Перейти к основному содержанию

Психология и право
2023. Том 13. № 3. С. 150–160
doi:10.17759/psylaw.2023130311
ISSN: 2222-5196 (online)

Киберагрессия и кибербуллинг в судебно-экспертной практике

124

Блинова Д.Н., Гурина О.Д.

PDF (RUS)
GS
Информация
в Google Scholar

Аннотация

В работе проанализированы материалы с признаками киберагрессии и кибербуллинга на примере дел, поступивших на комплексное психолого-лингвистическое исследование в ГБУ г. Москвы «Московский исследовательский центр». Целью работы стало описание структурных и содержательных характеристик информационного материала, имеющего признаки киберагрессии. К структурным характеристикам были отнесены особенности коммуникационного процесса, а именно роль адресата и адресанта, тип сообщения, кодирование и канал информации, цель и результат коммуникации; к содержательным психологическим характеристикам с учетом различных вариантов киберагрессии (флейминг, троллинг, хейтинг, киберсталкинг, кибербуллинг и др.) были отнесены: тип представленной в материале коммуникативной ситуации, приемы психологического воздействия, социально-психологическая направленность материала. Представленные в статье характеристики позволяют структурировать проведение психолого-лингвистического исследования по информационным материалам в русле исследования киберагрессии и расширить возможности комплексной судебной психолого-лингвистической экспертизы по информационным материалам.

Общая информация

Ключевые слова: киберагрессия, кибербуллинг, психологическое насилие, комплексная судебная психолого-лингвистическая экспертиза

Рубрика издания: Методологические проблемы юридической психологии

Тип материала: научная статья

DOI: https://doi.org/10.17759/psylaw.2023130311

Получена: 29.03.2023

Принята в печать:

Для цитаты: Блинова Д.Н., Гурина О.Д. Киберагрессия и кибербуллинг в судебно-экспертной практике [Электронный ресурс] // Психология и право. 2023. Том 13. № 3. С. 150–160. DOI: 10.17759/psylaw.2023130311

