Введение
Мониторинг психологического состояния молодежи в условиях текущего кризиса, обусловленного проведением специальной военной операции (СВО), – важная задача, связанная с сохранением психологического здоровья и благополучия молодежи. Результаты социологических опросов и научных исследований подтверждают тот факт, что СВО, сопутствующие ей изменения, а также поляризация российского общества, вызванная началом СВО [Антощук, 2022; Звоновский, 2022; Кулешова, 2022; Макушева, 2022; Седова, 2022; Смирнов, 2023], провоцируют развитие негативных психологических состояний у отдельных людей и групп [Андреев, 2022; Грустное поколение: ментальное; Нужна помощь: что]. Группу риска в данном случае составляет молодежь в связи с вероятностью сочетанного влияния на ее состояние нормативного кризиса идентичности и сложных внешних условий. Современная российская молодежь – это поколение со своими отличительными особенностями [11; 14; 15; 21; 23; 26 и др.]. Несмотря на культурное многообразие молодежных групп в современной России [Молодежь в городе, 2020], существуют черты, отличающие молодежь от других поколений [11; 15; 21; 23 и др.]. Это цифровое поколение [Солдатова, 2017] со своими установками, целями, ценностями, в том числе со своим пониманием и представлениями о гражданственности и патриотизме [Маленков, 2019; Муращенкова, 2023; Nartova, 2021]. Несмотря на внутригрупповую неоднородность, современная молодежь преимущественно убеждена в сложности социального мира, стремится мыслить критически, доверять себе, а значимой ценностью считает чувство самореализации. В то же время современная молодежь довольно чувствительна и эмоционально уязвима, демонстрирует выраженный запрос на психологическую поддержку: социологи фиксируют довольно высокий спрос молодых людей на квалифицированную психологическую помощь [В поисках психологической]. Согласно данным опроса ВЦИОМ, проведенного в ноябре 2022 г., показатель востребованности такой помощи у современной российской молодежи 18-24 лет был достаточно высок – о такой потребности высказывались 35% опрошенных [В поисках психологической].
События последних трех лет, обобщаемые как период глобальной турбулентности [Коленникова, 2023], способствовали внутригрупповой дифференциации российской молодежи и существенно повлияли на представления молодых людей о своем поколении и о собственной жизни [От (не)стабильности к]. На смену относительно гомогенным биографическо-поколенческим нарративам 2020 г. пришли гетерогенные нарративы 2022 г., что может быть обусловлено в том числе и внутригрупповой поляризацией мнений молодежи относительно СВО [Седова, 2022; Смирнов, 2023]. Различия в оценках той роли, которую сыграла/не сыграла специальная военная операция в изменении психологического состояния молодежи, зафиксированы в опросе, проведенном исследовательской группой Russian Field в июне 2022 г. среди студентов российских вузов (N=1362) [Грустное поколение: ментальное]: 42% респондентов указали, что данные события на них никак не повлияли, но 48% респондентов отметили, что события вокруг Украины негативно сказались на их ментальном самочувствии (5% опрошенных затруднились ответить, 5% студентов сообщили о положительном влиянии). По данным аналитического обзора ВЦИОМ, среди молодежи больше тех, кто в период с февраля по июль 2022 года стали чаще обращаться за профессиональной психологической помощью [Стресс – и]. Однако эксперты отмечают, что значительная часть российской студенческой молодежи испытывала потребность в квалифицированной психологической помощи и ранее – в период пандемии COVID-19 [Нужна помощь: что]. При этом негативное влияние последствий пандемии и СВО ощутила на себе не только молодежь: сравнительный анализ результатов опросов Института социологии ФНИСЦ РАН в марте 2021 и марте 2022 гг. свидетельствует о том, что «в 2021 г. 62% россиян оценивали ситуацию в России как кризисную или катастрофическую, а в 2022 г. – 86%» [Андреев, 2022, с. 50]. Эксперты подчеркивают, что «общим в реакции на пандемию и события 2022 года было ощущение неопределенности, но если в 2020-2021 годах люди чаще испытывали растерянность, то в 2022-м – шок» [Нужна помощь: что]. И если в