Психологические особенности проявления посттравматического стрессового расстройства у мирного населения региона, подвергшегося локальным военным действиям (на примере г. Мариуполь)

Работа направлена на изучение взаимосвязи степени риска развития ПТСР, копинг-стратегий, психологических защит и других проявлений личности. Представлены материалы эмпирического исследования, полученного на выборке студентов МГУ им А.И. Куинджи (г. Мариуполь). Выборка. В исследовании (N=99) приняли участие респонденты в возрасте от 18 до 35 лет Представлены данные женской подгруппы (n=90, средний возраст — 21,09 год). Методики. Использовались: Опросник на скрининг посттравматического стрессового расстройства (Trauma Screening Questionnaire), методика «Стратегии совладающего поведения» (Ways of Coping Questionnaire, WCQ) в адаптации Л.И. Вассермана, опросник структуры психологических защит (Self-Report of Defense Styles) М. Бонда в адаптации Е.Е. Туник, Шкала реактивной и личностной тревожности Ч.Д. Спилбергера в адаптации Ю.Л. Ханина, Госпитальная шкала тревоги и депрессии (Hospital Anxiety and Depression Scale, HADS), Питтсбургский опросник на определение индекса качества сна (The Pittsburgh Sleep Quality Index, PSQI), Шкала субъективных характеристик сна Шпигеля (Medical Outcomes Study Sleep Scale, MOS-SS), Шкала сонливости Эпворта, авторская анкета. Результаты. Полученные результаты дают возможность говорить о том, что высокий риск развития ПТСР взаимосвязан с копинг-стратегией «бегства–избегания» и неадаптивными личностными защитами, а также с субъективно оцениваемыми нарушениями сна, включая кошмары и бессонницу.

Введение

В настоящее время исследование проблематики, связанной с последствиями психотравмирующего опыта пребывания в зоне боевых действий у гражданского населения на освобожденных территориях, а также факторов совладания с этим опытом, представляет собой социально значимую и актуальную задачу. Актуальность этого исследования обусловлена масштабностью возможного распространения негативных психопатологических последствий переживания травматического опыта, включая посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), и в новых регионах, и на всей территории России, что может стать крайне негативным фактором социально-психологического и социально-политического плана. Получение теоретически и практически значимых данных в рамках такого исследования может служить дополнительным импульсом как для реализации комплекса мер по социальной и социально-психологической реабилитации лиц с ПТСР, так и для оптимизации соответствующей работы в рамках психокоррекции и психотерапии.

Исходя из приведенных выше соображений нами было проведено клинико-психологическое обследование гражданского населения г. Мариуполь, подвергшегося военным действиям в 2022 г., результаты которого представлены ниже.

Теоретическую основу исследования составила концепция посттравматического стресса Н.В. Тарабриной [Тарабрина, 2001]. В соответствии с данной концепцией под ПТСР понимается непсихотическая отсроченная реакция на травматический стрессор (такой как природные и техногенные катастрофы, боевые действия, пытки, изнасилования и др.), который способен нанести урон практически любой психике, вне зависимости от степени ее адаптированности и адаптивности. Интенсивный стресс связан с событиями именно экстремального характера, выходящими за пределы привычных переживаний и связанными с чувством ужаса и ощущением беспомощности. По сути дела, речь идет о сильнейших, «пиковых» переживаниях, которые личность не способна интегрировать [Клинические рекомендации: Посттравматическое].

Цель исследования заключалась в изучении взаимосвязи между выраженностью симптомов ПТСР, нарушениями сна и специфики содержания сновидений, а также особенностями копинг-стратегий и психологических защит личности у представителей молодежи, проживающих в регионе, подвергшемся локальным военным действиям.

Методика

Выборку исследования составили гражданские лица — 99 студентов разных факультетов Мариупольского государственного университета в возрасте от 18 до 35 лет. Первоначально в исследовании приняли участие 110 испытуемых, однако в 11 случаях полученные нами сырые данные оказались неполными. Из них — 9% лиц мужского пола и 91% — женского. Учитывая малую долю испытуемых мужского пола, в данной статье будут представлены только результаты женской подгруппы выборки. Средний возраст опрошенных молодых женщин составил 21,9 года. Все испытуемые добровольно приняли решение принять участие в исследовании, и все они ранее пережили опыт нахождения на территории интенсивных военных действий в г. Мариуполь.

