Исследование субъективного благополучия русских и хакасов в условиях общественно-экономических перемен

В условиях кардинальных изменений в социально-экономической и духовно-нравственной жизни российского человека особую актуальность приобретает проблема субъективного благополучия личности. С одной стороны, субъективное благополучие  выступает в качестве важнейшего внутреннего фактора человека, определяющего и его социальную активность, и взаимоотношения с другими людьми, и отношение к самому себе как к личности. С другой, субъективное благополучие детерминировано целым рядом различных факторов, важнейшими среди которых выступают смысложизненные ориентации, ценностные установки и установки в отношении себя. Иными словами, субъективное благополучие выполняет регуляторную функцию по отношению к поведению и само является результатом деятельности по саморегуляции психических состояний [13].

Общественная необходимость разработки проблемы субъективного благополучия в этническом аспекте обусловлена имеющимися в обыденном сознании и провоцирующими рост межэтнической напряженности стереотипами о существенных различиях в благосостоянии представителей различных этнических групп РФ.

Так как в основе субъективного благополучия лежит удовлетворенность различными аспектами социально-экономической, общественно-политической, семейно-бытовой и культурной сфер, а также характером межэтнических отношений, перед исследователями закономерно встает вопрос: имеются ли различия в субъективной оценке степени удовлетворенности данными аспектами жизнедеятельности между представителями различных этносов, проживающих на территории России.

В предлагаемой статье мы ограничимся анализом результатов о степени удовлетворенности/неудовлетворенности населения такого поликультурного региона РФ, как республика Хакасия.

В основу статьи положены данные опроса русских и хакасов г. Абакана, проведенного в мае 2003 года в рамках масштабного этносоциологического исследования по проекту «Этнорегиональные модели адаптации населения к условиям трансформирующегося общества (постсоветский опыт)», который осуществляется коллективом авторов ЦИМО Института этнологии и антропологии РАН и ученых из республик России и стран ближнего зарубежья при поддержке РГНФ (руководитель Л.В. Остапенко).

В качестве объекта исследования выступило взрослое (от 18 лет) работающее населения названных национальностей. Общий объем выборок, построенный на квотных принципах, составил 700 человек. Из них 378 хакасов и 322 русских.

 Для выяснения степени удовлетворенности различными сторонами жизнедеятельности как на личностном, так и на групповом уровнях в психологической диагностике широко используется методика «Уровень социальной фрустрированности» Л.И. Вассермана и ее различные модификации [2, 4]. 

Под социальной фрустрированностью понимается состояние психического напряжения, обусловленное неудовлетворенностью личности своими достижениями и положением в обществе. Оценивая свои достижения по разным социально заданным иерархиям (например, «материальное положение», «социальный статус», образование» и т.п.), человек испытывает ту или иную степень неудовлетворенности. При этом он переживает состояние фрустрации не столько от достигнутого, например, от условий, в которых живет, или материального дохода, сколько от мысли, что сегодня можно достичь большего.  Нечто похожее наблюдается и в сфере отношений: они устраивают человека или не устраивают не сами по себе, а в зависимости от его ожиданий и оценок (Бойко В.В., 1996). Иными словами, социальная фрустрированность в большей степени зависит от осознания недостигнутого, чем от реального положения личности.

В нашем исследовании в соответствии с инструкцией к методике Л.И. Вассермана респонденту предлагалось ответить на 24 вопроса типа «Удовлетворены ли вы своим образованием?», выбрав при этом один, наиболее подходящий, с его точки зрения, вариант ответа: полностью удовлетворен; скорее, удовлетворен; затрудняюсь ответить; скорее, не удовлетворен; полностью не удовлетворен.

В процессе обработки результатов опроса каждому варианту ответа присваивался балл:  

• полностью удовлетворен – 0;
• скорее, удовлетворен – 1;
• затрудняюсь ответить – 2;
• скорее, не удовлетворен – 3;  
• полностью не удовлетворен – 4.

Для выявления степени удовлетворенности для каждой этнической группы респондентов (русских и хакасов) отдельно высчитывался средний балл по каждому вопросу (или шкале), а также итоговый индекс социальной фрустрированности отдельно для русской и хакасской выборок (см. табл. 1).

