Социальная психология и общество
2018. Том 9. № 3. С. 53–61
doi:10.17759/sps.2018090306
ISSN: 2221-1527 / 2311-7052 (online)
Преимущества использования качественных методов в современных исследованиях восприятия конфликта
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: психология конфликта, межличностный конфликт, социальный конфликт, восприятие конфликта, образ конфликта, социальный конструкционизм, качественные методы , глубинное интервью, дискурс-анализ
Рубрика издания: Теоретические исследования
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/sps.2018090306
Для цитаты: Голынчик Е.О. Преимущества использования качественных методов в современных исследованиях восприятия конфликта // Социальная психология и общество. 2018. Том 9. № 3. С. 53–61. DOI: 10.17759/sps.2018090306
Полный текст
С середины прошлого столетия соци- ния в зарубежной психологии конфлик- ально-перцептивные процессы являются та [по: 4]. В последнее десятилетие к ним одним из главных объектов исследова- добавился интерес к изучению коллективных эмоций участников межгрупповой конфронтации [13; 15], а также конструированию образа конфликта посредством языка [14]. Одним из первых ученых в отечественной социальной психологии, обратившихся к изучению феноменологии социального познания в конфликтном взаимодействии, была Л.А. Петровская [8].
В данной статье мы изложим некоторые собственные размышления о трудностях, с которыми сталкивается современный исследователь, работающий в данном проблемном поле, а также о возможностях, открывающихся перед ним при использовании качественных методов (на примере нескольких эмпирических исследований, проведенных автором совместно со студентами факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Д.П. Елеференко, Е.В. Харакоз и З.Г. Шугаевой).
Реальность конфликтного общения — один из интереснейших, но в то же время сложнейших объектов научного анализа. Интереснейших — потому что в условиях конфронтации наиболее ярко проявляются известные социально-перцептивные феномены, например, такие, как избирательность и стереотипность восприятия, ошибки атрибуции [4; 9]. А сложнейших — по ряду причин, некоторые из которых мы рассмотрим. Одна из трудностей связана с тем, что ученый редко становится непосредственным наблюдателем реального конфликтного взаимодействия и не может опросить его участников на месте событий, так как это сопряжено с процедурными и этическими сложностями. Обычно он имеет дело с осмыслением и попытками найти объяснение уже произошедшим конфликтным событиям и должен учитывать это обстоятельство.
Зачастую исследователь сталкивается с неприятными для людей эмоциональными переживаниями, сопровождающими конфликтное взаимодействие и воспоминания о нем [15], что приводит к низкой мотивации участия и высокому риску возникновения негативных последствий такого исследования для респондентов.
Выбор качественных методов сбора данных, например глубинного интервью, позволяет проявить бережность и заботу о респондентах при разговоре на эмоционально значимую тему, а мягкий выход из ситуации интервью с использованием функциональных вопросов, например о том, что помогает справляться с конфликтами, позволяет на позитивной ноте завершить беседу.
Следующая проблема, которая особенно остро встает в исследованиях межличностных конфликтов, — это социальная желательность ответов респондентов. Само слово «конфликт» имеет преимущественно негативную коннотацию в русском языке [4], а конфликтное поведение нередко порицается, что определяет «конфлик- тофобию» наших соотечественников [10]. Бесконфликтность, умение ладить с окружающими и справляться со своими эмоциями входят в число требований, предъявляемых к носителям многих профессиональных ролей, например, таких, как учитель, преподаватель, руководитель. В связи с этим мы можем сталкиваться с избеганием слова «конфликт» в ответах, указанием на собственную бесконфликтность, сложностями признания факта участия в конфликте, описания и оценки своего конфликтного поведения. Подобные сложности возникли у нас при проведении исследования, целью которого являлось изучение восприятия преподавателями и студентами конфликтов между ними. Применение глубинного фокусированного интервью помогло постепенно перейти от обсуждения более общей темы (специфики педагогического общения в современном мире) к описанию реальных конфликтных ситуаций, с которыми сталкивались как преподаватели, так и студенты. Респонденты отмечали, что за последнее десятилетие их взаимодействие стало более конфликтным, в нем присутствует меньше проявлений уважения со стороны студентов к преподавателю и образовательному процессу в целом, нормы поведения в вузе стали более свободными, чаще встречается формальное отношение со стороны преподавателя, меньше личной включенности в жизнь студентов. Вместе с тем в качестве конфликтных воспринимались только наиболее острые ситуации, когда столкновение происходило прямо и открыто (для студентов), когда конфронтация затягивалась, становилась публичной, сопровождалась вмешательством третьих лиц, коллег и администрации (для преподавателей).