Гипотезой исследования выступило предположение о нарушении функционирования личности вследствие переживания травматического опыта военных действий, сопряженного с выбором неадаптивных стратегий совладания и психологических защит и проявляющегося в снижении качества жизни, связанным с нарушениями сна.

В рамках исследования были применены методы: тестирования, анкетирования, интервью, статистического анализа, качественного анализа, интерпретации полученных данных. Статистический анализ полученных эмпирических данных осуществлен посредством программы MS Excel (статистический и аналитический блок) и включал в себя процедуры описательной статистики, расчет коэффициента корреляции Спирмена, сравнительный анализ контрастных групп с помощью критерия U-Манна–Уитни.

В исследовании были использованы следующие методики:

1. Диагностика ПТСР осуществлялась с помощью Опросника на скрининг ПТСР (Trauma Screening Questionnaire) — краткого опросника, состоящего из 10 вопросов, отражающих симптомы вторжения и физиологического возбуждения [Brewin, 2002]. Данная методика направлена на первичное выявление ПТСР, хотя и не может служить единственным основанием для постановки соответствующего диагноза. Согласно данной методике 6 и более баллов указывают на подозрение на наличие ПТСР (результат прохождения данной методики может составлять от 0 до 10 баллов), т.е. респондента следует отнести к группе риска ПТСР.
2. Для определения копинг-стратегий респондентов использована методика А. Лазаруса «Стратегии совладающего поведения» (ССП) (Ways of Coping Questionnaire, WCQ) в адаптации Л.И. Вассермана [Вассерман, 2010]. Данный инструмент, включающий в себя 50 вопросов, предназначен для определения способов преодоления трудностей в различных сферах психической деятельности. Пункты опросника объединены в восемь субшкал, соответствующих основным видам копинг-стратегий, выделенных Лазарусом: «конфронтация», «дистанцирование», «самоконтроль», «поиск социальной поддержки», «принятие ответственности», «бегство–избегание», «планирование решения проблемы», «положительная переоценка». По результатам прохождения методики по каждой из субшкал испытуемый может набрать от 0 до 90 баллов, где показатель до 40 баллов означает редкое использование стратегии, от 40 до 60 — умеренное и от 60 до 90 — выраженное.
3. Для определения особенностей защитных механизмов личности использован опросник структуры психологических защит (Self-Report of Defense Styles) М. Бонда в адаптации Е.Е. Туник [Туник, 2010], включающий в себя 88 вопросов. Методика направлена на выявление структурных особенностей используемых личностью защитных механизмов: неадаптивных (незрелых), условно адаптивных (искажающих образ и самопринижающих) и эффективных (адаптивных, зрелых). После обработки сырых данных, респондент может получить от 1 до 9 баллов по каждой из шкал.
4. Для определения уровня тревожности и (или) выраженности депрессивных состояний были использованы:

• Шкала реактивной и личностной тревожности Ч.Д. Спилбергера в адаптации Ю.Л. Ханина [Практическая психодиагностика. Методики, 2006], включающая в себя 40 вопросов. В результате заполнения шкалы испытуемый может набрать от 20 до 80 баллов по каждой из шкал. Показатель от 20 до 30 баллов означает низкую тревожность, от 30 до 45 баллов — средний уровень тревожности и от 45 до 80 баллов — высокий уровень тревожности.
• Госпитальная шкала тревоги и депрессии (Hospital Anxiety and Depression Scale, HADS) [Андрющенко, 2003], состоящая из 14 вопросов, объединенных в две субшкалы — тревоги и депрессии. По каждой из субшкал испытуемый может набрать от 0 до 21 балла. Показатель от 0 до 7 баллов указывает на нормальное, от 8 до 10 баллов на субклиническое и от 11 до 21 балла на клинически значимое состояние испытуемого.