Выводы об уровне общей удовлетворенности/неудовлетворенности  были сделаны с учетом величины среднего балла. Чем больше балл, тем выше уровень социальной фрустрированности:

• 3,5 – 4,0 балла – очень высокий уровень фрустрированности;
• 3,0 – 3,4 – повышенный уровень фрустрированности;
• 2,5 – 2,9 –  умеренный уровень фрустрированности;
• 2,0 – 2,4 – неопределенный уровень фрустрированности;
• 1,5 – 1,9 – пониженный уровень фрустрированности;
• 0,5 – 1,4 – очень низкий уровень фрустрированности;
• 0   – 0,5 – отсутствие (почти отсутствие) фрустрированности.

Для выявления достоверных различий по средним величинам применялся t-критерий Стьюдента. Достоверность различий в ответах между этническими и половозрастными группами респондентов определялась при помощи критерия согласия Пирсона (c2). Данные также были подвергнуты корреляционному анализу с помощью метода линейной корреляции Спирмена на PС.

Перейдем теперь к сравнительной характеристике степени удовлетворенности/неудовлетворенности различными аспектами жизнедеятельности представителей исследуемых нами этнических групп.

Прежде всего необходимо отметить, что полученный итоговый или общий индекс социальной фрустрированности  как для русских респондентов, так и для хакаских,  – не высок. Он составил 1,5 балла для русских и 1,6 балла для хакасов, что в обоих случаях является отражением пониженного уровня неудовлетворенности жизнью в целом. Поскольку различия между группами статистически не значимы, то можно констатировать, что представителям обеих исследуемых групп, независимо от их этнической принадлежности, в целом присуще позитивное эмоциональное самочувствие, что в свою очередь является индикатором успешности адаптации жителей Хакасии к изменившимся за последние годы социально-экономическим и политическим условиям жизни в стране и республике.

Однако наряду с анализом общей удовлетворенности жизнью не менее интересным и информативным является анализ данных по конкретным шкалам. Заметим, что по всем шкалам (за исключением пяти – «взаимоотношения с родителями», «взаимоотношения с детьми», «снабжение», «культурно-бытовые условия» и «медицинское обслуживание») у хакасов отмечается тенденция к повышению уровня неудовлетворенности, хотя эта тенденция и не везде получила статистическое подтверждение (таблица).

Индексы социальной фрустрированности русских и хакасов различными сторонами жизни

Другими словами, предполагается существование тесной связи между актуализацией потребностей и осознанием их реализации.

Кроме сказанного, необходимо также подчеркнуть, что удовлетворенность той или иной сферой жизни (в том числе и материальным достатком) определяется той ценностью, личностной значимостью, которую она занимает в сознании человека. Именно поэтому во многих эмпирических исследованиях (см., например, Угланова, 2002), получаются столь противоречивые результаты относительно факторов благополучия в различных странах, где имеются совершенно разные условия удовлетворения потребностей. Так, установлено, что зависимость благополучия от материального достатка прослеживается лишь до определенной величины. Как только значимость материального достатка начинает снижаться, высвобождается другая потребность, создающая определенное напряжение или временный вакуум, возникает зона неблагополучия, относящаяся уже не к материальному достатку, а к другим сферам неудовлетворенных потребностей.  

Судя по тому, что фактор «материальное положение», получил в обеих выборках нашего исследования самые высокие баллы неудовлетворенности по сравнению с другими факторами, можно заключить, что именно он обладает в сознании респондентов наибольшей субъективной значимостью.

Очевидно, что в Хакасии, как впрочем и во всей России, где у значительной части населения низкие доходы, деньги являются достаточно важной жизненной сферой. Материальная обеспеченность на современном этапе развития российского общества придает человеку чувство уверенности в себе и своих силах, способствует возникновению чувства личностной и социальной безопасности, уверенности в настоящем и завтрашнем дне, т.е. выступает в качестве одного из стержневых и определяющих факторов субъективное благополучие человека.

В пользу данного утверждения говорит и то, что только удовлетворенность материальным положением оказалась, согласно данным корреляционного анализа, тесно связанной практически со всеми остальными факторами удовлетворенности и получила с ними значимые положительные корреляционные связи. Иначе говоря, чем выше удовлетворенность респондента материальным положением, тем выше его удовлетворенность и в остальных исследуемых нами аспектах жизнедеятельности. И наоборот, чем меньше удовлетворен респондент своим материальным положением, тем в меньшей степени он удовлетворен и другими сторонами жизни.