Важное преимущество применения методологических принципов качественных исследований [7] при анализе текстов интервью — это возможность выйти за пределы классических моделей социально-перцептивных процессов, например каузальной атрибуции. Качественный анализ данных в описанном выше исследовании позволил реализовать более современный дискурсивный подход к изучению этого феномена, согласно которому атрибутивные выводы встроены в повседневную коммуникацию людей, в то, как они описывают происходящие события и сообщают о них другим. При этом любое описание событий рассматривается как не нейтральное, а изначально пристрастное, зависящее от контекста взаимодействия с партнером, занимаемых позиций, и именно это определяет характер атрибутивных заключений [11]. Так, в текстах студенческих интервью большинство конфликтов объяснялось личностными особенностями «плохих» конфликтных студентов. Респонденты позиционировали себя в качестве очевидцев, а не участников таких ситуаций, как «хороших студентов», не нарушающих норм и правил взаимодействия в вузе, признающих существующую субординацию, не попадающих в конфликтные отношения с преподавателем и умеющих их предотвращать, поддерживая таким образом свою позитивную идентичность. Для обозначения собственных проблемных ситуаций во взаимодействии с преподавателями студенты использовали другие слова, такие как «непонимание», «разногласия», и подчеркивали, что делают все возможное, чтобы предотвратить переход этих ситуаций в конфликт. Такой результат согласуется с данными других исследований, свидетельствующими о высокой дистанции от власти у российских студентов, которая заставляет их избегать вертикальных конфликтов в образовательной среде [3].
В текстах ответов преподавателей конструировался образ «хорошего преподавателя», вынужденного в наши дни участвовать в конфликтах, причиной которых являются студенты, но не обвиняющего их в этом полностью, находя и другие, социальные и культурные объяснения конфликтного поведения молодежи. Респонденты позиционировали себя как участников описываемых ситуаций и как экспертов по подобным конфликтам, в интервью они искали эффективные педагогические решения возникающих проблем, поддерживая собственную позитивную профессиональную идентичность.
Смена исследовательских парадигм, происходящая в психологии конфликта, также бросает вызов привычной методологии исследования. И в этом заключается еще одна сложность и одновременно новые возможности изучения восприятия конфликта. В работах конца ХХ в. внимание ученых, работающих в русле когнитивного подхода, привлекала проблема адекватности осознания ситуации конфликта, обсуждалась объективно-субъективная природа противоречия, лежащего в его основе [по: 4]. Субъективное видение любого конфликта оценивалось как соответствующее или не соответствующее реальному положению вещей, что заставляло ученых говорить о наличии возможных искажений, ошибок, иллюзий в субъективном отражении объективных условий конфликта [8]. В науке хорошо изучены подобные эффекты, такие как стереотипность восприятия, атрибутивное искажение, формирование «образа врага» [6; 9].
Современные работы, посвященные феноменологии социального познания в условиях конфликта, все чаще опираются на методологию социального конструкционизма, предполагающую множественность описаний конфликтной реальности, создаваемых людьми в процессе коммуникации. И ни одно из них не оценивается как более истинное. При этом экспертная трактовка событий, даваемая конфликтологами или новостными СМИ, рассматривается как один 56
из возможных взглядов на ситуацию с определенной позиции. Большое внимание при изучении конструирования образа конфликта уделяется анализу ситуационного и социального контекста коммуникации, в котором этот образ возникает, учитываются культурные истоки конфликта, контекст межгрупповых отношений, дисбаланс власти, существующая социальная иерархия, более широкая система представлений, через призму которой конфликт выглядит именно так, а не иначе [12; 14].
Особо сложным объектом для исследования является социальный конфликт, имеющий широкий общественный резонанс, ярко представленный в СМИ и общественном дискурсе. Каждая из сторон стремится управлять процессом смыслообразования и конкурирует за доминирующую в обществе версию интерпретации событий [2].
Изучение осмысления конфликтных событий в тексте — сложная методологическая задача. Использование кон- тент-анализа не позволяет проследить этот процесс и рассмотреть применяемые лингвистические средства и их функции, в то время как дискурс-анализ [7] имеет важные преимущества при решении такой задачи. Внимание к авторскому языку, словам и выражениям, при помощи которых описывается и объясняется конфликтная ситуация, к используемым риторическим средствам, крылатым выражениям, эпитетам, ярлыкам и метафорам позволяет обратиться к феноменам социального познания в конфликте напрямую, а не через призму существующих научных понятий и гипотез исследования [1], проанализировать социальный и дискурсивный контекст, в котором актуальному конфликту придается тот или иной смысл, лучше понять конструирование образа конфликта как его непосредственными участниками, так и сторонними наблюдателями, представителями заинтересованных социальных групп, экспертами, журналистами. Такой анализ позволяет сделать предметом рассмотрения не только содержание образа конфликта, но и позицию, занимаемую автором текста.