период пандемии важным средством совладания со стрессом выступало общение с близкими, то в 2022 г. у многих этот ресурс оказался купирован полярностью мнений относительно СВО [Нужна помощь: что]. По данным всероссийского телефонного опроса, проведенного в июне 2023 г. (N=1604), более трети респондентов ощущают угрозу личной безопасности в связи с СВО (36% по всей выборке, 38% в выборке от 18 до 29 лет), при этом чаще переживают данный страх женщины, а также те, кто считает, что официальным данным о ходе СВО нельзя доверять, и сторонники отмены СВО [Специальная военная операция]. По вопросу доверия/недоверия официальным данным о ходе СВО респонденты делятся практически поровну: 46% респондентов доверяют, 45% – не доверяют (в выборке опрошенных 18-29 лет таких 56%), остальные затруднились или отказались ответить [Специальная военная операция]. Сторонников подписания мирного соглашения больше в молодежной и женской выборках [Казаков, 2022; Специальная военная операция]. Все вышесказанное подтверждает актуальность и значимость изучения психологического состояния молодежи и его предикторов в условиях текущего кризиса.
Психологическое состояние как системная характеристика функционирования человека в определенный период времени включает эмоции, ожидания, «фильтры» восприятия и отношения к действительности и к себе [Абрамов, 2017; Левитов, 1964; Прохоров, 2022]. При анализе психологического состояния молодежи в текущем социально-историческом российском контексте важна оценка уровня ее возможной психологической травматизации, ассоциированной со СВО, определение представлений о будущем страны как маркеров социального оптимизма [Нестик, 2023] и факторов («фильтров» восприятия), которые на это влияют. В условиях межгосударственного конфликта важным предиктором и фильтром восприятия может выступать гражданская идентичность [Нестик, 2023; Смирнов, 2023; Grigoryan, 2018]. Но в текущих условиях поляризации российского общества [Макушева, 2022; Седова, 2022; Смирнов, 2023] оправданным становится дифференцированный анализ вклада в психологическое состояние молодежи двух компонентов гражданской идентичности как отдельных предикторов: культурного и политического патриотизма [Grigoryan, 2018] как проявлений гордости за достижения страны в социально-экономической и политической сферах (политический патриотизм), что часто бывает связано с выраженным институциональным доверием [Нестик, 2023], а также гордость за достижения в сфере культуры, науки, искусства (культурный патриотизм), где связь с институциональным доверием может и не проявляться.
Целью нашего исследования стал анализ психологического состояния российской студенческой молодежи и взаимосвязей его показателей с культурным и политическим патриотизмом в условиях текущего кризиса, обусловленного СВО. Мы предположили, что в условиях поляризации российского общества, обусловленной различиями в отношении к СВО, политический патриотизм может быть отрицательно связан с психологической травматизацией, ассоциированной со СВО, и положительно – с конструированием позитивных представлений о будущем России у российской студенческой молодежи. Относительно связи культурного патриотизма с психологическим состоянием студенческой молодежи мы не выдвигали гипотез, а поставили исследовательский вопрос: связан ли и как именно в условиях поляризации российского общества культурный патриотизм с проявлениями психологической травматизации, ассоциированной со СВО, и представлениями о будущем страны у российской студенческой молодежи?
Организация исследования и используемые методики
В исследовании приняли участие 718 студентов вузов-граждан России в возрасте от 18 до 25 лет (21,6% мужчин; M=19,4; SD=1,46) из Москвы, Омска, Пензы, Саратова, Смоленска и Хабаровска. Сбор данных проходил в период с 7 по 31 октября 2022 г. (спустя 7 месяцев после начала СВО и 2 недели после объявления о частичной мобилизации в России). Анонимный опрос проводился в вузах в группах респондентов при личном присутствии сборщиков данных: согласившиеся на участие в исследовании студенты с помощью мобильных устройств переходили по ссылке и заполняли онлайн-анкету, размещенную на платформе anketolog.ru.
