и России скорее не склонны оценивать настоящее своих стран как незначительное (показатели по данному параметру ниже 3,41 в трех выборках), но тяготеют к оценке настоящего своих стран как скучного (показатели выше 3,53). Не обнаружено статистически значимых различий в оценках студентами настоящего своих стран по следующим характеристикам: по параметру «активное» у белорусских студентов в сравнении с казахстанцами и россиянами; по параметру «связанное с будущим страны» у российских студентов в сравнении с казахстанцами и белорусами; по параметрам «длительное» и «насыщенное событиями» у российских и казахстанских студентов; по параметрам «мое» и «светлое» у белорусов и россиян; по параметрам «бессмысленное», «близкое» и «новаторское» у белорусов и казахстанцев. В целом студенты из Беларуси и Казахстана продемонстрировали меньше различий в оценке настоящего стран проживания (статистически значимые различия обнаружены по 15-и параметрам), нежели студенты из Беларуси и России (различия по 18-и параметрам) и из Казахстана и России (различия по 19-и параметрам).
Российские студенты рассматривают настоящее своей страны (России) как более безнадежное, бессмысленное, застойное, неприятное, трудное и хаотичное и в большей степени связанное с прошлым страны в сравнении с белорусскими и казахстанскими студентами, у которых данные характеристики при оценке настоящего своих стран (Беларуси и Казахстана) выражены в меньшей степени. Наряду с этим российская молодежь оценивает настоящее России как менее безопасное, близкое, новаторское, определенное, прекрасное, свободное, сплоченное, стабильное и успешное, нежели студенты Беларуси и Казахстана при оценке настоящего своих стран. Настоящее России ее молодыми гражданами воспринимается также как более длительное и насыщенное событиями, чем настоящее Беларуси белорусской молодежью, но при этом менее активное и светлое, чем настоящее Казахстана по оценкам казахстанских студентов. Сравнительный анализ образов настоящего Беларуси и Казахстана позволяет сделать вывод о том, что белорусские студенты воспринимают настоящее своей страны как более безнадежное, неприятное и застойное, а также менее безопасное, длительное, насыщенное событиями, определенное, прекрасное, светлое, свободное, сплоченное, стабильное, успешное и в меньшей степени связанное с будущим страны, нежели казахстанцы при оценке настоящего Казахстана. Отдельное внимание стоит уделить такому параметру оценки настоящего страны проживания, как «мое», отражающему степень сопричастности молодежи событиям в стране. Согласно полученным результатам, в большей степени данный параметр выражен у казахстанских студентов, нежели у белорусов и россиян. Стоит также обратить внимание на следующее: только при оценке настоящего России по отдельным параметрам (длительное, насыщенное событиями, трудное, связанное с прошлым страны) наблюдаются средние значения выше 5-и баллов, что может свидетельствовать о выраженном консенсусе соответствующих представлений у российской студенческой молодежи.
В оценке будущего своих стран студенты из Беларуси и России продемонстрировали меньше различий (статистически значимые различия обнаружены по 7-и параметрам), нежели студенты из России и Казахстана (различия по 18-и параметрам) и из Беларуси и Казахстана (различия по 21-му параметру) (табл. 3).
