Введение
Развитие информационных технологий привело к тому, что многие явления в реальной жизни становятся предметом исследования в виртуальном пространстве. Ситуация с виртуализацией ускорилась, в том числе ввиду эпидемиологической ситуации во всем мире, приведшей к ограничению живого общения. Онлайн-общение проникло в разные сферы жизни, что требует не только социального, но и правового регулирования. Одной из проблем виртуального общения стали киберагрессия и кибербуллинг. В отечественной и зарубежной литературе можно встретить разные иерархические отношения между этими понятиями. Имеются представления, что кибербуллинг включен в киберагрессию или же они рассматриваются самостоятельно как независящие друг от друга явления [Бочавер, 2014; Солдатова, 2020; Хломов, 2019; Brandau, 2021; Chun, 2020; Mardianto, Hanurawan ,, 2020; Olweus, 2017].
Обобщенно, на основании современных отечественных и зарубежных исследований, киберагрессию можно определить как поведение, направленное на причинение вреда посредством электронных устройств одному человеку или группе лиц и воспринимаемое как оскорбительное, уничижительное, приносящее ущерб или нежелательное [Бочавер, 2014; Волкова, 2019; Солдатова, 2020; Хломов, 2019; Brandau, 2021; Drury, 2022; Foody, 2015; Mardianto, Hanurawan ,, 2020; Menin, 2021; Olweus, 2017]. Исследователями предполагается, что киберагрессия может нанести так называемые «цифровые повреждения», способные оказывать продолжительное негативное воздействие на психологическое состояние жертвы.
На сегодняшний день выделяют различные типы киберагрессии, например: флейминг, троллинг, хейтинг, киберсталкинг, кибербуллинг, секстинг и др. [Бочавер, 2014; Воронцова, 2016; Дозорцева, 2022; Солдатова, 2020; Mardianto, Hanurawan ,, 2020]. Для некоторых типов киберагрессии можно определить следующие характерные черты.
Флейминг. К характеристикам флейминга относят: импульсивность, эмоциональность, диалогический или полилогический характер, непродолжительность по времени. Во флейминге тип взаимодействия между его участниками можно определить как спор. В рамках спора уже формируется конфликтное взаимодействие, которое приводит к взаимным оскорблениям и унижениям [Бабук, 2022; Воронцова, 2016; Солдатова, 2020; Brandau, 2021; Mardianto, Hanurawan ,, 2020].
Троллинг. Представлен как деструктивная онлайн-деятельность, направленная на провокацию конфликтов через нарушение правил интернет-коммуникации, в отдельных случаях — на привлечение внимания к какой-либо социально значимой проблеме [Бочавер, 2014; Воронцова, 2016; Солдатова, 2020; Brandau, 2021; Coles, 2016].
Хейтинг. К нему относят враждебные действия в форме оскорбительных, угрожающих высказываний, содержащихся в сообщениях, комментариях, видеороликах или изображениях [Дозорцева, 2022; Солдатова, 2020].
Киберсталкинг. Представляет собой преследование жертвы с использованием электронных средств. К действиям киберсталкинга можно отнести навязчивые повторяющиеся действия в отношении жертвы (звонки, сообщения) [Тимошкина, 2023; Brandau, 2021; Kaur, 2021].
Кибербуллинг. Данное понятие может рассматриваться как отдельное явление, но в целом оно представляет собой отдельный вид киберагрессии. К его характеристикам Г.У. Солдатова относит непредсказуемость и неожиданность совершаемых агрессивных действий, достаточность одного агрессивного акта, изолированность свидетелей друг от друга и от жертвы, стимулирование механизма инверсии в ролевой структуре, неравенство сил в онлайн-пространстве [Бочавер, 2014; Копылова, 2021; Макарова, 2016; Солдатова, 2020; Хломов, 2019; Chun, 2020; Foody, 2015; Olweus, 2017].
Секстинг В нашей работе мы не затрагивали подробно эту разновидность киберагрессии, которая представляет собой переписки на сексуальные темы, а также кибергруминга и киберсталкинга по сексуальным мотивам, так как указанные явления образуют отдельное крупное направление в области исследования сексуального общения в сети Интернет, требующее правового регулирования [Бочавер, 2014; Секераж, 2022].
Помимо используемой популярной терминологии киберагрессии и кибербуллинга наравне с ними в российской практике может быть использовано понятие психологического или психического насилия, а также нефизического насилия в сети Интернет [Дайшутов, 2019; Круковский, 2020; Мосечкин, 2021].