Как показывают данные табл. 1, достаточно высокие показатели фрустрированности в обеих выборках занимает также тесно связанный с фактором «удовлетворенность материальным положением» фактор «удовлетворенность результатами проведенных рыночных преобразований» (различия в ответах между русскими и хакасами также незначимы). Данный фактор положительно коррелирует со всем блоком удовлетворенности социально-экономическим положением (жилищно-бытовыми и культурно-бытовыми условиями, медицинским обслуживанием, снабжением, транспортом и т.п.), а также с блоком удовлетворенности деятельностью органов власти на всех уровнях: городском, республиканском, федеральном.

Респонденты, довольные результатами проведенных рыночных преобразований, закономерно, более положительно оценили переход России к рыночной экономике. Они утверждали, что рыночная экономика их не пугает, наоборот, они полностью приспособились к ней и приняли ее ценности. В связи с этим они чаще заявляли, что сегодня восстановление Советского Союза, а значит, и возврат к старой экономической системе является не только нереальным, но и нежелательным (коэффициент корреляции (k)=0,18 при уровне достоверности (p)£ 0,05). 

Чем более довольными были респонденты проведенными рыночными преобразованиями, тем чаще они относили себя к полюсу богатых, нежели к полюсу бедных (k=0,20 при p£ 0,05), тем более оптимистично они оценивали нынешнюю жизнь, считали ее интересной и полностью их устраивающей (k=0,17 при p£ 0,05). Наряду с оптимистичной оценкой настоящего эти респонденты также более оптимистично оценивали ближайшее будущее, считая его более перспективным и благоприятным: «Все не так плохо, а скоро будет еще лучше» (k=0,37 при p£ 0,05). 

По сравнению с другими шкалами в нашем исследовании получены также высокие значения неудовлетворенности по таким  шкалам, как деятельность городских, республиканских и федеральных властей (см. табл.1). По всем трем шкалам хакасы имеют более высокие баллы социальной фрустрированности по сравнению с русскими (различия статистически значимы).

Удовлетворенность деятельностью властей на самых разных уровнях тесно связана с блоком удовлетворенности в таких сферах, как материальное положение, материальный достаток. Так, чем более удовлетворены респонденты работой органов власти, тем чаще они оценивают  рост семейных доходов в последние годы (k=0,17 при p£ 0,05), тем чаще относят себя к категории богатых, нежели бедных, обладающих престижем  (k=0,19 при p£ 0,05) и властью в обществе (k=0,21 при p£ 0,05). 

Кроме того, среди тех респондентов, кто позитивно оценивает деятельность органов власти на городском и республиканском уровнях, чаще встречаются такие люди, которые более позитивно оценивают переход республики к рыночным отношениям (k=0,18 при p£ 0,05) и в большей степени удовлетворены происходящими в республике рыночными преобразованиями (k=0,17 при p£ 0,05), а также считают, что полностью приспособились к рыночной экономике (k=0,31 при p£ 0,05) и более оптимистично оценивают нынешнюю ситуацию в республике и стране (k=0,19 при p£ 0,05).

Остановимся подробнее еще на одном любопытном факте. В обеих выборках среди шкал блока «Удовлетворенность деятельностью властей» шкала «Удовлетворенность деятельностью президента» получила самые низкие показатели социальной фрустрированности: 1,7 балла для русской выборки и 1,9 – для хакаской, а шкала «Удовлетворенность деятельностью федеральной власти» – самые высокие показатели: соответственно 2,1 и 2,4 балла. Особенно недовольно деятельностью федеральных властей опрошенное хакасское население Абакана.

Как видим, в сознании респондентов произошло разграничение оценки деятельности президента и деятельности федеральных органов власти в пользу президента.

Объяснений такому положению вещей, в том числе и подобному расхождению в эмоциональной оценке деятельности федеральной власти и деятельности президента, можно привести несколько.

Прежде всего, население склонно приписывать большую ответственность за происходящие в стране экономические преобразования федеральной власти, чем республиканской или городской. Следовательно, на плечи федеральной власти в наибольшей степени ложится вина за издержки движения страны по так называемому «рыночному курсу», что можно считать вполне обоснованным и справедливым.

