Событие в структуре биографического текста ¹¹²⁵

В статье рассматриваются особенности построения автобиографического текста, описанного как цепочка упорядоченных между собой событий. Если единицей жизни считать события как постоянно происходящие с человеком действия или случаи в совокупности их значимых и незначимых для человека признаков, то при их включении в автобиографический текст осуществляется превращение произошедшего случая в свое событие («для-себя-событие») за счет вовлеченности в него, небезучастности к его значениям и амплификации – пристрастного наделения избыточным по отношению к нему смыслом. Описан ряд особенностей биографической событийности –«событийные ожидания» («экзистенциальная готовность» субъекта к событию), «насыщенное описание» (амплификация), символизация, смысловая иерархизация, «когерентная волна», «онтологический импульс» и «чувство возможного» (чувство «если»).

Ключевые слова: смысл, социализация, текст, событие, автобиографический нарратив, символизация, опыт

Рубрика: Автобиографический нарратив

Тип: научная статья

Наш эмпирический анализ собранных в течение нескольких лет биографических текстов, составленных взрослыми людьми, обнаруживает удивительный факт: если на первой фазе высокой значимостью обладает личная вовлеченность в происходящее, его внутренняя причастность человеку, то нарратизация «одевает» отобранное событие в «новые одежды». Нарратор как бы усиливает значимые для него моменты события за счет насыщения деталями, почерпнутыми из семиотических ресурсов культуры (традиции, предания, фольклор). Создается парадоксальное впечатление, что уникальность своего события, своих смыслов выглядит для личности более достоверной и убедительной при апелляции к имеющимся культурным прототипам (повествователи часто с легкостью превращают «Они» в «Мы», а «Мы» в «Я», вместо того чтобы совершать внутреннюю работу самопостроения). Кажется, что культура, приобщающая человека к своим бесконечным семиотическим ресурсам, одновременно «вырывает» из его рук индивидуальный жизненный опыт, стремясь «обобществить» его, подсказать, как описать случившееся в общекультурных категориях.

В построении автобиографического нарратива человек ориентируется на имеющиеся прототипы и значения прежде всего для того, чтобы быть понятным (в том числе и самому себе), тем более что социализация предоставляет ему избыточное их количество. Далеко не каждый может позволить себе быть не понятным, а понятым, процесс означивания глубоко личностных постижений и смыслов когнитивно трудный. Содержащийся же в культурных текстах объем описаний того, что и как с человеком может происходить в жизни, столь велик, что ему может казаться, что все варианты исчислены и достаточно сравнить происходящее с ним с образцами, чтобы обнаружить, что «ничего нет нового под солнцем». Способность всё же противостоять эманации прототипа и строить отклоняющийся от типичных сюжетов самоописательный текст с целью передачи собственных смыслов соотносима с идеей Э. Мунье об «интегральном героизме» каждого субъекта, состоящем в возможности творчески генерировать индивидуально своеобразные способы взаимодействия с реальностью при возникновении нетривиальных бытийных ситуаций, для которых не предусмотрены «ключевые» ответы, потому что никто до данного субъекта не ставил таких вопросов [6].

Анализируя особенности событий автобиографического повествования, мы выделили несколько моментов в их понимании. В первую очередь это «событийные ожидания» или «экзистенциальная готовность» субъекта к событию – своеобразное состояние когнитивного и эмоционального напряжения, ожидания ситуаций, которые будто бы «должны свершиться» в жизни. Так, к примеру, любой социализированный субъект чуть ли не с дошкольного возраста знает, что на жизненном пути его «должны ожидать» влюбленность, создание семьи, профессиональная деятельность, утрата родителей и т. п., поэтому он заранее формирует отношение к этим будущим происшествиям как к событиям и избыточно внимателен к тем «зонам» повседневности, в которых вероятно появление этих происшествий. Может быть, именно из-за этих ожиданий, иногда не оправдывающихся, происходит нарративное искажение собственного опыта: к примеру, если на жизненном пути человека не случилось «большого и светлого чувства», он либо принимает за него что-то другое, либо оправдывает его отсутствие некими обстоятельствами жизни, либо вообще выдумывает его в историях о собственной жизни, презентируемых другим, и т. д.

Признаки и значения ряда жизненных ситуаций, в принципе, изначально знакомы субъекту по текстам, освоенным в социализации. Особое значение несут тексты, выполняющие функцию прецедентных, т. е. такие, в которых для субъекта в первой/образцовой форме выступают значения будущих важных для него случаев. Их функция, среди прочих, состоит в предварительной «разметке», «программировании», «форматировании» еще не состоявшегося в социокультурном пространстве жизненного пути, в его семантизации с помощью общекультурных средств. Фактически такие тексты в каком-то смысле принуждают человека ожидать наступления определенных случаев и содержат в себе ряд ответов на еще не сформулированные им вопросы, хотя не обязательно на те, которые поставит перед ним его собственная жизнь. Но в реальном проживании жизни человек не всегда схватывает в явлениях и предметах в качестве ключевых именно те признаки, которые заповеданы культурой, обществом. Релевантными для него могут стать совершенно иные признаки с их значениями происходящего, которые субъект волен помещать в любые персональные контексты, считая имеющими отношение именно к нему. В толще культуры предметы и явления наделены большим разнообразием признаков, и задача текстов, используемых для ранней социализации, – выстроить в сознании прецедентную систему предпочтений одних значений другим. Поскольку процессы обновления в канонизированных собраниях таких текстов протекают медленно, образцы постепенно устаревают, из-за чего человек может, отвергнув «настойчивые» признаки, обнаруживать новые.

1. Бадью А. Делёз. «Шум бытия». М., 2004.
2. Делёз Ж. Логика смысла // Делёз Ж. Логика смысла. Фуко М. Theatrum Philosophicum. М., 1988.
3. Женнет Ж. Повествовательный дискурс // Фигуры. М., 1998. Т. 2.
4. Зинченко В.П. Живое знание. Самара, 1997.
5. Зинченко В.П. Психологические основы педагогики. (Психолого-педагогические основы построения системы развивающего обучения Д.Б. Эльконина). М., 2002.
6. Мунье Э. Манифест персонализма. М., 1999.
7. Тульчинский Г.Л. Возможное как сущее // Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб., 2001.
8. Тюпа В.И. Бахтин как парадигма мышления // Дискурс. 1996. №1.
9. Хеннингсен Ю. Автобиография и педагогика. М., 2000.
10. Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб., 2001.