Таблица 3
Средние значения, стандартные отклонения и различия в представлениях о будущем стран проживания у студентов Беларуси, Казахстана и России
|
Характеристики оценки будущего страны проживания |
Представления о будущем |
||
|
Беларуси |
Казахстана |
России |
|
|
М (SD) |
М (SD) |
М (SD) |
|
|
Негативные оценки (min = 1, max = 7) |
|||
|
Безнадежное |
3,62(1,57) к*** |
3,02(1,67) б***, р*** |
3,80(1,82) к*** |
|
Бессмысленное |
3,51(1,63) к** |
2,97(1,69) б**, р*** |
3,73(1,78) к*** |
|
Застойное |
3,63(1,82) к*** |
2,90(1,83) б***, р*** |
3,51(1,97) к*** |
|
Незначительное |
3,44(1,59) к**, р** |
2,97(1,68) б** |
2,98(1,69) б** |
|
Неприятное |
3,57(1,53) к** |
3,10(1,78) б**, р*** |
3,84(1,78) к*** |
|
Скучное |
3,42(1,58) к** |
2,96(1,68) б**, р** |
3,41(1,77) к** |
|
Трудное |
4,06(1,67) к***, р** |
3,40(1,83) б***, р*** |
4,54(1,76) б**, к*** |
|
Хаотичное |
3,84(1,67) |
3,52(1,88) р* |
3,90(1,80) к* |
|
Позитивные и нейтральные оценки (min = 1, max = 7) |
|||
|
Активное |
4,45(1,58) к*** |
5,30(1,54) б***, р*** |
4,71(1,77) к*** |
|
Безопасное |
4,31(1,56) к*** |
4,94(1,76) б***, р*** |
4,06(1,83) к*** |
|
Близкое |
4,14(1,73) к** |
4,73(1,93) б**, р** |
4,17(1,93) к** |
|
Длительное |
4,47(1,62) к***, р** |
5,14(1,67) б*** |
5,00(1,70) б** |
|
Мое |
4,54(1,70) к* |
4,94(1,75) б*, р*** |
4,34(1,81) к*** |
|
Насыщенное событиями |
4,58(1,65) к***, р*** |
5,42(1,49) б*** |
5,25(1,59) б*** |
|
Новаторское |
4,12(1,73) р* |
4,46(1,83) |
4,18(1,93) б* |
|
Определенное |
4,23(1,69) к*** |
5,00(1,81) б***, р*** |
4,09(1,93) к*** |
|
Прекрасное |
4,38(1,49) к*** |
5,05(1,67) б***, р*** |
4,27(1,67) к*** |
|
Светлое |
4,33(1,54) к*** |
5,13(1,72) б***, р*** |
4,26(1,78) к*** |
|
Свободное |
4,39(1,80) к*** |
5,10(1,79) б***, р*** |
4,30(1,99) к*** |
|
Связанное с настоящим страны |
4,38(1,93) к***, р*** |
5,10(1,66) б*** |
4,97(1,84) б*** |
|
Связанное с прошлым страны |
4,36(1,84) р* |
4,49(1,92) |
4,75(1,95) б* |
|
Сплоченное |
4,24(1,85) к*** |
5,11(1,68) б***, р*** |
4,11(1,93) к*** |
|
Стабильное |
4,45(1,69) к*** |
5,10(1,81) б***, р*** |
4,22(1,90) к*** |
|
Успешное |
4,38(1,52) к*** |
5,17(1,60) б***, р*** |
4,26(1,74) к*** |
Примечания: в таблице характеристики сгруппированы в 2 категории: (1) имеющие негативную коннотацию и (2) позитивную и нейтральную коннотацию; в анкете (при предъявлении респондентам) характеристики, имеющие разную коннотацию, чередовались между собой; б – статистически значимые различия с белорусами, к – статистически значимые различия с казахстанцами, р – статистически значимые различия с россиянами; жирным шрифтом выделены наибольшие средние значения (курсивом – наименьшие) по каждой оцениваемой характеристике среди студентов трех стран; *p ˂ 0,05; **p ˂ 0,01; ***p ˂ 0,001.
Молодые россияне представляют будущее своей страны как более трудное в отличие от белорусских и казахстанских студентов, у которых выраженность данной характеристики при оценке будущего своих стран ниже. Это единственный параметр, отличающий субъективный студенческий образ будущего России одновременно и от образа будущего Беларуси, и от образа будущего Казахстана, представляемых молодыми гражданами этих стран. Наряду с этим российские студенты конструируют будущее России как более длительное, насыщенное событиями, новаторское, в большей степени связанное с настоящим и прошлым страны и менее незначительное, в сравнении с представлениями белорусских студентов о будущем Беларуси. В то же время в сравнении с представлениями казахстанской молодежи о будущем Казахстана молодые россияне воспринимают будущее России как более безнадежное, бессмысленное, застойное, неприятное, скучное, хаотичное и менее активное, безопасное, близкое, определенное, прекрасное, светлое, свободное, сплоченное, стабильное, успешное. Маркер сопричастности будущему страны (характеристика «мое») в большей степени выражен у казахстанских студентов при оценке будущего Казахстана, нежели у российских студентов при оценке будущего России.