В то же время федеральную власть часто обвиняют и в тех проблемах, за решение которых должна отвечать власть на местах. Но поскольку городская и республиканская власть ближе (территориально) к народу и она в свою защиту может использовать местные СМИ, то недовольство деятельностью местных органов рикошетом отлетает в сторону федеральных органов власти. Наряду с этим, у населения, живущего за чертой бедности, раздражение вызывают многие федеральные чиновники,  радеющие о своем благе, нежели о благе народном, баснословные суммы, затрачиваемые государством на содержание каждого из них, поголовная чиновничья коррупция и т.д. и т.п.

Что же касается удовлетворенности деятельностью президента, то в народе все еще жив миф о добром «батюшке-царе». В головах простого народа продолжают витать мифы о том, что президенту не все докладывают, он – де не знает о том, как плохо живет народ, он старается изо- всех сил для народа, а его подчиненные, как раз именно те сытые федеральные чиновники,  не торопятся выполнять его распоряжения и указания. Иными словами, удовлетворенность деятельностью президента является, скорее всего, не столько настоящей удовлетворенностью, сколько отложенной, авансовой, связанной с надеждой на то, что именно президенту удастся навести порядок в стране и изменить ситуацию к лучшему.

Весьма интересные корреляционные связи получены на хакасской выборке между степенью удовлетворенности властями и степенью значимости для данных респондентов этнической и республиканской принадлежности. Так, чем больше не удовлетворены хакасы деятельностью властей разного уровня, тем значимее для них оказывается этническая принадлежность, и тем чаще они себя считают представителями своей республики, нежели представителями РФ (k=0,19 при p£ 0,05) .

Более того, чем неудовлетвореннее хакасы республиканской властью (k=0,23 при p£ 0,05) и властью президента (k=0,22 при p£ 0,05), тем чаще они считают, что интересы их нации,  не учитываются в деятельности республиканских органов (k=0,23 при p£ 0,05).

И хотя значения социальной фрустрированности по отношению к деятельности органов власти не достигают критически высокого уровня, тем не менее  можно предположить, что определенная часть хакасского населения связывает свое недовольство городской, республиканской и федеральной властями еще и с тем, что власти недостаточно учитывают интересы Республики Хакасия и  ее  жителей, относящихся к титульному этносу, а  возможно, и с их притеснением.

По сравнению с другими шкалами в нашем исследовании получены также высокие значения неудовлетворенности по такой шкале, как «жилищно-бытовые условия». Причем для хакасской выборки уровень фрустрированности данной сферой жизнедеятельности (2,3 балла) выше, чем для русской выборки (2,1 балла) (различия статистически значимы).  Данное явление, на наш взгляд, наряду с субъективной основой имеет и объективную. В последние годы рост населения города Абакана происходил в основном за счет сельских жителей, являющихся, как правило, представителями титульной нации, которые приезжали в столицу на учебу, работу и «оседали» в ней. А поскольку в последние годы обеспеченность государственным жильем была минимальной, то, естественно, что вновь прибывшие в столицу обладали меньшими шансами и возможностями, по сравнению со старожилами Абакана, как получить, так и приобрести его за собственные средства.

Примечательно, что фактор «удовлетворенности  жилищно-бытовыми условиями» получил значимые корреляции со многими факторами удовлетворенности. В первую очередь отметим, что данный фактор положительно коррелирует с факторами удовлетворенности отношениями с супругой (супругом) (k= 0,23 при p£ 0,05) и детьми (k= 0,22 при p£ 0,05), а также с факторами удовлетворенности медицинским обслуживанием (k= 0,29 при p£ 0,05), культурно-бытовыми условиями (k= 0,27 при p£ 0,05), и проведением свободного времени (k= 0,23 при p£ 0,05).

Здесь подробные комментарии излишни. Отсутствие нормальных жилищных условий (неважно, объективно имеющихся или субъективно так оцениваемых) негативно сказывается на физическом и психическом состоянии человека, а это в свою очередь отражается и на его взаимоотношениях с  родными и близкими в семье.

Удовлетворенность своими жилищными условиями положительно сказывается также и на удовлетворенности во взаимоотношениях с коллегами по работе (k= 0,25 при p£ 0,05) и начальством  (k= 0,39 при p£ 0,05), что также вполне объяснимо. Отсутствие необходимых условий для полноценного отдыха и восстановления физических и психических сил человека не может не сказаться на его взаимоотношениях с членами производственного коллектива, а следовательно, и на удовлетворенности этими взаимоотношениями. 