Нами была проведена серия исследований, посвященных конструированию образа конфликта между Россией и Украиной (2014—2017 гг.) с применением методов интервью и дискурс-ана- лиза. Используя формулировку «конфликт между Россией и Украиной» для обозначения происходящих событий, мы имели в виду, что отношения между этими странами подпадают под категорию конфликтных с точки зрения конфликтологии. Но, анализируя тексты, мы отдавали себе отчет в том, что они могут не восприниматься как таковые их авторами.
В качестве иллюстрации хочется привести последний из реализованных этапов исследования, где в фокусе нашего внимания оказалась роль коллективной памяти в конструировании образа актуального социального конфликта. При его проведении мы опирались на опыт изучения межгрупповых трудноразрешимых конфликтов в израильской школе [16], а также исследования коллективной памяти о Великой Отечественной войне Т.П. Емельяновой [5].
Анализу подвергались сообщения из новостных СМИ, посвященные отдельным эпизодам конфликта, а также тексты интервью с москвичами. Использование дискурс-анализа позволило выделить различные способы актуализации событий прошлого для конструирования образа конфликта в настоящем: использование ярлыков, прямые или косвенные отсылки к событиям прошлого, упоминание конкретных исторических личностей и событий, подкрепленные эмоционально насыщенными риторическими средствами (эпитетами, метафорами).
В текстах новостных СМИ эти средства использовались с разными целями. Во-первых, для обоснования намерений, преследуемых правительством. Например, для оправдания военных действий, позиционирования их как вынужденных, оборонительных, миротворческих применялась идентификация с историческими фигурами освободителей от фашизма или борцов за свободу. Во-вторых, для делигитимизации действий отдельных членов аутгруппы и группы противника в целом. Например, привлечение отсылок к историческим событиям времен гитлеровской Германии, фашизма, сталинских репрессий, упоминание конкретных исторических фигур того времени использовались с целью деморализации аутгруппы, объяснения ее действий злым умыслом, жестокостью, стремлением уничтожить ингруппу. В-третьих, для позиционирования собственной группы или ее части (например, жителей Крыма) в качестве жертвы. Например, с использованием апелляции к таким событиям прошлого, как геноцид, депортация, дискриминация со стороны аутгруппы. В-четвертых, для повышения солидарности внутри собственной группы. Например, с помощью указаний на единство в оценке и отношении к конфликту среди всех представителей ингруппы, апелляции к легитимности власти в своем государстве, использования отсылок к успехам и победам прошлого, когда государство было целостным и сильным. Перечисленные цели актуализации событий прошлого для осмысления актуального конфликта созвучны функциям коллективной памяти, выделенным Т.П. Емельяновой [5].
Использование отсылок к содержанию коллективной памяти при конструировании образа актуального конфликта позволяет «продлить» конфликтную историю в прошлое за счет избирательного включения в нее более ранних событий и позиционирования актуального конфликта как их продолжения. Таким образом, например, конструируется идея о неизменности негативных черт аут- группы, что обычно влечет коллективное эмоциональное переживание безысходности, часто сопровождающее трудноразрешимые конфликты [13].
Дискурс-анализ ответов на вопросы интервью показал, что анализируемый нами конфликт России и Украины не воспринимается и не описывается как реальный большинством респондентов. То есть вооруженные столкновения на юго-востоке Украины, присоединение Крыма к России не отрицаются, но эти события описываются как «искусственный», «инсценированный», «тщательно подготовленный», «раздутый» конфликт. Фокус внимания смещается с противостояния России и Украины на противопоставление политических элит, верхушек, властей обеих стран (и некоторых других — США, Евросоюза) с одной стороны и обычных граждан — с другой. В качестве представителей аутгруппы определяются лица, наделенные властью, независимо от их национальной принадлежности и «спонсированные» ими агрессоры, а в качестве ингруппы — рядовые граждане России и Украины. Официальные власти представляются в текстах в качестве агрессора, а большинство населения России и Украины описывается как страдающее и испытывающее негативные последствия от искусственно созданного конфликта. Одним из средств, при помощи которых конструировалась такая картина конфликта, являлось косвенное указание на страдания ингруппы «простых людей» от действий аутгруппы «властей» в прошлом. Присутствовали прямые отсылки к войне в Ираке, Сирии, Египте, развалу Югославии и другим конфликтам, ответственность за которые приписывалась той или иной группе власть имущих, действующих для достижения внутренних интересов и вопреки интересам рядовых граждан.