Полный текст

Введение

Развитие информационных технологий привело к тому, что многие явления в реальной жизни становятся предметом исследования в виртуальном пространстве. Ситуация с виртуализацией ускорилась, в том числе ввиду эпидемиологической ситуации во всем мире, приведшей к ограничению живого общения. Онлайн-общение проникло в разные сферы жизни, что требует не только социального, но и правового регулирования. Одной из проблем виртуального общения стали киберагрессия и кибербуллинг. В отечественной и зарубежной литературе можно встретить разные иерархические отношения между этими понятиями. Имеются представления, что кибербуллинг включен в киберагрессию или же они рассматриваются самостоятельно как независящие друг от друга явления [2; 15; 17; 18; 19; 24; 26].
Обобщенно, на основании современных отечественных и зарубежных исследований, киберагрессию можно определить как поведение, направленное на причинение вреда посредством электронных устройств одному человеку или группе лиц и воспринимаемое как оскорбительное, уничижительное, приносящее ущерб или нежелательное [2; 3; 15; 17; 18; 21; 22; 24; 25; 26]. Исследователями предполагается, что киберагрессия может нанести так называемые «цифровые повреждения», способные оказывать продолжительное негативное воздействие на психологическое состояние жертвы.
На сегодняшний день выделяют различные типы киберагрессии, например: флейминг, троллинг, хейтинг, киберсталкинг, кибербуллинг, секстинг и др. [2; 4; 7; 15; 24]. Для некоторых типов киберагрессии можно определить следующие характерные черты.
Флейминг. К характеристикам флейминга относят: импульсивность, эмоциональность, диалогический или полилогический характер, непродолжительность по времени. Во флейминге тип взаимодействия между его участниками можно определить как спор. В рамках спора уже формируется конфликтное взаимодействие, которое приводит к взаимным оскорблениям и унижениям [1; 4; 15; 18; 24].
Троллинг. Представлен как деструктивная онлайн-деятельность, направленная на провокацию конфликтов через нарушение правил интернет-коммуникации, в отдельных случаях — на привлечение внимания к какой-либо социально значимой проблеме [2; 4; 15; 18; 20].
Хейтинг. К нему относят враждебные действия в форме оскорбительных, угрожающих высказываний, содержащихся в сообщениях, комментариях, видеороликах или изображениях [7; 15].
Киберсталкинг. Представляет собой преследование жертвы с использованием электронных средств. К действиям киберсталкинга можно отнести навязчивые повторяющиеся действия в отношении жертвы (звонки, сообщения) [16; 18; 23].
Кибербуллинг. Данное понятие может рассматриваться как отдельное явление, но в целом оно представляет собой отдельный вид киберагрессии. К его характеристикам Г.У. Солдатова относит непредсказуемость и неожиданность совершаемых агрессивных действий, достаточность одного агрессивного акта, изолированность свидетелей друг от друга и от жертвы, стимулирование механизма инверсии в ролевой структуре, неравенство сил в онлайн-пространстве [2; 8; 11; 15; 17; 19; 22; 26].
Секстинг В нашей работе мы не затрагивали подробно эту разновидность киберагрессии, которая представляет собой переписки на сексуальные темы, а также кибергруминга и киберсталкинга по сексуальным мотивам, так как указанные явления образуют отдельное крупное направление в области исследования сексуального общения в сети Интернет, требующее правового регулирования [2; 14].
Помимо используемой популярной терминологии киберагрессии и кибербуллинга наравне с ними в российской практике может быть использовано понятие психологического или психического насилия, а также нефизического насилия в сети Интернет [6; 9; 12].
В российском законодательстве существует ряд норм, регулирующих одну из форм насилия — психологическое насилие (и смежные с ним явления), в том числе совершенное с использованием информационных технологий [6; 9]. Необходимо отметить, что в России понятие «психологическое насилие» не используется ни в одном из кодексов, однако такое понятие, как «психическое насилие», зафиксировано в Семейном и Трудовом кодексах Российской Федерации (ст. 69 СК РФ, ч. 2 ст. 336 ТК РФ). О тождественности или принципиальных различиях этих понятий в контексте их правоприменения в данной работе речь не идет, но отметим, что уголовная, гражданская и административная ответственность за некоторые формы психологического насилия, в частности за угрозу, жестокое обращение, систематические унижения, оскорбления, закреплены в законодательстве, например в ст. 110, 110.1, 117, 119, 128.1 УК РФ, ст. 152 ГК РФ, ст. 5.61, 20.1 КоАП РФ.
При этом законодательно в России киберагрессия и кибербуллинг не регулируются. По мнению отдельных исследователей, киберагрессия должна иметь правовое регулирование, необходимо внести административную, а в отдельных случаях и уголовную ответственность за некоторые виды агрессии и насилия в сети Интернет [6; 8; 9].
В настоящее время к правовому регулированию киберагрессии можно отнести те статьи кодексов, в которых какое-либо из запрещенных законодательством деяний совершается с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть Интернет, а именно: ст. 110, 110.1, 128.1 УК РФ, ст. 152 ГК РФ, ст. 5.61, 20.1 КоАП РФ.
В российской практике исследований киберагрессии, кибербуллинга и психологического насилия требуется более четкое разграничение и определение указанных понятий, а также их взаимосвязи и взаимовлияния. На наш взгляд, важно маркировать и определять те виды психологического насилия и агрессии, которые должны попасть под правовое регулирование.
В этой связи может возникнуть вопрос о возможностях экспертизы с целью установления фактов и обстоятельств, имеющих значение для принятия правового решения в том или ином случае. В рамках комплексной судебной психолого-лингвистической экспертизы возможно установить содержание и направленность информационного материала, психологические средства воздействия и др. [10; 13]. В настоящее время наработан достаточный опыт по проведению комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований по информационным материалам.

Материалы и методы

На примере комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований, поступивших в ГБУ г. Москвы «Московский исследовательский центр», нами проведен аналитический разбор материалов, фиксирующих случаи проявления различных форм киберагрессии, описанных во Введении.
За период с 01 января 2019 г. по 31 декабря 2021 г. в ГБУ г. Москвы «Московский исследовательский центр» было проведено более 900 комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований, назначенных по делам о противодействии экстремизму и терроризму.
В рамках исследования использовался подход, описанный в методике комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму [10].