Не менее значимы получены корреляции удовлетворенности жилищно-бытовыми условиями с удовлетворенностью образованием (k= 0,32 при p£ 0,05), уровнем профессиональной подготовки (k= 0,18 при p£ 0,05) и работой в целом  (k= 0,36 при p£ 0,05), что позволяет прийти к выводу о том, что фактор «удовлетворенность жильем»  тесно связан с очень многими, важными для субъективного благополучия человека сферами жизнедеятельности, существенно влияет на эмоциональное самочувствие человека в целом и выступает в качестве важнейшего показателя успешности его адаптации в обществе.

Нами получена еще одна важная корреляционная связь – это связь между удовлетворенностью жильем и числом детей в семье: чем меньшее число имеющихся в семье детей называют респонденты, тем чаще они удовлетворены своим жильем. В этой связи можно предположить, что для современной России многодетность и обеспеченность жильем – вещи пока несовместимые, а следовательно, горячие призывы к изменению демографической ситуации в стране без учета этой взаимосвязи вряд ли приведут к кардинальным изменениям в этом направлении.

Среди шкал социально-экономического характера наряду с материальным положением и жилищно-бытовыми условиями сравнительно высокую степень фрустрированности получила шкала «медицинское обслуживание». Причем это одна из немногих шкал, где показатель фрустрированности оказался выше у русских (2,4 балла), чем у хакасов (2,2 балла) (t_s=2,248 при p<0,05).  Скорее всего, эти различия обусловлены не объективными, а субъективными причинами. Было бы абсурдным, на наш взгляд, пытаться объяснить различия в удовлетворенности медициной тем, что медицинские услуги для хакасского населения Абакана более разнообразны и осуществляются более качественно, чем для русского населения столицы Хакасии. Вероятно, здесь действуют такие субъективные факторы, как более высокая требовательность русских к перечню медицинских услуг, качеству их оказания и/или более высокая значимость хорошего медицинского обслуживания в их сознании. Так, в исследовании для русской выборки получены позитивные корреляционные связи между удовлетворенностью медицинским обслуживанием и удовлетворенностью жилищно-бытовыми условиями, снабжением, культурно-бытовыми условиями, а также удовлетворенностью взаимоотношениями с детьми  (k=0,22 при p£ 0,05), родителями (k=0,23 при p£ 0,05).

К субъективным факторам можно отнести, видимо, и более низкую по сравнению с хакасами оценку русскими своих возможностей для получения необходимых, в том числе платных, медицинских услуг. Те, кто неудовлетворен медицинским обслуживанием, в большей степени отнесли себя к людям с низким уровнем материального достатка  (k= 0,34 при p£ 0,05) и к тем, кто занимает не самое престижное положение в обществе  (k= 0,22 при p£ 0,05).

Существенное различия между русскими и хакасами получено по такой шкале, как «проведение свободного времени». Уровень социальной фрустрированности равен для русских 1,5 балла, для хакасов – 1,9 баллов (разница между ними составила 0,4 балла). Возможно, это различие объясняется наличием у хакасов более выраженного противоречия между высокими запросами к проведению своего свободного времени и наличными возможностями для их удовлетворения.

Наконец, есть достоверные различия между русскими и хакасами  по шкале  «сфера профессиональной деятельности» (соответственно 1,2 и 1,4 балла).

В этой связи укажем на то, что трудовая (профессиональная) деятельность является мощной детерминантой личности, одной из наиболее значимых сфер ее жизни, составляющей наиболее «сильный» элемент личностного самоопределения. Ведь выбор профессиональной деятельности тесно связан со смысложизненными ориентациями личности. Как подчеркивает Р. Бернс, индивид испытывает удовлетворение не от того, что он просто что-то делает хорошо, а от того, что он избрал определенное дело и именно его делает хорошо [3].

Люди прилагают большие усилия для того, чтобы с наибольшим успехом «вписаться» в структуру общества, в которой достижения в профессиональной деятельности оказывается весьма важным показателем общей социальной успешности. Не случайно, по данным различных социологических опросов населения, а также социально-психологических исследований, среди предпочитаемых ценностей респондентами нередко называются ценности труда, профессионализма, деятельности, социальной активности, самореализации [10].