5. Для определения нарушений сна:

• Питтсбургский опросник на определение индекса качества сна (The Pittsburgh Sleep Quality Index, PSQI) [Физиологические основы поведения, 2023], состоящий из 24 вопросов. Данная методика направлена на определение качества сна испытуемого в течение одного месяца. В ходе прохождения теста испытуемый может набрать от 0 до 21 балла, чем ниже показатель, тем выше качество сна. Показатель выше 5 баллов расценивается как нарушения сна.
• Шкала субъективных характеристик сна Шпигеля (Medical Outcomes Study Sleep Scale, MOS-SS) [Пигарев, 2013; Hays], состоящая из 6 вопросов. Используется для оценки качества сна. Согласно этой шкале, значения 0–12 баллов соответствуют выраженным нарушениям сна, а более 22 баллов — норме. В ряде научных исследований на определение качества сна применение Шкалы субъективных характеристик сна Шпигеля дополняет использование Питтсбургского опросника на определение индекса качества сна или используется самостоятельно [Андросова, 2004; Колесников, 2023; Пустовалова, 2022].
• Шкала сонливости Эпворта [Johns]. Состоит из 8 вопросов и позволяет определить степень дневной сонливости и, соответственно, качество восстаналивающей фунции сна. В ряде научных исследований шкала Эпворта дополняет использование Питтсбургского опросника на определение индекса качества сна и Шкалы субъективных характеристики сна Шпигеля [Бубнова, 2019; Вассерман, 2010; Заводнов, 2012; Капитанов, 2023].

6. Для выявления определенных характеристик сна и сновидений с акцентом на нарушения сна, была использована разработанная нами авторская анкета, состоящая из 11 вопросов, направленных на выявление как симптоматики нарушений сна, так и особенностей сновидений испытуемых (см. Приложение).

Результаты

Согласно результатам прохождения Опросника на скрининг ПТСР 46,7% респондентов (n=42) получили 6 и более баллов, что позволяет отнести их к группе риска ПТСР.

При этом осуществленная нами количественная обработка материалов исследования показывает, что распределение данных по результатам опросника на скрининг ПТСР (рис. 1) отличается от нормального. Проверка на нормальность распределения осуществлялась по статистике Андерсона-Дарлинга равной 1,637 (p=0.0003), что указывает на то, что выборочные данные существенно отклоняются от нормального распределения.

Рис. 1. Распределение участников исследования по баллам Опросника на скрининг ПТСР

Далее будут представлены результаты корреляционного анализа взаимосвязи общего балла ПТСР и показателями копинг-стратегий и защитных механизмов для всех респондентов (n=90). Отметим, что на основании результатов опросниковых методов мы не можем говорить о диагнозе ПТСР, но можем сделать заключение о наличии признаков ПТСР у участников исследования, что позволяет отнести их к группе риска развития ПТСР.

Выраженность признаков ПТСР значимо (с умеренной силой) коррелирует с использованием копинг-стратегии (стратегии совладания) «бегства–избегания» по методике Лазаруса (табл. 1); на 19% преобладание данной стратегии обуславливает выраженность ПТСР. Другие стратегии совладания: «дистанцирование», «самоконтроль», «принятие ответственности», — также обнаружили значимую связь с показателем ПТСР, однако сила этой связи была значительно ниже. Стратегия совладания «планирование ответственности» показала значимую обратную связь с показателем ПТСР.

Таблица 1. Корреляционная взаимосвязь показателя ПТСР и стратегий совладающего поведения (n=90)

Примечание: M — среднее значение, SD — стандарное отклонение, ρ — коэффициент корреляции Спирмена, R² — коэффициент детерминации, * — p<0,05, ** — p<0,01.

Интенсивность ПТСР значимо (со средней силой) коррелирует с использованием дезадаптивных защит по методике М. Бонда (табл. 2). С вероятностью 25% преобладание дезадаптивных защит может обуславливать выраженность ПТСР. Искажающие образ защиты так же обнаружили значимую связь с показателем ПТСР, однако сила этой связи значительно ниже.