Для оценки выраженности психологической травматизации, ассоциированной со СВО, использовалась русскоязычная версия «Международного опросника травмы (ITQ)» [Падун, 2022]. Согласно цели исследования респонденты отвечали на пункты опросника, исходя из возможного влияния СВО на их жизнь. Фиксировались все показатели, заложенные в методике по оценке маркеров ПТСР (посттравматического стрессового расстройства) и комплексного ПТСР. В иерархическом регрессионном анализе в качестве зависимой переменной использовалась сумма показателей трех кластеров симптомов ПТСР: повторное переживание (Re), избегание (Av) и чувство угрозы (Th). Представления о жизни в России в будущем определялись с помощью вопроса из программы Международного социального опроса (ISSP 2013) [Russia ISSP 2013]: «Если говорить в целом о стране, как Вы считаете, через год жизнь в России будет лучше или хуже, чем сейчас?» (шкала: 1 – значительно хуже, 2 – несколько хуже, 3 – такой же, как и сейчас, 4 – несколько лучше, 5 – значительно лучше). Показатели культурного (1) и политического (2) патриотизма также оценивались с помощью вопросов из программы Международного социального опроса (ISSP 2013) [Russia ISSP 2013]: (1) «В какой мере Вы гордитесь Россией в представленных ниже областях? (достижениями в области литературы и искусства; научными и техническими достижениями; и др.)» и (2) «В какой мере Вы гордитесь Россией в представленных ниже областях? (политическим влиянием в мире; системой социальной защиты населения; и др.)», (шкала: от 1 – совсем не горжусь до 4 – очень горжусь). Контрольными переменными выступили пол, возраст, материальное положение, дистанция со СВО (наличие близких, принимающих участие/раненых/погибших в результате СВО) и наличие близких, эмигрировавших из России по причине начала СВО.
Обработка данных осуществлялась с помощью программы IBM SPSS Statistics 23. Применялся иерархический регрессионный анализ с контролем социально-демографических параметров.
Результаты
Согласно средним значениям в выборке российской студенческой молодежи культурный патриотизм выражен в большей степени, чем политический (табл. 1).
Таблица 1. Описательные статистики основных переменных исследования (N=718)
|
Переменные |
Минимум |
Максимум |
Среднее |
Стандартное отклонение |
|
Культурный патриотизм, α Кронбаха=0,75 |
1 |
4 |
3,36 |
0,60 |
|
Политический патриотизм, α Кронбаха=0,90 |
1 |
4 |
2,40 |
0,82 |
|
Выраженность психологической травматизации, ассоциированной со СВО, α Кронбаха=0,89 |
0 |
24 |
8,65 |
6,81 |
|
Позитивные представления о жизни в России в будущем |
1 |
5 |
2,91 |
1,19 |
Согласно полученным данным, у 13,5% респондентов соблюдены критерии ПТСР, ассоциированного со СВО, а у 19% респондентов соблюдены критерии комплексного ПТСР. В сумме этот показатель представленности психологической травматизации в выборке составил 32,5%. По представлениям о будущей жизни в России выборка разделилась на 3 группы: о том, что жизнь в стране через год не изменится, в октябре 2022 г. высказались 26% респондентов (выбравшие вариант ответа «такой же, как и сейчас»). Улучшение (ответы «значительно лучше» и «несколько лучше») и ухудшение (ответы «значительно хуже» и «несколько хуже») жизни в России в будущем в октябре 2022 г. прогнозировали 39% и 35% респондентов соответственно.
Значимыми предикторами психологической травматизации, ассоциированной со СВО, у респондентов выступили женский пол, низкое материальное положение, минимальная дистанция со СВО, высокий уровень культурного патриотизма в сочетании с низким уровнем политического патриотизма (табл. 2).