Поэтому,  учитывая высокую значимость, которую играет удовлетворенность избранной профессией в структуре субъективного благополучия личности, можно с уверенностью говорить о том, что даже незначительное несоответствие личностных смыслов исполняемой профессиональной деятельности, которое мы в большей степени наблюдаем среди хакасов, создает неблагоприятный фон для субъективной оценки личностью своей жизнедеятельности и себя самого.

Наконец, отметим наличие еще одного фактора, по которому выявлены достоверные различия между русскими и хакасами и который обладает в определенной степени интегративным и всеобъемлющим значением, – это положение субъекта в обществе. Индекс фрустрированности по нему равен 1,7 балла для русских и 1,9 балла для хакасов, что свидетельствует о том, что хакасы субъективно ощущают свое социальное положение как худшее и в большей мере, чем русские, демонстрирует свое недовольство.  Вероятно, это обусловлено, прежде всего, различиями в условиях существования представителей этих этносов, так как хакасы в силу специфики своей отраслевой занятости слабее включены в новые рыночные структуры, где выше оплата труда, больше возможностей для карьерного роста, нежели в государственном секторе [1].

Несомненно позитивным явлением выступает тот факт, что как среди русских, так и среди хакасов получена минимальная степень социальной фрустрированности по таким шкалам, как «взаимоотношения с родными и близкими» (супругой, родителями, детьми) и «взаимоотношения с ближайшим социальным окружением» (противоположным полом, коллегами по работе, начальством). Возможно, позитивная оценка характера взаимоотношений с окружающими людьми обусловлена тем, что названные межличностные аспекты представляются на фоне блокирования базовых потребностей в материальном благополучии, социальном статусе, профессиональной самореализации, менее значимыми и часто производными от решения  профессионально-статусных и материальных проблем.

А возможно и другое объяснение, которое, если не исключает первого, то, по крайней мере, дополняет его. В условиях кардинальных общественных изменений часто именно семья (и/или ближайшее социальное окружение) выступает главным буфером или амортизатором негативных общественных воздействий, порой в качестве единственного стержня человека, его уверенности в своих силах.

 В любом случае благоприятный климат как в сфере общественных, так и семейных отношений, если не нейтрализует, то, по крайней мере, смягчает неблагоприятное воздействие жизненных трудностей и тем самым является существенным фактором, способствующим эффективности адаптации.

Корреляционный анализ результатов исследования выявил также наличие значимых корреляционных связей между удовлетворенностью такими аспектами жизнедеятельности, как материальное положение, жилищно-бытовые условия и отношением к увеличению числа мигрантов в Хакасии. Чем более не удовлетворены респонденты: и русские, и хакасы данными аспектами своей жизнедеятельности, тем отрицательнее они относятся к увеличению притока мигрантов (k= 0,20 при p£ 0,05).

Заметим, что неудовлетворенность социальными достижениями в основных аспектах жизнедеятельности накапливается и образует постоянный фон психоэмоционального напряжения личности. Когда психоэмоциональное напряжение достигает критического уровня, личность прибегает к тем или иным способам психологической защиты. Она либо снижает уровень притязаний, либо игнорирует недоступные ей ступени иерархии, либо дискредитирует тех, кто их занимает, либо ищет виноватых и перекладывает на них ответственность за свои неуспехи, неудачи или промахи [2].

Более того, в социальной психологии хорошо известна такая закономерность: успехи и достижения, как правило, являются, по мнению индивида, его заслугой, результатом его личных титанических усилий и способностей, в то время как неудачи чаще выступают как результат влияния внешних сил: противодействие других людей, следствие неудачно сложившихся обстоятельств, случая и т.п. Поэтому, применительно к нашим данным, нельзя исключить действие этой социально–психологической закономерности. В целях психологической защиты личности респонденты могут искать причины субъективной неудовлетворенности материальным положением, жилищно-бытовыми условиями или другими важными для них аспектами жизнедеятельности вовне, скажем, в  притоке мигрантов на территорию республики.

В целях сохранения позитивного образа «Я» бремя ответственности за низкий уровень социально-экономического положения своей семьи можно переложить на мигрантов. Приезжие (особенно, если они еще и внешне отличаются от местного населения) при определенных условиях вполне могут сыграть роль «козла отпущения» в том, что старожильческое население области живет плохо. Ведь согласно расхожему мнению, зафиксированному при опросе коренных жителей, они должны жить лучше приезжих только потому, что они живут здесь с рождения, а те, кто «понаехали», «черномазые всякие», не имеют никакого «права даже желать жить хорошо».