Сравнительный анализ образов будущего Беларуси и Казахстана свидетельствует о том, что белорусские студенты воспринимают будущее своей страны как более безнадежное, бессмысленное, застойное, незначительное, неприятное, скучное, трудное, а также менее активное, безопасное, близкое, длительное, насыщенное событиями, определенное, прекрасное, светлое, свободное, сплоченное, стабильное, успешное и в меньшей степени связанное с настоящим страны. Маркер сопричастности будущему страны (характеристика «мое») в большей степени выражен у казахстанских студентов, оценивающих будущее Казахстана, нежели у белорусских студентов, оценивающих будущее Беларуси. При этом стоит отметить, что конструируемый казахстанскими студентами образ будущего своей страны включает (в сравнении со средними значениями в других группах респондентов) наименьшие показатели по всем негативным характеристикам и наибольшие – по всем позитивным и нейтральным характеристикам, за исключением одной (связанное с прошлым страны), среднее значение по которой больше в российской выборке, но не имеет статистически значимых различий с соответствующим показателем у казахстанцев.
Сравнительный анализ средних значений характеристик воспринимаемого настоящего и конструируемого будущего стран проживания у студентов-граждан Беларуси, Казахстана и России свидетельствует о том, что образ будущего страны в каждой выборке более позитивен, нежели образ настоящего (табл. 2, 3). В трех выборках все негативные характеристики, включенные в образ будущего страны, имеют наименьшие средние значения, и практически все позитивные и нейтральные характеристики – наибольшие средние значения, в сравнении с аналогичными показателями оценок по характеристикам, включенным в образ настоящего. Исключением здесь являются параметры оценки близкое и насыщенное событиями в белорусской выборке и параметр связанное с прошлым страны в трех выборках: белорусские, казахстанские и российские студенты в меньшей степени склонны конструировать будущее своих стран как связанное с прошлым. В представлениях у студентов трех групп связь настоящего стран проживания с прошлым этих стран более выражена (согласно средним значениям), чем с будущим.
Связи эмиграционной активности студентов с их представлениями о настоящем и будущем стран проживания представлены в табл. 4 и 5.
Таблица 4
Стандартизированные регрессионные коэффициенты связи эмиграционных намерений и поведения с представлениями о настоящем стран проживания и контрольными переменными у студентов Беларуси, Казахстана и России
|
Предикторы |
Зависимые переменные |
||
|
Эмиграционное намерение/поведение по его реализации |
|||
|
Белорусские студенты (R² = 0,10/0,05) |
Казахстанские студенты (R² = 0,32/0,19) |
Российские студенты (R² = 0,14/0,14) |
|
|
Характеристики оценки настоящего страны проживания |
|||
|
Активное |
|
- / 0,24* |
|
|
Близкое |
|
–0,15* / - |
|
|
Длительное |
|
|
–0,22** / - |
|
Мое |
0,20* / - |
|
|
|
Незначительное |
|
|
–0,18* / - |
|
Прекрасное |
|
0,27* / - |
|
|
Светлое |
|
–0,33* / –0,40** |
|
|
Свободное |
|
|
–0,21* / - |
|
Связанное с прошлым страны |
- / 0,18* |
|
|
|
Скучное |
|
|
0,20* / 0,19* |
|
Сплоченное |
–0,25** / - |
|
|
|
Хаотичное |
|
–0,17* / –0,28** |
|
|
Контрольные переменные |
|||
|
Возраст |
|
–0,18** / –0,19* |
|
|
Владение иностранными языками (количество) |
0,15* / 0,17* |
|
0,16* / - |
|
Число знакомых, друзей, родственников за границей, к которым можно обратиться за помощью |
|
|
0,17* / 0,23** |
Примечания: представлены результаты множественного регрессионного анализа; в таблицу включены только те предикторы, с которыми обнаружены статистически значимые регрессионные связи эмиграционных намерений и/или поведения у студентов; в скобках после обозначения каждой выборки через слэш представлены скорректированные значения R² (коэффициентов детерминации) для моделей с эмиграционными намерениями и поведением по их реализации в качестве зависимых переменных; *p ˂ 0,05; **p ˂ 0,01; ***p ˂ 0,001.