В российском законодательстве существует ряд норм, регулирующих одну из форм насилия — психологическое насилие (и смежные с ним явления), в том числе совершенное с использованием информационных технологий [Дайшутов, 2019; Круковский, 2020]. Необходимо отметить, что в России понятие «психологическое насилие» не используется ни в одном из кодексов, однако такое понятие, как «психическое насилие», зафиксировано в Семейном и Трудовом кодексах Российской Федерации (ст. 69 СК РФ, ч. 2 ст. 336 ТК РФ). О тождественности или принципиальных различиях этих понятий в контексте их правоприменения в данной работе речь не идет, но отметим, что уголовная, гражданская и административная ответственность за некоторые формы психологического насилия, в частности за угрозу, жестокое обращение, систематические унижения, оскорбления, закреплены в законодательстве, например в ст. 110, 110.1, 117, 119, 128.1 УК РФ, ст. 152 ГК РФ, ст. 5.61, 20.1 КоАП РФ.
При этом законодательно в России киберагрессия и кибербуллинг не регулируются. По мнению отдельных исследователей, киберагрессия должна иметь правовое регулирование, необходимо внести административную, а в отдельных случаях и уголовную ответственность за некоторые виды агрессии и насилия в сети Интернет [Дайшутов, 2019; Копылова, 2021; Круковский, 2020].
В настоящее время к правовому регулированию киберагрессии можно отнести те статьи кодексов, в которых какое-либо из запрещенных законодательством деяний совершается с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть Интернет, а именно: ст. 110, 110.1, 128.1 УК РФ, ст. 152 ГК РФ, ст. 5.61, 20.1 КоАП РФ.
В российской практике исследований киберагрессии, кибербуллинга и психологического насилия требуется более четкое разграничение и определение указанных понятий, а также их взаимосвязи и взаимовлияния. На наш взгляд, важно маркировать и определять те виды психологического насилия и агрессии, которые должны попасть под правовое регулирование.
В этой связи может возникнуть вопрос о возможностях экспертизы с целью установления фактов и обстоятельств, имеющих значение для принятия правового решения в том или ином случае. В рамках комплексной судебной психолого-лингвистической экспертизы возможно установить содержание и направленность информационного материала, психологические средства воздействия и др. [Кукушкина, 2022; Секераж, 2021]. В настоящее время наработан достаточный опыт по проведению комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований по информационным материалам.
Материалы и методы
На примере комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований, поступивших в ГБУ г. Москвы «Московский исследовательский центр», нами проведен аналитический разбор материалов, фиксирующих случаи проявления различных форм киберагрессии, описанных во Введении.
За период с 01 января 2019 г. по 31 декабря 2021 г. в ГБУ г. Москвы «Московский исследовательский центр» было проведено более 900 комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований, назначенных по делам о противодействии экстремизму и терроризму.
В рамках исследования использовался подход, описанный в методике комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму [Кукушкина, 2022].
Результаты и их обсуждение
В рамках производства комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований, в том числе по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму [Кукушкина, 2022; Секераж, 2021], можно выделить следующие структурные и содержательные особенности таких материалов. К структурным особенностям, согласно теориям коммуникативного процесса [Гулевич, 2007], можно отнести следующие характеристики материалов с киберагрессией.
- Представление адресата и адресанта в роли жертвы и агрессора. При этом возможна инверсия указанных ролей в процессе коммуникации.
- Сообщение представлено как акт, в котором отражены агрессивные намерения коммуниканта или коммуникантов.
- Кодирование информации возможно в вербальном, невербальном (визуальном, аудиальном), а также в поликодовом варианте.
- Цель киберагрессии может быть определена как причинение вреда посредством негативного воздействия на психическое состояние коммуниканта.
- Каналом связи выступают электронные средства связи, в основном с использованием сети Интернет.
- Результат киберагрессии — изменение психоэмоционального состояния коммуникантов.
К содержательным психологическим аспектам киберагрессии, учитывая теорию и практику экспертизы информационных материалов, можно отнести: тип коммуникативной ситуации в размещенных материалах, социально-психологическую направленность материала и приемы психологического воздействия [Кукушкина, 2022; Секераж, 2021].
Тип коммуникативной ситуации — любая коммуникативная ситуация, подразумевающая обращение посредством использования сети Интернет или иных электронных средств связи к конкретному лицу или обозначенной группе лиц. К ним могут относиться и большие социальные группы (например расы, нации и др.).
Приемы психологического воздействия — весь спектр приемов психологического воздействия, который определяет ту или иную социально-психологическую направленность в ситуации киберагрессии. К ним могут быть отнесены угроза, шантаж, психологическое давление и другие виды и приемы психологического воздействия, используемые при различных типах киберагрессии.
Социально-психологическая направленность — исходя из видов киберагрессии, можно обобщенно представить следующие типы социально-психологической направленности: инициация у адресата негативных переживаний, эмоций (например флейминг, хейтинг, кибербуллинг); формирование у адресата готовности к ответным агрессивным действиям (например троллинг); формирование у адресата положительного или негативного отношения к преследователю (например киберсталкинг). Такое выделение типов социально-психологической направленности крайне условно, так как во многом зависит от структурных и содержательных характеристик информационного материала. Указанное перечисление не ограничивается предложенными типами социально-психологической направленности.
Рассмотрим основные описательные особенности различных видов киберагрессии в экспертной практике ГБУ г. Москвы «МИЦ».