Результаты и их обсуждение

В рамках производства комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований, в том числе по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму [10; 13], можно выделить следующие структурные и содержательные особенности таких материалов. К структурным особенностям, согласно теориям коммуникативного процесса [5], можно отнести следующие характеристики материалов с киберагрессией.
  1. Представление адресата и адресанта в роли жертвы и агрессора. При этом возможна инверсия указанных ролей в процессе коммуникации.
  2. Сообщение представлено как акт, в котором отражены агрессивные намерения коммуниканта или коммуникантов.
  3. Кодирование информации возможно в вербальном, невербальном (визуальном, аудиальном), а также в поликодовом варианте.
  4. Цель киберагрессии может быть определена как причинение вреда посредством негативного воздействия на психическое состояние коммуниканта.
  5. Каналом связи выступают электронные средства связи, в основном с использованием сети Интернет.
  6. Результат киберагрессии — изменение психоэмоционального состояния коммуникантов.
К содержательным психологическим аспектам киберагрессии, учитывая теорию и практику экспертизы информационных материалов, можно отнести: тип коммуникативной ситуации в размещенных материалах, социально-психологическую направленность материала и приемы психологического воздействия [10; 13].
Тип коммуникативной ситуации — любая коммуникативная ситуация, подразумевающая обращение посредством использования сети Интернет или иных электронных средств связи к конкретному лицу или обозначенной группе лиц. К ним могут относиться и большие социальные группы (например расы, нации и др.).
Приемы психологического воздействия — весь спектр приемов психологического воздействия, который определяет ту или иную социально-психологическую направленность в ситуации киберагрессии. К ним могут быть отнесены угроза, шантаж, психологическое давление и другие виды и приемы психологического воздействия, используемые при различных типах киберагрессии.
Социально-психологическая направленность — исходя из видов киберагрессии, можно обобщенно представить следующие типы социально-психологической направленности: инициация у адресата негативных переживаний, эмоций (например флейминг, хейтинг, кибербуллинг); формирование у адресата готовности к ответным агрессивным действиям (например троллинг); формирование у адресата положительного или негативного отношения к преследователю (например киберсталкинг). Такое выделение типов социально-психологической направленности крайне условно, так как во многом зависит от структурных и содержательных характеристик информационного материала. Указанное перечисление не ограничивается предложенными типами социально-психологической направленности.
Рассмотрим основные описательные особенности различных видов киберагрессии в экспертной практике ГБУ г. Москвы «МИЦ».
Ситуация флейминга между представителями различных групп может выглядеть следующим образом: участник одной из групп переходит на личности и обращается к конкретному участнику другой группы, демонстрируя к нему презрение в связи с его национальной принадлежностью, при этом в ответ получает симметричное оскорбление также по национальному признаку. Основная цель такого общения — «задеть за живое», причинить душевный дискомфорт противнику. Психологическим мотивом подобного типа общения может быть, в том числе, желание продемонстрировать свое превосходство над противником, проявить «правильную», с точки зрения агрессора, позицию и др. Стоит отметить, что информационные материалы с подобным типом коммуникативной ситуации, часто становятся объектом исследования по делам о противодействии экстремистской деятельности. Однако, на наш взгляд, психологических признаков возбуждения вражды, ненависти или же унижения такой материал может и не содержать, виду того, что основная социально-психологическая направленность материалов с психологическими признаками возбуждения вражды, ненависти и/или психологическими признаками унижения, в первую очередь, — формирование у адресата враждебного эмоционально-смыслового отношения (установки) к представителям той или иной группы лиц. Для формирования установки необходимы когнитивное, эмоциональное убеждение, а также направленность на формирование готовности к враждебным действиям по отношению к указанным представителям или группе лиц, тогда как инициация негативных переживаний, эмоций (раздражение, злость, обида и др.) в условиях спора, даже с учетом агрессивных действий, не обязательно является критерием психологического признака возбуждения вражды, ненависти и/или унижения.
Троллинг представляет собой пример преднамеренного нарушения правил виртуального общения, действия могут быть направлены на конкретное лицо или группу лиц. Оба коммуниканта могут быть агрессорами, стремящимися вызвать друг у друга негативные эмоции и переживания, такие как раздражение, гнев, злость, обида. Часто это может быть ситуацией, в которой один из коммуникантов на комментарий другого реагирует агрессивно, в том числе демонстрируя пренебрежение или же презрение к собеседнику, при этом очевидных причин для этого нет. В экспертной практике такие случаи встречаются редко, объектом исследования в них становятся высказывания коммуникантов на предмет наличия признаков унижения и/или оскорбления (в рамках лингвистического исследования). Социально-психологическая направленность подобных материалов чаще всего — формирование у адресата готовности к ответным агрессивным действиям.
Хейтинг — в экспертной практике подобных случаев зафиксировано не было, так как обычно хейтинг предполагает групповое преследование жертвы. Так, группа, не связанных между собой лиц может демонстрировать ненависть по отношению к жертве в результате совершения ею каких-либо действий. Такая ситуация характерна больше для публичных лиц, чьи поступки вызывают у ряда лиц желание выразить свое негативное отношение в виде оскорблений, унижений и т. д. Социально-психологическая направленность указанных материалов, скорее всего, также будет связана с формированием у адресата негативных переживаний.
Киберсталкинг предполагает преследование жертвы на протяжении длительного времени и чаще всего связан с романтическими и/или сексуальными намерениями преследователя. В экспертной практике ГБУ г. Москвы «МИЦ» подобные случаи были предметом исследования, но основная задача была связана с установлением признаков побуждений к сексуальным действиям, если речь шла о переписке с несовершеннолетними, а также установлением признаков порнографии. Однако в данной статье проблема секстинга и киберсталкинга на сексуальной почве не рассматривается, о чем было сказано выше.
Другой коммуникативной ситуацией, которую можно обозначить как действия кибербуллинга, является размещение контента, чаще всего видео, с унизительными, насильственными действиями в отношении жертвы. Такие видеозаписи фиксируют длительные или однократные ситуации унижения, насилия и выкладываются в сеть для публичного доступа. Обычно преследователь унижает и/или насилует, как физически, так и психологически, жертву по каким-либо признакам ее принадлежности к какой-либо группе или же по каким-то иным особенностям. Это может быть яркая «неформальная» внешность жертвы, принадлежность к тем или иным расовым, национальным, религиозным группам, группам сексуальной ориентации и др. Данные материалы становятся достоянием общественности и быстро распространяются с помощью информационных систем.