Уровень выраженности ПТСР значимо (со средней силой) коррелирует с наличием нарушений сна по Питтсбургскому опроснику (табл. 3).

Таблица 2. Корреляционная взаимосвязь показателя ПТСР и особенностей психологических защит (n=90)

Примечание: M — среднее значение, SD — стандарное отклонение, ρ — коэффициент корреляции Спирмена, R² — коэффициент детерминации, * — p<0,05, ** — p<0,01.

Уровень выраженности ПТСР значимо (со средней силой) коррелирует с наличием нарушений сна по Питтсбургскому опроснику (табл. 3).

Таблица 3. Корреляционная взаимосвязь показателя ПТСР и нарушений сна (n=90)

Примечание: M — среднее значение, SD — стандарное отклонение, ρ — коэффициент корреляции Спирмена, R² — коэффициент детерминации, * — p<0,05, ** — p<0,01.

Был проведен сравнительный анализ полученных данных в группе риска развития ПТСР («экспериментальная группа», n=42) с аналогичными данными «контрольной группы» (n=48) (см. табл. 4).

Из табл. 4 видно, что обнаружены значимые и достоверные различия между экспериментальной и контрольной группами как по стратегиям совладания, так и по структуре психических защит. Респонденты, находящиеся в группе риска ПТСР, значимо чаще используют копинг-стратегию «бегства–избегания» и реже — «планирование решения» и «положительная переоценка», значимо чаще используют дезадаптивные и искажающие образ психологические защиты, имеют более высокий уровень тревоги и депрессии, и чаще страдают от нарушений сна.

Таблица 4. Сравнительный анализ исследуемых показателей в группе риска развития ПТСР (n=42) и контрольной группе (n=48)

Изучение показателей сна в обеих группах показало, что в группе риска развития ПТСР чаще встречаются такие нарушения сна, как кошмары, ощущение «падения вниз», бессонница (табл. 5).

Таблица 5. Сравнительный анализ нарушений сна в группе риска развития ПТСР (n=42) и контрольной группе (n=48)

На основании анализа авторской анкеты выявлено, что 23% всех испытуемых осознают связь содержания сновидения с физиологическим состоянием своего организма.

Обсуждение результатов

Полученные в исследовании результаты подтверждают выдвинутую гипотезу о взаимосвязи риска развития ПТСР с нарушением функционирования личности. Полученные данные могут быть объяснены с психодинамической точки зрения. Так, у респондентов с выраженными признаками ПТСР на первый план выходит стратегия совладания, ведущая к повторяющемуся циклу невротического конфликта — стратегия «бегства–избегания». Также в этой группе отмечены неадаптивные и искажающие образ защиты. Напомним, что слабоадаптивные (неэффективные) психологические защиты — это неосознанно используемые способы минимизировать стрессогенные факторы, которые не приводят к эффективным взаимодействиям с окружающими людьми и средой, а также сводят к минимуму желания и стремления человека (например, расщепление, отрицание, идеализация/обесценивание, проективная идентификация, соматизация, регрессия, ипохондрия и т.д.) [Туник, 2010]. При использовании неадаптивных защит в поведении идивидуума проявляются неспособность осуществлять эффективную саморегуляцию и вести созидательную деятельность, а также ориентация на рецептивное поведение, что, очевидно, сочетается со стратегией фактического ухода от реальности, то есть c «бегством–избеганием».

При этом выявленные нами связи являются двусторонними: как травматизация (развитие ПТСР) могла обусловить откат к незрелым стратегиям совладания и неадаптивным защитным механизмам [Богачев, 2019], так и незрелые стратегии совладания и неадаптивные защитные механизмы могли стать причиной повышенной уязвимости личности перед стрессогенными факторами и, соответственно, развития ПТСР.

Следует отметить, что средняя сила полученных корреляционных связей может свидетельствовать о многообразии факторов (как внешних, так и внутренних), оказывающих влияние на психологическое состояние респондентов, и о более сложных, нелинейных закономерностях, лежащих в основе этих связей. Однако в рамках проведенного исследования выявленные нами взаимосвязи позволяют рассматривать конструкты совладания и психологических защит в качестве значимых факторов регрессии отношений личности вследствие психической травматизации.