Таблица 5
Стандартизированные регрессионные коэффициенты связи эмиграционных намерений и поведения с представлениями о будущем стран проживания и контрольными переменными у студентов Беларуси, Казахстана и России
|
Предикторы |
Зависимые переменные |
||
|
Эмиграционное намерение/поведение по его реализации |
|||
|
Белорусские студенты (R² = 0,11/0,04) |
Казахстанские студенты (R² = 0,40/0,14) |
Российские студенты (R² = 0,12/0,21) |
|
|
Характеристики оценки будущего страны проживания |
|||
|
Мое |
|
–0,43*** / –0,26* |
|
|
Насыщенное событиями |
|
|
–0,20* / –0,21* |
|
Незначительное |
|
|
–0,23* / –0,20* |
|
Новаторское |
|
|
- / –0,20* |
|
Связанное с настоящим страны |
0,23* / 0,25** |
–0,17* / - |
|
|
Сплоченное |
–0,35* / - |
|
|
|
Контрольные переменные |
|||
|
Возраст |
|
–0,24*** / –0,20* |
|
|
Владение иностранными языками (количество) |
|
0,18** / 0,16* |
|
|
Число знакомых, друзей, родственников за границей, к которым можно обратиться за помощью |
|
|
0,18* / 0,24*** |
Примечания: представлены результаты множественного регрессионного анализа; в таблицу включены только те предикторы, с которыми обнаружены статистически значимые регрессионные связи эмиграционных намерений и/или поведения у студентов; в скобках после обозначения каждой выборки через слэш представлены скорректированные значения R² (коэффициентов детерминации) для моделей с эмиграционными намерениями и поведением по их реализации в качестве зависимых переменных; *p ˂ 0,05; **p ˂ 0,01; ***p ˂ 0,001.
Среди российских студентов эмиграционные намерения выражены в большей степени у тех, кто владеет большим количеством иностранных языков, у кого больше знакомых за границей и кто рассматривает настоящее России как менее длительное, менее свободное, скорее значительное, чем незначительное, но в то же время как более скучное. В отношении оценки будущего России связи с намерениями переехать жить за границу у российских студентов следующие: настроенная на эмиграцию молодежь демонстрирует наименьшие показатели оценок будущего страны по параметрам незначительное и насыщенное событиями и имеет больше знакомых за границей. Поведение по реализации эмиграционного намерения выражено в большей степени у тех российских студентов, которые рассматривают настоящее своей страны как более скучное и обладают большим числом знакомств за рубежом. Количество связей за границей также является значимым предиктором в модели связи выраженного эмиграционного поведения российской молодежи и оценки будущего страны как менее новаторского, не насыщенного событиями, но в то же время скорее значительного, чем незначительного.
Белорусские студенты с выраженными эмиграционными намерениями владеют большим количеством иностранных языков, а также склонны воспринимать настоящее Беларуси как не сплоченное, но свое. Будущее Беларуси видится белорусским студентам с эмиграционными намерениями как не сплоченное и связанное с настоящим страны. Поведение по реализации эмиграционных намерений характерно для белорусских студентов, знающих иностранные языки и характеризующих настоящее Беларуси как связанное с ее прошлым. Будущее Беларуси студенты-граждане страны с выраженным эмиграционным поведением воспринимают как связанное с ее настоящим.
Среди казахстанских студентов намерения эмигрировать выражены у более молодых респондентов, которые оценивают настоящее Казахстана как более прекрасное, но менее близкое, менее хаотичное и менее светлое. Стремятся переехать за границу также казахстанские студенты, оценивающие будущее страны как не свое и не связанное с ее настоящим. При этом данные студенты моложе и владеют большим количеством иностранных языков. Поведение по реализации эмиграционных намерений характерно для более молодых студентов, оценивающих настоящее Казахстана как более активное, но менее светлое и менее хаотичное. Эмиграционное поведение также более выражено у более молодых казахстанских студентов, владеющих иностранными языками и демонстрирующих низкую сопричастность будущему Казахстана – не мое.