В рамках данной статьи нам удалось рассмотреть лишь немногие сложности, связанные с изучением феноменологии социального познания в контексте конфликтного взаимодействия в современной психологии. Перечисление преимуществ использования качественной методологии для преодоления этих сложностей не претендует на полноту, опирается на опыт проведения всего нескольких подобных исследований, может расширяться в будущем.
Финансирование
Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ № 17-06-00980 «Историко-политические факторы трансформации коллективной памяти и идентичности российского общества».
[*] Голынчик Елена Олеговна — кандидат психологических наук, старший научный сотрудник кафедры социальной психологии факультета психологии, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (ФГБОУ ВО «МГУ имени М.В. Ломоносова»), Москва, Россия, elena_golynchik@mail.ru
[†] Golynchik Elena O. — PhD in Psychology, Senior Scientific Researcher of the Department of Social Psychology, Faculty of Psychology, Lomonosov Moscow State University, elena_golynchik@mail.ru
Литература
- Бусыгина Н.П. Методология качественных исследований в психологии: учеб. пособие. М.: МГППУ, 2011. 304 c.
- Голынчик Е.О. Коллективные переживания трудноразрешимых социальных конфликтов // Коллективные переживания социальных проблем: коллективная монография / Под ред. Т.Г. Стефаненко, С.А. Липатова. М.: Смысл, 2015. С. 114—145.
- Голынчик Е.О., Батхина А.А. Стратегии поведения в межличностном конфликте у студентов: кросс-культурное сравнение [Электронный ресурс] // Психологические исследования (электронный журнал). 2017. Т. 10. № 53. С. 12. URL: http://psystudy. ru/index.php/num/2017v10n53/1435-golynchik53.html (дата обращения: 25.02.2018).
- Гришина Н.В. Психология конфликта: учеб. пособие. СПб: Питер, 2016. 576 с.
- Емельянова Т.П. Социальное представление как инструмент коллективной памяти (на примере воспоминаний о Великой Отечественной войне) // Психологический журнал. 2002. Т. 23. № 4. С. 49—59.
- Лебедева М.М. Особенности восприятия в конфликте и кризисе // Конфликтология: Хрестоматия / Сост. Н.И. Леонов. М.: Московский психолого- социальный институт; Воронеж: НПО «Модек», 2002. С. 172—180.
- Мельникова О.Т., Хорошилов Д.А. Методологические принципы качественных исследований в психологии // Вестник моск. ун-та. Сер.14. Психология. 2013. № 3. С. 4—14.
- Петровская Л.А. О понятийной схеме психологического анализа конфликта // Общение — компетентность — тренинг: избранные труды. М.: Смысл, 2007. С. 109— 125.
- Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 2014. 352 с.
- Хасан Б.И. Природа и механизмы конфликтофобии // Конфликтология: хрестоматия / Сост. Н.И. Леонов. М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: НПО «Модек», 2002. С. 98—105.
- Augoustinos M., Walker I., Donaghue N. Social Cognition. London: Sage, 2006. 376 p.
- Caleman P.T. Intractable Conflict // The Handbook of Conflict Resolution: theory and practice / М. Deutsch, P.T. Coleman, E.C. Marcus (eds.) San Francisco: Jossey-Bass, 2014. Kindle Edition.
- Halperin E. Emotions in conflict. Inhibitors or Facilitators of Peace Making. New York, London: Routledge, 2016. 240 p.
- Moghaddam F., Harre R. Words, conflicts and political processes // Words of conflict, words of war: how the language we use in political processes sparks fighting / F. Moghaddam, R. Harre (eds.). Santa Barbara: Praeger, 2010. P. 1—27.
- Lindner Е.С. Emotion and conflict: Why it is important to understand how emotions affect conflict and how conflict affects emotions // The Handbook of Conflict Resolution: theory and practice / M. Deutsch, P.T. Coleman, E.C. Marcus (eds.) San Francisco: Jossey-Bass, 2014. Kindle Edition.
- Paez D., Liu J.H. The collective remembering of conflict and its role in Fueling an ethos of conflict in society // The Social Psychology of Intractable Conflicts: celebrating the legacy of Daniel Bar-Tal / E. Halperin, K. Sharvit (eds.) Springer, 2015. P. 61—74.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 2086
В прошлом месяце: 16
В текущем месяце: 8
Скачиваний
Всего: 882
В прошлом месяце: 3
В текущем месяце: 3