Кроме того, в исследовании показана связь признаков ПТСР с общим снижением качества сна и отдельными его нарушениями. К числу таких нарушений относятся ночные кошмары, ощущение падения во сне, бессонница. Одним из интересных результатов нашего исследования является следующий показатель: 23% испытуемых «считывают» информацию о состоянии своего организма через символику своих сновидений. Этот результат согласуется с висцеральной теорией сна И.Н. Пигарева [Пигарев, 2013], в соответствии с которой мозг во время сна занят обработкой не сигналов, поступающих из внешних сенсорных каналов (зрения, обоняния, осязания, слуха), а сигналов, идущих от внутренних органов, и именно эти сигналы отображаются в сновидении. Как можно видеть из полученных нами данных, самоотчеты существенного количества испытуемых свидетельствуют в пользу существования данной закономерности. Более подробное обсуждение содержания сновидений и их связи с состоянием организма предполагается нами в рамках дальнейших исследований.

Ограничения и перспективы исследования

Полученные нами данные в существенной степени расходятся с результатами нашего предварительного исследования о вероятной распространенности ПТСР среди гражданского населения г. Мариуполя, столкнувшегося с военными действиями [Богачев, 2024]. В предварительном исследовании принимали участие только студенты, обучающиеся по программе «Практическая психология» и, соответственно, обладающие знаниями и навыками психологической помощи, что могло оказать влияние на распространенность и выраженность признаков ПТСР. Выборка данного исследования была расширена за счет включения в нее студентов различных специальностей Мариупольского государственного университета.

Кроме того, в данной работе представлены результаты исследования только женской части выборки. Учитывая многочисленные данные о большей восприимчивости женщин к стрессогенным и травматическим воздействиям, психологическая картина психотравмирующих последствий у мужчин может быть иной.

Отметим также, что настоящее исследование является частью комплексного исследования, включающего в себя изучение последствий психотравматизации и совладания с ними на разных выборках. В частности, будет проведено сравнение изучаемых характеристик у студенческой молодежи, имеющей опыт проживания в условиях боевых действий (г. Мариуполь) и не имеющей такового (г. Санкт-Петербург).

Выводы

Показана взаимосвязь выраженности признаков посттравматического стрессового расстройства с преобладанием копинг-стратегии «бегство–избегание» и ориентацией на неадаптивные психологические защиты.

Нарушение функционирования личности вследствие переживания травматического опыта военных действий включает в себя как общее снижение качества сна, так и отдельные его нарушения в виде ночных кошмаров, ощущения падения вниз во сне, бессонницу.

Заключение

На основании полученных данных в рамках психокоррекции и (или) психологической психотерапии лиц, подвергшихся воздействию стрессогенных факторов в г. Мариуполь, рекомендуется вести работу с учетом высокой вероятности использования ими дезадаптивных защитных механизмов, а также стратегии «бегства-избегания». Также следует учитывать в этом контексте и достаточно существенную вероятность проявления у них такой симптоматики, как нарушения сна, что имеет важное значение для психического и соматического здоровья и может обусловливать понижение качества жизни.

Важно также отметить, что в связи с несколько меньшей выраженностью признаков ПТСР среди перенесших «травму войны» гражданских лиц — жителей г. Мариуполя, в сравнении с аналогичными категориями населения Афганистана, Чечни и даже Москвы (защитников Белого дома), рекомендуется выстраивать соответствующую реабилитацию с учетом потенциала личностного роста, связанного, в том числе, с формированием и (или) закреплением российской цивилизационной идентичности [Богачев, 2024].