Таблица 2. Иерархический регрессионный анализ связи уровня психологической травматизации, ассоциированной со СВО, и представлений о жизни в России в будущем с культурным и политическим патриотизмом при контроле социально-демографических параметров (N=718)
|
Предикторы |
Выраженность психологической травматизации, ассоциированной со СВО |
Позитивные представления о жизни в России в будущем |
||
|
Модель 1 |
Модель 2 |
Модель 3 |
Модель 4 |
|
|
β |
β |
β |
β |
|
|
Контрольные переменные |
||||
|
Возраст |
0,01 |
-0,01 |
0,02 |
0,08* |
|
Пол (М = 1, Ж = 2) |
0,18*** |
0,18*** |
0,00 |
-0,01 |
|
Материальное положение (1 – низкое, 4 – высокое) |
-0,11** |
-0,07* |
0,18*** |
0,07* |
|
Дистанция со СВО (1 – максимальная, 4 – минимальная) |
0,18*** |
0,18*** |
-0,07 |
-0,07* |
|
Наличие близких, уехавших за границу по причине начала СВО (нет – 1, есть – 2) |
0,21*** |
0,14*** |
-0,24*** |
-0,09** |
|
Основные переменные |
||||
|
Культурный патриотизм |
|
0,08* |
|
0,08* |
|
Политический патриотизм |
|
-0,27*** |
|
0,55*** |
|
R2 (скорректированный) |
0,13 |
0,18 |
0,09 |
0,40 |
|
F |
21,70*** |
23,05*** |
14,69*** |
68,27*** |
Примечание: СВО – специальная военная операция; β – стандартизированные регрессионные коэффициенты; полужирным шрифтом выделены статистически значимые коэффициенты β; *p<0,05, **p<0,01, ***p<0,001; R2 – доля объясненной дисперсии зависимой переменной; F – статистика Фишера; изменение R2 в модели 2 относительно модели 1 и в модели 4 относительно модели 3 статистически значимо на уровне p<0,001.
Предикторами позитивных представлений о будущей жизни в России стали более старший возраст и высокий уровень материальной обеспеченности, отсутствие близких, эмигрировавших из страны по причине СВО, а также высокий уровень политического и культурного патриотизма (табл. 2). Предикторы в финальных моделях связаны с 40% дисперсии позитивных представлений о жизни в России в будущем (модель 4) и только с 18% дисперсии выраженности психологической травматизации, ассоциированной со СВО (модель 2). При этом вклад культурного и политического патриотизма в представления о будущем России выше (ΔR2=0,31), чем в проявления психологической травматизации, ассоциированной со СВО (ΔR2=0,05).
Обсуждение результатов
В результате проведенного исследования подтверждена гипотеза и получен утвердительный ответ на исследовательский вопрос. Обнаружены связи культурного и политического патриотизма с показателями психологического состояния российской молодежи в условиях текущего кризиса. Выявлены различия в наборе предикторов проявлений психологической травматизации, ассоциированной со СВО, у молодых россиян-студентов университетов и предикторов их представлений о жизни в России в будущем. Выраженный культурный патриотизм в сочетании с низким уровнем политического патриотизма положительно связаны с психологической травматизацией студенческой молодежи наряду с такими социально-демографическими и контекстными параметрами, как женский пол, низкое материальное положение, минимальная дистанция со СВО и наличие уехавших из России близких. Таким образом, психологический портрет молодого российского студента, особенно нуждающегося в психологической поддержке в текущих условиях, таков: это девушка, испытывающая гордость в отношении культурных достижений страны, но не гордящаяся ее социально-экономической и политической сферами, слабо материально обеспеченная, имеющая близких, принимающих участие/раненых или погибших в СВО, а также близких, уехавших за границу по причине начала СВО. Полученные результаты подтверждают вклад поляризации общества в психологическую травматизацию молодежи, ассоциированную со СВО: наличие в социально-психологическом пространстве респондентов одновременно и близких, уехавших за границу по причине начала СВО, и близких, принимающих участие в СВО, способно усугублять их психологическое состояние.