Данные размышления подтверждает полученная в исследовании корреляционная связь между степенью удовлетворенности отношениями с людьми других национальностей и таким показателем, как длительность проживания в Абакане: чем дольше живут в Абакане респонденты, тем меньше они удовлетворены отношениями с людьми других национальностей (k= 0,22 при p£ 0,05).  Другими словами, старожилы: и хакасы, и русские меньше всего удовлетворены межэтническими отношениями в столице Хакасии. Они более насторожено относятся не только к поверхностным, но и к более близким контактам с представителями других национальностей. Так, чем дольше проживают респонденты в столице, тем чаще они возражают против брака своих детей с человеком другой этнической принадлежности (k= 0,28 при p£ 0,05).

В исследовании получены и такие взаимосвязи: чем удовлетвореннее респонденты отношениями с людьми других национальностей, тем позитивнее они оценивают межэтнические отношения в Хакасии (k= 0,19 при p£ 0,05), тем чаще склонны думать, что межнациональные отношения в будущем не ухудшатся (k= 0,22 при p£ 0,05),  и тем чаще они считают себя представителями Российской Федерации, а потом уже своей республики (k= 0,27 при p£ 0,05). Следовательно, опираясь на полученные результаты, можно сделать вывод о том, что путь к преодолению межэтнической интолерантности – это путь к формированию общей гражданской идентичности.

Остановимся также и на некоторых межполовых различиях в степени удовлетворенности личности своими достижениями и положением в обществе.

Прежде всего, в исследовании выявлена такая закономерность: женщины независимо от этнической принадлежности обнаружили более высокую степень по сравнению с мужской частью населения неудовлетворенности практически по всем шкалам. Причем статистически значимые различия в степени удовлетворенности между женской и мужской выборками получены по таким шкалам, как «уровень профессиональной деятельности» (c2 =14,445, при p£ 0,01),   «сфера профессиональной деятельности» (c2 =15,355, при p£ 0,01), «отношения с коллегами» (c2=16,693, при p£ 0,01) и «работа в целом» (c2 =10,655, при p£ 0,05).

Чем можно объяснить данные различия? Вероятно, женщина ради интересов мужа, семьи чаще вынуждена жертвовать своими интересами: любимой работой, получением образования в желаемой сфере профессиональной деятельности. Не исключено и наличие завышенного уровня притязаний в профессионально-статусной сфере. Как показывают данные других исследований, удовлетворенность трудом, профессиональной деятельностью выступает в качестве важнейшего показателя субъективного благополучия человека [5, 8], что позволяет высказать предположение о том, что неудовлетворенность женщинами данным аспектом их жизни снижает уровень их социальной адаптации.

Наряду с большей неудовлетворенностью в профессиональной сфере респонденты–женщины оказались достоверно чаще не удовлетворены взаимоотношениями с супругом, нежели респонденты–мужчины. Полученная у нас закономерность подтверждается практически во всех исследованиях, посвященных удовлетворенности супружеством [9].

Кроме этих общих для всех женщин тенденций хакасские женщины обнаружили более высокие показатели неудовлетворенности по сравнению с хакасскими мужчинами еще по такой шкале, как «неудовлетворенность своим образованием» (c2 =12,044, при p£ 0,01) и «неудовлетворенность взаимоотношениями с противоположным полом» (c2=14,522, при p£ 0,01). А русские женщины больше не удовлетворены, по сравнению с русскими мужчинами культурно-бытовыми условиями (c2 =14,947, при p£ 0,01).

Таким образом, обобщая вышеизложенное, можно сделать следующие выводы.

1. Для представителей двух основных этносов Хакасии в целом характерен пониженный уровень неудовлетворенности жизнью, что свидетельствует, на наш взгляд, о достаточно высоком уровне субъективного благополучия жителей Хакасии в изменившихся за последние годы социально-экономических и политических условиях жизни в стране и республике.