1. Андросова В.В. Особенности действия гипнотиков при лечении нарушений сна у больных с невротическими расстройствами: Автореф. дисс. … канд. мед. наук. Москва, 2004.
2. Андрющенко А.В., Дробижев М.Ю., Добровольский А.В. Сравнительная оценка шкал CES-D, BDI и HADS в диагностике депрессий в общемедицинской практике // Журнал неврологии и психиатрии им. Корсакова. 2003. № 5. С. 11–18.
3. Богачев А.М. Путь к Другому. О некоторых закономерностях практической психологии. 2-е изд., испр. и доп. СПб: Астерион, 2019. 221 с.
4. Богачев А.М., Ермакова Н.Г. Фактор распространенности посттравматических стрессовых расстройств среди студентов г. Мариуполя // Психология и Психотехника. 2024. № 2. С. 1–12. DOI: 10.7256/2454-0722.2024.2.70023
5. Бубнова А.Е. Комплексная оценка субъективных и объективных физиологических характеристик критического уровня утомления у операторов МЧС // Вестник Волгоградского государственного медицинского университета. 2019. № 3 (71). С. 91–95. DOI: 10.19163/1994-9480-2019-3(71)-91-95
6. Вассерман Л.И., Абабков В.А., Трифонова Е.А. Совладание со стрессом: теория и психодиагностика: учебно-методическое пособие. СПб: Речь, 2010. 192 с.
7. Заводнов О.П., Закружная М.А., Боташева Т.Л., Авруцкая В.В. Особенности мелатонинового обмена у женщин с различной хронофизиологической и стереофункциональной организацией репродуктивной системы и световая депривация в профилактике климактерического синдрома [Электронный ресурс] // Современные проблемы науки и образования. 2012. № 2. URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=5487 (Дата обращения: 27.10.2024)
8. Капитанов А.Ю. Эффективность диазепама в редуцировании негативных психических реакций у пациентов, получавших кетамин в составе внутривенной анестезии // Тенденции развития науки и образования. 2023. № 99-5. С. 142–147. DOI: 10.18411/trnio-07-2023-284
9. Клинические рекомендации: Посттравматическое стрессовое расстройство (28.02.2023). Одобрено Научно-практическим Советом Минздрава РФ. URL: https://cr.minzdrav.gov.ru/recomend/753_1?ysclid=lw6ph76f7l512454549 (дата обращения 14.05.2024)
10. Колесников Н.О. Сновидения с негативным содержанием и аффективные состояния студентов медицинского университета // Мечниковские чтения–2023: Сборник материалов конференции. СПб.: Северо-Западный государственный медицинский университет имени И.И. Мечникова, 2023. С. 504–505.
11. Пигарев И.Н. Висцеральная теория сна // Журнал высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова. 2013. Том 63. № 1. С. 86. DOI: 10.7868/S0044467713010115
12. Практическая психодиагностика. Методики и тесты. Практическое пособие / Ред. Д.Я. Райгородский. Самара: Бахрах-М, 2006. 672 с.
13. Пустовалова А.Д., Борисова Е.А., Малкова А.А. Влияние качества сна на когнитивные функции у лиц молодого возраста // Modern Science. 2022. № 5-2. С. 161–163.
14. Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса. СПб: Питер, 2001. 272 с.
15. Туник Е.Е. Психологические защиты. Тестовая методика. СПб.: Речь, 2010. 218 с.
16. Физиологические основы поведения: методические рекомендации к выполнению практических работ: в 2 ч. Ч. 1. / Сост. Т.Ю. Крестьянинова. Витебск: ВГУ им. П.М. Машерова, 2023. 44 с.
17. Brewin C.R., Rose S., Andrews B. et al. Brief screening instrument for post-traumatic stress disorder // The British Journal of Psychiatry. 2002. Vol. 181 (3). P. 158–162. DOI: 10.1017/s0007125000161896
18. Hays R.D., Martin S.A., Sesti A.M., Spritzer K.L. Psychometric properties of the Medical Outcomes Study Sleep measure // Sleep Medicine. Vol. 6 (1). P. 41–44. DOI: 10.1016/j.sleep.2004.07.006
19. Johns M.W. A new method for measuring daytime sleepiness: The Epworth Sleepiness Scale // Sleep. Vol. 14 (6). P. 540–545. DOI: 10.1093/sleep/14.6.540