Обсуждение результатов
В ходе исследования обнаружены различия в представлениях о настоящем и будущем стран проживания, а также в характере связей этих представлений с эмиграционной активностью у студенческой молодежи Беларуси, Казахстана и России. Наиболее оптимистичный образ настоящего и будущего страны проживания присущ казахстанским студентам. Они же демонстрируют большую сопричастность настоящему и будущему своей страны, чем россияне и белорусы. В то же время, несмотря на большую позитивность представлений о настоящем и будущем страны проживания у казахстанцев (в сравнении с представлениями о странах проживания у белорусов и россиян), выраженность эмиграционной активности у них (так же как и у белорусов) статистически значимо выше, чем у российской молодежи. Объяснением этому может служить следующее: фактором эмиграционной активности выступает не целостный образ настоящего или будущего страны, а его отдельные элементы, наиболее значимые для молодежи. Так, согласно результатам исследования, для российской молодежи наиболее значимым сдерживающим фактором эмиграционной активности на уровне намерений выступает представление о временной протяженности, разнообразии и свободе как характеристиках настоящего России, а также представления о событийной насыщенности как характеристике ее будущего. На поведенческом уровне такими факторами выступают (дополнительно к обозначенным) представления об инновационном будущем России. То есть, вероятно, эмиграционная активность российской молодежи в 2021-м году (на момент сбора эмпирических данных) определялась в том числе стремлением к удовлетворению потребностей в интересной, насыщенной, прогрессивной жизни за пределами страны в связи с отсутствием, по представлениям молодежи, возможностей в настоящем и будущем удовлетворить эти потребности в стране проживания. Данные выводы согласуются с результатами нашего более раннего исследования, проведенного на выборке смоленских студентов в 2019 году [4] и связанного с анализом их представлений о мотивах эмиграции российской молодежи. Была обнаружена низкая степень удовлетворенности смоленской студенческой молодежи условиями жизни в стране, при этом наибольшее беспокойство было обозначено в отношении социально-экономических, политических и правовых аспектов жизни в России. В то же время, согласно другим результатам нашего исследования [11], современная российская студенческая молодежь, обладающая выраженными эмиграционными намерениями и возможностями для их реализации, отличается большей ориентацией на ценности достижения в терминологии Ш. Шварца [27], то есть в большей степени стремится к успешности и проявлению своих способностей. Все вышесказанное подтверждает прикладную значимость данных исследований и необходимость учета полученных результатов специалистами в области молодежной политики с целью профилактики эмиграционного поведения образованной российской молодежи и сохранения ценного социального капитала на уровне страны.
Рассмотрим предикторы эмиграционной активности студентов Беларуси и Казахстана. Анализ происходящих в Беларуси событий, предшествующих сбору эмпирических данных (социально-политический кризис, протесты населения) [5], позволяет сделать вывод о том, что, изучая эмиграционную активность молодежи Беларуси в 2021 году, мы вероятнее всего зафиксировали намерения не добровольной, а вынужденной (или условно вынужденной) эмиграции молодежи, находящейся в оппозиции к власти. Возможно, именно поэтому был выявлен высокий уровень сопричастности настоящему Беларуси у белорусских студентов с выраженной эмиграционной активностью. То есть намерение уехать из страны оказалось присуще тем молодым белорусам, которым не безразлично настоящее Беларуси, но которых не устраивает разобщенность страны и которые прогнозируют пролонгирование настоящего Беларуси в ее будущем. Одними из ключевых факторов эмиграционной активности на уровне поведения для молодых белорусов в 2021 г. выступили представления о связанности прошлого, настоящего и будущего страны и прогнозирование отсутствия изменений. В связи с этим можно предположить, что факторами, сдерживающими эмиграционную активность белорусской студенческой молодежи, могли бы быть ее представления о вероятности изменений в будущем в социально-политической сфере в стране.
Специфические взаимосвязи между эмиграционной активностью студенческой молодежи и ее представлениями о стране проживания обнаружены на казахстанской выборке. Молодым гражданам Казахстана, намеревающимся уехать за границу, настоящее страны в 2021 г. представлялось как прекрасное, но не светлое (или темное, если мыслить в категориях антонимов), а будущее конструировалось как чужое (не мое) и связанное с настоящим страны. Научный анализ причин массовых протестов, произошедших в Казахстане в 2022 г. [8; 16], позволяет сделать вывод о том, что выявленные в 2021 г. представления молодежи Казахстана, желающей переехать за границу, о настоящем страны как о прекрасном, но не светлом могли являться отражением объективно-существующих, но завуалированных на тот момент противоречий и кризисов в социально-политической и социально-экономической сферах. Опираясь на полученные результаты, можно предположить, что одним из важных сдерживающих эмиграционную активность казахстанских студентов факторов может являться ощущение сопричастности будущему Казахстана в сочетании с представлениями о возможности преодоления ключевых противоречий настоящего страны в ее будущем. В данном случае прослеживается некоторое сходство у белорусской и казахстанской студенческой молодежи, ориентированной на переезд за границу, в представлениях о преемственности и идентичности настоящего и будущего Беларуси и Казахстана соответственно. Таким образом, зафиксированные в январе-апреле 2021 г. взаимосвязи позволяют увидеть «болевые точки» в восприятии настоящего и конструировании будущего своих стран студенческой молодежью Беларуси, Казахстана и России, стимулирующие ее эмиграционную активность.