Выводы

В России существуют уже закрепленные в законодательстве правонарушения, которые неофициально можно отнести к явлениям кибербуллинга и киберагрессии. Тем самым дальнейший разбор и анализ материалов, содержащих признаки кибербуллинга и киберагрессии в рамках комплексного психолого-лингвистического исследования информационных материалов, может способствовать полному и всестороннему исследованию подобных материалов с целью установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу.
Предметом для дальнейшего изучения киберагрессии, кибербуллинга и психологического насилия является изучение типов направленности различных информационных материалов, приемов психологического воздействия, особенностей коммуникативного акта взаимодействия между участниками онлайн-общения в рамках производства комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз и исследований. На наш взгляд, это позволит в том числе обогатить опыт производства судебных экспертиз и исследований разного рода информационных материалов, выделить их признаки и свойства, имеющие юридическое значение.

Литература

  1. Бабук А.В. Флейминг как инструмент разжигания речевого конфликта в интернет-дискурсе [Электронный ресурс] // Российский девиантологический журнал. 2022. Том 2. № 1. С. 85–92. doi:35750/2713-0622-2022-1-85-92
  2. Бочавер А.А., Хломов К.Д. Кибербуллинг: травля в пространстве современных технологий // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2014. Том 11. № 3. С. 177–
  3. Волкова Е.Н., Волкова И.В., Голубовская А.С. Обзор зарубежных исследований по проблеме кибербуллинга среди подростков и молодежи // Теоретическая и экспериментальная психология. 2019. Том 12. № 2. С. 71–
  4. Воронцова Т.А. Троллинг и флейминг: речевая агрессия в интернет-коммуникации // Вестник Удмуртского университета. Серия История и филология. 2016. Том 26. № 2. С. 109–
  5. Гулевич О.А. Психология коммуникации. М.: Московский психолого-социальный институт, 2007. 384 с.
  6. Дайшутов М.М., Динека В.И., Денисенко М.В. Психическое насилие в уголовном праве [Электронный ресурс] // Вестник Московского университета МВД России. 2019. № 3. С. 77– doi:10.24411/2073-0454-2019-10138
  7. Дозорцева Е.Г., Кирюхина Д.В. Проявления отклоняющегося онлайн-поведения и его диагностика // Отклоняющееся онлайн-поведение подростков и молодых взрослых в социальных сетях: Учебное пособие / Под ред. Н.В. Дворянчикова, О.В. Рубцовой. М.: ФГБОУ ВО МГППУ, 2022. С. 77–93.
  8. Копылова О.П., Медведева С.В., Калашникова Ю.В. Кибербуллинг в современных условиях: возможности правового регулирования [Электронный ресурс] // Право: история и современность. 2021. № 1 (14). С. 97–103. doi:10.17277/pravo.2021.01.pp.097-103
  9. Круковский В.Е., Мосечкин И.Н. О формах нефизического (психологического) насилия в уголовном законодательстве России [Электронный ресурс] // Психология и право. 2020. Том 10. № 1. С. 171–182. doi:17759/psylaw.2020100115
  10. Кукушкина О.В., Сафонова Ю.А., Секераж Т.Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму [Электронный ресурс]. Изд. 2-е, перераб., и доп. М.: ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2022. 108 с. doi:30764/978-5-91133-245-7-2022-11
  11. Макарова Е.А., Макарова Е.Л., Махрина Е.А. Психологические особенности кибербуллинга как формы интернет-преступления [Электронный ресурс] // Российский психологический журнал. 2016. Том 13. № 3. С. 293–311. doi:10.21702/rpj.2016.3.17
  12. Мосечкин И.Н. Дистанционное психическое насилие: перспективы совершенствования уголовного законодательства [Электронный ресурс] // Психология и право. 2021. Том 11. № 4. С. 64–76. doi:17759/psylaw.2021110405
  13. Секераж Т.Н. Судебная психологическая экспертиза информационных материалов: теория и практика: Монография [Электронный ресурс]. М.: ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2021. 406 с. doi:10.30764/978-5-91133-231-0-2021-13