Ситуация флейминга между представителями различных групп может выглядеть следующим образом: участник одной из групп переходит на личности и обращается к конкретному участнику другой группы, демонстрируя к нему презрение в связи с его национальной принадлежностью, при этом в ответ получает симметричное оскорбление также по национальному признаку. Основная цель такого общения — «задеть за живое», причинить душевный дискомфорт противнику. Психологическим мотивом подобного типа общения может быть, в том числе, желание продемонстрировать свое превосходство над противником, проявить «правильную», с точки зрения агрессора, позицию и др. Стоит отметить, что информационные материалы с подобным типом коммуникативной ситуации, часто становятся объектом исследования по делам о противодействии экстремистской деятельности. Однако, на наш взгляд, психологических признаков возбуждения вражды, ненависти или же унижения такой материал может и не содержать, виду того, что основная социально-психологическая направленность материалов с психологическими признаками возбуждения вражды, ненависти и/или психологическими признаками унижения, в первую очередь, — формирование у адресата враждебного эмоционально-смыслового отношения (установки) к представителям той или иной группы лиц. Для формирования установки необходимы когнитивное, эмоциональное убеждение, а также направленность на формирование готовности к враждебным действиям по отношению к указанным представителям или группе лиц, тогда как инициация негативных переживаний, эмоций (раздражение, злость, обида и др.) в условиях спора, даже с учетом агрессивных действий, не обязательно является критерием психологического признака возбуждения вражды, ненависти и/или унижения.
Троллинг представляет собой пример преднамеренного нарушения правил виртуального общения, действия могут быть направлены на конкретное лицо или группу лиц. Оба коммуниканта могут быть агрессорами, стремящимися вызвать друг у друга негативные эмоции и переживания, такие как раздражение, гнев, злость, обида. Часто это может быть ситуацией, в которой один из коммуникантов на комментарий другого реагирует агрессивно, в том числе демонстрируя пренебрежение или же презрение к собеседнику, при этом очевидных причин для этого нет. В экспертной практике такие случаи встречаются редко, объектом исследования в них становятся высказывания коммуникантов на предмет наличия признаков унижения и/или оскорбления (в рамках лингвистического исследования). Социально-психологическая направленность подобных материалов чаще всего — формирование у адресата готовности к ответным агрессивным действиям.
Хейтинг — в экспертной практике подобных случаев зафиксировано не было, так как обычно хейтинг предполагает групповое преследование жертвы. Так, группа, не связанных между собой лиц может демонстрировать ненависть по отношению к жертве в результате совершения ею каких-либо действий. Такая ситуация характерна больше для публичных лиц, чьи поступки вызывают у ряда лиц желание выразить свое негативное отношение в виде оскорблений, унижений и т. д. Социально-психологическая направленность указанных материалов, скорее всего, также будет связана с формированием у адресата негативных переживаний.
Киберсталкинг предполагает преследование жертвы на протяжении длительного времени и чаще всего связан с романтическими и/или сексуальными намерениями преследователя. В экспертной практике ГБУ г. Москвы «МИЦ» подобные случаи были предметом исследования, но основная задача была связана с установлением признаков побуждений к сексуальным действиям, если речь шла о переписке с несовершеннолетними, а также установлением признаков порнографии. Однако в данной статье проблема секстинга и киберсталкинга на сексуальной почве не рассматривается, о чем было сказано выше.
Другой коммуникативной ситуацией, которую можно обозначить как действия кибербуллинга, является размещение контента, чаще всего видео, с унизительными, насильственными действиями в отношении жертвы. Такие видеозаписи фиксируют длительные или однократные ситуации унижения, насилия и выкладываются в сеть для публичного доступа. Обычно преследователь унижает и/или насилует, как физически, так и психологически, жертву по каким-либо признакам ее принадлежности к какой-либо группе или же по каким-то иным особенностям. Это может быть яркая «неформальная» внешность жертвы, принадлежность к тем или иным расовым, национальным, религиозным группам, группам сексуальной ориентации и др. Данные материалы становятся достоянием общественности и быстро распространяются с помощью информационных систем.
Выводы
В России существуют уже закрепленные в законодательстве правонарушения, которые неофициально можно отнести к явлениям кибербуллинга и киберагрессии. Тем самым дальнейший разбор и анализ материалов, содержащих признаки кибербуллинга и киберагрессии в рамках комплексного психолого-лингвистического исследования информационных материалов, может способствовать полному и всестороннему исследованию подобных материалов с целью установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу.
Предметом для дальнейшего изучения киберагрессии, кибербуллинга и психологического насилия является изучение типов направленности различных информационных материалов, приемов психологического воздействия, особенностей коммуникативного акта взаимодействия между участниками онлайн-общения в рамках производства комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований. На наш взгляд, это позволит в том числе обогатить опыт производства судебных экспертиз и исследований разного рода информационных материалов, выделить их признаки и свойства, имеющие юридическое значение.