Заключение
Результаты исследования свидетельствуют о том, что эффективная реализация молодежной политики в сфере сохранения ценного человеческого капитала на уровне стран требует учета взаимосвязей эмиграционной активности с представлениями молодежи о стране проживания, формирующихся в конкретном социокультурном контексте. В современных нестабильных условиях с множеством глобальных рисков и изменений молодежь как важнейшая часть социального капитала любой страны нуждается во внимании и сопровождении со стороны ученых, а также в скоординированных действиях представителей всех уровней управления и реализации молодежной политики стран. Неудовлетворенность настоящим у молодежи, так же как и низкая степень привлекательности образа будущего страны и/или слабое ощущение сопричастности этому будущему, могут трансформироваться в намерения переехать. В связи с этим своевременное изучение, учет и корректировка средствами государственной молодежной политики факторов эмиграционной активности молодежи, отраженных в ее представлениях о настоящем и будущем страны, играют важную роль в профилактике ее эмиграционной активности.
В проведенном исследовании присутствуют ограничения, связанные с особенностями выборки: в выборках трех стран преобладают женщины, а казахстанскую выборку составляют респонденты преимущественно из северных регионов страны. При проведении дальнейших исследований планируется нивелирование данных ограничений, а также обращение к сбору/анализу не только количественных, но и качественных данных. Планируется изучение социальных представлений о стране проживания у студенческой молодежи России и других государств постсоветского пространства с использованием методов полуструктурированного интервью и свободных словесных ассоциаций, а также анализ взаимосвязей выявленных представлений с эмиграционной активностью молодежи.
Литература
- Айтжанова Д.Н. Основные этапы институализации государственной молодежной политики Российской Федерации и Республики Казахстан // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 1(17). С. 149–157. DOI:10.25513/2312-1300.2018.1.149–157
- Акименко А.К. Представления о прошлом, настоящем и будущем в системе социально-психологической адаптации личности // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Акмеология образования. Психология развития. 2014. Т. 3. № 2. С. 131–142. DOI:10.18500/2304-9790-2014-3-2-131-141
- Будко Д.А., Лукьянова Г.В. Образ идеальной России в сознании студенческой молодежи // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2019. № 21(2). С. 184–194.
- Гриценко В.В., Муращенкова Н.В., Ефременкова М.Н. Представления смоленских студентов о мотивах эмиграции современной российской молодежи // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Акмеология образования. Психология развития. 2020. Т. 9. № 4(36). С. 358–366. DOI:10.18500/2304-9790-2020-9-4-350-357
- Дырина А. Беларусь после президентских выборов 2020 г. // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. 2020. Т. 58. № 74. С. 8–11.
- Комаровский В.С. Образ желаемого будущего России: проблемы формирования // Власть. 2020. Т. 28. № 1. С. 45–50. DOI:10.31171/vlast.v28i1.7041
- Кравцова А.Н., Кузинер Е.Н. Быть взрослым и/или уметь им быть: модели взросления ранних миллениалов // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2022. № 2. С. 120–139. DOI:14515/monitoring.2022.2.2141
- Митин А.А., Стефанкин А.Е. Протесты в Казахстане: причины и последствия // Сборник статей Всероссийской научно-практической конференции «Молодежь в условиях информационного общества: международный, национальный и региональный аспекты» (г. Кемерово, 23 марта 2022 г.). Кемерово: Изд-во КГУ, 2022. С. 89–95.
- Молодежь в городе: культуры, сцены и солидарности. Сост. и науч. ред. Е.Л. Омельченко. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2020. 502 с. DOI:10.17323/978-5-7598-2128-1
- Молодежь в Содружестве Независимых Государств: стат. портрет / Статкомитет СНГ, ЮНФПА. М.: 2021. 166 с.
- Муращенкова Н.В., Гриценко В.В., Ефременкова М.Н. «Хочу» и «могу» в эмиграционном дискурсе российской студенческой молодежи в условиях пандемии COVID-19: роль индивидуальных ценностей // Материалы 6-й Международной научно-практической конференции «Социально-психологическая адаптация мигрантов в современном мире» (г. Пенза, 25–26 марта 2022 г.). М.: Перо, 2022. С. 151–159.