  14. Секераж Т.Н. О терминах и понятиях, отражающих явления интернет-коммуникации по делам о нарушении половой неприкосновенности несовершеннолетних [Электронный ресурс] // Теория и практика судебной экспертизы. 2022. Том 17. № 1. С. 130–136. doi:30764/1819-2785-2022-1-130-136
  15. Солдатова Г.У., Рассказова Е.И., Чигарькова С.В. Виды киберагрессии: опыт подростков и молодежи [Электронный ресурс] // Национальный психологический журнал. 2020. № 2 (38). С. 3–20. doi:11621/npj.20200201
  16. Тимошкина В.А. Киберсталкинг: современное состояние и меры противодействия на досудебных стадиях уголовного процесса // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2023. № 1. С. 26–30.
  17. Хломов К.Д., Давыдов Д.Г., Бочавер А.А. Кибербуллинг в опыте российских подростков [Электронный ресурс] // Психология и право. 2019. Том 9. № 2. С. 276– doi:10.17759/psylaw.2019090219
  18. Brandau M., Ray S. Caring for the Digital Generation: Understanding Electronic Aggression // Journal of Pediatric Health Care. 2021. Vol. 35(1). P. 132–140. doi:10.1016/j.pedhc.2020.07.010
  19. Chun J., Lee J., Kim J., Lee S. An international systematic review of cyberbulling measurements // Computers in Human Behavior. 2020. Vol. 113. P. 1–12. doi:10.1016/j.chb.2020.106485
  20. Coles B.A., West M. Trolling the trolls: Online forums users constructions of the nature and properties of trolling // Computers in Human Behavior. 2016. Vol. 60. P. 233–244. doi:10.1016/j.chb.2016.02.070
  21. Drury B., Drury S.M., Rahman Md A., Ullah I. A social network of crime: A review of the use of social networks for crime and the detection of crime // Online Social Networks and Media. 2022. Vol. 30(1). doi:10.1016/j.osnem.2022.100211
  22. Foody M., Samara M., Carlbring P. A review of cyberbullying and suggestion for online psychological therapy // Internet Interventions. 2015. Vol. 2. P. 235–242. doi:10.1016/j.invent.2015.05.002
  23. Kaur P., Dhir A., Tandon A., Alzeiby E. A., Abohassan A.A. A systematic literature review on cyberstalking. An analysis of past achievements and future promises // Technological Forecasting & Social Change. 2021. Vol. 163. doi:10.1016/j.techfore.2020.120426
  24. Mardianto, Hanurawan , Chusniyah T., Rahmawati H., Nurmina, Pratama M. Understanding Cyber Aggression in Social Media Users with the Social Psychological Paradigm // Global Conferences Series: Sciences and Technology. 2020. Vol. 4. P. 12–18. doi:10.32698/GCS-PSTRS387
  25. Menin D., Guarini A., Mameli C., Skrzpiec G., Brighi A. Was that (cyber)bullying? Investigating the operational definitions of bullying and cyberbullying from adolescents’ perspective // International Journal of Clinical and Health Psychology. 2021. Vol. 21(2). doi:10.1016/j.ijchp.2021.100221
  26. Olweus D. Cyberbullying: A critical overview // Aggression and Violence: A Social Psychological Perspective / Bushman B.J. (ed). New York, 2017. P. 225–240

Информация об авторах

Блинова Дарья Николаевна, главный эксперт, Московский исследовательский центр (ГБУ г. Москвы «МИЦ»), Москва, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0439-7311, e-mail: semenova_d_n@mail.ru

Гурина Оксана Дмитриевна, кандидат психологических наук, главный эксперт, Московский исследовательский центр (ГБУ г. Москвы «МИЦ»), доцент, кафедра юридической психологии и права, факультет юридической психологии, Московский государственный психолого-педагогический университет (ФГБОУ ВО МГППУ), Москва, Россия, ORCID: https://orcid.org/0000-0002-4369-5450, e-mail: godgur@yandex.ru

Метрики

Просмотров

Всего: 291
В прошлом месяце: 49
В текущем месяце: 37

Скачиваний

Всего: 124
В прошлом месяце: 15
В текущем месяце: 7