Тот факт, что практически у трети респондентов соблюдены критерии ПТСР и комплексного ПТСР, ассоциированных со СВО, требует обращения особого внимания на психологическое состояние современной российской студенческой молодежи. Наши данные соотносятся с результатами исследования, проведенного на выборке молодежи Хабаровского края (900 человек в возрасте 17–30 лет), согласно которым «открытое проявление стресса в виде состояния тревоги, связанное с СВО, испытывают четверо из десяти опрошенных (42,2%)» [Стасюк, 2023, с. 222], а также с результатами исследования, проведенного в апреле 2023 г. на выборке студентов университетов из 15 областей России (1380 человек в возрасте от 18 до 22 лет) [Смирнов, 2023], описывающего влияние СВО на рост стресса среди студенческой молодежи. В исследовании также отмечено, что СВО «оказывает влияние на снижение доверия студентов общественно-политическим институтам и акторам, а также влияет на динамику миграционных настроений, увеличивая процент молодых людей, рассматривающих миграцию как возможный вариант жизненной траектории» [Смирнов, 2023, с. 9]. Эти данные, как и результаты нашей научной работы, свидетельствуют о необходимости обращения особого внимания на психологическое состояние современной российской студенческой молодежи и оказания ей своевременной квалифицированной психологической помощи. Значимую роль в этом (в том числе и в обучении студентов ментальной регуляции психических состояний [Прохоров, 2022]) могут сыграть вузовские центры психологической поддержки. Объясним, почему. Наибольшие проявления психологической травматизации характерны для молодежи с низким материальным достатком, и, как показывают результаты социологических опросов [Грустное поколение: ментальное], барьером для обращения в частные психологические центры у российской молодежи является высокая стоимость услуг, а барьером для обращения в государственные учреждения психологической поддержки (где помощь можно получить бесплатно) – низкий уровень доверия и сомнение в том, что там окажут квалифицированную помощь и будут соблюдать принцип конфиденциальности и неразглашения информации. Вузовские центры психологической поддержки при условии качественной и эффективной организации профессиональной психологической помощи могут стать той площадкой, на которой будут минимизированы обозначенные барьеры и учтены данные современных научных исследований о факторах сохранения психологического здоровья и благополучия молодежи в условиях длительного нетипичного кризиса.
Обратимся к портрету российского студента с выраженными позитивными представлениями о жизни в России в будущем: это юноша или девушка более старшего возраста, не имеющие близких, уехавших из России по причине начала СВО, обладающие высоким материальным достатком, а также высоким уровнем политического и культурного патриотизма. При этом политический патриотизм – гордость социально-экономическими и политическими достижениями страны – выступает в модели регрессии ключевым фактором позитивных представлений о будущем России, что, вероятно, является проявлением одного из механизмов поддержания социального оптимизма в кризисных условиях, связанного с усилением гражданской идентификации, доверия и лояльности власти [Нестик, 2023]. В то же время особенности связи культурного патриотизма с психологическим состоянием молодежи в условиях текущего кризиса нельзя назвать очевидными, так как направленность этой связи зависит от выраженности других психологических факторов, в частности – от политического патриотизма (и, возможно, институционального доверия граждан), что соотносится с выводами Т.А. Нестика, подчеркивающего, что «для поддержки социального оптимизма в условиях кризиса необходимы меры, направленные на укрепление уверенности граждан в своей способности влиять на собственное настоящее и будущее, ценностей сопереживания и взаимной поддержки, а также доверия к социальным институтам» [Нестик, 2023, с. 16].
Заключение
Подводя итог, отметим, что, несмотря на существующие ограничения исследования (нерепрезентативность выборки, использование данных, основанных на самоотчетах и собранных в довольно напряженный, эмоционально заряженный период), полученные результаты подтверждают связь культурного и политического патриотизма с такими показателями психологического состояния российской студенческой молодежи в текущих условиях, как выраженность психологической травматизации, ассоциированной со СВО, и представлениями о будущем страны. Считаем, что дальнейший мониторинг психологического состояния российской студенческой молодежи (и других социальных групп населения), в том числе с использованием продольных срезов и дополнительных маркеров психологического состояния и их потенциальных детерминант, значим и необходим.