- Муращенкова Н.В. Социальные аксиомы и страх перед COVID-19: мультигрупповой анализ связи у студенческой молодежи трех стран // Социальная психология и общество. 2022. Том 13. № 2. С. 89–108. DOI:10.17759/sps.2022130207
- Нестик Т.А. Социально-психологическая детерминация группового отношения к времени: дисс. … докт. психол. наук. М., 2015. 479 с.
- Омельченко Е.Л., Лисовская И.В. Молодежь как барометр будущего? Молодежная повестка в современной России сквозь мнения экспертов по молодежной политике // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2022. № 2. С. 66–92. DOI:10.14515/monitoring.2022.2.2078
- Основы государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 года [Электронный ресурс]. URL: http://static.government.ru/media/files/ceFXleNUqOU.pdf (дата обращения: 11.06.2022).
- Притчин С.А. Политический кризис в Казахстане // Россия и новые государства Евразии. 2022. № 1(54). С. 56–67. DOI:10.20542/2073-4786-2022-1-56-67
- Радаев В.В. Миллениалы на фоне предшествующих поколений: эмпирический анализ // Социологические исследования. 2018. № 3. С. 15–33. DOI:10.7868/S0132162518030029
- Флоринская Ю.Ф., Карачурина Л.Б. Новая волна интеллектуальной эмиграции из России: мотивы, каналы и механизмы // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2018. № 6. С. 183–200.
- Фролова С.В. Социально-психологическая концепция приверженности личности стране: дисс. …докт. психол. наук. Саратов, 2020. 504 с.
- Шестопал Е.Б., Смулькина Н.В. Сравнительный анализ образов своей страны у жителей российских регионов // Сравнительная политика. 2019. № 10(3). С. 74–94. DOI:10.24411/2221-3279-2019-10031
- Ajzen I. Constructing a TPB questionnaire: Conceptual and methodological considerations. 2002 [Электронный ресурс]. URL: http://www.people.umass.edu/aizen/pdf/tpb.measurement.pdf (дата обращения: 10.03.2022).
- Ajzen I. The theory of planned behavior // Organizational Behavior and Human Decision Processes. Vol. 50. № 2. P. 179–211. DOI:10.1016/0749-5978(91)90020-T
- COVID-19 Fear in Eastern Europe: Validation of the Fear of COVID-19 Scale / Reznik A. [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2021. Vol. 19. No. 5. Р. 1903–1908. DOI:10.1007/s11469-020-00283-3
- Dako-Gyeke M. Exploring the Migration Intentions of Ghanaian Youth: A Qualitative Study // Journal of International Migration and Integration. 2016. Vol. 17. No. 3. P. 723–744. DOI:10.1007/s12134-015-0435-z
- De Jong P.W., Fonseca M.L. The role of the origin country in migration aspirations: A cross-national comparison of Master students in Portugal and the Netherlands // Population Space and Place. 2020. Vol. 26. No. 5. Р. 1–14. DOI:10.1002/psp.2325
- International Migration and World Happiness / J.F. Helliwell [et al.] // World Happiness Report. New York: Sustainable Development Solutions Network. 2018. Р. 13–44.
- Schwartz S.H. Basic individual values: Sources and consequences // Handbook of value: perspectives from economics, neuroscience, philosophy, psychology and sociology / In D. Sander, T. Brosch (Eds.). Oxford University Press, Р. 63–84. DOI:10.1093/acprof:oso/9780198716600.003.0004
- Silvan K. Youth policy practice in post-Soviet Russia and Belarus: past and present // Мир России. Социология. Этнология. 2019. Т. 28. № 1. С. 161– DOI:10.17323/1811-038X-2019-28-1-161-171
- Tartakovsky E., Patrakov E., Nikulina M. Factors affecting emigration intentions in the diaspora population: The case of Russian Jews // International Journal of Intercultural Relations. 2017. 59. Р. 53–67. DOI:10.1016/j.ijintrel.2017.05.002
- The Fear of COVID-19 Scale: Development and initial validation / D.K. Ahorsu [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2022. Vol. 20. No. 3. Р. 1537–1545. DOI:10.1007/s11469-020-00270-8
- Thulin E., Vilhelmson B. The Internet and Desire to Move: The Role of Virtual Practices in the Inspiration Phase of Migration // Tijdschrift voor Economische en Sociale Geografie. 2016. Vol. 107. No. 3. Р. 257–269. DOI:10.1111/tesg.12144
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 538
В прошлом месяце: 28
В текущем месяце: 17
Скачиваний
Всего: 182
В прошлом месяце: 5
В текущем месяце: 3