2. В то же время нерешенность в республике ряда социально-экономических и социально-политических проблем приводит к возникновению у значительной части ее жителей состояния так называемой социальной фрустрированности – состояния психического напряжения, обусловленного неудовлетворенностью личности своим положением в обществе и своими достижениями в определенных сферах жизнедеятельности.  Наибольшую неудовлетворенность испытывают и хакасы, и русские в такой социально заданной иерархии, как «социально-экономическое положение», и особенно в сфере «материальное положение», что является показателем высокой субъективной значимости данного аспекта жизни в сегодняшних условиях приоритета материальных ценностей над духовными. Относительно высокие показатели неудовлетворенности (на фоне остальных аспектов жизнедеятельности) в обеих этнических группах получены  по отношению к результатам проведенных рыночных преобразований в республике и к деятельности властей различного ранга, начиная от городской власти и заканчивая федеральной.

3. У хакасов, по сравнению с русскими, отмечена тенденция к повышению уровня неудовлетворенности практически по всем аспектам жизнедеятельности (за исключением таких, как “отношения с родителями», «отношения с детьми», «удовлетворенность снабжением», «удовлетворенность культурно-бытовыми условиями», «удовлетворенность медицинским обслуживанием»), причем по многим из  них эта тенденция  получила статистическое подтверждение.  У хакасов достоверно больше выражена неудовлетворенность жилищно-бытовыми условиями, проведением свободного времени, сферой профессиональной деятельности, своим положением в обществе, а также неудовлетворенность деятельностью властей от городского до федерального уровней и отношениями с лицами других национальностей. Соответственно, можно сказать, что для хакасов характерен более низкий уровень субъективного благополучия.

4. В исследовании выявлены определенные межполовые различия. Женщины, независимо от этнической принадлежности, обнаружили более высокую, по сравнению с мужской частью населения, степень неудовлетворенности практически во всех аспектах жизни. Причем достоверные различия в степени удовлетворенности между женской и мужской выборками выявлены в таких сферах, как «уровень профессиональной деятельности», «сфера профессиональной деятельности», «удовлетворенность работой в целом», «отношения с коллегами», «отношения с супругом», что свидетельствует о сниженном уровне субъективного благополучия женской части населения республики.

В заключение хотелось бы резюмировать: удовлетворенность жизнью зависит от взаимодействия и взаимовлияния целого комплекса различных внутренних и внешних составляющих: личностных, эмоциональных, социальных, политических, этнокультурных и т.п., что свидетельствует о сложности и многоаспектности данного психологического феномена. И вероятно предстоит провести дополнительный анализ для установления соотношения и степени влияния каждой из этих составляющих на общий процесс формирования субъективного благополучия у современных представителей различных этносов.

1. Анайбан З.В., Остапенко Л.В., Субботина И.А. Уровень удовлетворенности русских и хакасов различными аспектами жизни в условиях трансформирующегося общества (по материалам этносоциологического исследования в Хакасии): Информационно-аналитический бюллетень. М., 2003. № 2.
2. Бойко В.В. Энергия эмоций в общении: взгляд на себя и на других. М.,  1996. 
3. Бернс Р. Развитие Я–концепции и воспитание. М., 1986.
4. Вассерман Л.И. Психодиагностическая шкала для оценки уровня социальной фрустрированности // Обозрение Института психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева. 1995. № 2. С. 73 – 79.
5. Захаров В.П. Удовлетворенность трудом //Личность и деятельность. Л., 1982. Вып.11.
6. Копина О.С., Суслова Е.А., Заикин Е.В. Экспресс-диагностика уровня психоэмоционального напряжения и его источников //Вопросы психологии. 1995, № 3. С. 119–132.
7. Куликов Л.В. Детерминанты удовлетворенности жизнью //Общество и политика. СПб, 2000. С. 476-510.
8. Реан А.А. Психологический анализ проблемы удовлетворенности избранной профессией // Вопросы психологии. 1988. №1. С.83–88.
9. Столин В.В., Романова Т.Л., Бутенко Г.П. Опросник удовлетворенности браком // Вест. Моск. У-та. Сер. 14. Психология. 1984. № 3. С. 54–61.
10. Суптеля А.В., Ерина С.И.  Исследование нормативно-ценностных ориентаций россиян и их отношения к деньгам в период формирования российского общества // Социальная психология XXI столетия. Ярославль, 2002. Т.3. С. 178– 180.
11. Угланова Е.А. Восприятие собственного дохода как фактор субъективного благополучия в современной России // Социальная психология XXI века. Ярославль, 2002. Т.3. С.204-207.
12. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.
13. Шамионов Р.М. Психология субъективного благополучия личности. Саратов, 2004.